Дело Теней

Из колонки звучали григорианские хоралы – Кристине они помогали сосредоточиться. Отложив очередной камешек, она потянулась за кружкой с крепким чёрным чаем, отдающим кислинкой шиповника.

Кристина улыбнулась, услышав, как Лиза начала негромко подпевать мелодии – она с детства обожала музыку и мечтала поступить в колледж на вокал.

– Ты сегодня задумчива. – Лиза подняла взгляд от миски и покатала между ладоней камешек. – Больше, чем обычно.

Кристина поправила манжеты чёрного платья, напоминающего наряд Уэнсдей. В свои шестнадцать она думала, что Лиза не просто старше на три года: она уже совсем взрослая, со своей жизнью, в которой романы с мужчинами переплетались с путешествиями на мотоцикле и рок-музыкой. Торчали тонкие ключицы, а в аромат свечей вплетался запах сигарет, которые сестра курила втайне от отца уже год. Почему-то этот аромат казался Кристине тёплым, а вовсе не раздражающим.

Кристина взяла следующий кусочек кварца: немного грубый, но глубокого фиолетового цвета. В нём она видела красоту ночного неба, а неровные грани походили на краешки созвездий. Преодолев робость, Кристина тихо спросила:

– Тебе никогда не хотелось узнать всё о магии?

– Нет уж. Мне хватило школы. – Лиза недовольно поморщилась.

– Мы изучали и химию, и физику, и историю, а о магии рассказывали так мало. – И Кристине от этого было грустно. – Но ведь в стихиях сокрыто столько тайн и живого волшебства. Я бы хотела дотянуться до самых истоков: как возникла магия, о чём говорят старинные легенды, какие остались древние заклинания. Хочу познать красоту света, мощь шторма. Ощутить полёт.

– Прокатить тебя на байке? – Лиза, как всегда, хотела действовать, а не рассуждать. Она и кварцы разглядывала быстро, откладывая те, что не подойдут для амулетов, и брала следующие: будто хрустальные, фиолетовые и серебряные капли плясали между пальцев.

– Это не то.

Кристина снова взяла кварц, но мысли витали далеко. Она хотела познать магию. Создавать что-то большее, чем амулеты. Лиза сморщила нос и вдруг предложила:

– Если тебе так интересно – поступай в Академию. Один мой знакомый говорит, что там полно предметов про тонкости магии и всей этой научной фигни. Даже есть курс по миру теней!

– Ты же знаешь отца, – с горечью ответила Кристина. – Он не позволит.

Конечно, Лиза знала, и сочувственное молчание повисает в комнатке.

Их мамы не стало два года назад, когда она случайно оказалась не в то время и не в том месте, и её задело отдачей от запрещённого ритуала. Конечно, Управление арестовало виновных, принесло соболезнования и расщедрилось на компенсацию, но ничто из этого не могло унять боль от потери. Отец, раздавленный горем, винил магию и почти отказался от её использования. Забросил лавку, перестал заниматься артефактами. Тогда он уже почти не мог повлиять на старшую дочь, а вот Кристина вкусила всю прелесть гиперзаботы и контроля. Другие отцы запрещали свидания, её отец запрещал творить заклинания выше бытового уровня, и никакие разумные доводы не могли его переубедить. Он закопался в бумаги и даже устроился на какое-то время в Управление по делам магов, но хватило его ненадолго. И амулеты-то разрешал делать довольно-таки простые, хотя обе дочери впитали науку деда, который и показал, как запирать заклинания в камни и кристаллы.

Лиза крепко сжала прохладные ладони сестры, и будто ласковые прикосновения пёрышек защекотали запястья.

– Дедушка будет рад, если ты пойдёшь по своему пути, – он создавал мастерскую из любви к магии, а не ради денег. В тебе так много от него: познания и созидания. Поступай в Академию.

– Это будет сложно… Курсы точно мне не светят. Придётся штудировать учебники самой.

– У тебя всё получится, – Лиза придвинулась ближе и хитро подмигнула, – только не влюбляйся в сухри – отец этого не переживёт.

* * *

Кирилл чертовски вымотан.

Помимо Хлои Монтейн бесследно пропали ещё трое студентов: Владислав Корни, студент третьего курса, лекарь, и Анна Шварх со второго. Улик нет, да и студенты с преподавателями ничего не видели. Будто и Хлоя, и Влад, и Анна обратились призраками и растворились в коридорах Академии. Управление и Служба ничего не могут сказать их родным, которые хотят хотя бы просто узнать, что с ними, и чуть ли не каждый день звонят то одним, то другим.

Опросы свидетелей, лекции, проверки печатей Академии, через которые могут проникнуть тени, поиски следов похитителей Хлои сливаются в тревожную и однообразную пелену, которую разбивают лишь редкие и тревожные часы сна. Единственные следы, которые нашёл Кирилл в одном из коридоров, ведут в мир теней, и он идёт по ним, забираясь так далеко, как может себе позволить, но не находит ничего. Будто Хлоя – с обречённым взглядом и в форме Академии – канула в небытие и осыпалась бесцветными лепестками.

Кирилл часто засыпает прямо за рабочим столом, среди заполненных окурками пепельниц и черновиков отчётов. Он мешает привкус дыма с ритуалами стражей, бесконечно задаёт одни и те же вопросы: кто что видел? С кем общались студенты в последний раз? Что общего между ними?

Студенты и преподаватели привыкают к нему. Не обращают внимания на постоянные сигареты в пальцах, но всегда держатся в стороне. А у него до сих пор нет ни одной толковой зацепки.

Сташек поит его кофе, порой исподтишка добавляет бальзам и делится историями студенческой жизни, пока Кирилл изучает узор столешницы, уже не в силах думать. Он не благодарит за беседу, только усмехается и тяжело поднимается, унося очередную чашку в кабинет, который ему выделил профессор Малди для расследования. А бальзам от Сташека хорош – отгоняет кошмары и помогает уснуть, когда не выходит от перенапряжения.

Возвращаясь в пустой дом, Кирилл думает, что хорошо бы попить чай у Саши и Сюзанны. Саша работает печатником в Службе: закрывает прорывы, открывает проходы в мир теней, вычерчивает на металлических пластинах линии, чтобы стражи могли воспользоваться ими самостоятельно. Его супруга, Сюзанна, ведёт занятия по воздушной йоге как для людей, так и для магов, и заглядывает в будущее. В их просторной квартире в центре развешаны ловцы снов, звучит музыка ветра, пахнет выпечкой и травяным чаем. Будто приют для уставших путников. Кирилл предлагал, чтобы именно Саша вёл курс теней, но Николай хотел поставить того, кто сражается и знает защитные заклинания.

Порой Кирилл не помнит, когда ел последний раз. Только оседает во рту вкус булочек с корицей, которые Сташек, бормоча что-то вроде «на тебя смотреть уже страшно», подаёт к кофе. Николай принимает короткие отчёты о поисках и отпускает без лишних вопросов – он, конечно, тоже переживает за каждого пропавшего, но пока не знает, как ещё искать. Может, дело вообще не в тенях? Но Управление особо не помогает: считает, что это дело стражей.

В расследование вклиниваются лекции.

Кирилл рассказывает о тенях: о тварях, сотканных из чёрного дыма, огня и земли, похожих на бестелесных духов, правда, некоторые созданы из плоти и крови. Откуда они берутся, неизвестно. Некоторых можно уничтожить особыми кинжалами, рассекающими дым как шёлк. Других можно выжечь заклинаниями, которым учат стражей. И каждое заклинание – будь то огненный вихрь, каменные щиты или ледяные стрелы – искажается в их мире. Захочешь вызвать огненный шар, а получишь стену огня. Или магия обратится против тебя и уничтожит. Поэтому так важна концентрация и контроль.

Тени питаются кровью милинов и сухри, в которой и заключена магия. Они отравляют кровь, если проникают в неё подобно змеям, а особо сильные могут занять тело человека и свести его с ума. Они не знают пощады, сочувствия или злости. Их природа – хаос.

Кирилл чертит схемы и перечисляет разновидности созданий, показывает, как работает печать, и просторную аудиторию озаряют зеленоватые сполохи. Студенты вместе с ним выстраивают простейшие щиты, заточенные под магию теней.

Но это, скорее, иллюзия защиты.

И всё равно даже те, кто добровольно записался на курс, порой предпочитают читать под партами последние выпуски журналов, играть в карты и левитировать бумажных драконов по аудитории. Они прячут страх за байками и разговорами о приворотных зельях, за стаканчиками кофе и вопросами, есть ли у Кирилла девушка. Он усмехается и отшучивается, переводит тему. Действительно же вызывает интерес оружие стражей и масла с зельями. Но этим занимаются алхимики Службы. Ну, и Николай. Кирилл же – воин.

Он старается не обращать внимания, что Кристина и ещё пара студентов ловят каждое его слово. Они не боятся спорить, задавать вопросы, в том числе про исчезнувших студентов, и Кирилл опять говорит уклончиво – не потому что хочет лгать, а потому что не знает ответов.

С каждым занятием Кирилл замечает, что Кристина смелеет. Она смотрит на него серьёзно, когда слушает лекции, не отвлекается на занятиях, особенно на семинарах. Иногда ему кажется, что он читает лекции именно ради неё, даже когда устаёт до изнеможения. Один внимательный студент – бесценно, особенно… Кирилл резко обрывает эти мысли.

Он часто обедает в одиночестве у озера, кроша хлеб сизым голубям. Едва обращает внимание на вкус, но иногда видит стайки студентов, которые собираются в отдалении и бросают на него взгляды, но никто не подходит, наверное, не рискуют. Кристины среди них нет. Невольно Кирилл вспоминает её манеру всё время поправлять лямку рюкзака и как она слегка хмурится перед тем, как ответить, будто сомневаясь, верны ли её слова. А на последнем занятии, явно робея, она вручила ему крохотный кусочек кварца на кожаном шнурке, завёрнутый в коричневую бумагу. Шепнула:

– На удачу.

И тут же исчезла, а он стоял как дурак, не успев даже толком поблагодарить. Но с тех пор не снимает шнурок с кварцем.

По утрам он бегает в лесу Академии, впитывает энергию земли и ощущает связь со второй стихией, когда подошвы вжимаются в почву. Огонь всегда тёк в нём будто вместо крови, а земля отзывалась не так охотно, и бег – возможность насытиться её мощью. По утрам лес тих и безмятежен. Пахнет смолой, скрипит соснами. Бег помогает не уснуть после ночи, половину которой Кирилл тратит на кофе вперемешку с травяными бальзамами и черчением раскладки слоёв мира теней, чтобы рассчитать время на ритуал. Появилась зацепка, но Кириллу нужна неделя. Неизвестность дёргает нутро, сдавливает сердце. Возможно, пропавших ребят уже нет в живых.

Это не значит, что он перестанет искать.

* * *

Мягко шуршат шины велосипеда по лесной дороге, усыпанной сосновыми иголками. Осеннее холодное солнце заливает лес, цепляясь за ветки деревьев и отражаясь в редких лужицах, покрытых тонким полупрозрачным льдом.

Кристина с детства обожает магию благодаря дедушке. Он учил её в детстве, шептал сказки и показывал волшебные амулеты, изготовленные в его домашней мастерской. Именно он считал, что младшей внучке как нельзя лучше подойдёт Академия.

Кристина поступила со второго раза: в первый раз не справилась с экзаменами. Расстроившись, она несколько дней провела в своей комнате, и даже Лиза не смогла её растормошить. Пережив давящий стыд от провала, Кристина собралась и повторно пошла на подготовительные курсы. На тот момент отец уже знал про её планы и то и дело ворчал, пока не вмешался дедушка, пообещав всевозможную поддержку. И Кристина справилась! Даже получила грант на бесплатное обучение. Чтобы сохранить его, она должна сдавать сессии на отлично и вести собственный научный проект, который через два года станет выпускной работой. Кристина выбрала экологию.

Она влюбилась в Академию с первого дня: в аудитории, залитые солнцем, в запах магии и поле для тренировок боевых заклинаний, в сосновый лес за воротами. Сестра её восторги не разделяла, и летом только закатывала глаза от эмоциональных рассказов про декана факультета, про курс по травам и про управление воздушными потоками. Впрочем, сама Лиза почти всё лето колесила по Восточной Европе, в которой проходили магические ярмарки. Туда она вывозила амулеты, принимала заказы и заводила полезные связи, правда, Кристина точно знала – некоторые носили весьма интимный характер.

Осенью Лиза осела в Москве, а Кристина вернулась к учёбе. И часто по утрам выезжала кататься на велосипеде по дорожкам Серебряного Бора, который окутывал Академию со всех сторон.

Кристина напевает себе под нос и улыбается, отпуская из себя всё напряжение и усталость после тяжёлой учебной недели.

When your dreams all failAnd the ones we hailAre the worst of allAnd the blood’s run stale [2].

Она не позволит своим мечтам разрушиться.

В её руках сила бурь и ветров. В сердце пылают надежда и вера, что всё возможно. Кристине кажется, будто внутри колышется море, обычно спокойное, но готовое стать штормом, если нужно.

Мысли утекают далеко, и Кристина, потерявшись в них, едва не проезжает поворот. Велосипед резко дёргается, когда она слишком сильно выжимает тормоз, её толкает вперёд. Остановившись, Кристина глубоко вдыхает и наклоняется, чтобы проверить, не повело ли колесо. Сквозь музыку в наушниках слышит знакомый хрипловатый голос:

– Ты не ушиблась?

When you feel my heatLook into my eyesIt’s where my demons hideIt’s where my demons hide.

Музыка стихает, наушник белой нитью с каплей повисает на шее, Кристина ловит его и вынимает из плейера. Она оборачивается, и щекам тут же становится жарко: перед ней Кирилл Романович в чёрной футболке, спортивных штанах и кроссовках – кажется, для бега. Он упирается руками в колени, глубокими вздохами выравнивая сбившееся дыхание, а тёмные пряди падают на лоб.

– Нет, – голос такой тихий, что Кристина повторяет уже громче: – Нет, всё в порядке.

Украдкой разглядывая Кирилла Романовича – ей интересно видеть его вне аудитории, – она вынимает тяжёлый термос из подстаканника на раме. С удивлением и каким-то сладким чувством замечает, что на шее у Кирилла Романовича висит подаренный ею кварц на кожаном шнурке. Он сам выпрямляется, шумно выдыхая. Сейчас не видно сизого дыма, который обычно вьётся вокруг него. А жаль, ему идёт. Зато пробивающееся сквозь высокие сосны солнце красиво подсвечивает черты его лица, тёмные волосы блестят под его лучами. Кирилл Романович чуть щурится – о, этот его ярко-синий взгляд! – и замечает:

– Думал, я единственный, кто любит утреннее одиночество.

– Обычно мы катаемся вместе с другом, но он сегодня решил поспать.

Заваренный с мёдом и имбирём чай бодрит. Кислые ягоды шиповника разбавляют сладкий привкус, придавая бодрости и… смелости. Сейчас Кристина наедине с Кириллом Романовичем, в спокойствии и свете утра, и сердце бьётся о клетку рёбер с каким-то глупым неистовством. Некстати вспоминается, как Ада – с которой они ведут экологический проект – прямо спросила у Кирилла Романовича, есть ли у того девушка. Кристина тогда чуть со стыда не сгорела, но короткий ответ «нет» отчего-то успокоил. И теперь… а что теперь?

Впрочем, то ли из-за простора леса, то ли из-за бодрящего вкуса чая Кристина почти не смущается. Разве что немного.

– Я его прекрасно понимаю, – вздыхает Кирилл Романович.

– Что же вам мешает спать? – Кристина сама пугается своей смелости.

Он усмехается так горько и устало, что у неё щемит сердце. Глупый вопрос. Сама же знает, что он работает как проклятый, разыскивая пропавших ребят, а ведь ещё лекции и Служба. Он хоть спит иногда?

Но в его ответе звучит некое ехидство:

– Мрачные делишки стражей. Не бери в голову. А то ещё узнаешь, что все слухи про нас – правда.

Её щёки вспыхивают, она крепче сжимает едва тёплый термос, теряясь с ответом. Ну вот! А ей только показалось, что она успокоилась и смогла вести беседу, не смущаясь каждого слова. И она не может перестать изучать его. Если приглядеться, можно заметить на лице светлые-светлые веснушки. Будто искры.

Кирилл начинает разминаться и потягиваться, и от этого легче не становится. Особенно когда футболка задирается вверх, обнажая живот и тёмную линию под пупком. Лиза рассказывала, что с неё так задорно слизывать соль после того, как выпьешь текилы. Кристина отмахивается от фантазий и прислушивается к объяснениям Кирилла Романовича:

– Пробежка помогает взбодриться после бессонной ночи. Студентам проще, вы можете подремать на лекциях. Вот скажи, а тебе правда удобно ездить на велосипеде в юбке?

Кристина опускает взгляд, осматривая клетчатый подол, и поправляет складки. Неужели Кириллу Романовичу так важно, как она катается? Но он выглядит вполне серьёзным, словно ему и правда интересно. Юбка достаточно длинная, свитер защищает от ветра, а кеды не скользят по педалям. Кристину устраивал её наряд, пока про него не спросил Кирилл Романович. Она пробует смущенно объяснить:

– Обычно мне удобно. К тому же я ведь не спрашиваю вас, не холодно ли вам в одной футболке. О! Кстати! Хотите чай?

Чай – самая безобидная вещь на свете. В нём только тепло и уют, который можно делить пополам, даже если вы совсем далеки друг от друга – так всегда говорила мама. Кристина вздыхает: ей хотелось бы быть чуть ближе. Пить вместе чай, касаясь даже не пальцами, но лёгким ветром и тлеющими травами. Хотя бы так! Не говоря уже о большем. Взгляд Кирилла Романовича пробегает по ней, а вопрос сбивает с толку:

– В нём есть виски?

– Э-э-э… нет…

Только ей показалось, что она может быть спокойна рядом с ним, как снова смущается. Интересно, а ощущает ли Кирилл Романович её магию, вот-вот готовую сорваться с кончиков пальцев и разлететься мелкими брызгами? Его-то Кристина чувствует.

– Да ты просто образчик здорового образа жизни! – Он улыбается. – Прости за колкость. Это всё утра, не люблю их.

– Прямо как моя сестра. Она тоже ворчит, даже если просыпается поздно. А потом пьёт не меньше литра кофе.

– Понимаю! Что ж, я с удовольствием попробую твой чай. И нет, мне не холодно. Видимо, из-за своей магии мне всегда жарче, чем остальным.

– Как же вы тогда выносите летний зной?

– С трудом. – Он подмигивает и берёт термос.

Пьёт аккуратно, маленькими глотками. В уголках льдисто-синих глаз застыли тени бессонных ночей и тревога, а лучи солнца наполняют воздух каким-то нереальным сиянием. Кристина задирает голову и смотрит на ветви сосен, пытаясь справиться со смятением.

Всё это время она выстраивала невидимую границу между ними из кирпичей «студент» и «преподаватель». Сейчас же, вне стен Академии, когда вокруг вздымается осенний лес, эта граница растворяется, как невесомый туман на рассвете. И вместе с этим исчезает уверенность, что Кристина сможет легко отречься от своих чувств. Она не может удержаться и снова смотрит на него: обнажённые жилистые руки, кожаные браслеты на запястьях, кончик геометрической татуировки. Ей кажется, что Кирилл Романович чувствует её взгляд, поэтому быстро отводит его. Высматривает среди веток белок, которых здесь часто можно встретить. Хоть как-то отвлечься!

Но воображение отлично запечатлело и узор вен, и маленький шрам на тыльной стороне ладони, и свежий ожог на запястье.

– Спасибо, вкусно, – голос Кирилла Романовича заставляет вынырнуть из омута мыслей. – Ну что, не хочешь со мной прокатиться?

Надеясь, что не очень покраснела, Кристина переводит взгляд обратно на него. Он выглядит… обычно. Часто вокруг Кирилла Романовича вспыхивают искорки или сгущается темнота, но сейчас перед ней молодой мужчина на пробежке. Возможно, ему нужна такая обыденность, что-то простое и лишённое дымчатого шлейфа магии.

Не в силах устоять перед соблазном провести наедине ещё несколько минут, спрашивает:

– А вам не тяжело бежать рядом с велосипедом?

– Нет, Кристина, мне не тяжело, – вдруг непривычно тепло улыбается он и чуть задерживает на ней взгляд. Возвращает термос, который легко встаёт в подстаканник. – Я буду только рад проводить тебя.

* * *

Кириллу нравится бежать под шорох велосипедных шин. Это последнее утро перед долгим рейдом в тени, и голова забита делами: нужно запастись маслами для кинжала, проверить набор зелий, передать план лекций преподавателю, который будет его замещать. И Кирилл наслаждается пробежкой, тем более воздух вокруг Кристины напоён свежестью весенних дождей.

Тропинка слишком узкая для двоих, и Кристина быстро сворачивает на широкую аллею. Кирилл легко догоняет её и экономными прыжками бесшумно скользит рядом. Легонько щёлкают педали, пахнет соснами, а солнце заливает лес, и сейчас даже хочется надеть солнечные очки. Кристина вдруг нарушает молчание:

– Мне всегда казалось, что бег и курение несовместимы.

– Здоровый образ жизни вообще мало с чем совместим. Рано или поздно даже его поклонники умирают.

– Зачем тогда бегать?

– Тебе интересно или это какие-то вопросы с подвохом?

Она опускает взгляд, смотрит на то, как колёса проезжают по сосновым иглам. Действительно, сначала сам предложил её проводить и навязал свою компанию, а теперь не готов ответить на простой вопрос. Кирилл невольно любуется, как ловко Кристина справляется с корнями, когда те попадают под шины, как придерживает скорость, чтобы ему было удобнее. И поясняет:

– Магия стражей требует силы и выносливости. Я много занимаюсь, чтобы не терять форму. И с заклинаниями, и с кинжалами, и даже бегаю. Тем более что земля придаёт сил, хотя с такой магией я хуже обращаюсь.

Кристина бросает на него удивлённый взгляд. Может, ещё не сталкивалась с магией, отнимающей все силы, от которой хочется упасть и никогда не вставать? Лучше бы никогда и не пришлось. Или такое недоумение от его развёрнутого ответа?

Они сворачивают на асфальтовую дорожку, скоро появятся ворота Академии, и Кириллу жаль, что время пролетело так быстро. Лес с шуршанием пожухлых листьев и золотом солнца зовёт остаться.

И опять Кристина удивляет вопросом:

– Мир теней действительно такой мрачный и страшный, как вы рассказываете? Или в нём есть место для красоты?

Кирилл отвечает не сразу, задумывается. Есть тайны, о которых лучше не знать студентам, но никто из них никогда не спрашивал о красоте мира теней.

– Те места, куда приходится ходить по службе, да. Но есть и другие… слои. Помнишь, я рассказывал, что есть глубокие и редкие тени? – Она кивает, и Кирилл продолжает: – В редких слоях можно встретить удивительные пейзажи. Некоторые стражи даже живут среди покоя сумрака. Один мой друг как-то нарисовал серию гравюр. И добавил к ним описание. Как же там было? А, вот: «Поля, на которых цветут травы и цветы всех полутонов чёрного; закаты распускаются сизыми туманами и молочной белизной. И деревья с корой цвета маренго качают антрацитовыми листьями».

Перед глазами проплывает мир теней, каким Кирилл редко его застаёт. И всё же – вопрос Кристины напомнил ему о тех краях, которые полнятся безмятежным покоем. Где переплетаются красота цвета серого камня и вздыбленной пены.

– Я хотела бы там побывать, – её голос звучит едва ли не мечтательно, и Кириллу тут же становится тревожно. Нет! Не хватало ещё, чтобы и она тоже исчезла.

– Кристина, запомни, – он знает, что голос звучит резко, но иначе не может, – никогда, слышишь? Никогда не ходи в мир теней. Кто бы тебя ни звал и что бы тебе ни обещал. Даже со стражем. Это больше, чем смертельная опасность.

Кристина притормаживает, чуть не сбивается, и Кирилл невольно придерживает руль её велосипеда. Ну вот! Он не хотел её напугать, просто… чёрт возьми, да за этим просто скрывается куда больше, чем он готов признать!

– Даже с вами? – совсем тихо спрашивает Кристина и смотрит прямо на него. Вот так открыто и смело, и Кирилл чувствует некоторую оторопь.

– Я такой же страж, как и остальные, – резко отвечает Кирилл, не сводя с неё пристального взгляда. – Со мной не безопаснее и не проще.

– Но о вас говорят как о самом сильном.

– Не всему стоит верить.

Ведь однажды он не справился.

Кирилл убирает руку с руля и отстраняется. Его магия почти видима, сотканная из дыма костров и вечерних сумерек. От утреннего спокойствия не осталось и следа. Настроение резко портится, и ни лес, ни солнце, ни эта прогулка больше не радуют. А может, дело в том, что Кириллу жаль: в ближайшую неделю ему всё это не светит, как и сбивающие с толку вопросы, как ощущение лёгкой магии, когда рядом Кристина, как и…

Да что с ним? Кирилл собирается:

– Не связывайся с магией, от которой шарахаются остальные. Она не для нежных созданий вроде тебя.

– Я сама выберу, что мне подходит и с чем иметь дело. – Кристина совсем замедляет ход и останавливается. Она не смотрит на него, но её голос звучит твёрдо: – Я всегда видела только одну сторону магии. Колдовство для вкусного ужина, для того, чтобы вышить узорные кружевные салфетки, для игры света в лампах. А мне хотелось… заглянуть за эту простоту. Ощутить силу, которая когда-то принадлежала самой природе и двигала горы и моря.

Она перебирает пальцами в воздухе, и по ним струится вода, скручиваясь в спирали, переливаясь солнечными бликами. В осеннем лесу – дурманящий голову ветер весны.