Бой без правил. За любовь

Ни разу за время своего короткого пребывания дома она не видела ни машины Ярослава, ни его самого. Зато пару раз видела мотоцикл его отца, и лишь это говорило о том, что дом не пустует. Проезжая мимо Костровых по разбитой дорожке, заваленной пожелтевшими листьями, вслушиваясь в шорох собственных шин, она невольно бросает взгляд на их дом. Под навесом стоит мотоцикл Михаила. Машины Ярослава нет – наверное, он на работе. Алиса слышала, он много работает. Ярик Костров остался в её прошлом вместе с наклейками «Зачарованных», кассетами «Спайс Гелс» и диснеевскими мультиками на сиди-дисках – полустёртым воспоминанием с горько-сладкими нотками ностальгии.

Алиса заворачивает на посыпанную галькой дорожку и паркуется возле отцовского гаража, замечает, как разрослись сорняки и разбился асфальт.

– Алиса! – мама встречает её на улице, в переднике, обсыпанном мукой. Алиска улыбается ей, но выходит как-то грустно – мама заметно постарела. Странно, ведь в прошлом году это было не так заметно.

– Привет, мама. – Алиса обнимает её и, щёлкнув кнопкой автомобильного замка, проходит в дом.

Отца она видит в любимом кресле у телевизора. Рядом с ним – костыль, нога лежит на банкетке. Алиса замечает, что носок у него на ноге посерел от частых стирок. Ей вдруг становится так жаль их обоих. Им ведь всего по пятьдесят восемь. Или уже… Она не замечала, как летит время, не замечала, пока один из них не стал беспомощен. Когда-то они были её опорой, её путеводными звездами. Скоро настанет её черёд быть опорой для них.

– Милая, привет, – отец оглядывается, услышав, как скрипнула дверь. – Ты что, плачешь? Да брось, я в порядке, опухоль уже сошла. – Сергей Васильевич искренне улыбается ей, и Алиса старается сдержать слезы, чтобы не испортить встречу. – Спасибо Ярославу.

– Вы общаетесь? – Алиса отчего-то настораживается услышав это имя, особенно в таком ключе. В последний раз имя Ярика Кострова произносилось в их доме далеко не с благодарностью.

– Да не сказать. Я упал, как раз когда у него был выходной. Он мне здорово помог. Даже в травму не понадобилось ехать.

– А стоило бы! У него ведь не рентгеновское зрение! – Она садится на краешек танкетки, пытается осмотреть ушибленное колено и понимает, что её общих знаний недостаточно. Начинает злиться.

– Алис, талонов сейчас нет на рентген, замучаюсь ждать. Всё нормально, не переживай.

Но она злится, и не только на беспечность отца и свою неподходящую квалификацию. Ярослав вдруг оживает, призрачный образ из её воспоминаний вдруг обретает плоть. Она понимает, что Костров – её первая любовь – где-то рядом: он продолжает жить по соседству, работать и, вопреки злым языкам, до сих пор умудряется не сесть в тюрьму, не спиться и не умереть в драке. Алиса будто бы снова проваливается в свои шестнадцать, в точку отсчёта до начала своей новой, взрослой жизни, в которой таким незначительным глупостям, как первая влюблённость, уже нет места. Её охватывает знакомая растерянность, но Алисе уже не шестнадцать. Она быстро берёт себя в руки и решает поддержать разговор.

– Как он?

– Сдал экзамен недавно. Это значит, он теперь главный в бригаде. На сложные случаи ездит. Все-таки взялся за ум.

– Бросил эти свои бои без правил, – вклинивается мама, выделяя «бои без правил» небрежной интонацией.

– ММА*, – на автомате поправляет Алиса, потом одергивает себя. Раньше Ярослав раздражался, когда его вид спорта называли с ошибкой, ему вслед раздражалась и она. Но то было раньше. – Какая разница, – она отмахивается от своих воспоминаний, вторя внутреннему голосу.

– А вот отец его отсидел уже второй раз, – с долей какого-то полудетского ехидства вставляет Мария Сергеевна.

– Маш, я знаю, что ты не любишь признавать свои ошибки, но не усердствуй. Ярослав – молодец.

– Потому что помог тебе с ногой?!

Они препираются ещё пару минут – Мария Викторовна стоит на своём до последнего, и после, отец, махнув на упрямую жену рукой, выходит за почтой. Алиса, как и отец, прекрасно знает, что мама ненавидит быть неправой, и пусть её упертость порой напоминает детский сад, она никогда не отступит. С возрастом, кажется, стало ещё хуже.

Алиса встаёт с дивана и проходит на кухню чтобы помочь ей с пирогом. Между делом она поглядывает в окно – отец идёт медленно, пробуя ногу без костыля, аккуратно спускается по ступенькам крыльца. Он крепко держится за перила – видно, что ему страшно упасть. Ана тревожно наблюдает за ним, готовая в любую секунду сорваться на помощь, а мама за это время успевает разболтать все местные новости: кто женился, кто развелся, кто родился, кто умер. Алиса молча кивает, усердно помешивая ложкой тесто и не проявляя к своим бывшим одноклассникам и соседям ни капли живого интереса, но понимая, что для матери сплетни – единственное развлечение в этом богом забытом, тихом, как кладбище, районе. Она думает об Ярославе. О том, что он не ожесточился, что не держит зла на её родителей за то, как они обошлись с ним, с их с Алисой чувствами. Наверное, это кредо всех медиков – помогать ближнему, несмотря на личное.

Алиса бросает взгляд в окно. Отец стоит у почтового ящика и разговаривает с водителем не нового, но крепкого пикапа «УАЗ». И как она проглядела?! Алиса всматривается в номера, в затёртую наклейку «Охотники за привидениями» на крышечке бензобака. В красный крест на заднем стекле. Она узнаёт эту машину. Но с трудом узнаёт лицо водителя.

– Как нога, Сергей Васильевич?

– Спасибо, сынок, лучше, гораздо лучше, – Серей кивает, как болванчик, улыбается, едва не раскланивается, в этих его комичных движениях угадывается чувство вины и неловкость.

– Хорошего дня, Сергей Викторович.

Голос его остался прежним. Ярослав Костров изменился – вырос, возмужал, лицо его покрылось взрослой небритостью, по-детски пухлые щеки впали и обострили скулы, но это он – сомнений нет.

– Алиса, у тебя тесто капает! – окликает её мать, но она почти не слышит её из-за звона в ушах.

Она была уверена, что забыла.

Коротко улыбнувшись матери, Алиса отходит от окна и, взяв тряпку, начинает неаккуратно и нервно стирать шлепки теста со столешницы.

Комментарий к Главе 1

*Смешанные боевые искусства (также MMA – от англ. Mixed martial arts) – боевые искусства (часто неверно называемые «боями без правил»), представляющие собой сочетание множества техник, школ и направлений единоборств. ММА является полноконтактным боем с применением ударной техники и борьбы как в стойке (клинч), так и на полу (партер).

Глава 3

4 года назад.

Ярослав четвёртый час сидит над учебниками – экзамен уже завтра утром, и при успешной сдаче он, наконец, получит, сертификат. Можно будет рассчитывать на повышение. Эван волнуется – если он не сдаст, то стажировка и два года ординатуры пойдут псу под хвост, а буквы, чёрт бы их побрал, как назло расплываются перед глазами и складываются в какие-то совершенно дебильные слова – после ночной смены он проспал только полтора часа и выпил, кажется, столько же литров кофе, терять драгоценное время не хотелось. Всё раздражает: разряжающийся ноутбук, дешёвая ручка, рвущая бумагу, шум за окном. Ярослав уже не помнит, в какой момент завалил себя так, что не продохнуть – наверное, отсчёт пошёл с того дня, как отец сел. И с того злосчастного вечера, когда они расстались с Алисой.

Отец вернулся, отсидев свои пять лет, как раз к двадцатидвухлетию Ярика. Он к тому времени уже третий год работал старшим медбратом в бригаде скорой, тогда у него ещё хватало времени на утренние пробежки. После тюрьмы отец, казалось бы, чуть присмирел – подрабатывал то физруком, то тренером в спортзале, то открывал частные курсы. Всё, вроде бы, начало налаживаться, пока в жизни Михаила не появилась Катерина с говорящей фамилией Прощелыгина. Отец говорил, что она занимается организацией боев и, помимо горячего романа, у них сложилось деловое сотрудничество: Михаил консультировал и тренировал бойцов для чемпионатов. Ярик был не слишком рад, что отец снова наступал на те же грабли.

– Да чтоб вас! – Ярослав слышит, как гремит музыка, поднимает глаза и видит, как на пятачке возле крыльца паркуется маленький белый «БМВ». Музыка истошно надрывается, звук становится сильнее, невыносимее, когда открывается водительская дверь. Это Прощелыга, чтоб её. Она привезла домой отца – они где-то тусовались всю ночь. Заниматься в зале теперь невозможно, Ярик пытается скрыться в своей комнате, но роняет бумаги и путается в шнуре ноута.

– Блять.

Уйти незамеченным не удаётся.

– Да у тебя тут погром! – над головой раздаётся разливистый смех. – Привет. Помочь?

Катерина опускается рядом с ним на корточки, подбирает пару бумаг.

– М-м-м, «Раскрытие шейки матки. Период потугов», как интересно… Ты, похоже, хорошо разбираешься в женской анатомии?!

– Спасибо. – Ярослав забирает у неё из рук листок и поднимается на ноги, игнорируя её внимательный, заинтересованный взгляд.

Катя ему не нравилась. Ярославу казалось, что она плохо влияет на отца. Да, она была весьма хороша собой: фигуристая, смешливая, острая на язык тридцати-трёхлетняя блондинка в самом соку. Но что-то в её внешности было отталкивающим. Такие, как Катерина, походили на охотниц. Правда, Ярик не понимал, на что она охотится здесь, в жопе мира, если чемпионские миллионы отца давно профуканы, а его зарплата в качестве тренера едва ли больше не слишком шикарного жалования Ярика.

– И ругаешься ты так же скверно, как твой отец, – она говорит вкрадчивым шёпотом так, что у Ярослава, кажется, начинает зудеть между позвонков. Таким шёпотом говорят в постели, и этот шёпот по логике вещей должен предназначаться не ему, а его отцу. – Миш, я не говорила, вы так похожи?

Взмахнув светлыми, выгоревшими на солнце волосами, Катя встаёт с пола следом за ним.

– Само собой, это же мой сын, – доносится с кухни. В голосе отца слышится гордость. – Ярик, куда делся весь кофе? Ты его что, прямо в зёрнах сожрал?! Эх, говорил я, нефиг лезть в эту медицину, я как заглянул ему в тетрадку, у меня башка вспухла. Вот сейчас за каждый бой, если ты в Лиге, платят по миллиону, что плохо разве? Охеренные же были перспективы…

Ярослав не отвечает. Он слышал эту речь тысячу и один раз. Отец орал, сокрушался, ныл, хватался то за переломанную в последнем своём бою спину, то за сердце, но на Ярослава не действовало ничего. Он твёрдо знал, что ринг – то, что всю жизнь навязывал ему отец – не для него. Миха пытался реализовать через него свои упущенные возможности – Ярик понимал и это. И действовал от противного: упёртость передалась ему по наследству. К тому же, Ярослав слишком хорошо знал эту кухню – у бойца есть максимум десять лет, и то если травма не сократит этот срок, а после боец становится никем. Отец был прекрасным тому примером.

Поднимаясь по лестнице, Ярослав чувствует, будто у него горит задница – Катерина пялится на неё, не моргая.

Ярославу остаётся два вопроса в тесте, когда раздаётся стук в дверь. На часах два-пятнадцать. Отец уже давно должен спать, чего ему надо?! Он, не раздумывая, распахивает дверь.

– Я видела у тебя свет.

На пороге, лениво опираясь плечом о дверной косяк, стоит Катька. Она босиком и в коротенькой шелковой ночнушке, которая едва прикрывает ей трусы.

– Не спится? – Она просачивается в комнату, осматривается, а Ярослав от неожиданности ни слова из себя не может выдавить. Он лишь молча и глупо пялится на то, как она, покачивая бёдрами, проходит вдоль стеллажей с дисками и книгами, стирая пальцем пыль с корешков, подходит к письменному столу, снова трогает эти проклятые листки с тестами. Эван чувствует себя не лучше загнанного в угол оленёнка, а скорее – полным оленем, которого матёрая хищница загнала в угол его собственного, казалось бы неприкосновенного, логова.

– Ты спасаешь людей?

– Вроде того. – Одно Ярослав понимает точно: Катерины здесь быть не должно. И он не хочет, чтобы она была здесь, как бы, чёрт возьми, ни звенело в штанах. Со своей сокурсницей он расстался месяца два назад, и с тех пор женщины у него не было, однако Катерину он не рассматривал ни в каком виде. Абсолютно ни в каком. Даже развалившейся у него на кровати.

– Тебе моего отца мало?

– Милый, он уже стар. Надолго его, увы, не хватает…

– Тебе лучше уйти. – Обсуждение сексуальных возможностей собственного отца – последнее, что его интересует. Ярик зло сжимает челюсть, чтобы не наговорить лишнего, шагает к двери и распахивает её пошире, встаёт одной ногой в коридор. Чтобы бежать, если она начнёт действовать настойчивее. – Или я уйду.

– Ну, как хочешь, – улыбнувшись, Катерина медленно встаёт с кровати, поправляет упавшую с плеча лямку. Улыбается. Прежде чем скрыться в темноте коридора, она проводит пальцами по линии его челюсти, делает вид что уколола палец об щетину. – Удачи на экзамене. Выспись хорошенько.

До подъёма остаётся четыре часа – «выспись» в его положении звучит, как издёвка. Особенно учитывая, что вид полуголой женщины его неплохо взбудоражил. Про сон можно забыть. Ярослав спешит под холодный душ. И почему-то вспоминает тот вечер, когда ровно так же прогнал Алису. Но тогда он об этом долго жалел, сейчас же не жалеет ни секунды.

Удивительно, но тест он сдаёт без единой ошибки. Вчерашнее происшествие с отцовской Катериной не даёт ему покоя, поэтому сразу после экзамена он берётся за телефон. Отец такой дамочки не заслуживает, но не жаловаться же ему на её домогательства?! А отец если не поверит, а если она всё будет отрицать?! Ссориться с отцом не хочется, поэтому Ярик заходит с другой стороны.

– Я позвонил ребятам в Ахмат, Ивану в "Шлеменко" и в Союз. Никакая Екатерина Прощелыгина никогда не работала ни в одной из них, – говорит он отцу за завтраком, когда Катька, наконец, уезжает. Он пробил её имя по всем официальным организаторам боев MMA, но ожидаемо нигде не обнаружил её следов. Недаром что-то в ней настораживало его. Но отца это, кажется, не удивляет.

– Понимаешь, Ярослав, – Миша отодвигает от себя кружку с кофе и будто бы виновато поджимает губы, – бои, которые она организует, не совсем легальные…

– То есть, ты опять за своё. Пяти лет тебе мало оказалось?! – Ярик вспыхивает, как спичка, едва сдерживается, чтобы не смахнуть со стола чашку. Злость на отца, страх за него заставляют его взрываться криком, оглушая себя самого. Звук, кажется, звенит в стеклянных дверцах кухонных шкафчиков, резонирует в груди. Ярослав чувствует, что на психе у него поднимается давление – не страшно, но неприятно.

– Я сидел за грабёж.

– Ты ограбил тотализатор.

– Тот мудила взял мои бабки и не вернул! И я вернул их сам, чёрт тебя дери! – Миха орёт на него в ответ.

– Я задолбался один думать башкой в этой семье! – Ярослав вскакивает на ноги, хлопает обеими ладонями по столу в такт свалившемуся на пол табурету.

– Хорош визжать, мелкий! – Михаил поднимается следом за ним. Они буравят друг друга взглядами, и Ярик первым отводит глаза.

Прогорев, оба замолкают. Ярослав отходит к мойке, начинает греметь посудой, Миха садится обратно на свой стул, возит ложкой в чашке с остывшим кофе.

– Слушай, Ярик, это другое, такого, как в прошлый раз, больше не будет. Это моя жизнь, я там чего-то стою. Я там – «Скала», а здесь – физрук какой-то сраный, чмо позорное, понимаешь, сын?

– Ты меня не слушаешь, – бурчит в ответ Ярослав, согнувшись над мойкой.

– Я не подведу тебя. – Михаил встаёт из-за стола, сливает в раковину остатки кофе, задерживается возле сына, чуть наклоняет к нему голову. – И ещё, я в курсе про вчерашнее. Ты молодец, конечно, я ценю то, что ты сделал, но, слушай, Катюха– долбанутая нимфоманка и та ещё сука. Хочешь, трахни её, мне плевать. Это работа и секс, ничего личного. – Ярослав закрывает воду, смотрит, как мыльная, рыжеватая от кофе вода уходит в слив. Не решается поднять на отца глаза. – Знай, ни одна баба никогда не встанет между нами. – Миха хлопает его по плечу и выходит из кухни.

Что бы отец ни говорил, Ярослав останется верен своим принципам – женщинам отца в его постели не место.

Каждый раз, когда Катерина совершала набег на отцовскую спальню, Ярослав ощущал, что его дом становился чужим – ему хотелось уйти. Она всё так же раздражала его. Радовало лишь то, что приезжала она не часто.

Но отец всё-таки подвёл его. Через полгода Михаила Кострова посадили во второй раз.

Глава 4

Наши дни.

– Я завтра уезжаю. Для меня есть работа в Москве, – ставит в известность отец, как только Ярослав ступает за порог.

Десять вечера, Миша на кухне запускает блендер. Значит, опять белковые коктейли. Значит, опять набирает форму.

– Далековато.

Ярослав снимает с плеча и бросает прямо на пол сумку с униформой, проходит в кухню. На столе – запечатанная бутылка шампанского, в вазе – виноград, полукруг сыра на тарелке. Отец кого-то ждёт, а точнее, он ждёт женщину. У Ярика складывается ощущение, что его смена длилась месяц – слишком много событий за раз. За время отсутствия отца он привык к максимально размеренной жизни, порой до тошноты предсказуемой, но вполне определённой – неожиданностей ему хватало на работе. Отец же, сразу, как вернулся из второй отсидки, принёс с собой полнейший хаос – Ярослав не знал, что ожидать от него через час. Это нервировало.

– Старые знакомые попросили. Надо потренировать двух пареньков.

– Опять?! Ты две недели, как освободился, пап…

Михаил врубает блендер. Нарочно, чтобы заткнуть сыновьи нравоучения. В конце концов, кто здесь отец? Ярик намёк отлично понимает, но это ничуть не мешает ему быть уверенным в том, что взрослый здесь только один из них.

– Ага, и две недели живу за счёт пиздюка. Без бабла грустно, знаешь ли.

– Ты нормальную работу найти не пробовал?

– Я? С двумя ходками? Какую? Тачки мыть? Или, может, утки у тебя в больничке?!

– А тебе всегда всё и сразу нужно?

– Мне? Да, – вызывающим тоном отвечает Михаил. Ярослав видит, как отец надувается, как индюк и, подбоченясь, начинает учить сына жизни. В которой сам не особенно преуспел. – Ты вон много чего добился? Сутками пашешь, как проклятый, и даже тачку себе обновить не можешь. Даже вон мадмуазелька твоя прибарахлилась…

Ярослав увидел её машину – серебристую «Тойоту» – когда притормозил возле их дома, чтобы справиться у Сергея Васильевича о ноге. Ярик тогда поспешил уехать, несмотря на его попытки продлить беседу. Она приехала домой, и может быть, стоило поздороваться. Всё, что было между ними, спустя десяток лет представлялось смешным, наивным и несущественным, ведь они были детьми, но Ярослав отчего-то не хотел с ней пересекаться. Он сам не знал, почему, и не собирался об этом раздумывать. Не хотел и не хотел, чёрт с ним.

– Надо было идти на ринг, как я. Знаешь сколько у меня было бабла?! А баб?!

Ярик не стал уточнять, что каждый учебный курс охренительно дорого стоит, что с того дня, как отец впервые сел, он сам оплачивает счета за дом, в котором постоянно то проводка барахлит, то канализация, да и сам дом давно требует капитального ремонта – он достался им от деда. Все деньги Ярика уходили туда. Отец собственной недвижимостью так и не обзавёлся, думал, что успеет. Он напоминал Ярославу большого ребёнка, верящего в Деда Мороза. Точно так же когда-то верил его дед – он каждую неделю покупал лотерейные билеты в надежде однажды выиграть миллион. Эван же предпочитал не надеяться, а вкалывать.

– Ничему жизнь тебя не учит.

Вечером, когда у них на парковке тормозит белый «БМВ», Ярослав убеждается в этом ещё раз.

***

Ярослав не выдерживает, когда они приглашают его выпить с ними шампанского. Крик раздирает ему горло, когда он пытается донести до отца, что тот снова ступает на минное поле. В третий раз его закроют надолго, и Ярик не хочет потерять его окончательно. Надежда однажды быть услышанным тает на глазах, Миха отпирается и упрямо твердит, что уж в этот раз точно всё будет хорошо. Катерина молчит, лишь переводит взгляд с одного на другого, потягивая шампанское из стакана для виски. Она еле заметно улыбается, словно процесс созерцания двух матерящихся мужиков доставляет ей какое-то извращённое удовольствие.

– Ты ни хрена меня не слушаешь, тебе плевать на мои слова. Тебя вообще на меня плевать! Я не понимаю, зачем ты вообще меня забрал.

Только после этих слов Михаил замолкает. Ярослав знает, что это подлый удар, что это скользкая и тяжёлая для обоих тема, но всё-таки не может сдержаться. Ему хочется сделать отцу больно, и у него получается. Миха отворачивается от него, запускает пальцы в волосы, ерошит их, дёргает, утирает нос ребром ладони. Прячет глаза. Ярик хлопает дверью в свою комнату, чувствуя себя правым. И одновременно чувствуя себя погано.

Ночь проходит беспокойно – Ярослав почти не спал. Катя приходит к нему в комнату под утро. Кажется, она ещё и не ложилась – под глазами чернеют точки осыпавшейся туши, краешки век воспалены, на белках краснеют лопнувшие сосуды. Ярик собирается захлопнуть перед её носом дверь, но она, оказывается, сильная – ставит ногу в проём и отталкивает его плечом. Он невольно соприкасается с ней – мышцы её плеч и предплечий тугие и плотные. Наверное, она тоже занимается.

– Слушай, Ярослав. Ты думаешь, что это я виновата, но меня тогда тоже подставили. Я успела смыться, а Миша нет. Я ничего не могла сделать. Сейчас мы работаем на других людей, с ними всё чисто.

Она пытается оправдаться, доказать что к той посадке отца не имеет отношения, но Ярославу плевать, он лишь сильнее злится. Отцу нужно держаться подальше от таких, как эта женщина. Он слишком азартен, он слишком легко поддаётся на провокации, а она сама – одна сплошная провокация.

– Не подрезай отцу крылья. Когда он выходит на ринг, даже тренером, он… понимаешь… – она улыбается, выражение её лица смягчается, становится мечтательным, пухлые губы становятся будто бы больше, растягиваясь в улыбке. – Он просто зверь.

Катерина восхищается им. И это восхищение, как крючок, на который отца так легко поймать. Очевидно, что она рассчитывает поймать на него и сына.

– У тебя лицо очень выразительное. Скулы, нос. Красиво, – она тянет к нему руку, чтобы дотронуться до него, но Ярик делает полшага назад. – Ты повзрослел. И наверняка поумнел.

Снова этот томный взгляд и шёпот. Ярик закатывает глаза и сжимает челюсть. Никогда в жизни ему не хотелось ударить женщину, сейчас же он со стыдом признаёт, что хочет вытолкать её из комнаты.

– Ты опять за своё?

– Ярослав, я не хочу чтобы ты меня избегал. Давай подружимся…

– Да чтоб тебя!

Он вылетает из комнаты, стянув со стула толстовку. Ярик решает нагрузить себя пробежкой, надеясь, что ночной холод ранней осени проветрит ему мозги от всего этого дерьма.

За углом раздаётся стук мяча, следом – звон цепи баскетбольного кольца. Пробегая мимо старой спортплощадки, окружённой проржавленной до дыр сеткой, Ярик видит Тимофея – мальчика с соседней улицы. С полгода назад Ярослав провёл ему несколько тренировок, причём совершенно бесплатно, потому что его старший брат – полный дебил – распускал руки. Брат Тимохи был дебилом ещё в школе – именно он был тем самым безмозглым капитаном футбольной команды, который однажды докопался до Алиски, но вскоре, получив на заднем дворе в челюсть, отвалил. Тимоха – хороший мальчишка, ему просто не повезло с семьёй. И в этом они с Ярком были похожи, сегодняшний вечер только подтвердил это.

– Ярик! – Тимофей машет ему рукой, и Ярослав, замедляя шаг, забегает за ограждение, принимает от него пас, бросает мяч в кольцо. Трижды крутанувшись вокруг ободка, мяч попадает в цель. – Круто! Сыграешь со мной?

Ярик молча кивает, стаскивает капюшон с головы чтобы не мешал. Какая разница, где зависнуть – он уже третий час шарахается по улице без цели, немного общения с мальчиком не повредит, скорее, наоборот, – отвлечёт от проблем насущных.

– Ты чего не спишь? Завтра же в школу, наверное?

– Мама ушла в ночную, а Ромка опять устроил вечеринку. Спать невозможно.

Тимофей встаёт почти под кольцо, но всё равно его бросок не достаёт даже до ободка.

– Он тебя не обижает?

– Да вроде отстал. Я сказал ему, что ты ему нос разобьешь, если он ещё раз ко мне полезет.

Ярослав неодобрительно качает головой, но помалкивает. Ничего такого, он, конечно же, ему не обещал. Тимохе всего десять, дети в его возрасте склонны понимать всё по-своему и искать себе героев, особенно в отсутствие отца. Ярик лишь надеялся, что подаёт мальчишке хороший пример. Спорт лучше, чем алкоголь и курение всякой дряни – того, чем неустанно закидывается его старший брат. Ярослав бросает мяч в кольцо. Попадает. Тимоха обиженно дует губы.

– А когда у нас будет тренировка? Ты обещал.

– Обещал, да? – Ярослав виновато чешет затылок. Забыл начисто. Подготовка к квалификационным экзаменам отшибла ему память на всё остальное и напрочь забрала всё свободное время. Отказывать Тимоху не хотелось. – Давай сейчас. Левый, правый джеб вот сюда, прямо мне в ладонь. Он встаёт в стойку и выставляет вперёд руки.