Дилемма дебютантки

– Вот что я тебе скажу, Торнбери: ни с одной леди нельзя вести себя безобразно, и неважно, моя это сестра или нет.

– Ты совершенно прав, дружище. – Начало разговора не воодушевляло. – Разумеется, я был непростительно груб, но очень надеюсь, что ты примешь мои извинения.

Уитморленд удивленно вскинул брови.

– Спасибо, конечно, но извинения должны быть принесены моей сестре Джессике.

Эйден кивнул.

– Согласен. В самое ближайшее время я намерен нанести визит леди Джессике и извиниться. А что касается тебя, то благодарю за то, что не вызвал меня на дуэль. Моя матушка сказала, что я счастливый мерзавец.

В этот момент появился лакей с заказанным бренди.

Кивнув, Уитморленд отсалютовал бокалом:

– Извинения приняты, Торнбери, но я ожидаю, что ты разыщешь мою сестру и извинишься перед ней. Именно она должна простить тебя, а не я.

С облегчением Эйден перевел дух.

– Считай, что уже сделано.

Уитморленд сделал глоток и усмехнулся:

– Хочу тебя предостеречь, Торнбери: все не так просто. Я еще никогда не видел Джессику в такой ярости, а она вообще никогда не злится.

Эйден задумался.

– Неужели?

– Именно так. А тут… называет тебя самоуверенной тварью. Ничего подобного из ее уст я ни разу не слышал. Если честно, понятия не имею, как реабилитировать тебя в ее глазах.

Дьявол! Похоже, ее братец умывает руки, так что остается надеяться на собственную неотразимость.

– Не беспокойся, дружище. Надеюсь, твоя сестра меня простит.

Взгляд Уитморленда был полон скептицизма.

– Что ж, удачи тебе!

Глава 5

Городской дом маркиза Уитморленда,

Тем же днем, позже

Как и предсказывала леди Уитморленд, в гостиной Джастина было полно визитеров, даже больше, чем обычно. Джессика вздохнула с облегчением.

– Если и были какие-то сомнения в том, что пощечина герцогу Торнбери упрочит твою репутацию, то вот тебе доказательство, – заметила Элизабет, покачав головой. – Высший свет словно сошел с ума, если хочешь знать мое мнение.

– Посмотри, там ли барон Хартфорд, виконт Бербрук и граф Ситон? – спросила Джессика, поднимаясь на носки и вытягивая шею, пытаясь высмотреть этих джентльменов.

Она уже была знакома с ними, они часто наносили им визиты, вот только она не уделяла им особого внимания, потому что весь сезон жила в ожидании знакомства с Торнбери. Теперь она понимала, сколько времени потратила впустую, и была готова дать себе хорошего пинка.

– А чем они примечательны? – захлопала глазами Элизабет.

– Мама говорит, что в этом сезоне они самые достойные холостяки.

Элизабет удивленно уставилась на сестру:

– Ты же не хочешь сказать, что будешь принимать ухаживания сразу трех джентльменов?

– Как ты и предложила, на этот раз я не стану делать ставку на одного поклонника: сначала разберусь, что они собой представляют, а потом выберу самого привлекательного, воспитанного, с прекрасными манерами.

– А как же любвь? – нахмурилась Элизабет.

Джессика вскинула брови и повернулась к сестре.

– Не могу поверить, что именно ты спрашиваешь о любви.

Элизабет пожала плечами.

– А что здесь странного? Я замуж не собираюсь, поэтому мне это неинтересно, а вот тебе всегда хотелось мужа, детей. Вот я и подумала, что и любовь для тебя тоже очень важна.

Джессика кивнула: сестра, конечно, права, вот только поиски мужа не имели никакого отношения ко всем этим глупостям насчет любви.

– Насколько я понимаю, любовь обычно приходит после свадьбы, – поделилась она с Элизабет.

– А я слышала иное, – сухо возразила Элизабет.

– Где именно? – улыбнулась Джессика.

– Ну не слышала – читала. Что, ты думаешь, я все время читаю?

Отступив на шаг, Джессика разгладила ладонями юбки. Наступило время войти в гостиную, и она войдет с улыбкой, будет задавать интересные вопросы, поговорит с каждым джентльменом, распорядится, чтобы подали прохладительные напитки.

– Я собираюсь поговорить с каждым поклонником по отдельности, чтобы побольше о них узнать. О любви побеспокоюсь потом. До конца сезона осталось не так много времени, так что любовь пусть подождет.

– Если откровенно, они все для меня на одно лицо: кучка надутых павлинов в накрахмаленных сорочках.

Элизабет вплотную подошла к двери, чтобы в щель между створками как следует разглядеть поклонников, поджидавших Джессику.

– О, Лиз, ты безнадежна! Пойдем, – дернув сестру за рукав, Джессика повела ее в гостиную.

Едва близняшки переступили порог, как стайка визитеров пришла в движение и сосредоточилась у юбок Джессики. Довольная, что на нее не обращают внимания, Элизабет уселась в кресло в углу комнаты и раскрыла книгу, которую прихватила с собой.

Для них это были рутинные обязанности. Джессика старалась занять джентльменов, а в это время мать распоряжалась насчет прохладительных напитков и заботилась о том, чтобы всем было удобно. Элизабет знала, что ее оставят в покое и можно будет спокойно почитать, пока маркиза не пообщается со всеми визитерами и не вытащит ее из угла. Очень часто об Элизабет просто забывали, и она продолжала читать свою книгу.

Джессика вздохнула с облегчением, заметив трех джентльменов, которых высматривала среди многочисленных визитеров. Ей нужно было получше познакомиться с ними, и как можно скорее: и так слишком много времени потрачено на это чудовище Торнбери.

По словам матери, граф Ситон – самый достойный холостяк этого сезона. Джессика танцевала с ним на балу у Кранберри в ночь ее дебюта. Прекрасно одетый молодой человек был очень хорош собой: белокур, кареглаз, – к тому же настоящий джентльмен. Но Джессика не собиралась повторять свои ошибки. Ей хотелось основательно его порасспросить, чтобы понять, насколько он соответствует ее ожиданиям. У нее больше не было стремления в каждом претенденте видеть будущего мужа, как с ненавистным Торнбери.

Элизабет была права: в прошлый раз Джессика слишком поторопилась. На сей раз она будет разборчивее. Сможет ли она со временем полюбить кого-нибудь из них?

На диван она села между бароном Хартфордом и виконтом Бербруком, а граф Ситон уселся напротив. Один из них должен оказаться настоящим джентльменом, просто обязан!

Вот уже четверть часа Джессика забрасывала молодых людей вопросами. Как им нравится опера? Когда они покидают Лондон по окончании сезона? Где предпочитают проводить рождественские праздники? Она уже была готова приступить к расспросам о цветах и других комнатных растениях, но тут заметила, что мать оживленно машет ей платочком, а потом и вовсе куда-то указывает пальцем. Джессика перевела взгляд в ту сторону и увидела… ну конечно, кого же еще? Герцога Торнбери собственной персоной, который сидел в кресле справа от Элизабет!

Джессика прищурилась: что он здесь делает и кто его впустил? Скорее всего, это мать так торопилась, что проводила его к месту рядом с Элизабет – единственному оставшемуся незанятым во всей гостиной.

Уже вскоре мать торопливо подошла к ней и, откашлявшись, попросила:

– Джессика, дорогая, можно тебя на минутку?

Это было самым последним, чего ей хотелось, – говорить с матерью о Торнбери. А у нее были все основания думать, что именно о нем пойдет речь. Но не откликнуться на ее просьбу было бы проявлением невоспитанности, поэтому, тихо извинившись перед джентльменами, она последовала за матерью в дальний угол гостиной, где сидели Элизабет и герцог.

– Дорогая, ты знаешь, что герцогиня Торнбери нанесла мне сегодня визит? – начала маркиза.

– Да, – кивнула Джессика, – Лиз говорила.

Сестра, как всегда, подслушивала под дверью кабинета Джастина и знала, что мать герцога приехала в самом начале часов для визитов.

– Мы с ней решили, что наилучший способ пресечь любые сплетни – формально принять извинения Торнбери. Таким образом мы продемонстрируем всем, что повода для вражды нет.

– Я не собираюсь делать никаких шагов навстречу этому чудовищу, – отрезала Джессика, скрестив руки на груди.

Откуда взялась такая решимость, она не могла понять. Обычно ей не стоило труда выполнить пожелание матери во всем, что касалось поведения в обществе, но теперь, когда речь зашла о герцоге Торнбери и его выходке перед целым бальным залом, она отказывалась предпринимать что-либо.

– Ничего делать и не нужно, – поспешила успокоить ее мать. – Главное – притвориться любезной ради своей же репутации.

– Мне показалось, что она ничуть не пострадала, скорее напротив, – заметила Джессика.

Мать кивнула.

– Верно, но это нужно для того, чтобы покончить со сплетнями.

Джессика наморщила нос, но упоминание о сплетнях привлекло ее внимание. Если бы светские сплетницы до конца сезона по-прежнему связывали ее имя с герцогом, это было бы еще ужаснее, чем принять его извинения, в особенности теперь, когда ей нужно было привлечь внимание другого поклонника.

– Хорошо, давай покончим с этим.

Мать повела ее в дальний конец гостиной, где герцог сидел с выражением скуки на лице. Взглянув на него, Джессике опять захотелось отвесить ему пощечину. Почему при виде этого сноба в ней просыпается все дурное?

В тот момент, когда герцог понял, что она направляется в его сторону, он встал, откашлялся и нацепил на лицо улыбку, явно фальшивую, но еще до того, как он сделал что-то специально для нее, Джессика почувствовала себя полностью опустошенной под его взглядом. И как только ему это удается? Один взгляд – и ты уже в его власти. Это, должно быть, незаконно!

Подошли мать и Элизабет. Очень хорошо! Ей так будет проще.

– Нам что, следует устроить еще одно представление? – спросила маркиза с напряженной улыбкой.

– Именно, – с поклоном ответил герцог.

– Прекрасно! – фыркнула Джессика, подозрительно глядя на него.

– Ваша светлость, – повысила голос леди Уитморленд, – позвольте представить вам мою дочь, леди Джессику Уитморленд. Джессика, это герцог Торнбери.

С кислой улыбкой девушка окинула его пустым взглядом и одарила пародией на реверанс.

Герцог поклонился.

– Леди Джессика, очень приятно. Можно попросить уделить мне минуту?

– Вам? Да ни… – начала Джессика, но мать перехватила ее взгляд и предупреждающе покачала головой.

Тогда она прочистила горло и выдавила:

– Хорошо.

Развернувшись на каблуках, девушка направилась к дверям гостиной, миновала холл и остановилась у дверей другой, меньшей по размеру гостиной. Торнбери и леди Уитморленд шли за ней следом.

Мать осталась в коридоре возле открытой двери.

– Я подожду здесь.

Она могла бы и не беспокоиться: у Джессики не было никакого желания уединяться с герцогом. Она намеревалась задержаться в этой комнате не больше того времени, что потребуется герцогу для того, чтобы сказать то, что он хотел сказать, и облегчить свою совесть.

У окна юная леди развернулась к нему лицом, скрестив руки на груди, и одарила его оскорбительно-снисходительной улыбкой, стараясь не замечать ни завораживающих глаз, ни отличного покроя сюртука на великолепной фигуре, ни высоченного роста. Все ее внимание сконцентрировалось на его самодовольстве. Он был так далек от того образа, который она мысленно нарисовала себе, – образа идеального мужчины, который был учтив, любезен и обходителен, обладал прекрасными манерами… мужчины, похожего на ее любимого деда. Торнбери не напоминал его ничем.

Герцог стоял в нескольких шагах и рассматривал ее, задрав свой идеально прямой нос. Глаза его медленно осматривали ее фигуру.

– Прекратите! – наконец не выдержала Джессика, сжав кулаки.

– Пардон? – герцог приподнял бровь. – Разве я что-то делаю?

– Вы совершенно бессовестно разглядываете меня, как лошадь на базаре.

Его бровь так и осталась задранной.

– Мне и в голову не приходило… Я не собирался вести себя невежливо.

– Как, впрочем, и вчера.

– Совершенно верно.

– Это неправда! Вы целенаправленно вели себя бестактно.

Герцог перевел дыхание, вздернул подбородок.

– Леди Джессика, мы двинулись не по тому пути. Можно, я начну снова и сразу поблагодарю вас за то, что согласились поговорить со мной?

– Не стоит благодарности. Так лучше?

Реверанс делать вновь она не стала: много чести.

– Да, значительно. Позвольте мне извиниться за мое недостойное джентльмена поведение на балу у леди Шиллингем. Я понятия не имел, кто вы.

Джессика посмотрела на него прищурившись. Вот это считается извинением? Никакого сожаления из-за высокомерия, грубости и оскорбительного поведения? Всего лишь досада, что наткнулся на высокородную леди?

– Знаете, я ожидала чего-то более осознанного, ваша светлость, – презрительно усмехнулась девушка, обращаясь к нему нарочито почтительно.

Герцог нахмурился.

– Что вы имеете в виду?

– Это было самое нелепое извинение, которое я когда-либо слышала.

Ему хватило дерзости принять оскорбленный вид, еще выше вздернуть подбородок и приложить руку к груди.

– Вы всего лишь сожалеете, что нагрубили сестре своего знакомого, к тому же маркиза, и не более того.

– Я сказал, что сожалею, – с раздражением в голосе произнес герцог.

– Сожалеете о чем? Извиняетесь, потому что не знали, кто я?

Сдавленный вздох донесся из холла, где в ожидании стояла маркиза. Вне всякого сомнения, ее хватит апоплексический удар, если Джессика не остановится, а она, похоже, вознамерилась пикироваться с герцогом до тех пор, пока он не извинится так, как надо: неискренности она не примет.

У Торнбери затрепетали ноздри.

– Мои извинения недостаточно хороши для вас, леди Джессика?

– Да, именно так! – отрезала Джессика. – Вы были грубы со мной, а ваши так называемые извинения неискренние.

Герцог сжал виски ладонями, откашлялся и, прочистив горло, попросил:

– Вы не могли бы напомнить, что именно я сказал вам вчера? Я… э… судя по всему, у меня из памяти выпали кое-какие моменты.

Джессика закатила глаза.

– Потому что вы были пьяны.

Он пригладил рукой свой отлично сшитый жилет цвета сапфира и высокомерно спросил:

– Это важно?

– Думаю, нет. Вам, судя по всему, вообще наплевать на манеры, ваша светлость. Что ж, я освежу вашу память. Вы заявили, что с другого конца Лондона можете учуять дамочку, которая нацелилась на ваш титул и стремится стать герцогиней.

Эйден вскинул брови.

– А вы нет?

Он произнес это настолько обыденно, что Джессика не сразу поняла, что в ее адрес прозвучало очередное оскорбление, а когда осознала это, в гневе шаркнула по паркету туфелькой, представляя, что это голова обидчика, и едва не зарычала:

– Пардон?

– Леди Джессика, вам наверняка известно, что джентльмена с моим положением представляют немыслимому количеству дебютанток каждый сезон.

Она подняла руку, останавливая его, и продолжила издевательски с фальшивой улыбкой:

– И это так скучно – быть известным, богатым и титулованным.

Она невинно захлопала глазами, а герцог опять окинул ее взглядом с головы до ног.

– Впервые вижу дебютантку, которую так обидели мои слова.

На этот раз Джессика вскинула брови.

– О, так это, оказывается, моя ошибка, да? И как это я позволила себе оскорбиться на вашу грубость?

Он пожал плечами.

– Признаюсь, что увидел в вашем лице весьма… неуравновешенную особу.

У Джессики отвисла челюсть, глаза полезли из орбит. Он что, целенаправленно ей выматывает нервы? Она даже не догадывалась до знакомства с ним, что у нее есть нервы.

– Весьма что? Ну все, с меня достаточно!

Подхватив юбки, Джессика направилась прочь из комнаты, заявив на ходу:

– Никаких извинений я не принимаю! И не смейте больше сюда являться, ваша светлость.

Глава 6

– Глядя на тебя, можно подумать, что ты кого-то похоронил, – заметил Кристофер Клермонт, маркиз Сент-Клер, близкий друг Эйдена, за столиком в клубе «Уайтс» вечером того же дня.

Торнбери оглядел зал. Все места были заняты: друзья, просто знакомые общались, смеялись, заключали пари и обсуждали политические дела, но единственным, с кем Эйден мог поговорить по душам, был Сент-Клер, с которым они стали друзьями еще в детстве, в школьные времена. Именно тогда Эйден напророчил Кристоферу, что наступит день, и он станет герцогом. Они оба стали обладателями этого титула, но никогда не напоминали друг другу об этом.

Общества Эйдена искали многие, но далеко не бескорыстно: кто-то добивался его расположения, рассчитывая на выпивку и другие развлечения за его счет, кто-то – на положение в обществе. Сент-Клер был единственным, кто мог сказать Эйдену правду… ну ладно – еще мать.

Сент-Клер – темноволосый, с глазами цвета ореха, с прямолинейным характером – скорее всего, отправил бы Эйдена прямиком в ад, но не сказал бы того, что тот хотел услышать. За это друг его очень ценил и считал едва ли не братом, но единственным настоящим другом – точно.

И тут на память ему пришло глубоко спрятанное воспоминание, как однажды отец сказал ему: «У герцога не может быть настоящих друзей. Тебя всегда будут окружать люди, которым что-то нужно, и, как только у них появится такая возможность, они воткнут кинжал тебе в спину. Твоя задача не дать им такой возможности. А женщины всегда буду рассматривать тебя как возможность обрести титул и разбогатеть. Никогда не забывай об этом, мой мальчик».

Эйден никогда об этом и не забывал, и правота отца всегда подтверждалась. Количество тех, кто претендовал на право стать его другом только потому, что они были знакомы или их вместе с ним представляли принцу, не поддавалось счету, а леди, которые рассматривали его либо в качестве постоянного любовника, либо как мостик к тому, чтобы стать герцогиней, было и того больше.

Эйден тряхнул головой. Эти воспоминания не доставляли ему удовольствия, а сегодня и вовсе не было настроения думать о прошлом. Чтобы обсудить этих несносных женщин, и в частности леди Джессику Уитморленд, Эйден решил отправиться в клуб и напиться.

Ее красота поразила его: темные волосы, экзотический разрез карих глаз. Она смотрела так, словно могла заглянуть в душу и увидеть самые затаенные мысли. Это нервировало. А как она вышла из гостиной! Плечи расправлены, голова высоко поднята. У него осталось смутное воспоминание, что точно так же она вела себя после того, как влепила ему пощечину. Ей удалось удивить его, причем дважды, хотя от женщин он этого давно не ждал.

Эйден глубоко вздохнул: красавица, это правда, однако мегера. Он попытался извиниться, но услышал неучтивый ответ, и это его заинтриговало: в первый раз в его жизни леди-дебютантка не привычно пресмыкается в его присутствии. Это было странно, непривычно. И, что хуже всего, эта дебютантка, судя по всему, упрочила свою репутацию после случившегося: в ее гостиной сидело немало воздыхателей. О господи! При мысли об этом он почему-то испытал легкое замешательство.

– Все в порядке, – наконец удостоил он ответом Сент-Клера. – Просто я…

– Что не так?

Приподняв брови, Сент-Клер жестом потребовал у проходившего лакея еще бренди.

– Просто я не в себе, – проворчал Эйден, запустив пятерню в волосы.

Склонив голову, Сент-Клер какое-то время разглядывал его, потом спросил:

– Это все из-за той дебютантки, которая дала тебе пощечину?

– Да, – признался Эйден, покрутив в бокале янтарную жидкость. – Не могу припомнить, когда в последний раз мне было так плохо.

– Мне казалось, что ты собирался извиниться. Что-то пошло не так? – поинтересовался Сент-Клер.

– Да, извинялся, по крайней мере пытался, но она не приняла моих извинений.

Эйден сдвинулся в глубину кресла и допил остатки бренди.

Сент-Клер пожал плечами.

– Ну, это уже ее проблема. То, что зависело от тебя, ты сделал.

– Только, кажется, мне удалось оскорбить ее еще раз.

Эйден перевел дыхание и, поставив свой бокал на столик между их креслами, откинул голову на спинку.

– Уитморленд настаивает, чтобы я добился у нее прощения. Не думал, черт бы ее побрал, что это так сложно.

Сент-Клер приподнял бровь.

– Ах да, у тебя ведь огромный опыт в таких делах!

Эйден в недоумении уставился на друга.

– Что именно ты ей сказал? – спросил Сент-Клер, когда вернулся лакей и принес заказанную выпивку.

Опершись на подлокотник, Эйден пожал плечами.

– Ну… что она хотела познакомиться со мной только из-за моего титула.

– Опять? – удивился Сент-Клер.

Поморщившись, Эйден потер шею.

– А еще – что не нужно обижаться на мои слова.

– И все?

– Нет. Еще я назвал ее весьма неуравновешенной особой.

– В самом деле? – медленно произнес Сент-Клер, покачав головой. – Тогда не могу винить ее в том, что она не согласилась любезно принять твои извинения.

Эйден насупился.

– С мужчинами все проще: либо да, либо нет – и дуэль, и никаких обид.

– О, не всегда! Вспомни, как в школе сказал директору, что твой отец может купить Оксфорд, а потом продать.

– Ну, директор не раз слышал нечто подобное от самовлюбленных детишек аристократов, – возразил Эйден.

– Я хочу сказать, Торн, что ты так и не научился следить за своим языком.

– С какой стати? – буркнул Эйден, глотнув бренди.

– Полагаю, существует единственный способ решить эту проблему: тебе не стоит посещать балы, где собираются дебютантки, если ты не можешь общаться с ними прилично.

– Согласен! Мне ни к чему эти невинные создания. В следующий раз, когда мать попросит меня поприсутствовать на светском вечере, мой ответ будет «нет», – проворчал Эйден.

– Рад это слышать. Меня никакими силами не заманишь в зал, набитый дебютантками. В таких местах холостяки вроде нас с тобой как куски сырого мяса, которые бросают в клетку к львицам. Лучше держаться от всего этого подальше.

– Больше близко не подойду, в особенности к леди Джессике, как только получу от нее прощение.

– Ты все еще надеешься на это? – нахмурившись, спросил Сент-Клер. – Зачем? Никогда не думал, что тебе есть дело до такой ерунды. Она тебя терпеть не может, так почему тебе это покоя не дает?

Эйден едва не зарычал.

– Ведь я уже говорил, что пообещал Уитморленду добиться прощения от его сестры.

Подняв свой бокал, Сент-Клер пожал плечами.

– Джастин – человек здравомыслящий. Скажи, что попытался, и этого будет достаточно.

– Теперь это дело чести, – возразил Эйден. – Я ему сказал: «Считай, дело сделано».

Сделав еще несколько глотков, Сент-Клер кивнул.

– Тогда, наверное, тебе нужно попытаться еще раз и постараться сделать это как следует.

Эйден поерзал в кресле.

– Не уверен, что знаю, что для этой девицы значит «как следует». Меня безумно раздражает, что приходится выворачиваться перед какой-то…

– Дебютанткой? – подсказал Сент-Клер.

Эйден насупился еще сильнее.

– Я пытался ее очаровать, а она даже внимания на меня не обратила. Представляешь? Даже заявила, чтобы я не смел являться в их дом.

Сент-Клер усмехнулся.

– О, теперь я понял: юная леди привлекла твое внимание, а ты не привык, чтобы тебя игнорировали.

– Обычно дамочки вешаются мне на шею, стоит только появиться в местах их сборищ, – эта же приказала выметаться из ее дома. И ты бы только посмотрел, сколько джентльменов приехало к ней с визитом! К ее дверям выстроилась практически целая очередь из соискателей. В гостиной едва хватило на всех мест!

Сент-Клер сделал очередной глоток.

– И что? Тебя-то это каким боком задевает?

Эйден бросил на него сердитый взгляд.

– Просто интересно, что их привлекает в такой мегере.

– Может, она мегера только с тобой? – с усмешкой предположил Сент-Клер.

Откинув голову на спинку кресла, Эйден шумно вздохнул.

– Но я же могу быть очаровательным, Сент-Клер! И нельзя сказать, что вел себя по отношению к женщинам подло.

– Ты большой мастер по части охмурять девиц за барной стойкой и вдовушек, а также дебютанток, которые искали знакомства с тобой в надежде женить на себе, но совершенно не умеешь общаться с настоящими леди, которых трудно заинтересовать внешностью или титулом.

– Это неправда! – возмутился Эйден.

– Разве? – приподняв бровь, заметил Сент-Клер.

Вздернув подбородок, Эйден встретил оценивающий взгляд друга.

– У меня просто не было опыта общения с более утонченными представительницами высших слоев общества, да и с дебютантками я не общаюсь. Зачем мне это?

Хохот Сент-Клера услышали все присутствующие.

– Ты думаешь, что изменишь ее мнение в свою пользу? Ну, если только она захочет узнать тебя получше.

Эйден послал ему самодовольную улыбку.

– Почему бы и нет? Ведь тебе же я нравлюсь!

– Ну не настолько, чтобы жениться на тебе, – расхохотался Сент-Клер.

– Вот и я о том же: уверен, что она не хочет за меня замуж, а я определенно не намерен на ней жениться, но можно было бы, по крайней мере из вежливости, принять мои извинения и оставить все в прошлом. Мы просто начали не с того места. У нее нет причины испытывать такую обиду.