Участковый: От стажера до ведьмы. От кодексов до ритуалов. От пистолета до кольца

– А вы умеете ее насылать?

– Не-а. Но я умею изображать стррррашную ведьму. Остальное сделает их собственное воображение.

– Как со вчерашними ребятами?

– Они меня подстерегли, чтобы изнасиловать. Я просто ошеломила их и удрала.

– Как именно?

Ирина могла бы и рассказать, но…

– Скажите четко, что вам от меня надо?

– Как и всегда, Ирина Петровна. Учет, контроль…

– И добровольная помощь? – прозорливо прищурилась она.

– Что в этом плохого?

Почему Ирине чудились скрещенные клинки?

Ан гард! Выпад! Туше!!

– Что в этом хорошего?

– А на что вы рассчитываете в этой жизни? Так и будете промышлять по мелочи?

Ирина пожала плечами.

– А это не ваше дело. Я не лезу к вам, вы не лезете ко мне.

– А если другие полезут? Защититься сможете?

Ирина нахмурилась. Сказано это было так, словно мужчина что-то знал… Что именно?

– До сих пор – могла.

– Вы были на кладбище?

– Я знаю, что там произошло.

– И знаете, что кто-то охотится за вашим даром?

Ирина вздохнула. Догадывалась.

– Время на исходе. Мне надо уходить, но я могу вернуться завтра.

– А можете не возвращаться?

– Не могу. Подумайте, что нужно вам в обмен на добровольное сотрудничество.

– Я подумаю, – кивнула Ирина.

Кирилл быстро допил остатки томатного сока и поднялся.

– Тогда я зайду завтра.

И тут Ирина… поняла? Нет, скорее, почуяла внутренним чутьем.

– Каково волку на привязи?

Лицо мужчины словно выцвело, блеснули желтым глаза.

– Не ваше дело.

– Мое. Потому что я не хочу на сворку.

Дверь хлопнула.

Ирина откинулась на стенку и длинно выругалась. Вот ведь… Песец?

Не-ет, это целый волк. С ценным зимним мехом.

На следующее утро сменился один из четверки.

Вася сильно заболел. Горло, нос, сопли, кашель… Продуло где-то.

Ирина примерно подозревала и где, и как, и что. Но ругаться не стала, черт с ним. Пока не до пакостника, а вот если он еще раз попадется…

Тогда он – попадет во всех смыслах.

И снова – по улицам. Ноги, ноги, ноги… Завтра праздник. Ирине уже сказали, что она будет стоять в оцеплении, неподалеку от рамки.

А то!

У нас, если кто не знает, есть мусульмане. Ничего плохого про них сказать нельзя, и из-за нескольких уродов осуждать всех мусульман тоже нехорошо. Но…

Все проходят через «рамку».

Если начинает «звенеть» мужчина, его можно легко обыскать. А если женщина? Мусульманка?

Тут же начинается визг об унижении и попрании вековых ценностей. Ладно, мужчины их обыскивать не могут, но женщины – вполне. Да и просто так Ирина лишней не будет.

Можно в толпе поработать, можно еще где…

Лишних сотрудников полиции на праздниках не бывает. Только их острая нехватка.

Кирилл появился, когда Ирина обедала.

Перекусывали у уличного киоска… Интересно, как он их нашел? Но нашел, вышел из машины и помахал ручкой.

– Ирина Петровна, мое почтение.

Ирина никакого почтения не испытывала, только раздражение.

– Добрый день. Был… – Последнее уже тихо-тихо, для себя. Но, кажется, Кирилл все равно услышал, потому что улыбнулся не слишком весело.

– Уделите мне пару минут?

– Куда ж я денусь? Скамеечка устроит?

– Вполне.

На этот раз мужчина тянуть не стал.

– Скажите, можно ли вас пригласить в гости?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

– А если вы сможете что-то узнать о своей силе?

Ирина, которая уже успела со всех сторон обдумать этот вопрос, покачала головой.

– Разберусь без вас. И с силой, и с проявлениями.

– С нами лучше дружить, – непрозрачно намекнул мужчина.

Ирина только плечами пожала.

Лучше? А как насчет цены этой дружбы? Знает она таких друзей… За вход рубль, за выход десять, да еще и визг поднимается. Как это так – ты уже вышла, а мы еще не попользовались?

– Я не хочу работать в вашей структуре.

– А в своей?

– Увольнение мне организуете?

– Запросто. И увольнение, и служебное несоответствие…

– На здоровье, – Ирина даже не блефовала. – Полы мыть меня всегда возьмут, а нет…

– К родителям вернетесь?

Ирина побледнела.

– Если понадобится.

– А примут?

– Не ваше дело.

– А может, мое? Никогда вам поквитаться не хотелось? За то, как с вами поступили? Нет?

Ирина подумала пару секунд.

Когда-то хотелось, а сейчас… Да плевать на них три раза! Живите вы себе, как хотите, только без меня. На здоровье.

– Хотите услышать новости из дома?

– Нет, – равнодушно отказалась Ирина.

Мужчина прищурился.

– А хотите поймать убийцу раньше, чем он поймает вас?

Ирина вздохнула.

– И для этого я должна играть с вами и по вашим правилам? Это всё?

Глаза Кирилла пожелтели.

– Вы не понимаете, от чего отказываетесь…

– Или наоборот – слишком хорошо понимаю, на что меня пытаются уговорить, – отрезала Ирина. – Всего хорошего.

Она сама не понимала, чего она так упирается. Но…

Есть вещи, от которых лучше держаться подальше. В частности, организации, которые насчитывают не одну сотню лет. Ей-ей, пригласи Ирину в Ватикан, она бы отказывалась точно так же. Плохая это игра. У оппонента на руках все козыри, а ей даже неизвестно, во что играют. Так дело не пойдет.

Что с ней могут сделать?

Да много чего, в том числе и заставить силой. Но сначала будут пробовать договориться по-хорошему. Так всегда делают. А уж потом…

Самым гадким было упоминание о семье. Ну и ладно. Ирина вдохнула, выдохнула – и потопала на территорию. Работа сама себя не сделает.

Праздник, праздник, солнечный денек.

Ага, погулять. Часик, может, два…

А стоять в оцеплении?

Ирина утеплялась от всей души. Май там на улице, не май…

Шерстяные носки, такая же шерстяная фуфайка, рейтузы… Кто тут нос кривит? А вы погуляйте по двенадцать часов подряд! И греться вам запрещено любыми спиртными напитками. Сверху можно и форму, а вот под низ…

Холодный май выдался. Как бы без ушей к концу дня не остаться.

Люди идут, рамка звякает, сумки открываются, проверяются… Сначала туда, потом оттуда… Слов иногда на людей нет! Зачем вы с собой таких малявок тащите? Ведь года нет ребенку! Все равно ничего не поймет, только надышится невесть чем, вирусов нахватается, замерзнет… Хотя тут все ясно. Родителям охота погулять. А дети…

А пусть привыкают к гулящей жизни.

Тьфу.

В остальном – рутина.

К обеду народа почти и не осталось. Но порядок есть порядок, Ирина стояла, медитировала у рамки. Вроде пока было без происшествий?

А это что? Чутье аж взвыло.

Ирина насторожилась. К рамке приближалась целая веселая компания студентов, человек шесть. Вполне русского вида, с гамбургерами и газировкой в руках, веселые, довольные… Но почему так тревожно?

Что случилось?

Ирина прищурилась. Рамка не пищит.

На одного, на второго, запищала на третьего, тот оставил сумку, но рамка продолжала пищать…

Под плащом была целая куча металлических цепочек.

– Снимать? У меня еще пирсинг есть…

Только вот чутье работало не на него. На следующего.

Ирина посмотрела на напарника, тот осматривал парня в цепях, и следующий попробовал проскользнуть. Тоже цепочки, тоже писк…

– Стоять, – резко скомандовала Ирина.

– Мы, пожалуй, пойдем, – среагировала компания.

– Стоять, – добавил металла в голосе старший. Он еще не понял, что произошло, но… – Руки подняли! Не дергаемся!

– Тикаем!! – завопил один из ребят и попробовал удрать. Не получилось.

Нога, что ли, неудачно подвернулась… Парень споткнулся и тяжело шлепнулся на асфальт, а на него, секундой позже, упал и следующий.

Ирина скрипнула зубами.

Да, и так бывает. И вовсе она не желала им ноги переломать, честно-честно. Вслух – не желала.

Вот как с таким жить? Это ж и с соседкой не поругаешься! Кошмар!

Через два часа Иван Петрович позвонил Ирине на сотовый.

– Алексеева, премия тебя не минует.

– Что случилось?

– Вам спасибо, не случилось.

– Так что?

– Эти сопляки хотели взрывпакеты побросать в толпу.

Ирина выразилась непечатно. Ага, в нашей обстановке, когда все нервничают, переживают…

Взрывпакеты?

А если бы паника началась? Истерика? Сколько людей пострадало бы от взрывпакетов?

Мало. Но от паникующей толпы… А там и дети, и старики… ёпт! Ур-роды малолетние! Дегенераты!

– Они хоть соображают, что могло случиться?

– Не соображают они. Нечем там!

С этим Ирина была полностью согласна. Но…

– Рамка не сработала бы?

– Ты сама видела, цепями эти бараны так обвешались, что могли и проскочить.

Ирина согласно кивнула.

– Повезло, одним словом.

– Так что смотри дальше в оба, – напутствовали Ирину и повесили трубку.

Так Ирина и собиралась сделать.

Вечером ее сменили. И домой она решила отправиться по набережной.

Если пройти метров триста, потом подняться по старой, еще дореволюционной лестнице, а потом еще метров пятьсот уже по улице – вот оно и будет общежитие. Почему бы и не пройтись?

Гулять и участвовать в развлечениях Ирине решительно не хотелось, но размять ноги, купить себе мороженое и сгрызть, сидя на скамеечке и глядя на реку… Такие невинные радости.

Несколько минут, в которые можно никуда не торопиться, ни о чем не думать, не волноваться, не гнаться ни за кем и ни за чем. Минуты, в которые можно побыть счастливой.

Это не то счастье? Не деньги, не власть, не слава?

Ну и что. Пять минут – но ее.

Так Ирина и поступила.

По случаю праздника мороженое было даже вкусным. Ирина прикупила порцию мягкого мороженого, к которому была неравнодушна с детства, и направилась к лестнице, медленно слизывая языком вкусняшку.

Форма успешно превращала ее в невидимку. Парни не стремились знакомиться с девушкой при исполнении, и ее это устраивало.

Доносилась издалека музыка, шелестел ветер, тянуло с реки таким привычным запахом… Река-то одно название, но все равно приятно.

По дороге, переваливаясь, прошел наглый откормленный селезень. Ирина слизнула остатки мороженого из рожка и бросила ему вафлю. Птиц подумал минуту, а потом ухватил подношение в клюв, и с таким видом, словно делает женщине громадное одолжение, удалился к реке.

Вот и лестница.

Старая, из желтых каменных плит, она была построена еще при царе, и потому успешно сопротивлялась времени. Но популярностью это место все равно не пользовалось. Неподалеку проходил канализационный коллектор, пахло в воздухе далеко не розами, и пары здесь уединяться не стремились. Неромантично.

Ирина повернула от реки к лестнице.

Звук был… странным.

С таким звуком челюсти громадной собаки перемалывают кость. Только Ирина поняла это не сразу, не ожидала она ничего подобного, вот и не идентифицировала его сразу.

А потом обругала себя дурой и сделала шаг за лестницу.

Набережная туда уже не продолжалась. Там начиналась трава, тропинки, кусты, и днем там легко можно было подвернуть ногу. А уж в сумерках…

На Ирину блеснула пара алых глаз. Она застыла на месте.

Оно было не слишком крупным… где-то по пояс ей, в холке.

Серая шерсть, алые глаза, алая пасть… Пасть просто в крови…

И трава. И тело на траве…

Ирина не завизжала. Рефлексы оказались сильнее истерики, пальцы судорожно рванули кобуру, но прежде чем она успела что-то сделать, тварь прыгнула.

Как показалось Ирине – злорадно оскалившись и метя прямо ей в лицо.

Ирина даже закричать не успела – над ней пролетело второе серое тело, врезалось в тварь, и два комка шерсти покатились по траве.

Застежка кобуры наконец поддалась, но в кого тут стрелять? Две твари сцепились так, что поди, разберись… Лязгающий клыками, рычащий и, кажется даже, зло шипящий клубок прокатился по набережной – и рухнул в реку.

– Твою мать!

Ирина выразилась чуть покрепче, но…

Пистолет уютно лежал в ладони, даруя хоть какую-то уверенность в себе. Девушка бросилась к воде, но опоздала. Одна из тварей уплывала по течению, а вторая ее преследовать не собиралась. Выбиралась на берег, светя на Ирину желтыми глазами.

Встряхнулась, и… стала меняться.

– Мать твою!

А что тут можно было еще сказать, если на глазах у Ирины происходило преображение?

Расплывалась серым туманом шерсть, менялись очертания тела, искажалась морда… И вот уже перед ней стоит на четвереньках старый знакомый. Только без рясы. Даже без трусов и резинки на хвосте.

Кирилл поднял голову, посмотрел ей прямо в глаза.

– Понравилось?

– Видела я мужчин и посимпатичнее, – рассеянно отозвалась Ирина.

Посмотреть там было на что. Сухощавое подтянутое тело с четко прорисованными мышцами, может, и не выглядело так красиво, как в журналах для культуристов, но Ирина понимала – любого культуриста он завяжет в узел, даже не вспотев.

Теперь покраснел Кирилл.

– Я имел в виду вурдалака.

– А, этого, красноглазого? – сообразила Ирина.

– Да.

– Он жив?

– Живее всех живых.

– Это плохо. А почему вы его не загрызли?

Ниже пояса Ирина старалась не смотреть. Хотя и там было что показать. Кирилл тряхнул волосами каким-то вовсе уж собачьим жестом и встал на ноги.

– Ох уж мне эти женщины! Спасаешь – и еще не так им что-то!

– Спасали вы меня, как же, – огрызнулась Ирина, которая уже начала соображать. – Скажите честно, следили. А на эту тварь я случайно наткнулась. Что это за зверушка такая, кстати?

– Я же сказал, вурдалак!

– Так это вы тоже…

– Я – не такой.

– А что с ним не так?

– Это долгий разговор. Хотелось бы одеться, а уж потом…

Ирина вздохнула.

– Ладно. А я пока наряд вызову.

Лежащему перед ними бедолаге было уже не помочь. Но не оставлять же его до завтра? Наткнется еще кто, и получится дикая паника. Еще и в газете какую-нибудь дрянь пропечатают.

Ирина достала сотовый и принялась искать нужный номер.

Отпустили ее достаточно быстро.

Ирина честно рассказала, что шла домой, проходила мимо, а над мужчиной стояла какая-то здоровущая шавка. Серая вроде как.

Может, она его и загрызла? Людей тут не было, это факт. При ней – не было.

Пострадавший был бомжем. Судя по одежде, запаху, по всему виду, по отсутствию любых документов… Да, из тех бедолаг, по которым прокатились перестройка, гласность и демократия, стальными колесами разрушая людские жизни.

Установить личность пока не представлялось возможным. Может, со временем?

Ирину тоже задерживать не стали, отнеслись с пониманием. Да и вообще – все свои.

Придет завтра и с протоколами поможет, никуда не денется.

Ирина тоже не возражала. Ей очень хотелось добраться до кровати. Но – увы… Она не видела серый силуэт в сгустившихся сумерках, она просто знала, где именно ее ждет Кирилл. Туда и пошла.

Он действительно ждал ее, сидя на скамейке неподалеку от лестницы.

– Будешь?

В руках у него был брикет мороженого.

Ирина подумала минуту, а потом махнула рукой. Авось, не слипнется.

– Давай.

Сам мужчина тоже уничтожал мороженое.

– Жрать потом хочется, хоть удавись. А тут приличного шашлыка днем с огнем не найдешь, – поделился он.

Рядом на скамейке лежали три обертки от мороженого, подтверждая его слова.

– Спасибо, – поблагодарила Ирина, присаживаясь с другой стороны. – Так что там за вурдалак был? И в чем между вами разница, кроме цвета глаз?

Кирилл тряхнул волосами.

– Как бы сказать… перевертыши… Нас еще называют оборотнями, но перевертышами – точнее. Двуликими, если хочешь. Мы бываем разные. Урожденные, проклятые, покусанные… Первые – самые адекватные. Для нас это просто второй облик, но мы себя полностью в нем контролируем. Я так же разумен во второй ипостаси, как и в первой. Проклятые – это благодаря вам, ведьмам. Колдунам, вампирам… Могут, сволочи, когда захотят. Этим намного сложнее. Зависит от условий проклятия, но, как правило, они себя тоже помнят. Просто мучаются намного больше.

– Из-за проклятия?

– А тебе бы понравилось раз в месяц, на три ночи в обязательном порядке принимать волчий облик?

– Критические дни? – хмыкнула Ирина.

Оборотень тоже хмыкнул.

– Нечто вроде. Я меняю облик по своей воле, проклятые – по приказу. И это не доставляет им удовольствия. Я могу сдержаться даже в полнолуние, они – нет.

– А покусанные?

– Этим хуже всего. Как правило, они быстро сходят с ума. Волчья шкура, она такая, как и волчья жизнь. Затягивает…

Ирина пожала плечами. Она в этом ничего романтического не видела.

Да, с одной стороны, не надо думать, во что одеться, как заплатить за квартиру и дать детям образование. С другой… гринписовцев бы в природные условия. К голоду, холоду, паразитам и охотникам. Чует ее сердце, мигом хвосты прижмут.

Дикая природа только звучит красиво. А выглядит это… своеобразно. Жестокая целесообразность, и никакой привлекательности в ней нет.

К примеру, давайте убивать слабых и больных детей? Чтобы не засоряли генофонд? Набрал ребенок меньше десяти баллов – о стену его башкой, не фиг ресурсы тратить.

Жестокость? А в природе примерно так и обстоит. У диких и свободных животных.

– Кстати, у ведьм естественный иммунитет.

– Меня можно кусать, сколько понравится?

– Все равно не заразишься. Ведьмовство что-то меняет в ваших генах… Точнее сказать не могу, я не ученый.

– А кто?

– Оборотень, тут ты правильно угадала.

– На службе церкви?

– Ты что-то имеешь против церкви?

– Сложно сказать, – протянула Ирина. Не то чтобы она была против, она даже крестик носила, пока не посеяла где-то. Но… – Просто предпочитаю держаться подальше. Если в советские времена, когда за свою веру реально можно было сесть, в церкви встречались верующие попы, то сейчас… Знаешь, когда я смотрю на то, что льется из телевизора, меня оторопь берет. Они сами-то не понимают, как мерзко выглядят? Когда делят сферы влияния и ресурсы у всех на виду?

– У всех свои недостатки.

– Если я вижу на дороге кучу навоза, я не бросаюсь ее просеивать, – жестко ответила Ирина. – Обошла и забыла.

– В церкви много и хорошего.

– Я и это допускаю. Просто не хочу иметь ничего общего с церковниками. Я уважаю твой выбор, изволь уважать мой.

Кирилл пожал плечами.

– Служить или не служить – каждый решает для себя. Не людям, идее. Полицию ведь тоже грязью поливают…

С этим было сложно спорить.

– Мы пользу приносим.

– Я тоже.

Ирина насмешливо хмыкнула. Ага, приносим и раздаем. Уж извините! Вон, на Западе с тем же самым идут к психоаналитику, может, и пользы-то больше. А у нас чуть что – боженьку за ноженьку. Ирина б на месте Бога давно кого молнией шарахнула и предложила зад поднять.

А сколько всяких гадостей… Ладно.

Не будем о грустном, полицию тоже так поливают, что не всякая дождевальная установка догонит.

Оборотень, кажется, понял, что препираться она не настроена, и деловито развернул еще одно мороженое.

– Тебе дальше о нас рассказывать?

– Валяй.

– Есть еще один подвид. Слышала о вурдалаках?

Слышала, а то как же. В школе.

– Стихи учила. Как кто-то шел через кладбище и чуть не описался со страха. Думал, там вурдалак, а там собака кость гложет.

– А что такое вурдалак?

– Упырь?

– Нет. Вурдалак и упырь суть вещи разные. Упырь – неупокоенный мертвец, вурдалак – оборотень, попробовавший человечину. В нашей терминологии. Не в общепринятой.

– Хм… Если ты меня покусаешь, то станешь красноглазым?

– Нет. Если убью – тоже не стану. Только если сожру. И вообще, пристращусь к человечине.

– Угу. Оборотень-людоед. Замечательно. Ориентировки уже радуют, – кивнула Ирина.

– Я тебе больше скажу. Я подозреваю, что именно этот оборотень причастен к вашим смертям. В том числе к той, на кладбище…

Ирина поняла, о чем речь. И задумалась.

– А руна?

– Ты догадалась, что это Одаль?

– Да. Только вот в чем смысл?

– Я так полагаю, в наследстве ведьмы.

– А если подробнее?

– Не тебе оно должно было достаться. А тому, кто ждал ее кончины.

– Так зачем было полквартала баламутить?

– Да потому, что настоящую ведьму просто не найти. Это ты пока еще молодая, глупая. А настоящие к себе дорогу путают, заговаривают, чтобы находили их только от нужды.

– Но находят же.

– А еще дорогу заговаривают от тех, кто хочет им причинить зло.

Ирина потерла лоб, пытаясь сообразить, в чем смысл. Потом дошло.

– Ага. То есть Прасковья закрыла дорогу данному вурдалаку, и он не мог к ней попасть?

– Потому и рыскал по кварталу. А в ночь ее смерти заклятие рассеялось.

– Ага…

Ирина лихорадочно складывала два и два.

Получалось так. Есть ведьма, которой скоро умирать. Есть сила, которую надо передать. За ней пошел вурдалак…

– А вурдалаку нужна эта сила? Для чего?

– Вурдалаку не нужна. А вот его хозяину или хозяйке…

– У него такие есть?

– Наверняка.

Ладно, допустим.

Действительно, мог бы и притащить безделушку в зубах, чай, не переломится. Не сто кило весом монетка.

– Мотался вурдалак по кварталу, пытался найти ведьму, но просто оповестил ее о своем прибытии? Зачем?

– Зачем пугают? Давят на психику?

– Понятно. Прасковья умерла, вурдалак ее навестил, но остался с носом.

Медальон был в горшке, горшок у соседа, а пил тот… Ирина знала, что собаки алкашей не любят. Мог вурдалак просто не почуять запах Прасковьи через запах самогона? Да запросто… Вот и не учуял он горшок. А на следующий день его там и не было. С алкашом несчастным поквитались, но горшок это не вернуло. А Ирина еще практически сразу надела медальон.

– Ага. А на кладбище…

– Тебя и искали. Надо полагать, тебя. Преемника, пока ты еще слабая и глупая. Пока тебя можно обмануть, запугать, заставить…

Ирина продемонстрировала народный американский жест, для убедительности – чуть не от плеча. Оборотень пожал плечами.

– Думаешь, поможет?

– Попробую. А если пулей в лоб?

– На вурдалака нужны серебряные. На колдуна… тут как повезет. Но лучше или тоже серебро, или… да много вариантов.

– К примеру?

– Отрубить голову. Связать, бросить в торфяное болото, да, и хоронить лицом вниз.

– Это не вампиров?

– Их тоже. Но там лучше осиной.

– Ясно…

Ирина представила себя с топором и развеселилась. Или с серебряной пулей… Интересно, как ее сделать? На кухне серебро поплавить, что ли? Ага, на электроплитке и в формочки разлить. Неубедительно выглядит.

– Значит, там проводился ритуал. И как – меня нашли?

– Скоро найдут. Ты же не думаешь, что колдовские ритуалы это вроде паспортных данных? Фамилия, имя отчество, адрес?

– Хм…

– Это – две дороги, которые сходятся.

Ирина передернулась. Да, ее дорога сегодня и сошлась…

– Эта тварь меня запомнила?

– Полагаю, что да. Вид, запах… дальше будет легче.

– Ладно. Буду настороже. Спасибо за объяснения.

– Пожалуйста. Тебя проводить?

Ирина покачала головой, но кто б ее слушал?

– А я все равно провожу. Потрепал я этого гада хорошо, пару дней проваляется, но потом поберегись.

– Поберегусь. А правда, тебе-то что от меня надо? Вместе со всем остальным христианством?

– А ты подумай?

– Работы на благо церкви?

– Почему нет? Что в этом плохого? Знаешь, в нашем мире столько идиотов, которые норовят поиграть с потусторонними силами, ничего толком не зная, не умея и считая себя бессмертными…

– Кто б сомневался.

– А кто должен их останавливать?

– Останавливать-то зачем? Сами себя угробят – воздух чище будет.

– Взрослый человек, а такую чушь несешь, – покачал головой оборотень. – Ты сама подумай, ведь могут и демона призвать, и порчу наслать, и что угодно сотворить. От дурости и незнания, от самонадеянности и жадности. Кто-то их должен останавливать. К примеру, наслали на семью порчу.

– И что?

– Порчу – снять, колдуна… Разъяснить. Кстати, куда люди часто с этой бедой идут, догадываешься?

Ирина догадывалась, что в церковь. Но сильно подозревала, что часто дело не в порче, а в обычной человеческой дурости. Ее с лихвой достанет попортить жизнь и себе, и окружающим.

Оборотень с ней согласился, но заметил, что на сто идиотов один-то и правда того-с… А есть еще проклятые места, вещи, есть целые семьи… да много чего.

Раньше с этим было проще, до революции. А потом, когда коммунизм пришел, по церкви таким катком прошлись…

Многое было утрачено, еще больше разрушено. Поди, восстанови.

– Святая инквизиция форевер?

– Да, что-то вроде есть и у нас. И я считаю, что это полезная работа.

Ирина вздохнула.

– Может, и так. Но я себе работу уже нашла – по душе и по сердцу. И менять ее не хочу.