Династия Скоген

– Это что, неумирающий феномен? Не знал, что их еще кто-то читает.

– Александер, – произнесла мама и при этом казалась такой подавленной, что меня начала терзать совесть, но я заставил ее замолчать.

– Сколько ты ей заплатил? – стальной голос отца походил на недавно наточенный клинок, и мне понадобились все силы, чтобы не вздрогнуть. Вместо этого презрительная усмешка заиграла на моих губах, как и всегда, когда я возводил защитную стену. Я откинулся назад на диване, скрестил лодыжки и положил руки на спинку.

– Ты серьезно об этом спрашиваешь?

Я заметил, как на его виске начинает пульсировать вена, хотя ничего в мимике отца не указывало на то, что я вывел его из себя своим заносчиво-безразличным поведением.

– Сколько ты ей заплатил, чтобы девушка опровергла эту историю? – с досадной невозмутимостью повторил мой отец, хотя я знал, как сильно он кипит внутри.

– Ни цента.

– Ты лжешь.

– Нет.

– Ты серьезно хочешь убедить нас, что это сорокавосьмисекундное видео было смонтировано? Что ты не трогал ее за грудь, и она возмущенно не ударила тебя по руке? Что запись, которую мы все видели своими глазами, не является продуктом многолетней легкомысленности? Что это не проступок Пряничного принца, вставшего на ложный путь?

Его слова не должны были причинять такую боль, однако причиняли. Ухмылка на моих губах казалась высеченной на камне, а грудь грозила разорваться от боли. Проклятие.

– Не хотите узнать, что именно произошло? Или сразу думаете о худшем?

– Так ты знаешь, кто опубликовал видео?

Никакой реакции на мой вопрос. Предсказуемо никакой. В конце концов, я лишенный уважения придурок, ставящий под угрозу наследие нашей семьи. Я раздраженно поджал губы. Кто опубликовал это видео – единственный вопрос, на который я пока не мог ответить.

– Нет.

– Хорошо, – отец кивнул, словно на это и рассчитывал. – Никаких публикаций в социальных сетях. Никаких интервью. Это чудо, что в аэропорту тебя не поджидал никто из прессы.

– Это не правда, – подключился Тео и поднял свой смартфон. На экране высветилась зернистая фотография, на которой можно было узнать меня, стоящего у остановки такси и помогающего пожилой женщине в платке. Подпись под фотографией была какой-то нечитаемой ерундой.

– Почему репортеры еще не сидят на деревьях перед воротами или не разъезжают на лодке по фьорду Осло? – насмешливо спросил я.

Мама тихо откашлялась.

– Потому что мы пришли с ними к компромиссу.

– Хочешь сказать, вы им заплатили, – подытожил я и заметил, как мои родители обменялись взглядами, что лишь подтвердило мое предположение. Только сейчас я понял, какими измотанными и измученными они оба выглядят. Постарели на годы, хотя прошло всего шесть месяцев с тех пор, как мы в последний раз виделись на Рождество. Дело не только в темных кругах под глазами, но и в чертах их лиц, которые заставили меня замереть. Во мне вспыхнуло сочувствие, к которому одновременно примешались угрызения совести. И в этот раз я не смог от них избавиться.

Фу-ты, черт!

Возможно, в том, что мы оказались в такой ситуации, из которой нет выхода, есть и моя вина. Намеренно или нет, я впустил эту бурю в нашу жизнь, и волей-неволей придется расплачиваться за все. Пусть даже осознание того, что семья считает видео настоящим, было подобно тысяче маленьких ледорубов в моем сердце.

С моего языка уже было готово сорваться извинение, но тут отец произнес:

– На ближайшее время тебе нужно исчезнуть.

– Исчезнуть? – повторил я, вопросительно вскинув брови. Внутри тут же вспыхнул уже потухший гнев.

– Мы спонтанно записали тебя на двухнедельный треккинг-тур, чтобы ты исчез с экранов, пока все не уляжется, – сказал он отрешенным и монотонным голосом. – Однажды ты станешь главой «КОСГЕН», Александер. Пришло время научиться ответственности.

– Я уже взрослый, а не бунтующий подросток, которого можно направить на путь истинный с помощью исправительного лагеря, – шокировано ответил я и покачал головой.

– Тогда веди себя не как бунтующий подросток, а как чертов мужчина! – внезапно взревел отец. – И так достаточно неприятно, что нам приходится разбираться с твоими эскападами, но мы не просто так готовили тебя к этой роли с детства.

Петля на шее сжалась еще сильнее. Как всегда. Как и всю мою жизнь.

Впервые я не смог сохранять спокойствие. Поэтому сделал глубокий вдох, прекрасно понимая, что все взгляды направлены на меня. Элли, в частности, смотрела на меня этим всезнающим, но сочувствующим взглядом. Возможно, она была единственной, кто видел меня насквозь.

Наверное, именно поэтому я слишком громко рассмеялся:

– Вы же не серьезно. Мне двадцать три.

– Если бы твое поведение не было таким ужасным и ты не поставил под угрозу репутацию нашего предприятия, нам бы не пришлось это делать, – решительно заявил отец, как всегда, с непоколебимой уверенностью в своей правоте. Сейчас его устами говорил дед. Которого тут не было. К счастью. В противном случае я был бы не в состоянии даже отвечать им. Временами это элитарное давление вытягивало из меня всю энергию.

– Ты хочешь мне еще что-то сказать? – спросил я, стараясь сохранять непринужденный тон голоса. – Или, может, вы хотите еще что-то мне сказать? – повернулся я к остальным.

– Ты просто неблагодарный гад, который родился в привилегированных условиях, с золотой ложкой во рту, и не ценит того, что у него есть, – сегодня Тео, похоже, был особенно язвительным.

Я насмешливо вскинул брови.

– А кем тогда являешься ты?

Он сжал зубы, и на его челюсти дернулась мышца.

– По крайней мере, в отличие от тебя, я все это осознаю.

– Ну и хорошо, – я хлопнул в ладоши и ловко поднялся с дивана, хотя в животе бушевала дрожь, словно после поездки на американских горках. Грудь сдавило, а сердце стало таким тяжелым, словно за последние минуты превратилось в камень. Казалось, оно просто перестало биться.

– Если вы не против, то лучше продолжим этот разговор завтра.

– Александер, тебе стоит использовать эту паузу с пользой. – Отец не отрывал от меня взгляда, когда я, проходя мимо, похлопал его по плечу.

– Или что? – В этот раз на моем лице не было и следа улыбки.

– Или нам придется поговорить о твоих финансовых средствах и будущем в целом. – Родители снова обменялись взглядами, и мой желудок рухнул вниз. Они это уже обсуждали.

– И что вы планируете сделать, забрать мою долю?

Лицо Элли стало белым как мел, но она продолжала молчать, а Тео с удовлетворением наблюдал за мной.

– Если понадобится. Воспользуйся этим перерывом и подумай обо всем. Когда вернешься, мы поговорим о твоей роли в фирме.

Давление сводило меня с ума, но я понимал, что иного выбора нет. Мой путь был предрешен, каждый его сантиметр. С того момента, как я издал первый крик после рождения. Он был закреплен записью моих четырех имен, за которыми последовали крещение, частная школа и публичные выступления.

Больно, но мне придется это сделать.

Ради семьи. Ради репутации.

– До завтра, – я устало кивнул, взял рюкзак и поднялся наверх, проходя мимо картин из разных эпох, а непрямое верхнее освещение указывало мне путь в мою комнату. С некоторой досадой я бросил свои вещи на широкую кровать. Она приятно пахла свежестью и навевала воспоминания о детстве. Несмотря на ранний вечер, через узкое чердачное окно все еще проникали теплые лучи солнца. До Sankthans[8], летнего солнцестояния, оставалось еще пару дней, поэтому ночи были очень короткими.

Переодевшись, я спустился по задней лестнице в подвал и включил подогрев бассейна, чтобы поплавать. Я плавал, пока легкие не начали гореть, руки не заболели, а все мысли не исчезли. Нет, не исчезли, но стали тише. И их стало легче выносить.

Наконец, помывшись под душем и сидя в темноте своей комнаты, я бросил взгляд на телефон и обнаружил два снэпа от моего друга Хеннинга: фотография его гейм-центра и LED-лампы с подписью.

Хеннинг: Ты приехал? Я сказал Карле все, что думаю об этом дерьме.

Я со вздохом закрыл глаза. Хотя он и сам уже достаточно часто оказывался разочарован, все равно не мог представить, что это его откровенная «ложная» подружка Карла рассказала обо всем прессе. Честно говоря, он не считал ее способной на такое. Хеннинг, который сейчас участвовал в Формуле-2 и был таким же сорвиголовой, как я, тоже засветился на видео, из-за чего медиаменеджер предложила придумать алиби-подружку. Выбор случайно пал на Карлу, что сначала показалось удачей, ведь ее отец тоже когда-то работал в Формуле-1. Прекрасная история любви, которая хорошо продается.

Мой первоначальный скептицизм, вызванный тем, что Хеннинг не рассказал мне о выдуманных отношениях, полностью рассеялся за последнюю неделю. Главным образом потому, что я видел их вместе. Когда парочка находилась в одной комнате, складывалось впечатление, что вокруг них никого нет. Такое интимное напряжение я уже вечность не видел и не чувствовал. Даже с моей бывшей Лекси.

Я отправил Хеннингу фотографию своего чердачного окна.

Александер: Думаю, ты ошибаешься. Это не она. Как у тебя дела?

Ответ Хеннинга не заставил себя ждать, и я увидел лишь потолок его комнаты.

Хеннинг: Ты спрашиваешь, как у меня дела, хотя это твое имя потрошат в прессе?

Александер: В моем случае на кону лишь репутация, а в твоем – сердце, Кифер.

Пауза.

Хеннинг: Черт, я влюбился в нее еще в первую секунду, но за последние месяцы ситуация только ухудшилась.

Александер: Подожди, все прояснится.

Хеннинг: Да… думаю, я слишком остро отреагировал.

Александер: Из-за страха?

Хеннинг: Понятия не имею. Возможно. Мне нужно как-то все уладить. Сообщишь мне, если Стелла позвонит и скажет что-то еще?

Александер: Конечно.

Я практически сразу открыл чат со Стеллой. Она была виновата в том, что наша жизнь превратилась в хаос. Она приняла необдуманное решение, но сделала это в состоянии аффекта. В новогоднюю ночь. Будучи пьяной.

«И?» – написал я и услышал стук в дверь.

– Привет, – внезапно раздался нежный голос Элли, и я обернулся. Моя сестричка неуверенно опиралась на дверной проем и настолько внимательно смотрела на меня, словно тут же хотела спуститься в подвал и нарисовать мой портрет. В ее серых глазах светилась обеспокоенность, и она поджимала верхнюю губу, как делала всегда, когда волновалась.

Из груди вырвался долгий вздох.

– Привет.

– Все прошло не так, как я думала, – тихо произнесла она и нервно потерла большим пальцем тыльную сторону ладони. Мое сердце наполнилось теплотой, потому что именно Элли, скорее всего, переживала больше всех. Она всегда была очень заботливой и беспокоилась о своей семье.

– Мне жаль, что я втянул тебя в это.

Она обеспокоенно нахмурилась.

– Это тебя все критикуют. Мне очень жаль, что они не хотят тебя выслушать, – с сожалением произнесла Элли, покачав головой. – Что на самом деле произошло? В ту новогоднюю ночь…

Я растянул губы в слабой улыбке.

– Ты что, не веришь в официальную версию?

– Ты бы не прикоснулся к девушке без ее согласия. Я тебя знаю, Сандер. Даже если ты делаешь вид, что тебе все равно и речь идет о развлечении. Ты можешь быть кем угодно, но точно не человеком, который обижает женщин. Или переходит допустимые границы.

Если бы сестра только знала, насколько точно она меня описала и как ее слова освободили меня изнутри. Словно камень в груди наконец-то сдвинулся с места, а сердце снова начало биться.

Элли смотрела на меня так, словно понимала. Хорошо, если хотя бы один человек в нашей семье не относится ко мне как к грязи. Предателю, на которого нельзя положиться, потому что его непредсказуемое поведение привело всех к краху.

– Спасибо, – это стоило тысячи слов. – Не могу поверить, что они хотят отправить меня прочь, как какого-то подростка, – пробормотал я, опусти взгляд.

– Это неплохая идея.

Я удивленно поднял голову, а Элли, словно не желая меня напугать, вскинула руки в защитном жесте. Затем зашла в комнату и села на заправленную постель.

– Ты можешь насладиться заслуженным отдыхом, очистить мысли и подождать, пока все забудется. Возможно, там ты поймешь, чего хочешь от жизни. На самом деле хочешь. Ты уже не бунтарь-подросток, но иногда ведешь себя именно так. Просто бунтуешь по-своему. В своем стиле. Но продолжаешь придерживаешься плана, который они тебе предложили. Вопрос лишь в том, этого ли ты на самом деле желаешь.

С моих губ сорвался тяжелый вздох, и все сказанное прочно запечатлелось в голове. В целом, то же самое мне предложил отец, но из уст Элли это звучало не как нападение, а как протянутая рука помощи. Я уже давно ходил кругами из-за своего поведения, не имея четкой цели перед глазами. Возможно, мой образ жизни также был обусловлен тем, что в основном я жил в соответствии с ожиданиями моих родителей. Даже выбирая предметы для изучения – бизнес и экономику, – я никогда не чувствовал себя по-настоящему счастливым.

Эти две недели могли бы стать спасательным канатом. Тросом для карусели, которая кружится все быстрее и быстрее.

Наконец я кивнул.

– Возможно, ты права.

– Конечно, права, – улыбнулась она. – Итак… Что произошло в тот вечер?

Я вздрогнул, но все же рассказал обо всем. Во всех подробностях.

4

Нора

– Это… это так волнующе.

Я непринужденно рассмеялась, когда Грегори открыл двери белого автобуса и оттуда вышли две пожилые дамы. Они закрывали глаза от солнца морщинистыми руками и осматривали маленькую площадку перед нашим пансионатом. Гладкий трехэтажный деревянный дом с крабово-красным фасадом выглядел приветливо и игриво благодаря множеству фронтонов и четырехугольных слуховых окон. С годами появилось еще два маленьких домика, в каждом из которых могла разместиться семья. То, что они видели, было счастьем всей жизни моих бабушки и дедушки. И с тех пор, как пять дней назад я увидела те цифры, мое сердце налилось свинцом. Жилье, которое родители дедушки возвели собственными руками, находилось на возвышенности с захватывающим дух видом на Хардангер-фьорд. Ближайшее жилое здание находилось в двух километрах от меня. Оно принадлежало семье Ады, с которой я едва перекинулась парой слов после своего безрассудного побега из JAJA. Если не считать ее робкое сообщение «Мне жаль, стоило рассказать тебе о переезде в Осло», новостей о сериале и присланной статьи со сплетнями о гонках – отчаянной попытки заключить мир, поскольку нам обеим нравится Формула-1. Сначала Ада волновалась, что, вопреки ожиданиям, трое ее любимых гонщиков Формулы-1 не лидируют в сезоне, а потом появился отчет о двух немецких молодых гонщиках, сражающихся за одно свободное место в следующем году, и, наконец, она рассказала о своем разочаровании из-за падения Пряничного принца.

«Я ни за что бы не подумала, что он на такое способен», – прокомментировала Ада следующую статью, в которой речь шла о богатом наследнике кондитерской династии «КОСГЕН», очевидно позволившем себе весьма отвратительный проступок. Я не прочитала статью внимательно, так как мои мысли были заняты совсем другим.

«Как будто мы знаем, что он за человек на самом деле», – последовал мой краткий ответ, и с тех пор в переписке повисла пауза.

Меня все равно ранил тот факт, что подруга не стала обсуждать со мной свои планы. Мне все еще было больно. И эта боль была подобна незаживающей ране, из которой сочится кровь. Потому что Ада была моей лучшей подругой, и до этого момента наши жизни были связаны. Но теперь она уезжала, и я не знала, почему это так меня мучило.

Между тем я так и не смогла найти в себе силы рассказать дедушке и бабушке о катастрофическом положении, в котором оказались наши финансы, а также все наше предприятие. Пансионат и текущие расходы – это одно дело, но ко всему прочему, мы столкнулись с уменьшением количества клиентов, которые заказывали треккинговые туры. Наша фирма оказалась на грани исчезновения, ведь мы не были ни крупной, ни широко известной, ни достаточно заметной компанией.

Вздохнув, я расправила плечи и заставила уголки губ не опускаться.

– Добро пожаловать в «Мгновение удара сердца»! – поприветствовала я двух дам, которые, судя по радостному выражению их лиц, с нетерпением ожидали этого дня.

Семейное предприятие носит такое название с тех пор, как мои прабабушка и прадедушка еще в 1970-е годы начали организовывать треккинговые туры. В то время самого пансионата еще не существовало.

– Труде и Сильвия, правильно?

– Именно так. Эти две старые карги станут твоей ношей на две следующие недели, – сказала дама, стоявшая слева, и убрала с лица седые, как луна, пряди. Ее темные глаза задорно блеснули. – Меня зовут Труде, а это Сильвия.

Уголки моих губ дернулись, а на сердце стало легче, и я записала их имена в список участников нашего похода.

– Как здорово. Меня зовут Нора. На стойке администратора вы получите ключи от забронированных гостиничных номеров, а во второй половине дня подъедут остальные гости. Завтра рано утром отправимся в путь.

– Ждем с нетерпением! – ответила Труде и взяла под руку свою подругу. Грегори помог гостям с багажом, с улыбкой профессионала поставив сумки у их ног.

Вслед за пожилой парой из Бельгии, пораженно оглядывающей маленькую площадку перед пансионатом, из автобуса вышли другие участники треккингового тура. Темно-каштановые волосы одной женщины, обладающей крепким телосложением, достигали плеч и были подстрижены настолько ровно, словно их срезал самурайский меч. За ней, внимательно осматривая все вокруг глазами цвета лесного ореха, следовал мужчина с такой же аккуратной прической и гладко выбритыми щеками.

Я опустила голову и отметила в списке фамилию Клаусен. Только это имя подходило паре, которая вышла из автобуса, учитывая их возраст и внешний вид.

Как бы мне ни хотелось это признавать, но большинство людей можно было разделить на определенные категории. Дедушка всегда говорил, что есть четыре причины для участия в туре: любовь к природе, жажда приключений, поиски себя и побег.

В этот раз к нам приехало всего тринадцать человек: семья с двумя девочками подросткового возраста, две супружеские пары, две пожилые дамы, а также мать с сыном и участник, приехавший в одиночку. Трое последних должны были приехать чуть позже из Осло и встретиться с нами в маленьком аэропорту в Бергене, откуда нам предстояло пройти восемьдесят километров до пункта назначения. Вот так.

Я всех поприветствовала, представилась и объяснила гостям, как пройдет следующей день. Отличительная черта нашего тура – это не просто повторение уже известных маршрутов, а возможность открыть для себя всю красоту и разнообразие природы Хардангер-фьорда и посетить национальный парк Хардангервидда. Учитывая разнообразную публику, это работало только потому, что мы организовывали перевозку багажа из одного места к другому, выбирали тропы, подходящие для начинающих, и посещали не только любимые места, но и неизвестные маршруты. До ночевки на Троллтунге, Языке Тролля, до которого сложно было бы добраться в рамках однодневного тура, и трех других остановок в защищенных местах, мы не спали в палатках. Лагерь при таком количестве участников можно было разбивать только в случае, если погода не была слишком сухой. Тогда нам не запрещалось делать остановки для приготовления пищи на гриле с использованием открытого огня. Одним из самых ярких впечатлений от поездки и моим личным фаворитом, помимо посещения различных водопадов и проклятых лесов, населенных троллями и феями, неизменно становился рафтинг на реке Раундальф.

Тем временем Грегори уже раздал всем багаж – несколько чемоданов и в основном однотонные походные рюкзаки, в которых лежало заранее подготовленное оборудование.

– Добро пожаловать в Hjerteslag Øyeblikke[9]. Меня зовут Нора Свендсен, и следующие две недели я буду вашим инструктором, – сказала я семье из четырех человек. Они уже взяли свои чемоданы и направились ко мне и к главному дому. Согласно информации, которую я успела запомнить, девочкам было одиннадцать и четырнадцать лет. Вилма, старшая из них, с легким недовольством морщила нос, в то время как ее младшая сестра Джулия старалась не показывать свое искреннее любопытство, копируя безразличный вид старшей сестры. Однако в ее глазах все-таки блестели искорки интереса, когда я рассказывала о планах на следующий день.

– Здесь есть Wi-Fi? – прервав, спросила меня четырнадцатилетняя девочка, сложив губы бантиком. – Последний километр не было никакой Сети.

– Вилма!

Вилма бросила раздраженный взгляд в сторону матери, словно стрелу.

– Честно? Уже и так ужасно, что вы затащили меня на этот тур. Не можете же вы еще и забрать надежду переписываться с друзьями. Как мне тогда вообще выжить?

Подавляя улыбку, я кивнула ей.

– Конечно, у нас есть Wi-Fi. Пароль вы получите на стойке регистрации. Однако во время тура я не могу гарантировать выход в интернет. Но у нас есть спутниковый и радиотелефон, если что-то случится, а Сеть пропадет.

С каждым произнесенным мной словом ее лицо менялось, и в конце концов Вилма с ужасом уставилась на меня. Не стоило мне так веселиться из-за этого, но все же.

Я рассмеялась:

– Не волнуйся. Тур закончится быстрее, чем тебе кажется. И, возможно, он все же тебе понравится.

– Это будут худшие две недели моей жизни, – пробормотала Вилма с похоронным лицом, но ее младшая сестра все еще завороженно смотрела на меня. Отец обеих девочек приобнял старшую за плечи. Она не стала сопротивляться, но закатила глаза и молча слушала, пока я в нескольких словах описывала предстоящие события. Несмотря на то что Вилма не проявляла особого тепла к своим родителям, я завидовала их взаимопониманию и поддержке. Заметив, как они близки, я почувствовала, как мое сердце наполняется печалью. В такие моменты я остро осознавала, что никогда не испытывала ничего подобного. И никогда не испытаю. Когда мне было всего два года, произошел ужасный несчастный случай, который изменил всю мою жизнь. Не было ни вспышек гнева, ни периода непослушания, когда хотелось убежать от родителей. Не было утешающих объятий и безусловной любви, как бы я ни отталкивала их.

Возможно, Вилма еще не осознавала своего счастья, которое нельзя купить ни за какие деньги мира. Только что-то потеряв, мы хотим вернуть это любой ценой.

– Желаю хорошо провести время! Увидимся завтра рано утром, – закончила я, и они попрощались. Джулия – с застенчивым смехом, а Вилма кивнула, не выражая никаких эмоций.

Я молча смотрела вслед семье, погрузившись в свои мысли, пока четверка входила в главное здание, где располагалась стойка регистрации. Джулия радостно вскрикнула, обнаружив Орео, нашу норвежскую дикую кошку, нежившуюся на солнце возле входа.

– Кажется, мы нашли кандидатку для этого тура. Ну что, готова поспорить? – Грегори бесшумно подошел ко мне и, широко улыбаясь, скрестил руки на груди. На первый взгляд его лысина и массивный крест делали его устрашающим. Но уже через несколько секунд он скорее напоминал золотистого ретривера.

Я рассмеялась, потому что тут же поняла, что он придумал и о ком мы говорим. Судя по всему, Грегори слышал мой разговор с этой семьей.

– Да ладно, в этот раз у меня нет шанса.

– Что? – он с сомнением бросил на меня косой взгляд. – Ты уже готова сдаться? Почему я не слышу: у нее стойкий характер, ты скоро увидишь, Грегори. Она всех нас удивит.

– Не знаю…

Теперь его взгляд стал недоверчивым.

– Постой. Мы не можем поменяться ролями. Это я во всем сомневаюсь, а ты всегда веришь в чудо. Где же твой непоколебимый оптимизм?

«Затерялся среди всех этих счетов», – подумала я, но ему ответила:

– Просто я не уверена в Вилме.

– Кто знает, может, и она окажется крепким орешком, – ухмыльнулся Грегори. – Девочка производит впечатление упрямой особы.

Я задумчиво взглянула на входную дверь, за которой только что исчезла Вилма с родителями.

– Ты прав, она кажется сильной, – именно это и нужно было мне сейчас. Тот, в кого я могу поверить. Тот, кто перерастет себя и сделает то, чего другие от него не ожидают.

Я глубоко вдохнула и наполнила легкие свежим летним воздухом.

– Ладно. Она справится.

– И мне не нужно забирать ее и вести к одному из мест привала?

Я машинально вскинула подбородок и вызывающе глянула на Грегори.

– Ага. Вилма справится. Я в нее верю. Но… – Я подняла палец. – …если ты проиграешь в споре, то дашь мне рецепт того шоколадного торта, который Лисбет в прошлый раз принесла на день рождения дедушки.