Династия Скоген

Мы заняли наш излюбленный столик, который, как и весь остальной интерьер, напоминал американскую закусочную. Только деревянные элементы и яркие, низко висящие теплые лампы прорывались сквозь это впечатление, словно четвертое измерение.

Я принялась рассматривать красивое меню, обращая внимание на цены, и меня тут же охватили угрызения совести. Могу ли я вообще позволять себе есть здесь, когда у предприятия моей семьи финансовые проблемы?

Ада беспокойно ерзала на своем месте, а ее взгляд метался между меню и дверным проходом.

Я ободряюще улыбнулась ей.

– Он будет покорен с первого взгляда, а если ты еще и что-то скажешь ему своим ангельским голоском…

– Это Лиам, ладно? – вдруг сорвалось с губ моей лучшей подруги. Она опустила меню. – Просто не хотела говорить, потому что знала, какой будет твоя реакция.

Я застонала.

– Пожалуйста, не надо.

– Мы уже какое-то время общаемся и…

Я подняла руку, покорившись судьбе.

– Серьезно? Почему ты так с собой поступаешь? Ты же снова окажешься несчастной. Сначала он разобьет тебе сердце, а затем его растопчет, потому что для Лиама это, похоже, уже стало каким-то чертовым ритуалом. Ада, я люблю тебя, но где твоя гордость? Неужели прошлый опыт отношений с ним ничему тебя не научил?

– Наши чувства взаимны.

– Взаимно разбитые сердца? – Я немного наклонилась вперед и понизила голос. – Если бы я знала, что ты просто ищешь физическое удовольствие, то молчала бы в тряпочку. Потому что, честно говоря, я даже не помню, когда у меня самой в последний раз был секс. Однако ты, Ада Йохансен, ни разу не целовалась с кем-либо во время игры в бутылочку, не представляя при этом домик у озера и не мечтая об идеальной семейной жизни.

Ада моргнула, и на мгновение с ее глаз будто бы спали розовые очки, из-за чего во мне затеплилась надежда.

– Я…

– Раньше все всегда происходило именно так, – продолжила я в надежде убедить ее, прежде чем это сделает бархатный голос Лиама. – Каждый день – это словно пожирающий радость кошмар… Или что-то вроде того. Лиам играючи разбивает сердца.

– Если подумать, создается впечатление, что ты описываешь самого дьявола, – раздался голос слева от нас.

Я повернула голову, и Лиам Торесен подошел ближе с такой бесстыдной улыбкой, что мне захотелось вскочить и бросить в него тарелку. Хотя у меня не было склонности к насилию, он, как никто другой, умел пробуждать во мне самые темные стороны.

– Лиам, – рык, сорвавшийся с моих губ, едва напоминал его имя, но парень лишь снисходительно улыбнулся, ни на секунду не отрывая взгляда от Ады, которая покраснела до корней волос.

Ада служила для него своеобразным якорем, когда он терял ориентиры в своих многочисленных интрижках. И меня раздражало, что подруга регулярно попадалась в его сладкую ловушку, словно ребенок, который постоянно играет с огнем, хотя может обжечься. А в случае Ады – уже три раза. Возможно, у моей лучшей подруги были мазохистские наклонности. Или жизнь в деревне стала для нее такой однообразной, что она стремилась почувствовать что-то новое, пусть даже это влекло за собой разбитое сердце.

О себе я не могла сказать того же. Мне было проще спрятаться в своем защитном коконе, чем вылезти наружу и вылететь бабочкой в мир.

– Чего ты такая озлобленная, Свендсен? – спросил Лиам, обращая внимание на меня. Он окинул меня взглядом с ног до головы, и я почувствовала, как во мне закипает раздражение, ведь сегодня выглядела как обычно: «птичье гнездо» вместо прически на голове и никакого макияжа. Однако моя кожа уже успела загореть, и на ее фоне голубые глаза казались еще ярче.

– Что, прости? – Я приняла защитную позу, скрестив руки на груди.

– Ты что, завидуешь подруге?

– Из-за тебя?

Но, к моему удивлению, Лиам покачал головой.

– Нет, в целом. В отличие от тебя, Ада не ведет себя как восьмидесятилетняя отшельница. Однако, возможно, ты ничего не можешь сделать и неосознанно подстраиваешься под стиль жизни своих деревенских стариков, потому что больше у тебя никого нет.

Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не наброситься на этого напыщенного пижона и не выцарапать ему глаза. Но было еще кое-что. Мой инстинкт, велевший мне бежать. Упрямое желание дать деру и спрятаться где-то среди природы, где я могла бы стать всего лишь точкой во Вселенной.

Кажется, даже Лиам понял, насколько двусмысленно прозвучали его слова, потому что поморщился и немного смущенно добавил:

– Прости, я не должен был так говорить. – Он провел рукой по густым русым волосам. – Я имею в виду не твоих бабушку и дедушку, а просто твой стиль жизни в целом. Такое впечатление… Ты когда-нибудь выбиралась из этой дыры?

Я презрительно фыркнула и спрятала дрожащие руки под стол.

– Естественно.

– Правда, что ли?

– То, что у меня нет идеального инстаграм-профиля[5] с философскими заметками и вдохновляющими фразами, еще не означает, что я живу где-то за Луной. Я уже путешествовала.

Это была чистой воды ложь, но я бы ни за что ему не призналась, пусть даже моя лучшая подруга вскинула брови, потому что не верила ни одному моему слову. Да и не должна была, потому что знала правду. Я всегда следовала привычному маршруту и не искала воспоминаний, которые были утрачены моими далекими предками.

– Уверена, что сейчас мы не мечтаем? – спросил Лиам.

Я резко выдохнула. Казалось, что от его слов мое сердце покрылось ледяной коркой.

Пульс замедлился, и я вновь почувствовала непреодолимое желание уйти. Если что-то было для меня чересчур, я всегда старалась избежать этой ситуации. Я ненавидела конфликты, даже если иногда не могла промолчать.

– Ну что? – Лиам насмешливо вскинул брови, а уголки его губ разочарованно опустились, словно он считал меня более достойной соперницей. – Ну и где твой острый сарказм? Твой чрезмерный цинизм? Где же «Ты придурок, Торесен»?

– Ты придурок, Торесен, – прошипела я, прищурившись.

– Не понимаю, почему вы оба не можете вести себя как взрослые и просто потерпеть друг друга, – пробормотала Ада, и я повернулась к ней, не веря своим ушам. Я точно не буду вспоминать при Лиаме, как часто мы с Адой, следуя всем клише, опустошали ведра мороженого и смотрели душещипательные фильмы, просто чтобы его имя растворилось в нашей памяти, как капля воды на солнце.

– Потому что Нора готова плеваться огнем, но на самом деле у нее не больше огневой мощи, чем у Мушу. В ее арсенале лишь огромное количество горячего воздуха.

– Ты действительно сравнил меня с драконом из «Мулан»?

Лиам склонил голову, и что-то в острых чертах его лица изменилось.

– Да. Ты слишком самоуверенная, знаешь об этом? У тебя нет никакого права, абсолютно никакого права вмешиваться в мои с Адой отношения. Она тоже взрослая и может принимать осознанные решения. А вместо того, чтобы задаться вопросом, почему я не могу ее отпустить, ты сразу думаешь о самом худшем. – Он сделал многозначительную паузу, избегая смотреть в глаза моей лучшей подруге. После некоторых колебаний Лиам продолжил: – Тебе не приходило в голову, что я мешаю сам себе?

Сидящая рядом со мной Ада резко вдохнула. Возможно, потому, что Лиам нечасто рассказывал о своих чувствах. Кто знает, может быть, он говорил правду, а может, это была очередная уловка, чтобы обвести ее вокруг пальца.

Я наблюдала, как он протянул руку к Аде и с бесконечной нежностью посмотрел ей в лицо. Никогда раньше я не видела у него такого выражения – полного теплоты и симпатии. Словно одного единственного взгляда на Аду было достаточно, чтобы разрушить все защитные стены и обнажить его ранимую сторону.

Я сглотнула, а сердце сжалось в груди.

Лиам снова повернулся ко мне.

– Возможно, мне стоит поблагодарить тебя, ведь без твоей помощи я бы никогда этого не произнес. Но знаешь что? Я говорю серьезно. И считаю, что ты просто завидуешь, Нора. Наверняка это связано с твоей одинокой жизнью в деревне, из-за которой ты становишься такой озлобленной и старой в душе.

Его слова медленно просочились в мое сознание. Неужели я на самом деле настолько слепа, что все время вижу только плохое, и никогда не пыталась понять его мотивы? Неужели я стала таким ужасным и мелочным человеком, что держусь за мнение, которое сформировалось у меня много лет назад.

Мне стало нехорошо.

Но Лиам еще не закончил и нанес последний болезненный удар.

– Однако я могу понять, почему ты так негативно настроена, ведь Ада тоже собирается переехать в Осло.

У меня закружилась голова, а Ада повернулась ко мне. Ее глаза расширились от испуга и стали размером с блюдца. Лиам тут же оценил ситуацию и провел рукой по лицу.

– Черт! Я думал, ты уже обо всем ей рассказала.

– Ты переезжаешь в Осло? – спросила я с легкой тревогой в голосе.

– В конце лета, да, – ответила Ада едва слышно, заправляя за уши выбившиеся из конского хвостика темно-рыжие пряди, отчего ее пирсинг стал еще заметнее. – Я все-таки решилась поступать в университет. Ну, ты знаешь, искусствоведение.

– У тебя… уже есть квартира? Или ты будешь жить в общежитии?

– Если честно… – Ада и Лиам обменялись взглядами, и я все поняла. – Мы собирались жить вместе. Квартира с четырьмя комнатами… Кое-кто сдает квартиру для совместного проживания, и брат Лиама предложил ее нам.

Словно мне в спину воткнули нож. Мышцы напряглись, сознание помутилось, и я не могла собраться с мыслями.

Ада уедет. Вот так просто. И это нормально. Это ее жизнь, ее решение. Но меня не покидало чувство, что она меня предала. Бросила в беде.

И теперь, наконец, мой инстинкт, который велел мне бежать, победил.

– Все в порядке. Это… рада за тебя. Правда. И… Мне жаль, если я кажусь вам озлобленной и старой в душе, – произнесла я, закашлявшись и избегая их взгляда. – Желаю вам счастья. – Удивительно, но мой голос звучал гораздо увереннее, чем я себя чувствовала. Он был вполне нормальным, словно мы обсуждали погоду.

– Нора, – начала было Ада, на которую было жалко смотреть. Но я не хотела быть той подругой, которая встанет на пути ее счастья, если это счастье. Мне не хотелось испытывать разочарование или становиться циничной и терять веру в счастливый конец, хотя все обстоятельства говорили именно об этом.

Поэтому я подняла руку, прощаясь, и прошла мимо Лиама, с которым была примерно на уровне глаз. Его темно-карие глаза сверкнули, но мне показалось, что в них мелькнуло что-то еще. Отблеск раскаяния?

– Я тебя люблю, – произнесла Ада и быстро сжала мою руку.

Я пробормотала что-то невнятное в ответ, напряженно кивнула и покинула JAJA.

В ярком солнечном свете я сделала глубокий вдох и направилась на автобусную остановку, потому что обещала Аде, что сама доберусь домой. К сожалению, автобусы здесь ходили согласно собственному расписанию, что меня особенно раздражало. Ожидание казалось вечностью, и я не могла перестать думать о ситуации, анализировать ее со всех сторон и критиковать себя.

Мой взгляд зацепился за профессионально оформленный рекламный плакат, и сердце ушло в пятки, когда я прочитала название «Охотники на троллей» – так назывались наши самые крупные региональные конкуренты. В этот момент мой язык словно превратился в инородный объект, пытавшийся найти убежище в моем пересохшем рту.

Не хватало еще и этого.

Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и, держась двумя пальцами за ноздри, постаралась успокоиться. Не нужно волноваться…

Вот она, причина, по которой наши заказы в последние несколько недель резко упали.

«Путешествие к Сердцу Троллей» – этот слоган заставил мой пульс участиться. Я осознала, что мы приближаемся к краю пропасти, и, вероятно, мне уже не под силу сохранить дело всей жизни моих бабушки и дедушки. И сказать им об этом – все равно что разбить их сердце.

3

Сандер

Я надел на плечи рюкзак и последовал за Тео в прихожую семейного особняка, такую же просторную и впечатляющую, как и в моих воспоминаниях. Что не в последнюю очередь было связано со световым двориком, который дарил всему тепло и простор, и многие теряли дар речи, оказавшись внутри. Словно ты смотришь в небо и впускаешь его в сердце.

Только оказавшись в столовой и оставив позади наполненную светом прихожую с ее роскошной лестницей, я наконец выдохнул. На самом деле мне нравился мой дом. Стеклянные стены, за которыми открывался вид на фьорд с его маленькими волнами, вечно колышущимися под порывами ветра, высокие крыши и деревенский интерьер – все это, как мне было известно, стоило целое состояние. Впрочем, как и все в этом доме, хотя его внешний вид мог вводить в заблуждение. Дом казался уютным, со множеством теплых элементов, зазывающих посидеть уголков и книжных полок, служивших естественными разделителями пространства. Одним из самых очаровательных уголков в нашем доме была скамья возле окна. Под ней в два ряда были сложены книги: от классики, такой как произведения Толстого, до исторических любовных романов. Моя мама не терпела пренебрежительного отношения к любому литературному жанру, и поэтому каждая книга, попавшая сюда, была по-настоящему достойна этого места.

– Вы уже вернулись? – мама появилась в дубовых дверях столовой, и когда я увидел ее обеспокоенное лицо, все в грудной клетке сжалось. Русые волосы были идеально подстрижены и ниспадали легкими локонами на плечи, а красивые черты лица могли бы стать украшением рекламы помады 90-х годов. Несмотря на все прошедшие годы, она не утратила внешней красоты, хотя истинная красота была сокрыта в сердце. В этом море акул, полном зависти и неприязни, она никогда не встречала нас с лживой маской на лице.

Я поставил рюкзак на пол и подошел к ней, чтобы поздороваться.

– Понятия не имею, с каких пор Тео водит так, что можно свернуть шею, но мы просто пролетели по motorvei[6].

Ее легкий смех показался мне сдавленным, когда я наклонился и поцеловал ее в щеку. И только сейчас увидел то, что сначала ускользнуло от моих глаз. Внезапно ком в горле стал еще больше, потому что я понял, что означает ее поведение.

– А где глава нашей семьи?

– В офисе фирмы. Сегодня он не сможет прийти. – С тех пор как умерла моя бабушка, мама раз в неделю устраивала семейные ужины, на которые приглашала также и дедушку, и обычно он не пропускал этих встреч.

Но Аасмунд Скоген не хотел меня видеть. Возможно, я потерял его расположение. Я не должен был испытывать такое облегчение, но это было так.

– А отец? – спросил я.

– Наверху. Сейчас спустится. Хочешь чего-нибудь выпить? – Она снова постаралась избежать моего взгляда, заламывая руки перед собой.

– Так официально? – с ухмылкой спросил я, хотя больше всего мне хотелось выть. Меня переполняла осторожность хищника. – Кажется, здесь не намного теплее, чем в Антарктике.

– А ты спроси себя, с чем это связано, придурок, – услышал я бормотание Тео и повернулся к нему. На его красивом лице было написано недовольство. Он развернулся и направился в гостиную, где уселся на современный диван Capital, опершись локтями на колени и сцепив пальцы рук. Его ледяной взгляд говорил о многом. Словно все, что он сдерживал во время поездки, теперь вырывалось наружу.

Вау. Сработало.

Никогда раньше мой младший брат не выражал ко мне такой ярости. Впрочем, раньше и я так не косячил. По крайней мере, как считала моя семья.

– Теодор, – утомленно произнесла мама, словно уже устала от его высказываний.

Мысли путались. Как часто они обсуждали это дело? Как часто переживали из-за того, что произошло?

– Сандер! – раздался звонкий, как колокольчик, голос, который прозвучал как успокоительное для моих нервов, и я развернулся с улыбкой на губах. Ко мне широкими шагами направлялась младшая сестра. Яркое платье с запахом с каждым шагом развевалось вокруг ее ног, а в небесно-серых, умных глазах горел свет. Учитывая ее светлую кожу и кукольное личико, сестра всегда казалась слишком невинной для своих двадцати одного года, но, как говорится, в тихих водах черти водятся. Она могла бы достичь большего, если бы верила в свои силы.

Элли с разбегу бросилась в мои объятия, и я обнял сестру, вдыхая ее вызывающий доверие весенний аромат. По крайней мере, хоть кто-то был рад меня видеть.

– Мне так тебя не хватало! – воскликнула она, едва разжав объятия. Затем, отстранившись, окинула меня взглядом с головы до ног. Я заметил, как ее лоб слегка нахмурился, словно Элли изучала меня, как под микроскопом, и, не удержавшись, сжал ее плечи с приветливой улыбкой на лице.

– Мне тебя тоже, сестричка.

– Как всегда, бесхребетная, – фыркнул Тео со своего места на диване.

Меня охватила горячая ярость. В целом мне было плевать, когда меня осуждают, потому что я сам приложил руку к тому, чтобы создать определенный образ. Но когда речь шла об Элли, это меня сердило.

Я медленно повернулся к младшему брату, лицо которого превратилось в застывшую маску.

– Не впутывай в это Элли, – мой голос напоминал шелест дикой реки, но я старался не проявлять слишком много эмоций. Не показывать ему свою ахиллесову пяту.

– Почему это? Думаешь, она не узнает правду? Она уже, как и я, не маленький ребенок. – Тео покачал головой и взмахнул рукой. – Независимо от того, являемся ли мы семьей, после того, что ты натворил, ты заслужил холодный прием. Но наше солнышко и белая овечка не готова открыто высказать свое мнение.

Я вскинул брови, чувствуя, что мама начинает нервничать, точно не зная, должна ли она вмешаться или нет. Как правило, она не вмешивалась в наши дела, за что я был ей благодарен.

Слова Тео заставили меня остолбенеть, и мой взгляд метнулся к Элли. Я пытался понять по ее лицу, разделяет ли она мнение остальных, но не мог отыскать в ее серых, словно зимний туман, глазах ничего, чтобы это подтвердило.

– Только потому, что она рада меня видеть, ты устраиваешь ей такую сцену?

– Она даже не может постоять за себя, не так ли, сестричка? – Подражая моему тону, Тео мрачно посмотрел на нашу сестру, щеки которой покраснели, словно два перезревших помидора. Она стояла и смотрела на свои босые ноги. Хотя выражение ее лица невозможно было прочесть, я заметил, как дрожит ее подбородок, что разозлило меня еще больше.

Поэтому, прежде чем изобразить любопытство, я мысленно досчитал до трех и, склонив голову набок, расслабленно взглянул на Тео.

– В чем, собственно, твоя проблема?

– В тебе, – прорычал он и сбросил маску, которую так старательно носил. Его взгляд потемнел. – В тебе и твоей чертовой беспечности! Потому что ты уничтожаешь то, что наша семья строила десятками лет. И, кажется, тебя это совсем не волнует! Тебе плевать, как много работы и крови вложено в это предприятие! Ты заботишься только о самом себе, хотя речь идет далеко не только о твоей заднице!

Я рассмеялся, прекрасно понимая, что этим провоцирую брата. Затем спокойно засунул руки в карманы, чтобы довести его до белого каления.

– Возможно, мне просто нужно было отдать титул старшего сына и наследника трона тебе, если тебе так хочется защищать наследие нашей семьи как идеальному сыну.

Мама и Элли не осмеливались вставить и слова, но я заметил их напряжение, словно тяжелый запах парфюма в воздухе.

– Ты не знаешь, что означает принимать на себя ответственность, потому и не появлялся в последние недели после того, как видеозапись облетела весь интернет, хотя сам в этом виноват. В том, что натворил. Или мог бы по крайней мере нас предупредить. Но нет, видео ударило по семье со всей силой, и нам пришлось разбираться с последствиями.

– Ты закончил, папа?

Тео наклонился вперед и холодно глянул на меня.

– Еще далеко не закончил.

– А тебе не все равно, что я делаю? – Как ни странно, в этот момент я гордился им, хотя, наверное, не признался бы в этом даже под дулом пистолета. Он за что-то выступал. Во что-то верил. Он призывал меня к ответу, не спускал меня с крючка, противостоял мне.

Он и правда вырос.

– Нет, когда в одной лодке с тобой оказывается вся наша семья, – ответил Тео, теперь уже вернув в голос и поведение неестественное спокойствие. Кажется, брат вспомнил о том, что от него ждут, чтобы он поддерживал внешний облик. Мой маленький братик превратился в образец поведения мужчины из нашей родни.

Мои брови взлетели еще выше.

– И ты серьезно веришь, что я намеренно топлю эту лодку?

– После того, как ты посчитал необходимым схватить незнакомку за грудь и тем самым удовлетворить свои сексуальные потребности, да, я так считаю. Да, именно это ты и делаешь, – в комнате раздался всепроникающий голос отца с глубоким тембром, и на мгновение мы все затаили дыхание.

Я слегка повернул голову в его сторону и увидел, как отец приближается, источая власть и авторитет. Сегодня он был одет легче, чем обычно: в бежевые льняные штаны и светло-синюю льняную рубашку. Однако даже этот летний наряд не мог скрыть презрение, которое вспыхнуло в его глазах, как только наши взгляды встретились.

Мы все унаследовали от него крупную фигуру, а я еще и темные волосы, сильную челюсть, ямочку на подбородке и большие руки. Тео достались темные глаза и серьезное поведение, а Элли – его улыбка. Наш отец умел завладеть вниманием окружающих одним лишь своим присутствием.

Теперь это произнесли вслух.

Меня охватил холод, и я заставил себя не сжимать руки в кулаки и не выдавать своего отчаяния.

Не улучшало ситуацию и то, что Стелла, девушка с видеозаписи, уже сделала заявление. Она сказала, что все произошедшее было результатом недоразумения, что я всегда относился к ней с уважением и никогда не стал бы ее трогать без ее согласия. Однако СМИ все равно гнули свою линию. Не говоря уже о комментариях в соцсетях.

Именно поэтому я и приехал сюда – чтобы успокоить волнения в семье и все им объяснить. Однако, кажется, у них уже сложилось собственное мнение. А это было еще больнее, чем тот факт, что весь мир считал меня монстром.

Однако, возможно, я это просто заслужил, ведь в последние годы отточил свой образ придурка и отлично справлялся с ролью. Вероятно, настолько хорошо, что люди приняли эту маску за чистую монету, а может, в конце концов, я и сам в нее поверил.

– Рад тебя видеть, – сказал я отцу, и это действительно было искренне. От меня и моих брата с сестрой всегда многого требовали, но мы никогда не испытывали недостатка в родительской любви. Несмотря на то что на плечах моей семьи лежало управление многомиллиардным бизнесом и мы были вынуждены посещать роскошные балы, встречи в старом стиле или дегустацию вин, в моем детстве были и другие воспоминания, которые я с теплотой храню до сих пор. Например, поездки в горы, катание на санях и коньках на замерзшем озере зимой и другие нежные мгновения, наполненные смехом и играми.

Я увидел разочарование во взгляде его темных глаз, направленном на меня.

– Почему, Александер? Это и правда было необходимо?

Чтобы выиграть немного времени, я опустился на другой конец кремового диванного гарнитура, подальше от Тео, который ни на секунду не спускал с меня глаз, и задумался, заслужили ли они правду. В помещении повисла тишина.

– Не хочешь спросить меня, что произошло там на самом деле? – наконец услышал я собственные слова. Пульс зашкаливал.

– Это мне не нужно, – отец махнул на раскрытый журнал на обеденном столе от BRABBU[7], золотые ножки которого, скорее всего, стоили больше, чем ежемесячная оплата комнаты в общежитии. Латунная, пузатая ваза была подарком моего деда и стоила десять тысяч семьсот крон. А вот дешевые журналы казались чистой насмешкой. Конечно же, Хелена, добрая душа этого дома, рассортировала их по актуальности и по темам, которые сейчас злободневны или часто обсуждаются. Константин, пресс-референт КОСГЕН-династии, скорее всего, поручил практикантам и практиканткам достать все выпуски, которые только есть в Осло. На некоторых обложках я увидел свои более или менее удачные фотографии. Однако все они рассказывали одну и ту же историю, которая в минувшие выходные вызвала бурную реакцию в норвежской прессе: то самое видео на зеленом фоне с глупыми комментариями. Видео, которое стало вирусным спустя полгода после того, как было снято.

Я с улыбкой посмотрел на журналы.