Девочка Рустама

Глухо вскрикиваю, ударяясь виском. Кидаюсь к двери, но она уже заблокирована, и Альберт спокойно падает на водительское сидение.

– Выпустите меня отсюда! – шиплю на него.

– Ты слабая девочка. Зачем сопротивлялась?

Альберт наклонился к моему телу. Близко-близко. Щеку мою своей щетиной царапнул, чтобы ремнем к сидению прибить. Пристегнуть.

– Вы на них не похожи. Внешность у вас другая и методы скверные, – замечаю язвительно.

– Мои родители поляки. А что методов касается… на войне все средства хороши.

Его шепот опалил мою щеку. Я почти что вжалась в сидение. Ремень щелкнул, но Альберт не спешил отстраняться.

Мы встретились глазами. Его такие равнодушные… У Рустама в них огонь кипел, хищный блеск бурлил, а у Альберта ничего. Я не интересовала его как женщина.

Ему нужно было другое.

– Смотри, Полина. Смертник я, но следующим трупом твой парень будет. Хочешь?

– Это не мой парень. Но я поняла, чего вы добиваетесь.

Тихо сглатываю. В горле пустота. Сердце из ребер сейчас выскочит.

Я в машине того, кто не боится даже смерти.

– Ты умная девочка, Полина.

– Спасибо. Рустам то же самое говорит, – цежу сквозь зубы.

Не сомневаюсь: Альберт слышит сарказм в моем голосе. Заводит машину и тут же трогается с места.

Резко, быстро. Я вжимаюсь в пассажирское кресло.

И понимаю, что ни в кафе, ни в институт я уже не вернусь. И охрана Басманова еще несколько часов не станет меня искать.

Миша звонит мне на сотовый, но я сбрасываю. Он настойчиво звонит снова.

– Развлекаешься с Басмановым, а сама за спиной крутишь? Так, Полина Ковалева?

– Не ваше дело, – огрызаюсь я.

Друг он мне. Друг!

Который позволяет себе немножко больше. Того, чего раньше я даже не замечала.

Миша ведь и парней от меня всегда отгонял. С упорной настойчивостью. Кто косо смотрел – Миша распугивал и меня вновь обнимал. Будто совсем не по-дружески…

Забота, братская любовь… я так думала.

– Просто жаль, если такая кукла замуж никогда не выйдет. И детей никогда не родит. И вообще жизнь у нее если рано закончится.

– Что… что вы имеете в виду? – мой голос охрип от страха.

За окном уже давно нет институтских стен. Мы проносимся по центру как угорелые.

Движемся к выезду из города.

– Выпустите меня… Выпустите из машины! Остановите!

– Я не о себе говорю. Ты с Рустамом словно первый день, Полина. Не знаешь, что он ревнивый? До беспамятства ревнивый. Бешеный придурок.

– Я с ним действительно первый день!

– Ни за что не поверю, что ты сделала это с ним за один день, – смеется Смертник.

– Что сделала?

– В клубе он показал свою слабость. Тебя. И охрану он не приставил бы к обычной девчонке. Я еле добрался до тебя, целую неделю караулил…

Автомобиль рассекал километры. Мы уносились от города все дальше и дальше.

Телефон вибрировал без умолку. Звонил уже не Миша.

Незнакомый номер.

– Это Басманов, – кинул взгляд на мой телефон, – не бери. Возьмешь – выкину телефон. И добрым быть перестану.

Бросаю телефон в студенческую сумку.

Они же все больные на голову. Что волгоградские, что московские.

Лучше слушаться…

– Зачем вы меня за город везете? Если Рустам ревнивый… он вам голову свернет, если вы ко мне прикоснетесь.

– У тебя еще две пары. Охрана, которую Рустам к тебе приставил, еще несколько часов не рыпнется тебя искать. Они у другого выхода ждут тебя.

Я делаю шумный вдох. Я знаю.

Нервно поигрываю с ремнем безопасности, вспоминая тесные прикосновения Смертника ко мне. Как ремнем пристегивал интимно вспоминаю.

С нашей последней встречи Рустам приставил ко мне охрану. Перед фактом поставил, что его женщину должны охранять. Черт же дернул меня выйти за пределы института раньше положенного времени.

– Что вы хотите? Кто вы такой?

Я подарила ему прозвище Смертник.

Смертник кидает на меня взгляд. Смертник улыбается в ответ.

– Мы с тобой еще не раз встретимся. Если будешь хорошей девочкой, Рустам не узнает о твоих отношениях с Мишей, а твой брат останется жив.

Я угодила в ловушку из-за собственной невнимательности.

Представляю, как глаза Басманова кровью будут наливаться, едва он о Мише узнает.

Как руку сожмет на моей шее. И к стене лопатками прижмет.

Он ведь обещал, что нежным будет. Но я его даже нежного боюсь.

А что будет, если он со злостью меня возьмет?

От этой мысли дрожь охватила все тело.

– Что вы хотите от меня, Альберт?

– Чтобы ты предала Рустама.

Глава 6

От услышанного я замираю. Нижняя губа начинает нервно трястись. Дыхание становится тяжелым. Я обхватываю плечи руками – в защитном жесте, а внутри безостановочно крутятся мысли.

Одно я понимаю точно: этому не бывать.

Я лучше все сразу расскажу Рустаму, чем предам его.

Предательство для Басманова равносильно смерти. Альберт слишком самоуверен.

– Только не плачь, – хмурится он, ловко управляя автомобилем, – выйдем из города и поговорим. Не бойся: домой верну, насиловать не стану.

Смотрю на его руки крепкие и большие. А вполне мог бы. Мог бы со мной все, что угодно сделать. Силы хватит справиться со мной, а мне с ним – нет.

Только ему другое от меня надо, к счастью.

Телефон все звонит без умолку. Представляю, в какой ярости Рустам.

– Тормозим. Здесь нам никто не помешает, – удовлетворенно кивает Альберт.

Мы съезжаем на обочину. Он велит мне выходить.

В лицо тут же бьет холодный весенний ветер. Ноги обдувает холодом, все-таки в апреле рано носить платья.

Я подхожу к капоту. Греюсь возле заведенного мотора. Альберт останавливается напротив и почти вынуждает упереться в его бордовую тачку.

– Я информацию хочу, Полина. И один документ.

– Что?

Распахиваю глаза. Недоумеваю.

– Но что я могу знать? Я же сказала вам: я рядом с ним была не больше суток.

– Ты такая конфета, Полина, что и суток тебе хватит. Всю информацию ты знаешь. Говори.

Рука Альберта несильно упирается в мой живот. Я дышу часто-часто.

Качаю головой отрицательно. А Альберт решает сделать одно фото. Показательное.

Он хватает меня где-то под ребрами и поворачивает резко. Опереться о капот заставляет, рукой мою спину прогибает.

Я глухо вскрикиваю, пытаясь назад отойти. Хочу выскользнуть из этого унизительного положения.

А он прижимается к платью бедрами – интимно, пошло, откровенно. И за волосы меня хватает, лицо к камере в профиль ставит. Чтобы видно было – это я стою, это меня трогают…

На заднем фоне отсутствие города и весьма романтическая атмосфера.

Щелчок. Фото сделано. Мне позволяют повернуться. Горло душат рыдания.

– Полина, я на тебя столько компромата за час накопал… что из ямы этой ты уже не вылезешь. Но знаешь, что самое ужасное? Я не компроматом тебя буду душить, а жизнью твоего брата. Будешь непослушной девочкой – пуля окажется во лбу твоего брата. Побежишь к Басманову – пуля будет во лбу твоего брата. Единственного и любимого.

Голос Альберта становится агрессивным. Ему надоедает возиться со мной.

– Я не понимаю, что вам нужно…

– Не притворяйся дурой!

Я тихо вскрикиваю. Альберт ударяет по фаре. Рядом со мной. Его кулак впечатывается в жесткое стекло.

Пытаюсь отбежать в сторону, но вместо этого еще сильнее вжимаюсь в машину. Капот такой горячий. А глаза Альберта – холодные.

– Заметь, я отношусь к тебе хорошо. Пока, – выделил он, – приступим, Полина. В клубе вместе с вами был Давид. Передай мне все, о чем разговор между Басмановыми велся.

Судорожно всхлипываю. Альберт смягчается, по голосу это чувствую. Но отпускать он меня не собирается. И братом больше давить начинает. Пути отступления отрезает.

Звери. Оба. Что Басманов, что Смертник.

Шантаж – их единственное оружие. Брат – моя единственная слабость.

– Не хочешь говорить, значит? – угрожает открыто.

Я знаю, что Альберт хочет услышать. И его терпение заканчивается.

Мне нельзя было слушать разговор Давида и Рустама. Но я все слышала. И это моя погибель.

Теперь меня заставляют предать Рустама. Я чувствую, что это очень важная информация. Рустам убьет за нее.

Но иначе убьют Максима.

Ненавижу Басманова! Зачем он заставил меня все это слушать? Зачем показал Смертнику, как я важна для него? Для фарса?

Мол смотри, Смертник, какой конфетой я владею. У тебя такой нет. И делиться я не буду.

Сукин сын!

– Молчишь? Не боишься фотографии, где я тебя на своей тачке распластал? Рассчитываешь побежать к Рустаму с повинной, надеясь на смягчение обстоятельств? Тогда смотри, что будет…

На экране его телефона появляется мой брат.

Он едет на машине по знакомому проспекту. Домой спешит… Черты его лица заострены, он сосредоточен на дороге и в то же время о чем-то думает. О проблемах, о Басмановых, обо мне. Ведь я не беру трубку уже который час. Максим переживает, хмурится. Скорее домой хочет попасть, меня найти там.

А слева едет оператор. На одной скорости. Лицом к лицу с моим братом едут. На брате еще свежие побои, у него все болит, но работа не ждет. Склады погоревшие понесли убыток, мы оказались в огромной долговой яме. Максим встал на ноги через пару дней и тут же начал пахать. Сквозь боль начал пахать.

А теперь его снова хотят убить.

– Глеб, опусти камеру, – велит Смертник.

Камеру опускают. В мужской руке крепко схвачен пистолет. Рука поднимается. Прицел наводят на брата – сначала незаметно, он даже не чувствует угрозу… Не чувствует, что его жизнь может закончиться прямо сейчас!

Закрываю рот ладонью. Тихо вскрикиваю.

– Я все скажу! Все скажу, уберите пистолет… Пожалуйста!

– И документ достанешь. Меня не волнует, как ты это сделаешь. Мне крючок нужен. Качественный.

– Я все… все скажу, – шепчу хрипло, опуская взгляд, – и документ… черт с ним, я достану…

Вздрагиваю. Шершавая ладонь касается моей щеки и несколько раз похлопывает по ней.

– Ребята, свалите с хвоста. Сегодня без убийства обойдемся.

Напряжение спадает.

И я говорю.

Все, что слышала говорю. Молюсь, чтобы эта информация оказалась ценной для Альберта, и он успокоился. Чтобы отпустил меня, в город вернул. И чтобы Максим жив был.

Все говорю. И даже самое страшное, ценное и опасное.

– Он на войну пошел? Рустам ради Давида?

– Он сказал, что поможет. Поможет Диану получить… и город Волгоград. Начнут с малого – с женщины. Вот, что он сказал.

– С Рустамом виделась после клуба?

– Нет, – качаю головой.

Чертыхается. А еще записывает всю информацию себе на телефон.

– Еще, – требовательно.

– Насчет Волгограда на свадьбе решат. Эмин у кого-то на крючке… без шансов. У Эльдара какого-то. Диану точно заберут, – сбивчиво произношу то, что вспоминаю.

– Еще!

– Все…

– Еще, Полина! – зло выкрикивает.

– Все! – выкрикиваю в ответ, – больше ничего! Он сказал Давиду уходить. Клянусь…

– Не все, Полина. Теперь ты мой партизан. Личный и покорный. А не своруешь необходимый мне документ – твоего брата убью.

– Какой документ? – шепчу обреченно.

– Который ты у Басманова дома через его же кровать достанешь, – цедит грубо.

– Он за предательство все равно убьет! И брата моего, и меня, – осознаю четко.

Альберт усмехается. Телефон в карман убирает, за волосы меня трогает. Правда тут же руку одергивает, словно Рустам рядом появился.

– Ты же умная девочка, осознаешь влияние над Басмановым. Так?

Я отвожу взгляд, предпочитая промолчать.

Смертник усмехается.

– Используй это. Играй с Рустамом. Ты женщина, и очень красивая. Он от тебя уже без ума, дело за малым. Используй его, и тогда твой брат останется живым.

Телефон в руке дрогнул. Звонок от Рустама.

Сердце гулко застучало, ладони вспотели. Стало поистине страшно.

– Возьми трубку. Ответь Басманову, Полина. Сегодня домой к нему поедешь…

Глава 7

– Алло? – подаю голос первой.

В ответ – тишина. Недолгая.

Пока хриплый агрессивный голос Рустама не заставляет меня трепетать от страха:

– Я у твоего дома. Не появишься через полчаса – убью.

И вот мы мчимся обратно. Тело охватывает дрожь от убийственного ожидания встречи. Встречи с Рустамом.

Альберт спокойно управляет автомобилем. Смертник – самый настоящий зверь в неприметной оболочке.

Меня трясет, когда мы врываемся в город.

Я предала Басманова. Это хуже того, что сделал мой брат с Кариной.

Я уверена: хуже.

На экране светилось больше сорока пропущенных.

И всего одно сообщение:

«Твоя охрана уже заплатила за твой побег. Твоя очередь, родная…»

– Выброшу на остановке. Чтобы никто не увидел, – доносится от водителя.

Я молчу, судорожно собирая слезы по щекам.

– Плачешь, словно я тебя изнасиловал. Успокойся. Чувствую себя мерзавцем…

– Очень странно, что вы себя так чувствуете, – огрызаюсь в ответ.

Альберт резко тормозит. Ремень отстегивает, разрешает выйти. Но перед этим предупреждает:

– Будешь хорошей девочкой, никто ни о чем не узнает. Ты должна передать мне один документ, после этого – свободна.

– Какой документ вам нужен?

– Будешь у Басманова дома – получишь смс. Иди, он тебя ждет.

Смертник ухмыляется и резко срывается с места, высадив меня на остановке. Вечерело. Погода стояла пасмурная, и люди недовольно покосились в мою сторону.

В автобусе достаю из сумки карточку. С четырнадцати лет брат заботится обо мне, перечисляя деньги не просто на карманные расходы, а на мое будущее. Готовит к взрослой самостоятельной жизни. Через год он планировал купить мне отдельную квартиру. Однокомнатную, но свою, уютную.

Максим обещал учебу оплачивать, а я взамен пообещала на бюджет поступить. Жизнь нам облегчить. Чтобы эти сотни тысяч на развитие его бизнеса пошли. И я поступила. Максим гордился мной.

Мы друг у друга одни остались. Больше некому о нас позаботиться.

А что будет теперь… одному Басманову известно.

Я приезжаю домой, когда на улице совсем стемнело. Брат не любил, когда я задерживалась, но теперь у него другие заботы. Максим по уши в долгах. Круглосуточно на работе.

Рядом с домом я не увидела Басманова.

Шмыгая носом, направляюсь к подъезду. Решила перезвонить Рустаму из дома, там безопаснее будет.

Забыв о том, что дом – и есть самое небезопасное место.

Не заметив внедорожник, что в темноте казался совсем черным, а не коричневым. Он стоял совсем рядом, а из-за слез я его даже не заметила.

И сердце ухнуло, когда водительская дверь бесшумно отворилась.

В сумерках я увидела взбешенное лицо Рустама.

Его внушительная фигура размашисто приближалась ко мне.

Интересно, а кто меня хоронить будет?

А если брата после этого тоже убьют?

Получается, жизнь наших родителей не будет иметь продолжение?

Все эти вопросы проносились в моей голове с бешеной скоростью, пока Басманов неумолимо приближался.

А приблизившись, он схватил меня за руку так, что и пикнуть не успела. Выдернул сумку из рук, и сначала ее закинул в салон, а затем меня.

Стало поистине страшно. Сопротивляться не думала – он на грани.

Прихлопнет как муху и глазом не моргнет.

Машина сорвалась с места. Рустам руки в кулаки сжал – так сильно в руль вцепился. В шахматы на дороге играл, жизнью рискуя.

И ни слова не сказал.

Трясущимися руками я достала свой телефон. Убедилась: действительно больше сорока пропущенных. Холодными пальцами нашла контакт брата и отправила всего одно сообщение:

– Дома не жди, сегодня не вернусь. Со мной все хорошо. Люблю тебя больше жизни, Максим.

Со мной не все хорошо. Басманов в центр увозит, по дороге бешено виляя. Мы приближаемся к проспекту. Он тормозит у какой-то высотки и также грубо меня вытаскивает из машины.

– Рустам… – лишаюсь дыхания, так сильно дернул.

– Ни слова. Молчи.

Почти прорычал. Машину закрыл, сумку мне вручил и в лифт запихал.

Этаж высокий. Спрыгнуть нельзя будет.

Тихо всхлипываю. Страшно же. Упираюсь глазами в мужскую спину, а в зеркале с его взглядом встречаюсь.

Знаю, что я красавица. Нос почти бордовый, кайма губ еще больше покраснела от напряжения. Так сильно кусала их, чтобы не зареветь.

И тут он вздыхает. Так громко и шумно, что я вздрагиваю.

– Ну, чего ты ревешь?

Качаю головой. Не реву.

Из лифта Рустам снова за руку выводит, но уже не так больно. Квартиру ключами открывает, передо мной распахивает. Держит, словно я могу испариться, сбежать.

Делаю, как он велит.

Если я правильно поняла, то Рустама можно смягчить. Слезами и покорностью.

Он не любит слезы и любит покорность.

Переступаю порог, окунаясь в полную темноту. За нами захлопывается дверь, и сердце где-то в пятках тормозит.

– И где ты была?

Я ошиблась. Думала, он успокоился, но ярость в его голосе была едва сдерживаемой.

На мое молчание он злится еще больше. Оттесняет меня к стене, взглядом недобрым в мои глаза впивается.

– Отвечай.

Тело сковывает судорогами. Все требуют от меня информацию. Угрожают, спрашивают, подпирают.

А вдруг он уже знает о нашей встрече с Альбертом? Поэтому так летел домой… чтобы здесь убить, наверное.

– Рустам… Я должна тебе кое-что сказать.

Голос подводит. Легкие сводит от страха. Хочу сказать, что это все неправда. Что Альберт заставил, что Миша – просто мой друг.

– Почему ты не отвечала на звонки?

– На звонки? – шепчу хрипло.

– Мне из института тебя забрать и наручниками к батарее сковать? Запретить учиться, работать, дышать? Или ты все-таки будешь слушаться?

Он упирается в мою щеку. Дышит тяжело, сцепив челюсти. Руки его к моей груди прикасаются.

– Завтра же документы забираешь. На заочное перейдешь. И жить у меня будешь.

Напряжение вынуждает эмоции вырваться наружу. Меня трясет до невозможности.

Я начинаю реветь, а Рустам хватает мое лицо и хмурится зло. Ожесточенно в плен берет.

– Это что такое? Родная…

Запирает входную дверь, чертыхаясь. Мое безвольное тело подхватывает и только лишь в ванной отпускает.

Сажает на машинку стиральную так, что ногами до пола не дотягиваюсь.

Я обвожу затуманенными глазами ванную. Белоснежная, не под стать Басманову. И огромная. Шум воды пробивается сквозь панику.

Сильные пальцы Рустама вытирают слезы. Щеки влажные, губы соленые…

– Меня испугалась, да?

Его хриплый шепот упирается в висок. Горячее дыхание губ касается. Тело еще дрожит – оно не отошло от пережитого.

– Девочка моя, родная. Не смей игнорировать мои звонки…

– Я не знала, что это ты звонишь…

Безжалостно вру.

А он подхватывает меня под коленями, на себя тянет и заставляет ногами его бедра обвить.

Я со страхом упираюсь в его жесткую грудь. Когда только он успел стянуть футболку?

В ужасе распахиваю глаза и встречаю его возбужденный взгляд. Чувствую его желание между разведенных ног. Оно упирается так сильно, требовательно. И его руки принимаются стягивать с меня одежду. Резко, жадно, до боли.

– Подожди… пожалуйста… Нет, нет!

Трепыхаюсь в его руках. А он платье задирает и тонкий капрон рвет безжалостно.

Секунда, и преграды нет.

Обнаженных бедер касается горячий воздух. Вода шумит, он ведь для меня ванну набирал.

А теперь… теперь целует нещадно, губы в кровь раздирая. На бедрах следы от своей пятерни оставляет. Шире колени разводит, белье рвет напополам.

Я задыхаюсь под его напором.

Прямо здесь ведь овладеет. В своем доме, в логове зверя.

– Рустам… пожалуйста, – хныкаю, уворачиваясь от его поцелуев.

А он ремень остервенело расстегивает, бляшкой звеня. Белье свое приспускает и меня смотреть заставляет на свой огромный орган.

О, боже…

Беспомощно глотаю воздух губами.

А он хватает меня за шею, притягивает к себе ближе и ворваться пытается.

Боже, он меня порвет.

Из глаз брызжут слезы. Я хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть, а Рустам без разрешения шею кусает. Свои отметины на моей коже оставляет.

– Что ты делаешь со мной, родная… – цедит сквозь зубы.

Он безумен.

Как наркоман без дозы.

Он меня до смерти этой ночью доведет. До крови и боли врываться будет.

А пока между бедер своим агрегатом водит. Дает время привыкнуть перед тем, как толкнется нещадно и таранить будет, раздвигая все изнутри под свой размер.

– Молю… Рустам, – шепчу остервенело.

Басманов толкается играючи. Дышит тяжело, глаза его затуманены.

Ноги мои шире разводит, губы до крови целует. Своей девочкой называет и вот-вот женщиной сделает…

Я всхлипываю испуганно. И ноги пытаюсь вместе свести, чем еще больше зверя распаляю.

– Не дергайся! – рычит почти утробно.

– Рустам, я должна тебе кое-что сказать! Это… это очень важно. Остановись, умоляю!

Глава 8

– Рустам, я должна тебе кое-что сказать! Это… это очень важно. Остановись, умоляю!

Басманов вскинул взгляд, опалив мое лицо темными глазами.

Внутри него туман. Совершенный, бездумный. Жгучий и опаляющий жаром.

Рядом с ним страшно, но теперь без него – еще страшнее. Враги Рустама стали моими. Его не тронут, меня – подавно, а вот моего брата запросто.

– Что ты должна мне рассказать? – уточняет недобро, мазнув взглядом по моим раскрасневшимся щекам.

Вода из крана ритмично струилась вниз, наполняя ванну. Ванна большая, в ней безопасно.

Карина рассказывала, что ее брат безбашенный. Но ведь не мог он возжелать меня всего за несколько дней… Так ненормально – не мог. Создавалось впечатление, что заочно мы знакомы намного дольше. Что Рустам знает меня намного дольше.

Но спросить об этом я пока не решаюсь.

– Конфета… я тебя сейчас сожру. Говори!

Басманов резко хмурится. Я забываю дышать. А он хочет продолжить то, на чем я его остановила. Руками ко мне тянется, раздеть торопится.

– Я не виновата, Рустам. Это ты заставил меня все слушать. Ты хвастался мной, как…

– Как конфетой. Своей вкусной конфетой. И что?

В груди у меня неприятно екает.

От возбуждения не остается и следа. Голова его остыла. Басманов сощурился с подозрением. Понимает, куда я буду клонить. Хочет знать, что я от него скрываю.

– Ты будешь говорить, Полина? – интересуется нетерпеливо.

Я напряженно молчу, а Басманов принимается остервенело стягивать с меня остатки одежды. Разглядывает, не стесняясь. Отбрасывает платье к черту, колготки до конца рвет.

И в ванную ногами опускает. Видит, как мое тело дрожь пробивает, но опуститься под воду не позволяет. Заставляет стоять смирно.

Я руками хочу прикрыть грудь, так он силой их опускает. И колено одно в сторону отводит… раскрывая меня.

– Рустам! – пытаюсь воспротивиться.

– Руки убрала. Посмотреть хочу… – велит жестко.

Сердце трепыхается безнадежно. Я опускаю руки вдоль тела. Грудь моя поднимается яростно, пока он разглядывает меня там… между ног.

Взглядом трахает. Без стеснения представляет, как его орган заходится во мне.

В глазах Басманова целый ад. В них написано все, что он хочет сделать со мной. Ему стоит только подойти, к себе прислонить и вот так между разведенных ног толкнуться. Проникнуть в покорное тело. Такое доступное для него сейчас. Обнаженное, горячее…

Но он лишь руку протягивает, по бедрам вниз скользит. И рукой накрывает сокровенное, заставляя меня воздух безостановочно глотать.

– Красивая девочка… – хрипло шепчет, смотря мне в глаза.

Я с ужасом понимаю, что Рустам вновь возбужден.

И с облегчением вздыхаю, когда он позволяет лечь в ванную. Пена прикрывает грудь, я свожу колени вместе.

– Не бойся мне сказать. Бойся скрыть, – предупреждает Рустам.

И терпеливо ждет, пока я приду в себя. Даже не планирует джинсы натягивать и ремень застегивать. Мой взгляд то и дело метается к его внушительному органу. Басманов словно показывает, что может продолжить в любой момент. Еще раз ноги разведет и уже не просто смотреть будет.

– Альберт… Он меня шантажировал.

Градус напряжения растет.

– Почему только сейчас говоришь? – цедит сквозь зубы.

Наконец, он застегивает ширинку. Резко, нетерпеливо. Я отвожу взгляд, боясь продолжения.

И начинаю рассказывать:

– Он поджидал меня после пар. Но я вышла раньше…

– Моя охрана была у главного входа, – недовольно подмечает Рустам, – а ты все равно сумела улизнуть. Это отдельный разговор, Полина.

– Я собиралась пойти в кафе, затем вернуться. А там Альберт. Он заставил меня сесть в машину и увез… прокатиться.

На моих глазах показались слезы. В глазах Басманова зажегся яростный огонь.

– Он тебя тронул?

– Нет! Он хотел информацию. И он ее получил, Рустам, ведь ты посадил меня рядом… сам слушать заставил.