Мой случайный

В голове – калейдоскоп обрывков фраз, воспоминаний о его самоуверенном взгляде, наглости, с которой он обращался со мной. Как я могла позволить ему это? Почему не бросила трубку сразу? Зачем вообще ответила?

Нужно действовать. Нельзя позволить ему дергать за ниточки. Нельзя дать ему понять, что он попал в цель.

Схватила телефон, судорожно листая контакты. Нужен кто-то, кто вернет меня в реальность, кто-то, чей голос не вызовет приступ тошноты. Набрала номер Ирины, моей лучшей подруги, единственного человека, способного вытащить меня из этой трясины.

– Ирка, мне нужно выговориться, – выпалила я, едва услышав ее сонный голос. – Это кошмар какой-то. Он… он опять…

Рассказала ей все, захлебываясь от злости и унижения, пропуская лишь самые мерзкие подробности. Ирина молча слушала, лишь изредка прерывая мои рыдания короткими, ободряющими фразами.

– Глория, послушай меня внимательно, – сказала она, когда я закончила свой сумбурный рассказ. – Он играет с тобой. Ему нравится твоя реакция. Ты даешь ему именно то, что он хочет – власть над тобой. Перестань реагировать. Заблокируй его номер, удали все сообщения. Полностью игнорируй его существование.

Глава 5

Глава 5

Закончив болтать с коллегой, я возобновила работу с документами, готовя их к визированию. У начальницы явно был тяжелый день, она была на взводе и готова сорваться на первом встречном. Ходили слухи, у нее проблемы с партнером, то ли личные, то ли романтические, точно не знаю. Я работаю здесь совсем недавно и еще не успела разобраться в хитросплетениях служебных романов.

Из раздумий меня вывел сигнал входящего сообщения. Не то чтобы я кого-то ожидала… хотя, кто я такая, чтобы лгать самой себе?

– Что, Глория Мигеровна, спряталась от меня? – сообщение с незнакомого номера ворвалось в мой день, как раскат грома, но я сразу поняла, кто его отправил.

– С чего ты взял эту чушь? С чего ты взял, что я вообще хочу от тебя прятаться?, – резко ответила я, чувствую, как бешено колотится сердце. С тех пор как я удалила Давида из всех своих контактов, моя жизнь превратилась в параноидальный кошмар. Я постоянно проверяла социальные сети и мессенджеры, ожидаю подвоха.

Он, конечно, тот еще тип и совершенно не умеет себя контролировать, но… в нем есть что-то магнетическое. Мне нравится острота наших словесных баталий, хотя иногда он доводит меня до исступления. Именно эта рискованная игра меня и привлекает.

– Я, кажется, уже говорил, что от меня не уйти, – пришло сообщение от этого наглого самоуверенного человека.

– Когда "кажется", нужно быть уверенным. У тебя уже не та память, чтобы помнить все свои глупости, – огрызнулась я в ответ, нервно печатаю на клавиатуре, – или что, опять нужен совет, как развлечь очередную пассию?.

– Ревнуешь?, – ответ пришел моментально, обжигает своим сарказмом.

– С чего бы? – пишу и придаю словам безразличный тон, – ты для меня никто.

– Это факт, – ответил Давид.

К этому моменту я кипела от ярости, как перегретый чайник, готовый взорваться. Какой же он несносный, что он себе позволяет. Как он может думать, что я ревную, да он просто невероятный хам.

– Ты просто мастер в том, чтобы меня раздражать, – написала я, чувствую, как пальцы дрожат от злости. – Исчезни из моей жизни и больше не пиши. Забудь мой номер, забудь мое имя, забудь, что я вообще когда-либо существовала в твоей жалкой жизни.

– Какие страстные угрозы, – ответил он. – Боюсь, это невозможно. Ты слишком глубоко засела в моей голове, чтобы я мог так просто тебя забыть. Да и потом, кто будет меня так забавно злить? Мне нужно, чтобы ты была рядом, Глория, хотя бы, чтобы мне не было скучно.

Я закатила глаза, понимаю, что затеяла проигрышную игру. Он наслаждался тем, что меня провоцировал, я давала ему то, чего он хотел.

– Ты просто невыносим, – пробормотала я себе под нос, смотрю на экран телефона. – Но что-то мне подсказывает, что это далеко не последняя наша переписка. И это меня пугает больше всего. Несмотря на всю свою ярость и раздражение, я знаю, что в глубине души жду его сообщений. Эта опасная игра с огнем, похоже, стала моей слабостью. И я не знаю, как от нее избавиться.

Мой палец замер над кнопкой вызова, разрываясь между желанием накричать на него, высказать все, что накопилось за эти недели словесной войны. Но я понимала, что это бессмысленно. Он только посмеется, подбросит еще больше дров в костер. Он словно питался моей злостью, подпитывал свое самолюбие каждой моей гневной тирадой. И все же, вопреки здравому смыслу, мне хотелось услышать его голос. Просто услышать.

Я бросила телефон на стол, повернулась к окну. Город внизу казался таким спокойным и безмятежным, словно в другом измерении. Как же я завидовала этим людям, которые, наверное, сейчас мирно смотрели кино с семьей, не мучаясь противоречивыми чувствами и бессмысленными переписками с несносными мужчинами. Мне досталась роль вечной жертвы его язвительных комментариев, его интеллектуальных провокаций.

Внезапно телефон завибрировал. Я схватила его, как утопающий хватается за соломинку. Номер был незнаком. Сердце бешено заколотилось. Может быть, это он? Решил сменить тактику, удивить меня неожиданным звонком? Я колебалась, прежде чем ответить. А вдруг это какая-то ошибка? Но любопытство взяло верх.

– Алло?, – произнесла я неуверенно. В трубке воцарилась тишина, а затем раздался до боли знакомый, насмешливый голос: Соскучилась, Глория Мигеровна? Я знаю, ты ждала моего звонка. И не пытайся этого отрицать.

– Даже не надейся, – выпалила я.

– Хорошо, как скажешь, через час я заеду за тобой, ты еще на работе?, – вдруг ответил он, а я от возмущения только открыла рот.

– С чего ты взял, что я соглашусь?, – не сдержала я недовольного тона, со стороны, наверное, пар валил из моих ушей от негодования.

– Не пыхти, змеюка, сегодня ночуешь у меня, и уточню сразу, я не разрешение и не твое согласие спрашиваю, – ответил этот кАзел.

–Да, ты….гад, – только и смогла я сказать в ответ.

– Побереги силы, они тебе сегодня пригодятся, – ответил он и отключился.

Я в бешенстве швырнула телефон, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Что он себе позволяет? Решил, что может командовать мной, как марионеткой? Да я скорее соглашусь уйти в монастырь, чем проведу ночь в его постели! Но, к сожалению, эта бравада звучала неубедительно даже для меня самой. Я знала, что у меня, нет сил, сопротивляться его напору, его самоуверенности. Он словно заворожил меня, лишил воли.

Час пролетел как в тумане. Я машинально собрала вещи, стараюсь не думать о том, что меня ждет. Начальница, уставшая и раздраженная, даже не заметила моего ухода. Да и какое ей дело до моих личных драм? Я вышла на улицу, ищу глазами знакомую машину. И вот она, черная BMW, припаркованная прямо у входа. Давид стоял, облокотившись на капот, с той самой самодовольной улыбкой, которая меня так бесила и одновременно так притягивала.

Я подошла к нему, стараюсь сохранить хоть какое-то подобие достоинства.

– И что это значит? – спросила я, скрестила руки на груди.

– То, что я умею добиваться своего, – ответил он, открыл передо мной дверь машины.

Я молча села, чувствую, как дрожат колени. Всю дорогу мы ехали молча, лишь изредка бросали друг на друга взгляды, полные напряжения и скрытого желания. Я понимала, что еду в ловушку, но почему-то не хотела из нее вырываться.

Квартира Давида оказалась именно такой, какой я ее себе представляла: стильной, современной, с панорамными окнами и видом на ночной город. Он молча провел меня в гостиную, предложил выпить вина. Я отказалась.

– Не бойся, я не собираюсь тебя насиловать, – усмехнулся он.

– А жаль, – вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.

Он удивленно вскинул бровь, а потом расхохотался.

– Ты неисправима, Глория, – сказал он, приближаясь ко мне.

И я знала, что сегодня ночью мне не уснуть.

Глава 6

Глава 6

– Ты руки мыл? – бросила я в лицо этому… как бы выразиться поприличнее… наглецу. Впрочем, козёл он и есть козёл, что тут выбирать выражения.

– Чего? – он вытаращил глаза, словно баран, впервые увидевший расписные ворота, и уставился на меня, будто я прямиком с Луны свалилась в его жалкое существование.

– Руки, говорю, мыл? – процедила я сквозь зубы, стараясь не выдать клокочущую внутри ярость.

– Какие, к чёрту, руки? – не унимался этот гадёныш, сверля меня взглядом, от которого по спине против воли побежали ледяные мурашки.

– Твои, разумеется, а не мои же! Ты что, совсем из ума выжил? Или старческий маразм нагрянул без предупреждения? – с притворным сочувствием осведомилась я, наслаждаясь тем, как его перекашивает от злости.

Его лицо налилось багровой кровью, а в глазах заплясали бешеные искры. Я каждой клеточкой чувствовала, как зреет буря. И, признаться, втайне предвкушала её. Мне всегда нравилось играть с огнём, особенно когда я уверена, что могу его обуздать.

– Ты меня, дорогуша, не учи, как жить, – прорычал он, надвигаясь на меня, словно грозовая туча. От него разило дешёвым одеколоном вперемешку со вчерашним перегаром – убойная смесь, способная свалить с ног даже слона. – Сам знаю, что мне делать. И когда мне руки мыть, понял?

– Ах, вот как? – сладко протянула я, отступая на шаг. – Ну-ну, посмотрим. А что, если я скажу, что не пущу тебя дальше, пока ты не ополоснёшь свои грязные конечности дезинфицирующим раствором?

Он замер, словно споткнулся о невидимую стену, испепеляя меня взглядом, полным неприкрытой ненависти. Долгая секунда тянулась, как резиновая, пока он переваривал мои слова. Затем медленно, словно выплёвывая каждое слово, прошипел:

– Ты ещё пожалеешь, что связалась со мной, стерва.

Угроза повисла в воздухе, густая и осязаемая, как предгрозовой смог. Я почувствовала, как по коже пробегают целые стада мурашек, но отступать не собиралась. Внутри меня бушевал коктейль из азарта и лёгкого страха – взрывоопасная смесь, которая подстёгивала и заставляла идти до конца, даже если впереди – пропасть. Я одарила его обманчивой улыбкой, стараясь придать ей как можно больше невинности, хотя внутри всё клокотало, словно в жерле вулкана.

– Неужели? – промурлыкала я, продолжая отступать. – Мне почему-то казалось, что ты сам должен быть заинтересован в соблюдении элементарной гигиены. Или ты из тех дремучих личностей, кто до сих пор верит, что микробы – это выдумка продажных учёных?

Он сделал шаг ко мне, и кровь в моих жилах мгновенно забурлила, выбросив в кровь лошадиную дозу адреналина. В воздухе отчётливо запахло опасностью, и этот запах пьянил меня. Он был похож на дикого зверя, загнанного в угол, и я была готова к любому его прыжку, к любому проявлению отчаяния.

– Ты перешла черту, – прошипел он, и в его голосе не осталось ничего, кроме чистой, первобытной злобы. – Я тебе этого не прощу.

– Ой, да ладно, – отмахнулась я с показной небрежностью. – Что ты можешь мне сделать? Убить? Сомневаюсь. Пожаловаться мамочке? Тоже вряд ли. Так что, может, просто пойдёшь и вымоешь руки? Это будет гораздо конструктивнее. Или ты боишься мыла?

Его глаза сузились до опасных щелочек, и я увидела в них отблеск неконтролируемой, животной ярости. На мгновение мне стало не по себе. Может, я действительно перегнула палку? Но отступать было уже поздно. Слишком многое поставлено на карту, чтобы сейчас давать слабину.

– Ты наивная дурочка, если думаешь, что всё так просто, – процедил он сквозь стиснутые зубы, приближаясь ещё на один шаг. – Ты играешь с огнём, и обожжёшься так, что мало не покажется. И плакать будет некому.

Я усмехнулась, стараясь не выдать ни малейшего волнения. – О, я обожаю огонь, – промурлыкала я, словно кошка, ласкающаяся к хозяйской руке. – Он так красиво горит, знаешь ли. И знаешь, иногда он очищает. Сжигает всё лишнее, оставляя только чистое золото.

Он остановился, словно обдумывая мои слова. В его глазах мелькнула мимолётная тень сомнения, но она тут же исчезла, уступив место прежней, испепеляющей злобе. Он сделал резкий выпад вперёд, пытаясь схватить меня за руку, но я успела увернуться, словно змея. Мы начали кружить по комнате, словно два хищника, присматривающихся друг к другу перед решающей схваткой. Воздух наэлектризовался до предела, готовый взорваться в любую секунду. И я знала, что сейчас начнётся самое интересное. Настоящая игра.

Я сделала обманное движение, словно собираясь бежать, и вытянула руку, словно невзначай смахнув со стола шахматную фигуру – чёрного короля. Он с глухим стуком покатился по паркету, остановившись прямо у его ног – символ поверженной власти.

– Шах и мат, – прошептала я, наблюдая за его реакцией.

Его лицо исказилось от неконтролируемой ярости, словно маска, сорванная ветром. Он рванулся ко мне, как разъярённый бык на красную тряпку, но я успела отскочить в сторону, схватив со стола тяжёлый бронзовый подсвечник. Золото вспыхнуло в полумраке комнаты, превратившись в смертоносное оружие. Он замер, оценивая ситуацию. В его глазах плескалась всё та же безумная ярость, но теперь к ней примешалась и осторожность. Он понимал, что я не блефую.

– Ты пожалеешь об этом, – прорычал он, медленно отступая к двери, словно отступающий зверь, загнанный в клетку. – Ты ещё не знаешь, с кем связалась.

– О, поверь мне, я знаю, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно и даже презрительно, несмотря на бешено колотящееся сердце. – Я знаю о тебе абсолютно всё. И именно поэтому я здесь.

Он скрылся за дверью, оставив меня одну в комнате, наполненной напряжением и зловещим ожиданием. Я опустила подсвечник на стол, чувствуя, как предательски дрожат руки. Игра началась, и я сделала свой первый ход. Теперь оставалось только ждать его ответа. И я почему-то знала, что он не заставит себя долго ждать.

Через несколько минут Давид вернулся в комнату. В его глазах по-прежнему горел недобрый огонь, но руки он почему-то демонстративно держал за спиной, словно прятал что-то.

– Что ты там прячешь? – спросила я осторожно, стараясь не выдать ни малейшего волнения. – Покажи. Не играй со мной, Давид.

– Уверен, тебе понравится, Глория, – ответил этот гадёныш с ехидной усмешкой, и медленно протянул руку вперёд, подходя ко мне всё ближе и ближе.

Я замерла, не зная, чего ожидать. Внутри всё сжалось от дурного предчувствия, словно перед прыжком в бездну. Что он задумал на этот раз? Какую ещё мерзость приготовил мне? Я не могла позволить себе расслабиться ни на секунду, даже если от этого зависела моя жизнь.

Он остановился в нескольких шагах от меня, и я увидела, как на его губах играет зловещая, хищная ухмылка, от которой по коже побежали новые мурашки – теперь уже от страха.

Эта ухмылка не предвещала мне ничего хорошего, по крайней мере, моё чутьё кричало об этом во всё горло. Он подошёл так близко, что я почувствовала его дыхание, с привкусом дешёвого табака и лжи. Я напряглась ещё больше, готовая к любому его выпаду.

– Не бойся, Глория, я не сделаю ничего против твоей воли, – вдруг прошептал он хриплым, словно надтреснутым голосом, и в его глазах мелькнуло что-то, что я не смогла сразу расшифровать.

– Что… – не успела я договорить, как он вдруг схватил меня за шею, словно хищник свою добычу, и резко притянул к себе. В следующее мгновение его губы грубо и требовательно впились в мои, лишив меня воздуха и возможности сопротивляться.

Глава 7

Глава 7

– Да ты что себе позволяешь, пещерный троглодит? – прошипела я, словно гадюка, ощущая, как яд гнева обжигает горло. Он шарахнулся от меня, словно от прикосновения проказы, и в мутных омутах его глаз мелькнула тень растерянности.

– А ты, наивная дурочка, грезила, что мы до рассвета будем жевать лунную пастилу, пересказывая сказки на ночь? – прорычал он, исказив и без того хищное лицо в презрительной гримасе. Его ухмылка была сродни оскалу волка, почуявшего добычу.

– Хам! – процедила я сквозь зубы, чувствуя, как ледяная волна ужаса захлестывает меня. Этот вертеп маньяка – последнее место, где я хотела бы оказаться. Едва я сделала шаг к спасительной двери, как его пальцы, словно когти хищной птицы, впились в мое запястье. – Ты хоть представляешь, как принято обращаться с женщинами?

– Я сказал, сегодня ты останешься здесь, – прорезал он ледяным тоном, от которого кровь стыла в жилах, а по коже побежали табуны мурашек. В его голосе звучал не приказ, а смертный приговор, вынесенный без суда и следствия.

Внутри меня вскипела ярость, словно лава в жерле проснувшегося вулкана. Кто он такой, чтобы вершить мою судьбу? Рванувшись, я попыталась вырваться из его хватки, но стальные тиски лишь сжались, сдавливая кость до невыносимой боли.

– Отпусти меня сейчас же! – выплюнула я слова, пытаясь придать им стальную твердость, хотя внутри все дрожало, словно осенний лист на ветру. Его глаза, темные, как бездонные колодцы, буравили меня странным, нечитаемым взглядом, словно сканируя мою душу в поисках бреши. Этот взгляд парализовал, лишал воли, заставляя молить лишь об одном – исчезнуть, раствориться в воздухе.

– Ты никуда не уйдешь, – наконец произнес он, разрушив тягучую, гнетущую тишину. – Ты останешься здесь.

После его слов, полных яда и презрения? После его грубости и хамства? Что, черт возьми, происходит? В голове роились вопросы, требующие немедленных ответов, но губы словно заледенели, боясь произнести хоть слово, боясь услышать то, что окончательно похоронит все надежды.

Игнорируя мои безмолвные протесты, он потащил меня вглубь комнаты, к огромной кровати, застеленной темным, зловеще поблескивающим шелком, словно саваном. Каждое его движение было пропитано властью и уверенностью, от которой сердце сжималось в ледяной комок. Я чувствовала себя марионеткой в руках безжалостного кукловода, лишенной воли и права голоса.

Он швырнул меня на кровать, словно ненужную вещь. Пружины жалобно скрипнули под тяжестью моего тела, а в голове промелькнула мысль, что это конец. Конец всем надеждам, мечтам, свободе. Все рухнуло в одночасье, погребая под обломками мою наивную веру в сказку.

В его глазах я видела лишь отражение собственных страхов, гиперболизированных до чудовищных размеров, словно в кривом зеркале. Он казался воплощением всех моих кошмаров, ожившим и готовым поглотить меня целиком, без остатка. Я попыталась отползти, убежать, спрятаться, забиться в щель, но он был быстрее, сильнее, безжалостнее.

– Мы так не договаривались! – воскликнула я, отчаянно пытаясь воззвать к его разуму, к остаткам человечности, погребенным под слоем цинизма и жестокости.

– А как мы договаривались, Глория? – тут же парировал он, и в глубине его глаз плескалась неприкрытая похоть, голодная и хищная.

Он навис надо мной, словно стервятник над умирающей добычей. Его дыхание обжигало кожу, словно пламя паяльной лампы, а терпкий, мускусный запах его тела дурманил разум, смешиваясь с ужасом и отчаянным желанием выжить. Я зажмурила глаза, ожидая неминуемого, но вместо этого услышала тихий, хриплый шепот, прозвучавший почти нежно: «Не бойся».

Слова прозвучали как издевка, как жестокая игра садиста. Не бояться? Как можно не бояться, когда над тобой навис этот человек, чьи глаза пылают неконтролируемым вожделением? Когда ты лежишь на этой чертовой кровати, словно жертва, обреченная на заклание?

Внезапно его пальцы коснулись моего лица. Не грубо, нежно, почти ласково, словно он боялся сломать хрупкую статуэтку. Он провел кончиком пальца по моей щеке, спускаясь к подбородку. От этого странного прикосновения по телу пробежала дрожь, смешанная из страха и какого-то болезненного, запретного любопытства. Его взгляд смягчился, и в глубине темных глаз мелькнуло что-то похожее на… сожаление? Или это просто игра света и тени?

– Ты такая красивая, Глория, – прошептал он, и его голос звучал совсем иначе, не так грубо и презрительно, как раньше, а почти искренне. – Зачем ты пришла сюда?

Я не знала, что ответить. Ложь застряла в горле, словно кость, а правда казалась слишком глупой и наивной, чтобы ее произносить вслух. Я пришла сюда за приключениями, за острыми ощущениями, за тем, чего так не хватало в моей скучной и предсказуемой жизни. И вот, пожалуйста, я здесь, в логове хищника, лицом к лицу со своими глупыми мечтами, разбившимися вдребезги.

Он наклонился еще ближе, и я почувствовала его горячее дыхание на своих губах. В голове билась лишь одна мысль: "Это конец", а его руки уже хозяйничали под моей кофточкой, бесцеремонно нарушая границы.

Жесткий кружевной лифчик стал непреодолимой преградой, но его пальцы умело расстегнули застежку. Холодный воздух коснулся моей кожи, и я невольно вздрогнула. Его взгляд стал еще более пристальным, изучающим, словно он рассматривал меня как экспонат в музее. Я попыталась закрыться руками, но он перехватил их, прижав к кровати над моей головой, лишая последней надежды на сопротивление. Безысходность захлестнула меня с головой.

– Скажи мне, Глория, чего ты действительно хочешь? – прошептал он, его голос звучал почти умоляюще, словно он сам искал спасения. В этот момент я увидела в его глазах не только похоть, но и какую-то боль, какую-то глубокую рану, кровоточащую годами. Возможно, он тоже был жертвой, пленником своих собственных демонов. И тогда я поняла, что у меня есть шанс. Шанс не только спасти себя, но и, возможно, помочь ему выбраться из этого мрака.

– Я хочу уйти, – твердо ответила я, глядя ему прямо в глаза, пытаясь увидеть в них хоть искру света. – Я хочу, чтобы ты отпустил меня.

Он молчал, словно обдумывая мои слова, взвешивая их на невидимых весах. В его глазах читалось удивление и какое-то смутное разочарование, словно я разрушила его тщательно выстроенный карточный домик. Он поднялся с кровати и, не глядя на меня, подошел к окну. За окном мерцали огни ночного города, равнодушные к драме, разыгравшейся в этой комнате, словно искры в бесконечной тьме.

Глория, подойди, посмотри какой красивый город, – неожиданно спокойным голосом произнес Давид, – подойди, не бойся.

Город, действительно красивый, – ответила я, когда подошла и посмотрела на ночной город, раскинувшийся внизу, словно усыпанный драгоценными камнями.

В этот момент Давид подошел ко мне так близко, что я чувствовала его дыхание, горячее и обжигающее. Он склонился и коснулся губами моей шеи, оставляя влажный поцелуй. Одной рукой он удерживал меня за шею, не давая отстраниться, а второй рукой пробирался под юбку, к трусикам, которые уже были предательски влажными.

Я вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась. Его прикосновения были одновременно пугающими и волнующими, словно я стояла на краю пропасти, боясь упасть, но и не в силах оторвать взгляд от завораживающей бездны.

Его губы переместились выше, к моему уху, и прошептали: "Не уходи". В этом шепоте звучала не угроза, а мольба, отчаянная и беспомощная.

Я закрыла глаза, пытаясь понять, что происходит. Почему я не сопротивляюсь? Почему не кричу? Почему позволяю ему делать это? Возможно, я просто устала бояться. Устала убегать. Устала от своей скучной и предсказуемой жизни. Возможно, я искала именно этого – опасности, риска, потери контроля.

Его рука нашла край моих трусиков, и я почувствовала, как он медленно, мучительно медленно стягивает их вниз. Холодный воздух коснулся моей кожи, и я снова вздрогнула. Я открыла глаза и посмотрела на Давида.

Глава 8

Глава 8

– Глория, не бойся, я не причиню тебе боли, – прошептал он, обжигая мои губы своим дыханием, словно касаясь их пламенем. – Если только ты сама не попросишь чего-то… особенного, – в его голосе прозвучала искра игривости.

– Я… просить… больно? – слова заплетались, словно нити, спутанные ветром. – Почему просить?

– Не волнуйся, все хорошо, – промурлыкал Давид, и его руки, будто вольные путники, начали исследовать мое тело.

– Мммм…

– Что, Глория, нравится? – спросил Давид, осыпая меня поцелуями, словно звездной пылью: сначала веки, потом кончик носа, а затем, дразняще, проводя языком по губам. – Ответь, Глория, я жду твоего признания.

– Да… но мы же договаривались, – выдохнула я, словно из груди вырвался стон.

– Конечно, и я верен каждому слову нашего договора, – заверил он.

– А ты готова выполнить свои условия?

– Готова, – прошептала я в ответ, чувствуя, как его пальцы, словно искры, проскальзывают под ткань рубашки, обжигая кожу желанием. Каждое прикосновение отзывалось волной трепета и нарастающей жажды. Закрыв глаза, я отдалась во власть его прикосновений, тщетно пытаясь удержать ускользающие мысли, словно бабочек в ладонях. Его губы вновь настигли мои, на этот раз более требовательные, более страстные, словно жаждущие утолить вековую жажду. Я ответила на поцелуй, растворяясь в этом моменте, словно сахар в горячем чае, забывая обо всем на свете.