Сказки Солнца

– Господин, – обратились оруженосцы к Тёмному Принцу. – Почему Вы продолжаете создавать эти руки?

Проклюнулась новая рука из тёмного семени в колбе. Обернулся Принц к оруженосцам.

– Чтобы мой дорогой брат не тосковал без меня, – ответил он, позволяя подросшей в мгновение руке погладить себя по щеке. – Пусть он всегда знает, что я рядом! – и улыбнулся мягко, опустив взгляд к руке, что осторожно скребла его подбородок чёрными блестящими ногтями. – Чтобы чувствовать себя целым.

В ужасе уставились на своего правителя оруженосцы.

– Но, Ваше Высочество, – севшим голосом проговорил Младший оруженосец. – Вы…

Другой остановил его, выступив вперёд:

– Господин, эти руки пугают всех слуг и подданных, что попадают в Ваши покои! Их слишком много!

– Вы ошибаетесь, друзья мои, – нахмурился Принц и вся мягкость исчезла с его лица.

– Здесь почти нет солнечного света! Эти руки будто пожирают весь свет тьмой, из которой выбираются! – говорил другой.

– Тьма? Свет? – повторил Принц за ними слова и тут же голову его пронзила боль. – Какая глупость! – отмахнулся он. – Мои руки занимают то небольшое место, что и тень. Не больше и не меньше.

– Но, господин! Тень занимает большую часть Ваших покоев. Не только сейчас, но и днём! – не выдержал Младший оруженосец. – Вы будто болеете этой темнотой, что поселилась в ваших покоях!

Зудело под кожей Тёмного Принца и хотелось расцарапать её до крови, а голова разболелась на грани терпения.

– Оставьте меня! Уходите! – закричал он, сжав голову руками.

А рука, та рука, что торчала из колбы, гладила его по волосам.

– Прочь! – кричал Принц.

Двери за спинами оруженосцев отворились и ветром выставили их вон, захлопнувшись с громким раздражением.

Не мог отдышаться Тёмный Принц. Боль сковала его и не понимал он, как унять её. Какими словами? Попросить? Потребовать? Приказать?

– Хватит! – шептал он и слёзы щипали огнём глаза его, спускаясь до самого кончика носа, а следом рассыпаясь искрами по каменному полу. – Пожалуйста, хватит…

«Тише, добрый господин,» – голос её раздался внутри так неожиданно, что на миг заглушил боль. – «Тише, дорогой господин, всё будет хорошо!»

Поднял лицо Тёмный Принц и уставился на собственную руку, которая тут же погладила его по острой скуле, а следом запечатала рот пальцами.

«Не надо слов, милый господин,» – успокаивающим был голос и звучал в такт пульсирующей в голове боли. – «Потерпи немного.»

Вытерла искры слёз с щёк Принца рука из колбы .

– Кто ты? – прошептал он.

Но снова легла на губы его мягкими и холодными пальцами рука.

«Ничего не говори, дорогой господин» – звучал чуть громче голос внутри него. – «Пока тебе ничего нельзя знать, милый господин! Время ещё не пришло. Но боль сейчас пройдёт, обещаю.»

Пальцы своей-чужой руки снова запорхали вокруг лица его, вырисовывая неизвестные Принцу символы. Отступила в одно мгновение боль, освобождая его.

– Кто ты?! – схватил колбу Принц.

Тихо покачивалась на весу рука, а голос молчал. Голос внутри него самого. Чужой голос.

– Кто же ты? – прошептал он и вдруг оглянулся, осматривая покои свои.

Обошёл Принц все комнаты, удерживая колбу с рукой, и убеждаясь, что был один. Но не замечал он те редкие руки, что ныряли в тень, словно мыши в норы. Лишь он. Один.

– Я один?.. – повторил Тёмный Принц вслух за самим собой.

Вновь боль пронзила его и он чуть не выронил колбу.

«Милый господин, что же ты торопишься?» – тут же отозвался голос внутри него.

Подняла лицо его выше рука в колбе, словно кто-то вглядывался в каждую его черту.

«Ты торопишь события и нам приходится начинать снова и снова, дорогой господин» – укоризненно прозвучало внутри Принца, смешиваясь словами с нарастающей болью. – «Продолжим, милый господин? Кивни, если согласен!»

Кивнул Принц, смотря в темную пустоту покоев перед собой.

«Замечательно, дорогой господин! Дыши!» – и вновь огладила рука лицо его неизвестными символами, прогоняя боль. – «Больше не смотри назад, милый господин. Во всяком случае, этой ночью!»

Возвратился Принц к столу своему и отставил колбу, с покачивающейся в ней рукой. Голова его была чиста от боли и мыслей. Зудело у него в затылке желание обернуться, но решил он, что не будет этого делать. Ему стоило закончить новую руку. Та ждала его, перебирая пальцами сумерки королевских покоев.

Посмотрел Тёмный Принц в окно, где светила его же глазом сонная Луна. Освещала она стол его, полный старых книг, склянок, рукописей и заточенных перьев. Касалась светом своим Луна всей его фигуры, согнувшейся в работе над столом. Нежно трогала и небольшую часть покоев за спиной его, где отовсюду лезли бесчисленные руки, не решаясь схватить Принца и утащить в темноту.

Открыл глаза Светлый Принц и первый луч Солнца коснулся земли. Множество рук приветствовали его, помогая подняться с постели, переодевая и поднося к губам сладкую воду. Вода текла по подбородку, но ловкие пальцы успевали утереть каждую каплю. Встал Принц, чувствуя как болит голова его. На мгновение зажмурившись, спохватился он и кинулся к столу, где по обыкновению ждали письма брата.

Но не в этот раз.

Был пуст стол. На выбеленном светом дереве лежали лишь собственные письма его – те самые, что он оставил прошлым вечером, а рядом – его же перья в высохших чернилах. Пятна от чернил всё ещё должны темнеть на пальцах его. Раскрыл ладонь под утренний луч Светлый Принц.

– Возможно ли? – разглядывал он свои длинные пальцы, на которых блестели перстни, но не осталось и следа чернил.

Вновь загудела болью голова и Принц сжал её руками, забыв про чернила и письма. Запах свежих цветов, переполнявший королевские покои, лишь сильнее тревожил боль. Но незнакомые пальцы брата, что тянулись к нему из темноты, коснулись головы его, с осторожной нежностью погладив по макушке, лбу и вискам. И отступило остриё боли, а тело Принца обмякло в многочисленных объятиях братских рук, что приняли его, усадив на тёплый подоконник.

– Ваша Светлость! – встревоженные голоса оруженосцев послышались где-то рядом.

Открыл глаза Принц и увидел их перед собой. Стояли на коленях оба оруженосца, испуганно протягивая к нему руки свои.

– Кто позволил вам войти в мои покои? – почувствовал Принц как холодная волна раздражения накрывает его.

– Господин, просим мы вашего королевского прощения! Мы долгое время звали вас, а вы так и не ответили! – начал Младший оруженосец, прижав свои затянутые в перчатки руки к груди.

– Простите нас, господин, и поймите, что мы обеспокоены вашим состоянием, – говорил второй.

– Но со мной всё в порядке, – отвечал им Принц, всматриваясь за спины своих оруженосцев.

Там – в тени покоев – что-то шевелилось. Словно залетел в покои рой огромных пчёл и нескончаемо шумел, беспокоя Принца. Где-то внутри его собственной головы раздавался пчелиный гул, но роясь там – в темноте за спинами оруженосцев, куда не пробирался ни один луч света.

– Ваша Светлость, – обратился один из оруженосцев. – Могли бы мы помочь вам?

– Помочь? – усмехнулся Принц, но всё так же смотрел сквозь них, вглядываясь в гудящую тень позади их спин.

– Да, господин, – обеспокоенный голос Младшего оруженосца отвлекал внимание Принца от того, что скрывалось в тени. – Мы могли бы позвать кого-либо, кто поможет вам?

– О чëм говорите вы? – вдруг посмотрел Принц на самих оруженосцев. – С чего решили вы, что я нуждаюсь в чьей-либо помощи? – застыло в гримасе злости лицо его.

– Но, Ваша Милость… – замолкли они на миг, увидев, как несчётное количество рук приближались к ним. – Мы волнуемся, господин! Вы наш правитель и вы…

– И я приказываю вам оставить меня в покое! – ледяным тоном он прервал их. – Я разберусь сам, – взгляд его вновь скользнул за их спины.

Вынырнули из тенейу рки невиданного брата, подняли оруженосцев над полом и выставили вон из покоев. Двери за ними грохнули так, что стены пошатнулись на короткий миг.

– Утри слëзы, друг мой, – похлопал Старший оруженосец второго по плечу.

– Но наш Король губит себя, – блестели от слëз глаза Младшего. – И мы никак не можем ему помочь!

– Никто не может ему помочь.

– Но он же такой из-за нас! Он сделал это с собой из-за нас! – схватил Младший Старшего за плечи. – А теперь он убивает себя этой темнотой, даже не зная, кто он на самом деле… Только травит себя всё сильнее от ночи к ночи, что уже с самого утра ему трудно дышать при солнечном свете!

– Знаю, друг мой, знаю и мне так же больно, как и тебе, – понимающе кивал Старший. – Но лишь он может победить эту Тьму внутри себя.

– А что же мы?

– А мы будем рядом, чтобы защитить его, – поправил свои одежды Старший оруженосец, украдкой глянув на закрытые двери королевских покоев. – Пойдём, Утро. Нам нужно рассказать другим, что происходит в стенах Облачной башни.

И спустились они по лестнице вниз, чтобы выйти из башни и поговорить с Солнечным народом. Сколько бы горечи не принесли слова оруженосцев в их сердца, но Солнечный народ лишь утирал слёзы. Обращали они взор свой к тому самому окну, где когда-то улыбался им Король Солнце. Пусть сам он забыл себя, а вслух его именовали совсем переиначив, но внутри каждого подданного Королевства Солнца всегда жила та самая истина, полная тепла и света их возлюбленного Короля.

С тех самых пор в Подсолнечном мире и на небесной глади, где обитали звёздные дети, стали происходить небывалые события. Сильнейшие засухи сменялись проливными дождями и топили земли так, что реки и озёра выходили из берегов. Приходили следом бури, сносящие всё на своём пути. Звёзды падали с неба, но не могли найти обещанных своих, теряясь и умирая в лесах и горных долинах. Становилось темно из-за густых туч, что те кто успевал – прятались в домах, а кого Ночь заставала в пути – исчезал в густеющей темноте. Искали их, кричали в ту темноту, но никто так и не дождался ответа. Стелилась по земле сырыми клубами та темнота. Была она иной, чем знакомая Подсолнечному миру госпожа Тьма. Поселился страх в сердцах созданий, населявших магические земли. Колдуны, жившие в Северных горах на границе с Солнечным Королевством, бросали все силы свои на помощь люду по обе стороны гор. Казалось, что света не видели даже днём и незнакомая темнота селилась во всех землях их мира. Однажды придя под плащом Ночи, она уже не уходила с наступлением утра. И сколько не силились посчитать ту череду дней – всё бестолку, а было их великое множество.

Шептались, что спит Король беспробудным сном в покоях своих. Шептались, что Тьма расколола его навсегда и ни Светлый, ни Тёмный Принц не показывались больше в окне Облачной башни. Шёпот пробрался за пределы Солнечного Королевства, но тот, кто обрёк себя на заточение в собственных покоях, не слышал больше ничего и никого. Лишь гул боли в голове своей от утра до вечера и с вечера до утра.

И спустя не одну непроглядную ночь из незнакомой темноты пришли невиданные чудища с Обратной стороны Подсолнечного мира. От рыка их задрожали земли Королевств, леса и Горы, а Великое море, что считало своими берегами земли Солнца, вскипело волнами громадными. Там, где ступали чудища – не оставалось жизни. Липкая мертвечина тянулась за ними. Запах сырой гнили и протухшей крови предшествовал их появлению, а свет Звёзд затягивал чёрный дым. Из дыма выходили чудища на новые земли, принюхиваясь носами своими к воздуху, разглядывая невиданными глазами, ступая по всюду бесчисленными лапами. Пасти их открывались и с морд, клыков и губ капала мертвечина. Гасла жизнь во всём, чего касался их взгляд. Кто-то впадал в безумие и бежал к ним навстречу, умоляя пощадить, уйти, отпустить… Но они были глухи к мольбам, будто не понимали того единого языка, что существовал для всех, кто только может появится на свете. Не знали чудища милосердия. Не знали пощады. Не знали сочувствия. Их морды кривило удовольствие безумия. Вёл их вперёд тысячелетний голод к жизни и необъятная жажда страданий.

Заразное свойство имели их голод и жажда. Те, кто касался мертвечины, тянувшейся за чудищами, чувствовал в себе небывалое желание – жрать сестёр своих, рвать своих братьев, глодать родителей и детей своих. Безумие опустилось на мир, окутанный чёрным дымом. Пропиталась земля разложением, а вместо пения птиц и шелеста ветра в лесах были слышны лишь крики боли и рёв потусторонних чудищ. Великое море отступило от берегов, таяло день ото дня колдовство лесных колдунов и ведьм. Таяли и воспоминания о свете. Таяла жизнь и ничто не сменяло её как раньше. Был лишь чёрный дым, сырая вонь мертвечины и нескончаемые страдания.

Видела всё это Ночь и, не выдержав, заскреблась в окно Облачной башни:

– Впусти меня, Король Солнце! – кричала она голосом, содранным ужасом от увиденного. – Впусти меня! Мне не нужен твой трон! Не нужен твой венец! Твоя власть мне не нужна! Лишь ты в силах прогнать их из нашего мира, Солнце! Впусти же меня!

А тот, кого много столетий назад именовали Королём Солнце, смотрел на кричащую Ночь невидящими глазами. Шептал он себе под длинный нос древние песни, убаюкивающие боль, что разрывала его изнутри. Сидел Король на постели своей в сумерках покоев и повторял слова по кругу. Гладили его неисчислимые руки, что тянулись из темноты теней, по почерневшим волосам до самого пояса, по плечам и ногам. И увидела Ночь, как окутали руки того, кого называли Королём Солнце, и утянули в темноту.

Закричала Ночь так громко, что сотрясся воздух по всему их Подсолнечному миру. Долго кричала она, проливаясь сумеречными слезами на земли Королевства. Звала на помощь Тьму. Звала других Великих Истин. Звала слуг Короля. Но никто не ответил ей. Лишь чудища рычали в непроглядном дыме, что стелился во все стороны.

Бежала Ночь, ступая по крышам городских домов, пробираясь по вершинам деревьев, где полы её длинного плаща застревали среди ветвей, а в волосах путался ветер, и дошла до самых Северных Гор. Остановилась она на вершине самого высокого горного хребта, выпрямилась во весь свой великий рост и оглянулась на мир вокруг себя. Глядела во все всевидящие глаза свои, вздрагивая от чудищ, которых было считать – не пересчитать. Пыталась она найти хоть что-то живое среди черноты и мертвечины, бурлящей по землям. Долго смотрела Ночь, как пожирают чудища упавших Звёзд, чей огонь гас в их прожорливых ртах, а сёстры и братья кричали с небес, не в силах спуститься к ним, не в силах спасти их. Тот кто пытался – исчезал в чёрном дыме, растворялся в пасти чудищ. Казалось, что те, кто пришёл с Обратной стороны хохотали, пережёвывая горящие Звёзды, не оставляя от них и крупицы звёздного огня. Не могла Ночь отвести от этого глаз своих и не могла она никому помочь, ведь, создана была из вселенских сумерек и темноты, что никак не касались чудищ, проходя сквозь них, будто и не было Ночи вовсе. Устыдилась Ночь деяний своих и сильнее лились сумеречные слёзы по её щекам.

Но вот по другую сторону Великого моря разглядела она блеск надежды. Там, далеко-далеко, теплилась жизнь. И поняла Ночь, что жизнь – повсюду.

Пряталась жизнь в глубине лесов, ущельях гор, развалинах домов и подвалах. Пряталась от потусторонних чудищ, от сестёр и братьев людоедов, в чьих телах ни капли этой самой жизни не осталось – так губительна была мертвечина. Там, в потаённых местах всё также бились сердца – горячие, сильные, полные надежды и веры, что однажды вернётся Солнце. Вытерла слёзы свои Ночь и отправилась обратно к башне в Солнечном Королевстве. Будет ждать она, когда появится он в своём окне. Ведь, если их маленькие создания – люд, колдуны и ведьмы, Звёзды и все остальные, кто населял Подсолнечный мир верят вопреки всему происходящему, что Солнце вновь взойдёт, то и она, Ночь, не сдастся этому чёрному дыму, пришедшему с Обратной стороны.

– Услышь же нас! – взмолилась Ночь. – Услышь меня! Детей своих и своих подданных. Тех, кто жив ещё одной лишь верой, что ты появишься вновь. Услышь нас, Король Солнце!

В глубоких тенях королевских покоев копошились руки, переставляя с места на место предметы, открывая и закрывая двери, расправляя и заправляя постель. Казалось, что среди прочих теней, там блуждала и тень Короля, следуя за руками, ласкаясь под их длинные пальцы и держась подальше от окна. Но то ли не замечали руки её, то ли и не было её вовсе. Пусты были покои, ведь исчез Король в глубине необъятной темноты.

И внутри неё услышал он голос:

– Ты так тщеславен, о, милый господин, – смеялась она и смех её был бархатистой гладью лунного света.

– Кто ты? – пытался он разглядеть её, но боль в голове его туманила взор.

Перестала она смеяться. И мягкие руки вновь коснулись лица его, разрисовывая на лбу и щеках острыми пальцами неизвестные ему символы.

– Скажи мне, дорогой господин, – вновь заговорила она. – Помнишь ли ты что-нибудь?

Боль отступила, освобождая его. И увидел он перед собой Тьму. Улыбалась она ему, завёрнутая с головы до кончиков нескончаемых её теней в свои чёрные одежды. Чёрные глаза её блестели, а чёрные губы обнажали острые пики зубов.

– Я, – начал было он, но остановился, тряхнув головой, и вновь посмотрел на Тьму. – Я Принц. Светлый. Нет! Тёмный! Нет же! Я…

– Ты, милый господин, совсем запутался в себе, – погладила она его по щеке. – Я так давно желала поговорить с тобой, ведь, мы – разные концы одной сути. Мы с тобой наполняем Жизнь, окрашиваем её, создаём. А ты так и не пригласил меня в своё Королевство.

И поведала ему Тьма о том, как давным давно желала узнать его лучше, посмотреть и послушать. Но не звал он её вот уж которую тысячу лет, обижаясь за давнюю шалость. И пришла к ней однажды Ночь и так просила помочь, чтобы получить уже ту власть, которую от неё так тщательно скрывают. Прониклась Ночь завистью и обидой так, что совершенно ослепла к истине. Дивилась Тьма словам её, но решила посмотреть, что же будет дальше с этой затеей. Отправилась она с Ночью, встретить наконец того, кто навсегда является её противоположностью. Но поразил Тьму высокомерием своим само воплощение Света, требовательностью к подданным и всем созданиям. Не мог он даже помыслить о том, что создания его перестанут быть теми идеальными сосудами света, что он желал для них. Что сделают свой выбор, пусть и неправильный по его мнению, и впустят в сердца свои тёмные чувства. И принёс себя в жертву корысти Ночи, расколовшись на двое, лишь бы они – эти светлые создания его – не перестали быть такими, как желает он!

Слушал он Тьму и ронял огненные слёзы, а боль вновь вернулась в его ослабшее тело. Очертила она большой колдовской знак на груди его и прогнала боль навсегда, рассказывая ему дальше о том, как поселилась под кожей его. Тогда и узнала Тьма, что каждая частица существа его ни на миг не перестаёт смотреть в их Подсолнечный мир, слушать каждого, откликаться, помогать и наказывать по тем правилам и законам, что применял он и к себе самому. Был он глух к их сердцам, но слушал всё, что происходило в мире, различал каждое слово, сорвавшееся с губ и произносимое внутри. Давным давно потерял он себя во всех созданиях на своих и далеких землях, среди Северных Гор и в пучине Великого моря. И решила тогда Тьма дать ему то, чего он никогда не знал – людской боли. Рассудила она, что боль заглушит от него Подсолнечный мир и позволит ему наконец остаться наедине с самим собой, вернуться в то, чем он должен быть. Знала Тьма о боли больше всех в их мире. Знала она, что нет никакого смысла в страданиях, но боль чувствует каждый, в ком есть жизнь – от люда до небесных Звёзд. Но неведома боль воплощению Света.

До того самого момента, как впервые заболела голова его.

И Луна затмила Солнце, и казалось, что дни поменялись с ночами. Тьма росла под его кожей и в тенях его покоев. Тьма помогла заглушить окружающий мир и впервые за тысячи лет остался он наедине с собой. Не слышал ничего Всесильный Свет, кроме звука голоса своего. Почернело от боли и Тьмы золото волос его. Узнал он, что такое страх и безумие, разглядел в себе проросшее одиночество, хрупкую гордыню свою и всё то, что так боялся увидеть в них – созданиях своих, что и со всем этим внутри продолжали быть идеальными детьми его.

– Теперь же всё станет иначе, милый ровня, – мягко говорила Тьма, поглаживая его по щеке одной из рук. – Ведь, узнал ты, что такое боль, которую испытывают все создания нашего мира. Отныне ты будешь понимать их, а не только слушать.

Смотрел он на неё, а загнанное и испуганное сердце его колотилось в груди.

– Теперь, ровня, нам пора, – склонилась она к нему. – Проснись, – и поцеловала его в открытые губы.

И задохнулся он от поцелуя её, вынырнув в абсолютной пустоте королевских покоев. Стоя посреди сумерек комнат, пытался он отдышаться, хватая себя за шею, ощупывая лицо своё. Длинные волосы спутались, одежды смяты чередой дней, но голова! Голова была так чиста от боли и чужих голосов!

– Что же ты стоишь, Король Солнце? – заглянула Тьма ему в лицо и множество её рук вжались в тело его. – Нас уже заждались.

– Что было со мной? – смотрел Король в черноту глаз её, где отражался свет его.

– Позже, милый ровня! – сомкнула Тьма его губы одной из своих рук. – Ночь уже ждёт нас там – внизу. Тебе пора увидеть то, что стало с нашим миром, пока ты хоронился в стенах своей башни.

Схватила она его за руку и потянула за собой, минуя подоконник. Тянула через окно и вниз, прямиком к подножию башни, где ждала Ночь. А та увидела их и упала на колени перед Королём. Поцеловала она подол одежд его, что заботливо разгладила Тьма привычным движением рук. Король же кинулся к Ночи, улыбался ей и взял её за руку, но Тьма потрепала его за плечо.

Оглянулся Король Солнце на мир вокруг себя и увидел то, что разбило сердце его на несметные осколки.

Не способна была сама Тьма принести столько боли и страданий, что обрушились на весь их Подсолнечный мир. Чёрный дым глодал Королевство за Королевством, а многие из детей его и других созданий обернулись голодной нечистью. Текла мертвечина по землям, отравляла море и быстрые реки, подтачивала подножия гор. Мертвечина, что появилась с другой стороны их мира.

– Как смела ты, незваная гостья, губить мир мой? – сотряс землю голос Короля и море кинулось волнами обратно на свои берега. – Мир, где правят Великие Истины и тепло света моего даёт жизнь каждому созданию? – крепко он сжимал ладонь Ночи в руках своих, а та смотрела на него во все глаза свои.

Стояла Тьма за плечом его и руки её обнимали Короля.

– Я обращаюсь к тебе! Отвечай Королю Солнце, незваная гостья! – и на рык похож был голос его.

И ответила ему мертвечина голосом, что раздался из каждой пасти ненасытных чудищ, ртов отравленной нечисти, что открылись в единый миг:

– Ты оставил этот мир, Солнце, – голос её чавкал гниющей плотью и скрипел мёртвым лесом, что шумел по другую сторону Подсолнечного мира. – Там где нет света – есть мы. И мы голодны, Солнце. Голодны до ваших горячих сердец, полных пустых желаний и надежд. Голодны до ваших коротеньких и никчёмных жизней, преисполненных страданий и боли. Редко вы оказываетесь на другой стороне, а нам не хватает свежего мяса, обжигающей огненной крови и вашей сладчайшей боли! – и засмеялась она, распахивая каждую пасть и каждый рот. – И мы заберём всех до единого! Слышишь, Солнце? От твоего мира не останется ничего! Потому что после стольких страданий ничего не остаётся!

– Но они ещё живы, – сжала Ночь ладонь Короля. – Посмотри, Солнце! Наши дети всё ещё живы…

Застыло лицо Короля ледяной гримасой презрения: брови свелись к переносице, а губы сжались в тонкую полоску. Смотрел он на мертвечину, что смеялась в лицо ему, отпуская руку Ночи.

– Ты посмела затмить свет мой, гостья, – зашипел он сквозь плотно сжатые губы. – Ты посмела возомнить себя убийцей миров? Ты посмела думать, что способна противостоять нам? Нам, кто зачинал жизнь в этих мирах и тем, кто эту жизнь принял и живёт ею? Ты лишь то, что просеяла наша земля. Вся кровь и плоть, что ушли к тебе это – мы. И ты считаешь, что способна уничтожить всё в этом мире? – усмехнулся Король, замечая всех и каждого, кто устремил к нему глаза свои полные того, чего мертвечина не могла их лишить.

Тишина была ему ответом. Слышно было лишь, как перекатывается гниль по землям их мира.

– Тебе стоило начать с надежды, незваная гостья, – продолжал Король. – Лишь уничтожив её, у тебя был бы шанс… А иначе не победить тех, кому знаком Солнечный Свет! – последние слова он прокричал и крик его перешёл в песню на тех языках, что знали лишь при сотворении Подсолнечного мира.

И подхватили песню его Тьма и Ночь. Громкими были их голоса, становясь на выдохе той материей, чем они сами являлись. Каждая Звезда на небе и на земле, каждое живое создание – все они подпевали им, пусть и не зная заветных слов, но вкладывая в голоса свои все те чувства, что сохранили их сердца. Загудело Великое море, зашумели Леса и загрохотали Северные Горы. Рвался свет сквозь чёрный дым, трещал огненными молниями, мешавшись с тьмой и ночными сумерками. Рассыпался он по Подсолнечному миру искрами, пламенея на шкурах чудищ и гнилых внутренностях мертвечины. Свет жалил их пятки, жёг морды и лица, а вместе с тьмой рвал на куски любого, кто терялся от магии древней песни.