Этим летом в Пропащино. Последние слова чуди

– Ну, ладно, – пожала плечами Мэгги.

Девушка начала расстёгивать рубашку. Учитель ошарашенно застыл. Артур хлопнул себя ладонью по лицу. Лена бежала, удивлённо таращась на подругу. Одноклассники злорадно загудели. Не обращая на них внимания, девушка повесила рубашку на бортик и сказала:

– Так лучше? – усмехнулась она, совершенно не смущаясь своего внешнего вида.

Надетый на ней топик не то, чтобы очень напоминал нижнее бельё, но и спортивной одежде не соответствовал.

– Чернова! – вскипел учитель. – Я ставлю тебе пропуск! Села к Ефремову.

Не став выслушивать протесты девушки дальше, физрук свистнул и начал громко подгонять подростков, которых полураздетая сверстница интересовала больше, чем пробежка. Мэгги невозмутимо подошла к бортику и, надев рубашку, начала застёгивать пуговицы.

– Эй, Чернова, раз ты такая раскрепощенная, – с издёвкой крикнул пробегающий мимо одноклассник, – может пойдём после урока за школу, отсосёшь мне?

– Подавись, – выпалила Мэгги, глядя ему в глаза.

Улыбка сразу сползла с лица парня. Он остановился и уперевшись руками в ботик, начал громко и истошно кашлять. Его лицо стало красным, из глаз полились слёзы, а из носа сопли. Мэгги плюхнулась рядом с Артуром и умиротворённо вздохнула.

– Ты опять это сделала?! – прошипел он, сжав её предплечье.

– Что? – нахмурилась она, – вывела учителя из себя? Да, уже второй на этой неделе.

– Колдовала, – на этих словах Мэгги закатила глаза, – ты прям ему в лицо это сказала. Смотри, он до сих пор на тебя таращится, – Мэгги и Артур посмотрели в сторону одноклассника, который уже откашлялся, но его глаза всё ещё слезились и выражали ужас.

– Ну знаешь, как говорят: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь». Так вот я взяла его слова и затолкала обратно в его гнилую пасть. Успокойся ты, – ответила она на тяжёлый вздох друга, – это простецкое проклятье.

– Может уже хватит проклинать всех налево и направо? Помнишь, что говорил Антон? Баланс, всё такое.

– Я и сохраняю баланс, – Мэгги устремила на друга уверенный взгляд, – добра и зла.

– Отвечать ненавистью на ненависть – это значит делать ещё больше зла.

– Минус на минус – даёт плюс.

– Ладно, – выдохнул Артур, понимая, что этот спор можно вести бесконечно. – Как там Дима? – спросил он после недолго молчания. – Ты писала, что он объявился.

– Плохо. Я позвала к нему деда Савелия. Надеюсь, оклемается до обеда. Ещё с русичкой-стервой разговаривать. Слушай, а Соколов и Дрозденко ведь издевались над тобой раньше, да? – спросила она, наблюдая за названными одноклассниками.

– Ну, да.

– По десяти бальной шкале как бы ты оценил их издёвки? – Мэгги достала телефон и открыла заметки.

– Ну, балов на шесть, – задумчиво ответил Артур.

– На шесть? – возмутилась Мэгги. – Они зимой спёрли твою одежду и закопали её в сугроб!

– Ну, да, – протянул Артур. – Но мы же её быстро нашли благодаря нюху Марка, – он пожал плечам и начал ковырять резиновую крошку, которая покрывала пол спортплощадки. – Да и вообще они перестали потом. Наверное, потому что я стал лучше общаться с Марком и Антоном. Эти шпалы могли им навалять, – улыбнулся он.

– Я думаю, что их издевательства можно оценить на девяточку, – сказала Мэгги, отмечая что-то в заметках.

– А что за странный соцопрос? – Артур попытался заглянуть к подруге в телефон, но она быстро убрала его в карман.

– Решила сравнить над кем из нас с тобой больше издевались, – улыбнулась она.

– И кто выигрывает? – Артур даже не стал спрашивать зачем она это делает. Он привык к странным идеям подруги.

– Конечно, я.

После уроков в школу пришёл Дима. Вид у него был усталый, но аккуратный. Переоделся, помылся и Мэгги даже показалось, что надушился. Колдун шёл медленно, иногда хватаясь за бок. Девушка не стала спрашивать о самочувствии. По его виду и так было ясно, что ему тошно от предстоящей аудиенции с учительницей, которой он предпочёл бы отдых дома.

Когда они вошли в класс Анны Николаевны, она сидела за столом и проверяла тетради. Увидев опекуна Мэгги, она улыбнулась, хотя её немного смутил его через чур усталый вид. Женщина предложила им сесть за первую парту, которая стыковалась с учительским столом.

– Мне хотелось бы обсудить поведение вашей дочери, – начала Анна Николаевна, – она регулярно пререкается с учителями, а со мной особенно рьяно. Думаю, вам стоит серьёзно поговорить с ней, потому что девочка совершенно не умет вести себя сдержанно и выражаться деликатно.

Мэгги сидела в развалку на стуле, попутно закатывая глаза и презрительно фыркая.

– Перестань, – грозно скомандовал Дима.

Девушка недовольно посмотрела на него, но села ровно и замолкла. Увидев такой настрой отца, Анна Николаевна решила, что может надавить сильнее.

– Вижу у вас усталый вид. Я понимаю, трудно растить дочь в одиночку. Вы меня, конечно, извините, – учительница сложила руки в замок и облокотившись на локти пристально посмотрела на Диму. – Думаю, вы слегка пустили её воспитание на самотёк. Я боюсь, что, если продолжить в том же духе…Вы же понимаете, что дети из таких учреждений…

– Каких? – нахмурился Дима.

– Детских домов, – слегка замявшись ответила женщина. – Они очень плохо социализируются. Я боюсь она может ступить на кривую дорожку.

– При чём тут это? – возмутился опекун. – Я забрал её из детдома одиннадцать лет назад. По-моему, она уже давно социализировалась.

– Подростки – это такая бурная субстанция, – начала поучительным тоном Анна Николаевна. – С ними всегда нужно быть на чеку. Одно неверное движение и вот они уже на скамье подсудимых. Начать можно с её внешнего вида. Она часто нарушает школьный дресс-код. И у неё зелёные волосы. Вы об этом знаете?

– Что? Зелёные? Как зелёные? – театрально удивился Дима, повернувшись к подопечной. – Я думал, ты будешь краситься в синий.

– Решила, что зелёный мне больше подходит, – ответила она, с ухмылкой покосившись на учительницу.

– Ну, бывает, – развёл Дима руками, обратившись к Анне Николаевне.

– Вы издеваетесь? – женщина вытаращила полные недоумения глаза.

– Ни в коем случае. Я ничего не имею против её метаморфоз, а в школьном уставе на счёт крашенных волос ничего не сказано. Поменяйте его сначала, а потом предъявляйте.

– А её поведение? Или она с вами также разговаривает? Грубит, дерзит, язвит! – лицо учительницы начало наливаться краской.

– Что же она такого вам сказала?

– Она открыто при всём классе заявила, что не уважает меня!

– Потому что вы не уважаете своих учеников! – вмешалась Мэгги.

– Я не с тобой разговариваю! – воскликнула Анна Николаевна. – Она даже сейчас проявляет своё хамское поведение! Если это не прекратится, я обращусь в опеку! Пусть они придут к вам с проверкой. Видно же, что вы совершенно за ней не следите!

– Вы угрожаете мне? Это зря, – с тихой угрозой произнёс Дима.

– Что? – испуганно вздохнула учительница.

– Во-первых, Мэгги уже совершеннолетняя, так что органы опеки вам не помогут. Во-вторых, вы упрекаете мою дочь в наличии собственного мнения и нежелании молчать, когда вы явно превышаете свои должностные полномочия, – Дима встал и подошёл к учительскому столу. – Я считаю, в этой ситуации вы больше не правы. – Он склонился над женщиной, отчего та испуганно вжалась в стул. Его взгляд сковал её тело. Зрачки начали менять форму. – Давайте сойдёмся на том, что вы просто обо всём забудете и оставите Мэгги в покое.

– И всех остальных! – добавила девушка.

– И перестанете унижать других учеников.

Зрачки Анны Николаевны расширились, а лицо приняло безвольное глуповатое выражение. Дима моргнул. Его глаза стали обычными. Женщина обмякла, уставившись в одну точку.

– Пошли, – сказал он подопечной, направившись к выходу.

Мэгги радостно вскочила со стула и на выходе показала учительнице язык. Та, никак не отреагировав, продолжала зачарованно смотреть в стену.

– Круто ты её! – ликовала девушка, – научишь меня этому заклинанию контроля разума? Или как оно там?

– Это не заклинание, – опекун достал пачку сигарет. – Или ты забыла, что моя сарта – это дар убеждения?

Как только они вышли с территории школы, Дима коснулся указательным пальцем противоположного конца сигареты, и та затлела. Мэгги всегда поражало, как быстро и виртуозно у него получается это делать.

– Но вообще это была крайняя мера, – сказал он. – Я не должен был так делать. Могла бы и по меньше выкабениваться.

– Да, забей. Она всегда такая.

– Я про тебя вообще-то, – Дима кинул недовольный взгляд на подопечную.

– А когда у меня проявится сарта?

– Когда получишь полный контроль над силой, а я соответственно помру.

То, как спокойно и даже шутливо учитель говорил о своей смерти, неимоверно раздражало Мэгги, но она старалась этого не показывать. Возможно, это его способ смириться с неизбежным.

– Времени немного, – сказал он, выдыхая сигаретный дым, – но достаточно, чтобы я успел научить тебя всему необходимому. Чтобы ты смогла выжить.

Традиция не отдавать ученикам полный контроль над силой сразу зародилась с самого начала существования рода потомков Яги. Опьяняющая мощь колдовства в сочетании с бурлящей молодой кровью могли привести к непоправимым последствиям. Дима далеко не сразу позволил Мэгги пользоваться чарами. Сначала он несколько лет обучал её древнему языку, на котором произносились все заклятья. Показывал различные техники ритуалов и науськивал ученицу, так, чтобы она смогла сложить необходимые артефакты в правильном положении даже будучи разбуженной по среди ночи. Учил готовить зелья, для которых не нужно было колдовство, в чём подопечная заметно преуспела. А также заставил вызубрить названия и свойства сотни растений и животных. И только после того, как Мэгги сдала ему самый настоящей экзамен с билетами, наконец-то поделился с ней силой. Девушке было четырнадцать и ощущение, как колдовство впервые разливается по телу, она не забудет никогда. «Передается скорее не сам дар, а право на владение им. С каждый разном связь между тобой и источником становится сильнее, а у меня соответственно истончается», – объяснял наставник. – «Пока мы связаны ритуалом передачи, я в любой момент могу забрать у тебя силу обратно. Так что веди себя прилично».

Обычно потомки Яги могли жить ещё десятки лет после того, как передавали дар, продолжая наставлять учеников. Да, те жалкие остатки силы нельзя было сравнить с былым могуществом, но знания и полученный ими опыт представляли не меньшую ценность. Дима был проклят. Только колдовство помогало ему худо-бедно справляться с этим. После лишения большей части своего дара он должен был умереть. Мэгги старалась не думать об этом. Казалось, до этого ещё далеко. Но каждый раз, когда Дима передавал ей часть контроля, когда она ощущала каждой клеточкой тела, как плещется и клокочет внутри неё сила, девушка понимала, что в данный момент учитель этого лишается.

После того, как он забрал её из детдома, она перестала чувствовать себя брошенной и ненужной. У неё появились друзья и семья. Ей больше не хотелось быть Ритой Ивановой. Она попросила всех называть её Мэгги. Ведь теперь она сильная и уверенная в себе ученица колдуна. Новый мир был слишком ярким и удивительным, чтобы жалеть прошлую себя. Воспоминания о биологических родителях и жестокости детдомовского мира без сожалений были выкинуты на задворки сознания. Дима редко называл её дочерью, а к нему просил общаться по имени. Он не позиционировал себя, как родителя. Но Мэгги не расстраивал недостаток отеческой любви и ласки. Какое это имело значение, если она станет могущественной ведьмой? Она считала, что было бы намного хуже, если бы Дима контролировал её, ругал и душил опекой, как делают остальные родители. Девушка была предоставлена сама себе, но при этом всегда могла попросить помощи и находилась под защитой. Но это пока Дима жив. А что потом?

Задумавшись об этом Мэгги не заметила, как они дошли до дома. Дима пошёл отдыхать, пожелав ей спокойной ночи, хотя день только-только начал переходить в вечер. Это означало, что он не хочет, чтобы его беспокоили. Мэгги поднялась к себе в комнату и, плюхнувшись на кровать, тихонько заплакала.

4

Сентиментальную атмосферу последнего звонка портила невероятная майская жара. От неё не спасали даже открытые настежь окна. Воздух в актовом зале оставался спёртым, а от витающего амбре духов, дезодоранта и пота у некоторых уже кружилась голова. Все участники события обмахивались чем только можно и ждали завершения церемонии, чтобы поскорее выйти на свежий воздух.

Ведущий объявил Лену Маркевич. Под мелодичную музыку она плавно вышла на сцену. Её движения и выражение лица были невозмутимыми, будто давящая духота её совершенно не беспокоила. Рыжие волосы, которые обычно были более пушистыми и хаотичными, крупными гладкими волнами спускались вниз до талии. Белое платье в пол струилось и идеально подчёркивало её стройную фигуру. В макияже девушка не нуждалась, ведь черты её лица и без того были выразительными. Однако, организаторы концерта настояли, чтобы она подкрасила глаза, чтобы лучше смотреться на сцене. Как только Лена начала петь, зал замер. Прекратилась возня, пропало шуршание вееров. Завороженная публика не могла оторвать от девушки взгляд, слушая её мощный, будто рвущийся из самого нутра голос. Он был густым, наполненным чувствами, способным дотянуться до самой души. И хотя Лена выпускалась только в следующем году, она смогла передать чувство светлой грусти, от которого защемило в сердце у каждого. Выступление кончилось. После секундного молчания актовый зал взорвался овациями.

Марк ёрзал на стуле. Он смотрел на возлюбленную и был одновременно восхищён её образом и разъярён этим же. Лена скромно поклонилась и ушла за кулисы. Ведущий объявил об окончании концерта и пригласил всех во внутренний двор для заключительного вальса. Люди стали поспешно покидать свои места. Марк встал у выхода. Он хмурился и нервно подёргивал ногой, высматривая Лену в толпе.

– Расслабься, етить твою, – недовольно фыркнула Мэгги, подойдя к нему.

– Чего? – ещё больше нахмурился он.

– Да ты всё выступление сидел, как в жопу ужаленный. Она просто пела, а не голая танцевала.

– Не твоё дело. Свали, – огрызнулся парень.

– Не забывай, что она моя лучшая подруга и часто прислушивается к моему мнению. Может посоветовать ей поскорее тебя бросить?

– Вы и минуты не можете не ссориться? – подошла запыхавшаяся Лена, уже успевшая переодеться в школьную форму.

– Пошли уже, – Марк взял девушку за руку и потащил за собой.

После вальса ученики, родители и учителя расползлись по школьному двору. Борис и Ольга – родители Марка – стояли рядом с ним напротив школьного входа, пока их фотографировал Антон. Мэгги, Артур и Лена что-то обсуждали, стоя в стороне. Ольга еле сдерживала слёзы, глядя на сына. Он всё больше напоминал ей мужа в молодости. Марк посмотрел на Лену и кивнул, приглашая её в семейное фото. Она покраснела, смущённо помотала головой, но всё же решилась подойти. Девушка обошла Ольгу и встала от парня на небольшом расстоянии. Марк взял её за руку и улыбнулся. Лена старалась не обращать внимания на его мать, которая как обычно даже не пыталась скрыть недовольства. После того, как все радостные моменты были запечатлены, родители оставили молодёжь веселиться дальше. Марк нетерпеливо схватил Лену за руку и отвёл в сторону.

– Ты не говорила, что будешь выступать, – угрюмо сказал он.

– Я хотела сделать тебе сюрприз, а ещё меня попросила твоя классная руководительница.

– Мы же уже это обсуждали.

– Что? – недовольно вздохнула она.

– Ты же знаешь, как люди реагируют на твоё пение. Они начинают сходить с ума и липнуть к тебе.

– Ты же понимаешь, что я не виновата в этом? – Лена с улыбкой посмотрела ему в глаза, но лицо парня оставался суровым. – Ты знаешь, я люблю петь. А ещё ты знаешь, что дело вовсе не в этом. Мои способности не так работают.

– Даже не знаю, – Марк недовольно замотал головой, – ты либо правда не замечаешь, либо не хочешь замечать.

– Что?

– Как парни вечно на тебя пялятся. Ты словно ароматный стейк. А когда ты поёшь, ты будто ставишь этот стейк у вентилятора и ко всем разносится его запах.

– Не начинай, пожалуйста, – нахмурилась Лена. – Давай не будем сейчас выяснять отношения. Нас уже все ждут.

Она обернулась на друзей. Мэгги изображала пальцами человечков, которые уходят. Марк оставался недовольной каменной глыбой.

– Я спела, – громко выдохнула Лена, – потому что думала, что тебе будет приятно. А также меня очень настойчиво просила твоя классуха. Что я должна была сказать? Простите, мой парень запрещает мне петь. Так? Это же звучит глупо!

– Ладно, прости, – Марк виновато посмотрел на неё и взял за руки. – Ты же знаешь какой я ревнивый дебил. Может я волнуюсь зря?

– Именно, – улыбнулась девушка. – Пошли.

Отметить последний звонок ребята решили в кафе «Золотая рыбка». Это место нравилось многим жителям посёлка, а особенно подросткам. Гирлянды с приятным бежевым светом, замысловатая резьба на столах, бархатные синие диванчики и полочки с кучей разнообразных мелочей. Невероятное сочетание старинных и современных вещей, создавали внутри кафе поистине чарующую атмосферу.

В зале была полная посадка. Ребята предполагали такой расклад событий, поэтому заранее забронировали столик. Как только компания заняла своё место, к ним сразу же направилась официантка. Её движения были точны и изящны, а яркая внешность приковывала взгляды всех мужчин, находящихся в зале. Было не трудно опознать в этой женщине мать Лены, ведь они были похожи, как две капли воды. Оксана уже давно являлась владелицей кафе, но иногда ей приходилось возвращаться к роли официанта, если персонал не справлялся. Женщина быстро приняла заказ и уже через 15 минут друзья наслаждались вкуснейшими десертами и напитками.

– А где Ясколка? – спросил Антон у Марка.

– Ты думал она придёт? – сказал тот, разламывая пирожное.

– Ну, всё-таки последний звонок, хоть и двоюродного, но любимого брата.

– На счёт любимого я бы поспорил, – хмыкнул Марк. – В последнее время она вообще одичала. Только язвит и огрызается.

– А раньше от тебя не отлипала, – улыбнулся Антон.

– Да фиг её знает, – нахмурился парень, – живём в соседних комнатах, а я не помню, когда в последний раз с ней нормально говорил. Ей больше нравится в лесу, чем дома.

– Понимаю её, – сказала Мэгги, – я бы тоже сбегала, если бы у меня был такой отец, как Борис.

– Эй! – возмутился Марк, – может мы будем обсуждать моих родителей хотя бы не при мне?

– От правды не убежишь. Он на всех давит, – продолжала Мэгги, будто не осознавая, что ведёт себя неуместно.

– Хватит! – парень свирепо посмотрел на неё.

– Вы можете успокоиться? – недовольно вздохнула Лена.

– Сменим тему, – дипломатично предложил Антон. – Будущее. Что теперь, Марк? Школьная скамья позади. Куда дальше? Ты вроде всё никак не мог определиться.

– Буду поступать на заочку в ЯрГУ.

– А чего на заочку? Там же вариантов раз-два и обчёлся.

– Чтобы быть тут, – Марк с улыбкой посмотрел на Лену и взял её за руку, – не бросать же вас. Отцу тоже нужно помогать. Включаться, так сказать, в семейное дело.

– Зачем вообще корка, если у тебя уже всё готово? – хмыкнула Мэгги.

– Корка лишней не бывает.

– Я вообще не собираюсь куда-либо поступать. Ну, если только мне не придёт письмо из Хогвартса, – улыбнулась девушка. – Всё чем мне хочется заниматься по жизни – это колдовать.

– Может и денег себе наколдуешь? – ухмыльнулся Марк.

– Наколдую! – громко ответила она и все разом шикнули на неё.

– То есть ты тут останешься? – спросил Артур. Он пытался аккуратно откусить вишнёвый пирог, но начинка всё равно капнула ему на штаны.

– Да. Здесь вся моя жизнь. А зачем отсюда уезжать? Разве нам плохо здесь? – Марк окинул вопросительным взглядом всех присутствующих.

Лена посмотрела на парня и собиралась что-то сказать, но её опередил Антон.

– Говорят, в Пропащино остаются только пропащие, – он подвинул к Артуру подставку с салфетками, до которой тот не мог дотянуться. – Но, наверное, нас можно считать исключением. На самом деле я вам всем завидую. Хотите или не хотите, но вы можете отсюда уехать. Я бы хотел учиться в нормальном универе, но лес меня не отпустит.

– Дался тебе этот универ, – фыркнула Мэгги. – Ты и без этого всё про растения знаешь и даже больше.

– Но в городе всё-таки больше возможностей, – робко сказала Лена.

– Мне кажется и здесь неплохо, – улыбнулся Марк, обняв её. – Наверное, я поклонник простого сельского быта. Я считаю здесь идеальное место, чтобы создать семью и растить детей.

Ребята переглянулись, услышав в этой фразе нотки наставлений главы общины.

– Ооо, а ты говоришь, что я дед, – ухмыльнулся Антон, посмотрев на Мэгги. – Он уже и внукам, наверное, имена придумал. – Парень устремил хитрый взгляд на парочку, – когда свадьба, голубки?

– Да, это ещё не скоро, – смущённо отмахнулась Лена.

– Я бы хотел после того, как она закончит школу.

– Уже через год? А не рановато ли? – возмутилась Мэгги. – Не слишком ли скоро ты собрался повесить на мою подругу свою патриархальную петлю?

– А зачем ждать, если всё и так ясно?

– В смысле тебе ясно? А ты её спрашивал? – девушка затрясла рукой, указывая на подругу.

– Она не против.

– А чё ты за неё отвечаешь?

– Прекратите! – повысила тон Лена.

Мэгги собралась разразиться гневными аргументами против ранней женитьбы друзей, но Артур остановил её. Выражение его лица умоляло не начинать скандал. Девушка недовольно выдохнула, но решила, что сейчас действительно не подходящий момент для выяснения отношений.

– Ну а ты, Артур? – обратился к нему Антон. – Ты единственный из нас кому не обязательно быть «пропащим».

– Не знаю, – он растерянно смотрел на друзей, которые с интересом уставились на него, – у меня ещё есть время подумать, наверное. Понятно, что буду поступать в универ. Может филфак или исторический, – он рассеяно пожал плечами.

– Хочешь изучать сказки и былички? Тебе их здесь не хватает? – засмеялась Мэгги. – Походу это из-за нас. Мы плохо на него влияем.

– Обещай, что будешь приезжать на каникулах, – улыбнулся Антон, – мы ведь будем скучать.

5

1946 год

Хранители были существами более слабыми, чем боги. Тем не менее люди никогда о них не забывали. Боги считали человеческий род лишь пешками в войнах, милыми зверушками, что копошатся в грязи и трепетно внимают каждому их повелению. Они могли легко их уничтожить, бросить и не согласиться на сделку, даже после принесения жертвы. Божественные сущности были своенравны, неуравновешенны и ослеплены своим величием. Люди знали, что милость бога непостоянна, хотя и может дать невероятную мощь. Зато обещание хранителя вечно, даже если это сущий пустяк. Хранители были сами по себе. Не зависели ни от веры людей, ни от воли богов. Однако, они тоже постепенно начали вымирать. Слишком не пригодными стали для них воздух, отяжелевший из-за коптящих небо заводов, реки, загрязнённые нечистотами, и земля, что переставала дышать под слоем асфальта. Остались только водяные и лешии. Возможно, им стоило уйти в дремучие заповедные дебри, но жизнь вдали от людей была слишком скучна.

Катю не пугал лес, обнимающий посёлок плотной стеной. И хотя, как и все остальные, девушка верила в обитающую там нечисть, она её не боялась. Главное правильно выполнить все ритуалы, задобрить духов и тогда ничего не случится. Но в этот раз что-то пошло не так. Неужели леший посчитал подношения слишком скудными? Катя прижалась к тонкой сосне и тяжело вдохнула воздух. Она держалась за круглый живот и понимала, что режущая боль, отдающая в позвоночник – это схватки. Катя уже давно бросила корзинку, что вязала с собой для грибов Девушка устало плелась вперёд, периодически спотыкаясь и падая в мокрый мох. Волосы прилипли к потному лбу. Она сжала зубы. Тело пронзила боль, и девушка истошно закричала, упав на четвереньки в мшистую слякоть. Какая же она глупая! Катя всегда считала лес своим вторым домом. Ей хотелось, чтобы ребёнок вместе с ней дышал чистым воздухом, наполненным запахом хвои, и слушал крики птиц. Из-за её неосторожности теперь они оба погибнут. Девушка легла на спину и устремила измученный взгляд к тоскливому серому небу. Вокруг клубилось облако гнуса. Её кусали во все открытые участки тела, но это нельзя было сравнить с болью, что пронзала её мышцы и кости в преддверии рождения новой жизни.

– Богородица, диву радуйся, благодатная Мария, господь с тобой…, – из сжатой челюсти вышел сдавленный стон.

Среди стволов деревьев что-то мелькнуло. Услышав шорохи сзади, Катя обернулась. Никого. Когда она снова посмотрела вперёд, то увидела, как из-за кочек на неё пялятся мелкие лысые белокожие существа с чёрными глазками. Они медленно подбирались к ней и скалили острые зубы. Руки и ноги у них были худые и длинные. Костлявые пальцы оканчивались цепкими когтями.