Проклятие Желтого императора

Дуань Шибэй тяжело вздохнул и продолжил:

– Только в первые годы правления династии Тан ситуация переменилась. Тогда астрология достигла вершин своего развития, на исторической арене появились два выдающихся человека, они вместе написали блестящую книгу пророчеств «Туйбэйту»[48]. Там они точно предсказали многие грядущие великие события, включая захват власти У Цзэтянь[49], мятеж Ань Лушаня[50], образование Тайпин Тяньго[51] и так далее… Однако они совершили еще одно, более важное, открытие – они вывели на новый уровень учение о предсказании человеческих судеб, заложив основы разделения жизни и смерти.

Тебе когда-нибудь гадали? Если нет, ты хотя бы знаешь свои восемь знаков по дню рождения? В древности, согласно календарю стволов и ветвей, по месяцу и часу рождения каждому человеку приписывались четыре Небесных ствола и четыре Земные ветви, так называемые «Ба цзы» – восемь знаков, на основании которых для человека определяли расположение соответствующих созвездий и негативного начала и предсказывали его судьбу.

Смотри, астрология говорит о том, что судьба каждого человека связана с Солнцем, Луной и звездами; учение о предсказании судьбы утверждает другое – судьба каждого определяется временем его появления на свет. Проще простого вычислить свои восемь знаков и узнать судьбу. Правда чудесно?

– Вы говорите очень убедительно, особенно интересно про восемь знаков. А вы можете предсказать мою судьбу? – перебил Хуан Цзинфэн.

– Сначала проведем урок! – пристально взглянул на него Дуань Шибэй. – С воцарения династии Тан до времени правления императора Тан Сюань-цзуна[52] государство непрерывно развивалось во всех сферах; политика, экономика, военное дело, культура – везде был расцвет. Мятеж Ань Лушаня хотя и сотряс этот мир «одеяний из радуги и перьев», но знать по-прежнему жила в праздности, развлекаясь петушиными боями и скачками.

Потом появился мудрец, который за пределами всей этой роскоши, охапок цветов и гор парчи узрел надвигающийся кризис. Он осознал: по причине невиданного разложения правящих классов наместники окраинных районов уже установили на местах свою власть, и нет способа уничтожить эту злокачественную опухоль, поэтому в недалеком будущем государство ожидают крах и гибель. Когда со всех четырех сторон пришла военная смута, человеческой жизни повсюду грозила опасность, тысячи ли земли лежали в запустении, а в полях белели непогребенные кости, люди уже не стремились к земным удовольствиям, а задумывались о том, когда и как они умрут. Тогда, в результате напряженных усилий этого мудреца, возник синтез астрологии, предсказаний судеб и искусства диагностики традиционной медицины. Так для нашего ремесла началась новая эпоха. Этим мудрецом, ныне почитаемым всеми мастерами смерти как основатель профессии, был Ли Сюйчжун.

Непонятно, почему последние слова так на него подействовали, но Хуан Цзинфэн сел, выпрямив спину.

– Ли Сюйчжун был известным человеком в провинции Хэбэй, самым младшим из шестерых детей в семье. С детства он проявлял способности к учебе, особенно его интересовали натурфилософские учения о инь-ян и пяти стихиях.

В одиннадцатый год правления императора Дэ-цзуна он сдал чиновничий экзамен на высшую ученую степень цзиньши, и с той поры его карьера пошла в гору; тогда ему исполнилось всего тридцать пять лет, но он уже обладал поразительным талантом. Ему нужно было лишь узнать день и час появления человека на свет, и он мог предсказать год его смерти. Причем предсказания его всегда сбывались, он ни разу не ошибся. Он был воистину выдающимся человеком.

Многие хотели стать его учениками, но по непонятным причинам не достигали того же уровня мастерства, а придворные астрологи завидовали ему до такой степени, что желали его смерти. Чтобы избежать беды, Ли Сюйчжун подал прошение о переводе в Хэнань, в отдаленные районы, и на много лет стал провинциальным чиновником.

За эти годы, проведенные вдали от столицы, он близко узнал несчастья и страдания простого народа: великая засуха, голод, корыстолюбивые и алчные чиновники, до нитки обирающие людей, и так уже внешне походивших на живые скелеты; окраинные князья, провозглашающие себя местными правителями, и их свирепые, как волки, солдаты, ночью налетающие на деревни и рубящие тысячами головы крестьян, а потом рапортующие императору о своих якобы военных подвигах и требующие за это награды.

Ли Сюйчжун неоднократно посылал к императорскому двору доклады, изобличающие взяточников, но они каждый раз оставались без ответа, и в тот момент, когда он почти отчаялся, в истории Китая начали происходить важные события, известные как «юнчжэньские реформы»[53].

Увидев недоумение на лице Хуан Цзинфэна, Дуань Шибэй терпеливо объяснил:

– Император Тан Дэ-цзун скончался, и на престол взошел его наследник – император Тан Шунь-цзун. Девизом его правления стал «Юнчжэн», что означает Вечный порядок.

Этот Тан Шунь-цзун оставался принцем до двадцати шести лет. Он ясно видел многочисленные проблемы в государстве. Придя к власти, он поручил своим наставникам, Ван Шувэню и Ван Пи, вместе с министрами Лю Юйси и Лю Цзунъюанем провести решительные и радикальные преобразования в стране, направленные главным образом на борьбу с казнокрадством и уменьшением военной власти периферийных феодалов.

Можно сказать, эти изменения затрагивали самые тяжелые хронические недуги, от которых страдала танская политическая система, и благоприятствовали чиновникам среднего и низшего уровней и интеллектуалам. Ли Сюйчжун тоже не стал исключением. Один за одним он направлял императору доклады с предложениями об изменении законов и модернизации и вскоре был назначен на должность государственного контролера.

Но в то же время произошло то, чего никто не ожидал: здоровье Тан Шунь-цзуна, которое и без того всегда было слабым, ухудшилось в результате апоплексического удара и становилось хуже с каждым днем, вплоть до того, что он уже не мог заниматься государственными делами.

Пока он болел, придворные и консервативные министры вместе с правителями приграничных областей внезапно выступили против реформ, навлекли гибель на Ван Шувэня и Ван Пи, изгнали Лю Юйси, Лю Цзунъюаня и их сподвижников. Вот так юнчжэньские реформы по прошествии менее чем полугода полностью провалились.

Дуань Шибэй продолжил:

– В это время в семье Ли Сюйчжуна скончались четверо из пяти его старших братьев, и четыре вдовы и племянники рассчитывали на его финансовую помощь. Ли Сюйчжун был честным и бескорыстным человеком, не имел иных источников дохода, поэтому едва сводил концы с концами, круглый год питался впроголодь, жил в ветхом доме с протекающей крышей, не имея денег на то, чтобы привести его в порядок…

У ученого мужа древности душа постоянно болела только об одном: пусть его жизнь тяжела и горька, лишь бы у государства оставалась капля надежды, тогда можно, стиснув зубы, терпеть любые трудности. Однако вскоре император Тан Шунь-цзун скончался. Для Ли Сюйчжуна его кончина стала тяжелым ударом, поскольку он понимал, что у династии Тан теперь не осталось ни единого шанса.

Дойдя до этого места, возможно из-за переполнявших его эмоций, Дуань Шибэй вынужден был на минуту умолкнуть. Собравшись с мыслями, он продолжил:

– Ли Сюйчжун, будучи не в силах совладать с глубокой скорбью и отчаянием, во время обряда погребения Тан Шунь-цзуна совершил безумный поступок. Он с рыданиями бросился к гробу императора, крича, что допустил самую большую ошибку в своей жизни: он твердо знал, что правитель должен почить в двадцатый день месяца, а он скончался на двадцать первый. Едва услышав такое, стоявшие кругом чиновники пришли в ужас. Особенно испугались придворные, их лица стали просто пепельно-серыми. Произнести подобное означало заподозрить царедворцев в том, что на самом деле Шунь-цзун умер днем раньше, а они протянули с выносом тела еще сутки. Это было все равно что публично плюнуть им в лицо и обвинить в государственной измене.

Присутствовавшие на церемонии министры-консерваторы тотчас потребовали казнить Ли Сюйчжуна в наказание за подобную неслыханную дерзость. На него обрушился шквал брани и проклятий.

На широком дворе императорского дворца Ли Сюйчжун не увидел своих прежних соратников, вместе с ним боровшихся за спасение родины от уготованного ей печального удела, – Ван Шувэня, Ван Пи, Лю Юйси, Лю Цзунъюаня; все они или погибли, или находились в изгнании. Остался только он, в полном одиночестве… Гнев вспыхнул пламенем в груди Ли Сюйчжуна, он вскинул голову и совершил такое, чего никто не мог ожидать…

Хуан Цзинфэн, слушая мощный голос и убедительную речь Дуань Шибэя, уже вообразил себе раненого льва, окруженного стаей шакалов, и с нетерпением выпалил:

– И? Что же он сделал?

– Он подошел к министрам и спокойным, твердым голосом всем им, каждому, одному за одним, называл даты их смерти.

– Что?! – невольно воскликнул Хуан Цзинфэн.

В этот момент в комнате повисла мертвая тишина. Хуан Цзинфэн живо представил, как эти живущие в роскоши, одетые в богатые одежды и питающиеся изысканными яствами сановники вдруг узнают, когда пробьет их смертный час. И с этого момента до конца жизни каждый день они в страхе прислушиваются к бегу времени. Сидя за обедом, они не чувствуют ни вкуса, ни запаха блюд, будто жуют воск; садясь в надушенную повозку, запряженную великолепным конем, они словно ложатся в могилу. В самый прекрасный день на душе у них неспокойно, и никогда они не смогут найти себе места… Хуан Цзинфэн вдруг захохотал и хлопнул себя по бедру.

– Прикольно! Этот ваш Ли Сюйчжун и правда крутой!

Дуань Шибэй слегка улыбнулся:

– Когда он дошел до девятого из них, все оставшиеся разом бухнулись перед ним на колени, умоляя остановиться. Ли Сюйчжун с презрением окинул взглядом кучку трусливых подлецов, развернулся и гордо спустился по каменным ступеням. Этот момент и через тысячу лет продолжает вызывать восторг и может быть смело назван самым блестящим эпизодом в истории мастеров смерти!

Слабый отсвет из окна упал на лицо Дуань Шибэя, подчеркнув его несколько отрешенный взгляд. Казалось, его душа унеслась на тысячу лет назад и была на том дворе перед императорским дворцом.

Через мгновение свет поблек.

– Уже после этого случая, когда на престол взошел сын Тан Шунь-цзуна – Тан Сянь-цзун, он пожаловал Ли Сюйчжуну чин придворного летописца. Это был чин всего лишь седьмого разряда, и в обязанности Ли Сюйчжуна входило следить за соблюдением церемониала во время дворцовых приемов. На этой должности он был абсолютно лишен какой-либо реальной власти. Говоря простым языком, его намеренно отстранили.

Ли Сюйчжуну было все равно, в его жизни наступили «даосские дни»: все время он посвящал поиску и приготовлению минералов для эликсира бессмертия, так называемого порошка пяти камней. Во времена Вэй и Цзинь было распространено поверие, что у принявшего пилюлю бессмертия начинается жар, и поэтому ему хочется есть охлажденную пищу и носить одежду из сетей, из-за чего этот эликсир еще называют «порошком холодной пищи». Внешне человек в значительной степени обретает «манеры бессмертного и облик даоса». Современная наука уже доказала, что этот «эликсир бессмертия» из-за содержащихся в нем тяжелых металлов является ядом замедленного действия. Не прошло много времени, как на спине у Ли Сюйчжуна образовался большой фурункул, он заболел и уже не оправился от болезни… – Теперь Дуань Шибэй говорил медленно и тихо.

– Когда он лежал на смертном одре, его хороший друг Хань Юй пришел навестить его и упрекнул: «Кому как не тебе знать, что время жизни человека предопределено? Зачем было принимать эти лекарства и искать бессмертия? Разве это не привело к прямо противоположным результатам?!» Ли Сюйчжун улыбнулся: «Туй Чжи[54], ты так и не понял. По-твоему, я искал бессмертия? Как я мог не знать, что это не лекарство, а яд? Я как раз хотел поскорее умереть! Те чиновники, которым я назвал их смертный час, испуганы, они не посмеют открыто убить меня, но втайне, за моей спиной, приложат все усилия, чтобы от меня избавиться. Чем раньше я умру, тем меньше доставлю хлопот своей семье!»

Дуань Шибэй снова встал, несколько раз прошел туда-сюда по крохотной комнате, словно пытаясь успокоить душевное волнение.

Прошло довольно много времени, прежде чем он снова со вздохом опустился на стул:

– Вскоре после смерти Ли Сюйчжуна пала и династия Тан. Люди говорили, что настало время «мастеров без Мастера». Они имели в виду, что появилась уйма знахарей-гадателей, подражавших Ли Сюйчжуну, но очень мало кто из них мог сравниться с ним в точности предсказаний. Все гадатели недоумевали: предсказывая людям время смерти, мы так же используем восемь знаков, инь-ян и пять стихий, почему же мы постоянно ошибаемся? Ответить на этот вопрос и разгадать загадку смог только Е Тяньши – великий врач эпохи династии Цин.

– Е Тяньши? – немного подумав, переспросил Хуан Цзинфэн. – Кажется, я где-то слышал это имя… А, точно! Есть компьютерная игра, вроде «Книга и меч». Там если в твоем отряде будет Е Тяньши, то во время сражений кровь у раненых будет восстанавливаться сама собой!

Дуань Шибэй от удивления на мгновение потерял дар речи, помолчал секунду и продолжил:

– Е Тяньши – основоположник изучения лихорадочных состояний. Он не только ввел в китайскую медицину разделение патологического процесса болезней этой группы на четыре стадии, но и акцентировал внимание на важности обследования языка и зубов для постановки правильного диагноза.

Однако человеком он был довольно эксцентричным и своевольным. Другие врачи уважали древние знания, он же все время ставил их под сомнение и часто говаривал: «Писавших до Сянъяня можно спалить в печи; тех, кто собирается писать после Сянъяня, даже страшно читать». Сянъянь – это его прозвище, а сказанное им означает, что все, кто занимался исследованиями до него или будут заниматься после, не заслуживают внимания. Откуда у такого человека могло возникнуть уважение к Ли Сюйчжуну? Е Тяньши считал все, что сказано в древних книгах об искусстве смерти, чистой воды вымыслом и полной ерундой. Так продолжалось, пока с ним не произошло два события, которые заставили его пересмотреть свое мнение.

Слушая, как Дуань Шибэй рассказывает о многочисленных перипетиях древности, Хуан Цзинфэн незаметно для себя увлекся сюжетом, будто бы ему рассказывали сказку.

– А что с ним случилось?

– Писатель Цянь Чжао’Ао в книге «Простодушные беседы» описывает первый случай: «Овладев искусством медицины, Е Тяньши мог определять время смерти. Однажды летом один человек прослышал, что господин Е прибыл в город. Решил, притворившись больным, испытать его искусство. Наевшись до отвала, поспешил в дом врача и пожаловался на боль в животе. Е Тяньши в ответ молвил: “Кишка уже порвалась, это неизлечимо”. Человек про себя посмеялся и отправился на базар рассказать всем, что Е Тяньши обманщик. “Нет у меня никакой болезни”, – но не успел он это сказать, как упал на землю и испустил дух».

– Вот это да! – удивленно воскликнул Хуан Цзинфэн.

– Вторая история еще более невероятная, ее описывает поэт Ван Юлян в «Заметках о Е Тяньши». – Дуань Шибэй опять процитировал наизусть: – «Однажды Е Тяньши возвращался домой, и вдруг пошел страшный ливень. Дорогу размыло, но нашелся человек, который перенес его на спине. Е Тяньши сказал ему: “Через год в этот же день ты умрешь от болезни, но сейчас я еще могу вылечить тебя”. Тот человек очень рассердился и подумал: “Я перенес тебя через поток, а ты еще хочешь накаркать мне несчастье”. И ушел, не оглянувшись. Прошел год, и у него на голове вскочил нарыв. Нарыв рос с каждым днем все больше. Мужчина нашел Е Тяньши и стал умолять вылечить его. Е Тяньши сказал, что это невозможно, и жить ему осталось до завтра, до часа Ю[55]. Предсказание сбылось точь-в-точь. Тот человек скончался на следующий день в час Ю!»

Дуань Шибэй добавил:

– Дом семьи Е Тяньши находился в Сучжоу, в том же городе жил еще один известный врач – Сюэ Сюэ. Два медика придерживались разных взглядов относительно многих вопросов врачебного искусства, поэтому недолюбливали друг друга. Но когда Сюэ Сюэ услышал эти две истории про Е Тяньши, он начал при встрече со знакомыми с усмешкой говорить: «Не думал, что Е Тяньши в конце концов станет мастером смерти».

Его слова дошли до ушей Е Тяньши, но он не только не рассердился, напротив – это стало для него сюрпризом. Он подумал: «Надо же, я ведь и правда вдруг научился предсказывать смерть». Этот человек любил пускаться в размышления, поэтому еще раз тщательно обдумал два случая, когда он верно предсказал смерть людей. Что касается первого случая, то время тогда было около полудня. Пощупав живот пациента, он понял, что тот плотно поел; обратив внимание на одышку, догадался, что тот мчался до его дома бегом; потом проверил пульс – сердцебиение было абсолютно ненормальным. Тогда Е Тяньши заключил, что «кишка вот-вот порвется», тогда и сказал «это неизлечимо». Второй случай был еще проще. Сидя на спине у мужчины, он увидел у него на макушке волдырь. Ему было абсолютно понятно, что без лечения ситуация только ухудшится. Исходя из своего опыта, он прикинул, что смерть может наступить в течение года… В этот момент он в сердцах хлопнул себя по лбу! Вот же в чем ключ к искусству смерти!

– Ключ? – Хуан Цзинфэн почесал в затылке. – Кажется, я все услышал правильно, но, похоже, опять ни слова не понял.

Дуань Шибэй объяснил:

– Е Тяньши сформулировал свою догадку в одном предложении: «Формула мастерства – болезнь плюс обстановка». Проще говоря, если тебе нужно точно определить время смерти, нужно только диагностировать болезнь пациента и посмотреть, в какой обстановке он находится, что даст 80–90 % точность. Если заболевание острое, можно примерно вычислить время смерти; в случае хронического заболевания достаточно оценить, насколько обстановка, окружающая больного, способствует развитию его недуга; в случае, если человек не болен, а, как тот ребенок в метро, попал в безвыходную ситуацию, ведущую к гибели, трагический финал неизбежен.

– Что, так просто? – с недоверием спросил Хуан Цзинфэн.

– Звучит правда просто, но на деле – крайне сложно, – улыбнулся Дуань Шибэй. – «Болезнь» – это верный диагноз. В китайской медицине традиционно используются осмотр, прослушивание, опрос и прощупывание пульса больного, причем каждый из этих методов можно изучать всю жизнь; «обстановка» – еще более сложная часть, нужна не только исключительная наблюдательность и глубокое знание хода вещей, а еще и обостренное шестое чувство… Говорят, помогает понимание матрицы из восьми триграмм[56], а также знание о восьми вратах[57] – начальных, отдыха, жизни, боли, предела, радости, чудес и смерти. Можно понимать их как восемь видов ситуаций, и ты должен за очень короткое время оценить, войдет ли человек во врата смерти и есть ли у него надежда сбежать через врата жизни. Все это совсем не просто!

Хуан Цзинфэн с минуту задумчиво молчал. Затем обратился к Дуань Шибэю:

– Вас послушать, так стать мастером смерти ужасно сложно. Я даже на вэньяне[58] читать не умею, куда уж мне изучать медицину и все эти ворота, про которые вы говорите.

– Шестой патриарх Чань-буддизма Хуэй Нэн говорил: «Не полагаться на письмена и священные тексты, а учиться от сердца к сердцу, только так можно прозреть и сделаться Буддой». У мастеров смерти все так же, – улыбнулся Дуань Шибэй. – Я хочу сказать, что нужно душой постичь суть мастерства, а с учетом твоего незаурядного таланта, да еще если освоишь азы традиционной медицины – главным образом то, что касается визуального осмотра больного, – ты сможешь достичь больших успехов. – С этими словами он достал из-за пазухи книгу. – Это «Канон Желтого императора о внутреннем», написанный на байхуа[59]. То, что относится к искусству смерти, я отметил красным карандашом. Прочитай внимательно, если что-то не поймешь, можешь спросить у меня.

Запомни, когда придет время применить знания на практике, если лицо объекта наблюдения внезапно покраснеет, на межбровье появится легкая тень, самые маленькие родинки вдруг потемнеют, все это может означать переходные состояния между жизнью и смертью. Здесь малейшая небрежность может привести к огромной ошибке, поэтому заруби себе на носу: ни в коем случае нельзя делать нашу работу кое-как, необходимо быть максимально сосредоточенным и серьезным.

Хуан Цзинфэн взял книгу. Она была довольно увесистой, ему даже стало страшновато, но, полистав ее, он увидел, что фрагментов, отмеченных красным карандашом, не так уж и много. Тогда он облегченно выдохнул и отложил книгу в сторону.

– Сначала расскажите, чем закончилась история мастеров смерти.

Дуань Шибэй улыбнулся:

– После того как Е Тяньши проник в суть профессии, мастера смерти строго придерживались принципа «болезнь плюс обстановка». С одной стороны – глубоко изучали методы диагностики традиционной медицины, а с другой постигали искусство фэншуй, У-син и другие древние знания, помогающие понять «обстановку». Как результат, точность предсказаний по сравнению с прежними временами значительно возросла.

В профессии мастеров смерти с древних времен существовали довольно странные правила, и чем более смутные времена наступали, тем прочнее становились эти традиции. Но мир достиг благоденствия, и люди постепенно стали пренебрегать ими… поэтому несмотря на то, что Е Тяньши разработал «профессиональный стандарт», довольно долгое время он тайно распространялся исключительно в Сучжоу, и только после того, как закончило свое существование Небесное царство великого благоденствия, стал известен повсеместно. А во времена Синьхайской революции[60] свой вклад в историю профессии внес еще один выдающийся мастер смерти – Чжан Цихуан.

Он был начальником уезда в провинции Хунань, сначала работал в управлении по военным вопросам, а после Синьхайской революции был назначен губернатором в провинцию Гуанси. Он все время интересовался искусством смерти. Самый известный случай произошел, когда он после обеда болтал со своим названым братом У Пэйфу. Чжан Цихуан сказал, что У Пэйфу умрет в год желтого Зайца на шестьдесят шестом году жизни, но самым удивительным было то, что он предсказал и собственную смерть в возрасте пятидесяти одного года в год красного Зайца.

Надо помнить одну истину: «знающий других не знает себя». Она справедлива для всех мастеров смерти; даже такие великие представители нашего искусства, как Ли Сюйчжун и Е Тяньши, не могли предсказать свой смертный час, а Чжан Цихуан сделал это с поразительной точностью.

В 1927 году – в год красного Зайца – пятидесятиоднолетний Чжан Цихуан не находил себе места от тревоги. Разумеется, он знал, что его земная жизнь близится к концу, но кто может оставаться спокоен в ожидании смерти?

Дуань Шибэй перевел дыхание.

– Тогда он уже был главным секретарем У Пэйфу, и тот пытался успокоить Чжан Цихуана, все повторял: «Брат, у тебя нет проблем со здоровьем, и ты живешь при штабе моей армии, что может угрожать твоей жизни?» Однако через некоторое время после этого разговора войска Северного похода и Фэнтяньская клика с двух сторон атаковали армию У Пэйфу и полностью уничтожили ее.

У Пэйфу был верным другом, он выделил отряд солдат для охраны Чжан Цихуана и отправил его обратно в Гуанси, чтобы тот мог укрыться в родных краях. Но кто знал, что, проходя город Фаньчэн, они наткнутся на бандитов. В том бою Чжан Цихуан был смертельно ранен пикой. Уже находясь при смерти, он, собрав последние силы, обратился к окружающим его молодым последователям: «Когда будете сами набирать учеников, ни в коем случае не берите того, кто связан с полицией, иначе искусство смерти будет обречено…» Сказав это, он умер.

– Что? – не понял Хуан Цзинфэн. – Почему нельзя брать тех, кто связан с полицией?

– В тот момент последователи Чжан Цихуана тоже были в замешательстве, как и ты сейчас. После скромных похорон учителя они добрались до Шанхая. Там начали набирать учеников, надеясь на распространение и развитие профессии. – Дуань Шибэй вздохнул: – Они строго выполняли завет учителя, не обучали людей, которые были связаны с полицией, и даже родственников таких людей. Кстати, У Пэйфу действительно умер в год желтого Зайца от руки японского врача; ему тогда было шестьдесят шесть лет. Хоть ученики Чжан Цихуана и были осмотрительны и осторожны, факты свидетельствуют, что беспокойство учителя было отнюдь не напрасным: один молодой человек, который изначально не был полицейским, но потом выбрал стезю, тесно связанную с полицией, и в конце концов чуть не стал причиной гибели профессии!

Звук голоса Дуань Шибэя был прерван громким стуком в дверь. Возможно, из-за того, что дверь была слишком тонкой, в этот момент все в комнате слегка задрожало.

Лицо Дуань Шибэя исказилось. Он пристально посмотрел на Хуан Цзинфэна и уточнил:

– Ты кого-то ждал?

– Нет, – покачал головой Хуан Цзинфэн, поднимаясь, и направился к двери.

Дуань Шибэй взял «Канон Желтого императора о внутреннем», открыл книгу, положил на колени и, сев боком к окну, склонил голову.