Твоя смерть тебя спасет

– Куда нам?

Мы не пошли – побежали. Прочь от замка, к зеленой полосе леса. Каждый шаг я ощущала недобрый взгляд в спину, каждое мгновение мерещился черный всадник на черном коне, несущийся от облаков к земле, в погоню за беглецами. Умом понимала, что это всё от страха, а ничего поделать с собой не могла. Пару раз даже едва не споткнулась, спасибо, Иван поддержал…

И только под пологом шелестящего дремучего леса, между огромными узловатыми дубами, меня понемногу стало отпускать.

Сбежали. Спрятались.

Иван свистнул, и из-за деревьев появился конь. Не Кощеев, обычный, гнедой, с седлом и сбруей.

– Мой Игрень, – сказал Иван, ловя коня за узду. – Быстр и вынослив. На нем нас никакой Кощей не догонит.

Я засомневалась, что этот конь тоже умеет скакать по воздуху, а меня уже усаживали в седло. Хотела сказать, что и того первого опыта верховой езды мешком поперек коня в поднебесье хватило с лихвой, но Иван уже вскочил на своего Игреня, подстегнул его, и мне пришлось зажмуриться, чтобы не видеть стремительно летящих мимо нас лесных исполинов.

Смущало меня, как касалась при скачке моей спины грудь Ивана-царевича, чужого мужа. Как кольцом рук своих удерживал он меня, не позволяя упасть с коня. И как дышал мне на ухо, склонившись близко-близко. Он и вправду любит свою Марью Моревну? И готов ради нее на всё-всё?

На миг пожалела, что я не она. Какой ей мужчина достался замечательный: добрый, надежный, заботливый. Пусть не блещет умом и жену умудрился перепутать с посторонней девицей, зато вон какой красавец. Волос золотистый и глаза голубые. И королевство свое имеется, значит, не бедный.

Голубые глаза в моем воображении вдруг сменились на черные, полные тьмы и грозовой мглы. Вздрогнула я, мотнула головой, едва царевичу нос не расквасив. Чего мне Кощей вспомнился, в мысли мои пролез? От страха, что догонит и в темницу беленую вернет?

Лес кончился, и выехали мы на открытое пространство. Иван придержал коня, посмотрел на раскинувшиеся впереди бескрайние поля.

– Лес нас укрывает, – сказал царевич. – А в полях Кощей нас мигом найдет. Давай дождемся ночи.

– Хорошо, – не стала спорить я, поглядывая на небо, но черной летящей точки там пока не наблюдалось.

Иван натянул поводья, и конь попятился обратно под плотный навес из ветвей. Помог мне царевич спуститься с коня и сам спешился, набросил повод на куст.

Я боялась: вот приглядится сейчас ко мне Иван и поймет, что перед ним вовсе не Моревна. Но он внимательно на меня не смотрел, с памятным образом не сравнивал. Тогда у меня возникли опасения, что долгое ожидание ночи да на природе и после длительной разлуки разожгут в мужчине желания, и потребует он от меня то, на что имеет право муж от жены.

Может, и потребовал бы. Или узнал, наконец, что рядом с ним чужачка. Но у него на это просто не оказалось времени.

В лесу поднялся ветер, заскрипели исполинские дубы. И влетел под деревья на вороном коне Кощей Бессмертный. Замер перед нами конь Кощея, замер и Иван, даже меча при себе не имеющий. И я оторопела, сковалась ужасом, понимая, что попытка оказалась провальной.

Посмотрел на нас Кощей, ухмыльнулся.

– Простил я тебя в первый раз, Иван. Не тронул. Когда ты Марью подговаривал бессмертие мое отнять. Прощу и сейчас. Дурак ты, ее указания выполняешь, не своим умом стараешься. А дурака жалко убивать. Да и должок у меня перед тобой, за три ведра воды колодезной. Но в третий раз, коли просто явишься к моему замку или Марью увезешь – не взыщи. Убью и не поморщусь. Надоел ты мне, Ваня.

Иван вдруг отмер и встал передо мной, грудью своей прикрывая.

– Не отдам тебе Марью, Кощей! Что хочешь со мной делай!

Ой, дурак! Тебе шанс дали спастись и выжить. А ты геройствуешь! Не выстоять тебе перед черным колдуном, только зря погибнешь!

А Кощей перевел взгляд на меня.

– Что скажешь, Марья? Поступить, как он просит? Сделать с ним, что я хочу?

Нехорошая улыбочка злодея обещала над Иваном кровавую расправу.

– Я ведь могу и не ждать третьего раза, – добавил Кощей, сверля меня пристальным взором.

– Марья останется здесь! – настаивал глупый герой, а я сделала шаг к Кощею.

Не хочу, чтобы из-за меня гибли люди. Иван не знает, что пытается сложить голову за чужого ему человека. А мне, видать, судьба остаться во власти сказочного злодея.

– Ищи настоящую Марью, – тихо сказала я Ивану. – С ней что-то произошло, и ты ей нужен. И Кощея не зли, пока он заблуждается, вы с Марьей в безопасности хотя бы от его злобы.

И со всей решительностью, которой у меня катастрофически не хватало всю мою жизнь, я подошла вплотную к коню Кощея.

Только сейчас я поняла, что черный летун был крупнее Иванова Игреня. Огромный конь, жутковатый, как и его хозяин.

– Что ж, Марья, не ожидал, – признал Кощей. – Думал, не важен для тебя Иван, только используешь его. Правильное решение.

После этих слов подхватил он меня и затащил на коня. Но не мешком картошки, как в первый раз. Посадил перед собой, как делал это Иван.

Но, в отличие от царевича, от тела Кощея я ощущала не жар и не тепло, а холод. Пронизывающий, заставляющий зябко ежиться. Как тот, что испытала однажды в темнице, во время вспышки гнева тюремщика.

Кощей не сказал ни слова, не хлестнул поводьями, а вороной сам взмыл в воздух, выныривая из-под деревьев в пропасть неба. Краем глаза успела я заметить Ивана, так и оставшегося стоять среди деревьев истуканом. Принял, видимо, мои слова о настоящей Марье Моревне к сведению. Надеюсь, он ее найдет, спасет, и будут они счастливы.

А я…

Хотелось плакать, кричать, злиться на судьбу. Но я просто молчала. Отчасти оттого, что ветер на такой скорости бил в лицо кувалдой, а отчасти потому, что слезами Кощея не проймешь, а крики и страдания его только позабавят.

Не успела я, как следует, посетовать на горькую участь, как случилось что-то странное. Конь в полете вдруг дернулся, взвизгнул почти по-человечески и выгнулся, едва не сбросив нас с Кощеем. В последний момент Кощей вцепился в шею скакуна, прижав к ней и меня. А потом мы все трое начали падать вниз, в зеленые волны бескрайнего лесного океана…

Глава седьмая. Полдень

Сознание возвращалось медленно, словно утопленник, всплывающий на поверхность озера. Водными бликами сверкало в глаза солнце, настырными горячими лучами пролезало под ресницы. Я подняла веки и тут же прикрылась рукавом от этой режущей яркости. Мы же вроде на лес падали, деревьями сейчас должны быть укрыты, так где же тень? Тело плавила невыносимая жара, а спину почему-то холодил какой-то ледяной камень. Я скатилась с него, оглянулась посмотреть на диковину и обомлела.

Рядом со мной лежал Кощей, навзничь, раскинув руки, одну из которых и отдавливала я своей спиной. Это что же, выходит, мы так и рухнули на землю вместе, в обнимку, и колдун до последнего не выпускал меня из своих объятий?

Чудак. Будто бы это могло спасти при падении с такой высоты.

Но спасло же…

Я с изумлением поняла, что не пострадала. Вообще. Руки-ноги целы, и ни одной царапинки или синяка. Только голова плыла от зноя и палящих солнечных лучей. Шляпку бы сюда или платочек на голову…

Но что с Кощеем? Он-то почему без сознания? Лежит, будто умер. Разбился? Я подползла к нему на коленях и потормошила. Голова мужчины безвольно мотнулась, но глаза так и не открылись. Он хотя бы дышит? Припоминая, как определяют дыхание в фильмах, я поднесла руку к его носу. Зеркальца, к сожалению, при мне нет, нечему запотевать, но я надеялась хотя бы кожей ощутить движение воздуха из его легких. Но то ли дыхание было поверхностным и редким, то ли он и вовсе не дышал, но я так и не смогла определить, жив Кощей или нет.

Моя ладонь легла ему на грудную клетку. Ничего не понятно. Врач-диагност из меня тот еще. Или же отличается злодей-чародей от обычных людей.

От черной кольчуги тянуло тем же холодом, что и от всего Кощея. Хотя по законам физики должна она была нагреться на солнце.

Пульс! Можно же еще прослушать пульс! Сначала отыскала бьющуюся жилку на запястье у себя, а потом, по аналогии – на безвольной руке Кощея. Да что же такое, у него и пульса нет? А если на шее?..

– Решила его всего ощупать? – раздался насмешливый голос. – Пока не может сопротивляться? Или примеряешься добить?

Я вздрогнула и обернулась. Вместо ожидаемого леса вокруг зеленели заросли созревающей пшеницы с вкраплениями синих васильков. Большой участок пару-тройку десятков метров в диаметре примяло, колоски разложило по земле, словно взрывной волной или ураганом. В центре этого участка и находились мы с Кощеем. Мы – и вороной конь.

С конем тоже было что-то не ладно. Он лежал на боку, приподняв голову и глядя на меня ехидным взглядом. И даже не пытался встать.

Я поднялась на ноги и окинула взглядом место, где очутилась. Не помню я такого поля, не ехали мы с Иваном через него. Помню, что падали на лес, тот самый, в котором догнал нас колдун-некромант. А между лесом и замком Кощея раскинулось лишь поле, но не пшеничное, а с луговыми травами. Откуда тут взялась пшеница? Где мы вообще находимся?

– Не желаешь сбежать? – гадко поинтересовался конь.

– Да куда же я сбегу? – в сердцах выдохнула я, вглядываясь в лицо Кощея. – Предлагаешь бросить человека в беспомощном состоянии? А вдруг он умрет?

– Он? – изумился конь.

А я осеклась. В самом деле. Умрет он, как же. Бессмертным его не просто так назвали.

И всё же…

– Точно не умрет? – уже не столь уверенно уточнила я. – Он на самом деле бессмертный?

– А почему, думаешь, его так прозвали?

– Ну, не знаю, – включилась я в игру-угадайку. – Везучий не в меру? Или заговоренный от разного оружия, колдун же. О! А может, потому что неупокоенными духами управляет?

Конь не отвечал, только посмеивался.

Бессмертный он или нет, но оставить пострадавшего я точно не могла. Хоть и не представляла, чем помочь. На первый взгляд у Кощея не видно ран или ушибов, но могли быть внутренние разрывы или, того хуже, кровотечение. В моем мире или времени я бы вызвала скорую. Только нет тут скорых. Как и больниц, куда они доставляют пациентов. Максимум – знахарки какие-нибудь. Ведьмы-колдуньи.

И что мне делать?

Солнце пекло нещадно. Пропитанное потом платье прилипало к телу. В голове мутнело.

– Полдень, – косясь по сторонам, настороженно проговорил конь. – Нехорошо это…

Еще только полдень? Действительно, плохо, самая жара еще впереди.

Я опять склонилась над бесчувственным Кощеем. Черные волосы его разметались по подмятым пшеничным колосьям. В этот раз колдун даже шлем никакой не надел. Он же так солнечный удар схлопочет, вдобавок к своему ранению!

– Вот обязательно было во всем черном ходить? – ворчала я, пытаясь вытащить из-под него хотя бы кусочек плаща, чтобы хоть чем-то прикрыть мужчине голову. – Думаешь, это была умная мысль, в такую-то жару? Ты хоть в курсе, что черный цвет не отражает солнечные лучи и способствует перегреву? И стоит ли вся эта антуражная крутость теплового удара?

Если Кощей отчего и страдал, так точно не от перегрева. Его тело по-прежнему излучало мертвенный холод, и если бы я не знала, что у него так всегда, решила бы, что вопрос о бессмертии можно уже не задавать.

Плащ не вытаскивался. Я выдохлась, истратив остатки сил, и плюхнулась рядом с похитителем так, чтобы его голова оказалась в моей тени. Сейчас я не смогла бы и шага сделать, не то, что сбежать.

– Ты сам-то как? – вяло спросила я коня. – Сильно пострадал?

– Я буду в порядке, если Кощей очнется, – ответил вороной задумчиво. – А ты удивляешь, Марья. Прав был Кощей. Что-то с тобой не так…

– Потому что я Марья, – отозвалась я, едва ворочая языком. – Да не та.

В груди сдавило от нехватки воздуха. И хотелось пить. Очень хотелось. Спросить, что ли, у коня, нет ли у него при седле бутылочки воды?

– Марья! Обернись! – вдруг истошно закричал конь, да так, что придал мне сил. Я послушалась его, обернулась как раз в тот момент, когда мне на голову должна была опуститься огромная чугунная сковорода.

Сковорода?!

Несмотря на кажущуюся абсурдность видения, я увернулась из-под удара и оказалась на ногах. Все-таки напекло мне голову, и чудится, будто стоит передо мной женщина, молодая, синеглазая, с длинными белыми волосами, в венке из полевых цветов. Красивая, и платье на ней славянское, ослепительно снежного цвета. И сама женщина будто в сиянии или подсвеченной солнцем дымке. А в руках у нее – та самая сковорода, на вид раскаленная докрасна.

– Что вы делаете? – спросила я, пятясь от ненормальной.

Бред это или нет, но получить сотрясение мозга от кухонной утвари мне бы не хотелось.

– Полуденница это! – хрипел в беспокойстве конь и в бессилии засучил ногами. Он пытался вскочить, но, видимо, и вправду сильно пострадал, не мог даже немного приподняться. – Хранительница поля. Марья! Не дай ей себя ударить!

– Я больше не буду, – улыбнулась вдруг полуденница и опустила сковороду. – Какая милая девушка. Я, может, просто хочу поговорить с ней.

Она стояла напротив меня, а между нами, у ее ног, лежал Кощей. Она проследила мой взгляд и тоже посмотрела вниз.

– Не трону я его, не бойся. Не интересен мне хозяин стужи. Не должны пересекаться наши с ним пути-дорожки. Так что отпущу его с моего поля с миром. Вот только… – она склонила голову набок и посмотрела на меня нечеловеческим жгучим взглядом васильковых, как цветы в пшенице, глаз. – Ответь мне на один вопрос.

– Вопрос? – расслабилась я. – Только один? Хорошо, спрашивай.

Она обрадовалась, сверкнула синими глазами.

– Ответь, на что глядят – да не видят, про что ведают – да не знают?

Что? Думала, полюбопытствовать о чем-то желает, а она загадки решила позагадывать. Славянский сфинкс нашелся…

– Отвечай не быстро! Не прямо! Говори как можно дольше! – советовал со своего места испуганный конь. – И тяни! Тяни время!

Тянуть? О чем он? Зачем? Он кого-то ждет? Сюда придет помощь?

– Хорошие у тебя друзья, – изогнула Полуденница губы в язвительной улыбке. – Какая верная нечисть… Я слышала о тебе, Дарён, дух из царства мертвых. Тебе не место в мире людей, как и твоему хозяину. Так что не вмешивайся. Мое дело к живой, той, что явилась на мое поле в неурочный час. Той, что нарушила правила и оскорбила духов полей.