Партия Миры

– То есть ты хочешь, чтобы я флиртовал, целовал и… – он тоже поднял брови, – тебя?

Мои глаза распахнулись от всполоха жара, возникшего от его слов. Вот это поворот.

– Э-э, давай мы не будем вписывать все эти активные глаголы в наш с тобой договор, – пробормотала я, ощущая, как во рту пересохло от такой перспективы. – Давай сосредоточимся на общем смысле условия.

Роберт усмехнулся и протянул, почесывая шею:

– Интересно… ты хочешь сосредоточиться на смысле того, чтобы я стал твоим парнем, но не думал о поцелуях и сексе? Это как?

О, вселенная, дай мне сил.

– Давай назовем это… не знаю, фейковым, ненастоящим парнем, который просто исполняет свою роль. Сопровождает меня везде, мил со мной, защищает и окружает вниманием, – я очень старалась звучать бесстрастно, с легкой ноткой скуки.

Выражение его лица изменилось, словно его осенила мысль:

– А-а, так ты всегда этого хотела, а тут такой шанс подвернулся… Признавайся, мартышка, что влюблена в меня, – сказал он, и в его словах послышалось превосходство.

Я закатила глаза и подумала, что за «мартышку» надо бы заставить его целовать салфетки, которыми я вытирала руки.

– Ты и правда идиот? – вырвалось у меня. – У меня все же всегда была надежда, что капля разума у тебя есть. Ну не может природа так щедро одарить твою сестру и так жестоко отыграться на тебе.

Он проигнорировал мой выпад.

– Тогда зачем тебе нужен этот спектакль? Из твоей пламенной речи я понял, что близости ты не хочешь… или все же?

– Нет, нет и нет, – голос странно прозвенел, а щеки вспыхнули.

Его лицо просветлело.

– Хочешь вызвать ревность у своего шведа? Он, как я понял, вместо тебя запал на твоих подружек.

– Невероятно, – прошептала я. – Ты и в самом деле ненормальный. Мне плевать на Эрика и на двух пустоголовых блондинок. На тебя, впрочем, мне тоже плевать…

– Но все же ваше величество возжелало видеть меня в числе своих фаворитов, пусть и… фейковых, – его голос был ироничным.

– Моя единственная цель, – растягивая слова, сказала я, стараясь, чтобы мой голос наконец звучал ровно, – наложить на тебя целибат на эти три недели и… наслаждаться твоим щенячьим взглядом, подарками, ужинами при свечах, ну и что там еще делают безумно влюбленные парни.

Я смотрела, как вытягивается его лицо, и мне стало так хорошо. Никогда не думала, что месть настолько сладка.

– Так вот, – продолжила я, намеренно рассматривая свои ногти, – хочу наслаждаться тем, как ты мучаешься, и смотреть, как ты будешь стряхивать с меня пылинки и проводить все свое драгоценное свободное время со мной.

Роберт ничего не говорил, он смотрел на меня, разинув рот, словно я только что прошла по воде, как Иисус.

– Пошла ты, – он направился к выходу. – Я не буду участвовать в этом.

– Тогда можешь попрощаться с клюшкой.

– А знаешь, что… – он резко развернулся и шагнул ко мне, заставив меня снова отпрыгнуть к стене. – Делай что хочешь, но помни, что тебе придется объясниться с Мишей. Она не поймет, если ты сотворишь такую дурь. Вашей дружбе конец.

Я пожала плечами.

– Посмотрим.

– Нечего здесь смотреть. Я никогда, – он наклонился близко ко мне, обдав мои губы дыханием, – не буду твоим парнем, не буду изображать твоего парня и никогда не допущу об этом даже мысли. Ты абсолютно не в моем вкусе, с идиотским характером и… – он хищно посмотрел на меня, – гномичьим ростом.

После этого Роберт широким пружинистым шагом вышел из комнаты.

Глава 6

Мое сердце еще долго сумасшедше стучало после того, как Роберт ушел, а его слова звучали у меня в голове. Мне не хотелось на них фокусироваться, ведь я ненавижу Роберта, и мне плевать, что он думает, но почему-то они причиняли мне боль. «Ты абсолютно не в моем вкусе, с идиотским характером и гномичьим ростом» крутилось, словно испорченная пластинка. «Ты абсолютно не в моем вкусе, с идиотским характером…», «Ты абсолютно не в моем вкусе…» – не в силах остановить его отвратительные слова в своей голове, я закричала, схватила со стола Лены книгу и швырнула ее в стену.

– Эй, все нормально? – послышалось на шведском из-за двери.

Я потерла руками виски, пытаясь привести себя в чувство.

– Да, простите, – ответила я. – Просто выплеск эмоций.

– Хорошо, – послышалось с той стороны.

Опустившись на стул, я закрыла глаза. Очень хотелось плакать. Обычно я не плачу. Никогда. Мне кажется, слезы – признак слабости и беззащитности, а я хочу быть сильной и бесстрашной. Но сейчас в глазах так странно щипало, и, не удержавшись, одна слезинка выкатилась из уголка глаза и понеслась вниз по щеке.

Когда я была маленькой, не могла понять, почему у всех есть отцы, а у меня нет. Однажды я спросила Аню, куда уехал наш папа и когда он вернется. Ответ моей сестры не сотрется из моей памяти никогда:

– Он не вернется. Он бросил нас. Из-за тебя.

Помню, что тогда я плакала. Очень сильно. Мне пятилетней было трудно понять, что же я такого сделала, что отец решил оставить свою жену и троих детей. Снова и снова приставала к Ане с расспросами, но она только отмахивалась от меня. Больше она никогда не повторяла этих слов, но и одного раза было достаточно, чтобы они навсегда засели в моей голове. Пару лет назад, когда мы с Аней крепко поссорились, я бросила ей в лицо ее же обвинение, но она только пожала плечами и сказала, что никогда не произносила подобного.

Но она произносила, и я запомнила эти слова.

Где-то лет в десять я окончательно поняла, что плакать бессмысленно. Это никак не поможет заживить разбитую коленку, не вернет бросившего нас отца и не приблизит к поставленным целям, поэтому я перестала лить слезы. Хотя Миша говорит, что плач помогает выплеснуть накопившееся напряжение и таким образом сохранить нервную систему, и ничего плохого в нем нет. Но не для меня. Никто и ничто не достойно моих слез, поэтому я смахнула одинокую слезинку, уставилась в окно, где город накрывали сумерки.

Вчера, пока я пикировалась с Робертом, девчонки уговорили Эрика изменить планы и сходить сегодня вечером в бар. Эрик радостно отменил поездку к бабушке, чтобы провести время с двумя длинноволосыми блондинками, но теперь ясно, что они позвали в бар и Роберта с другом. Я как раз направлялась туда, когда на меня налетел Роберт и сбил с ног. А теперь, зная, что он тоже будет с нами, еще и притащит с собой такого же хоккейного хлыща, настроение ехать пропало. Наблюдать, как две хищницы охмуряют хоккеистов, придерживая Эрика как запасной аэродром, не было никакого желания.

Я все смотрела, как качаются верхушки голых деревьев на фоне закатного облачного неба, и никак не могла решиться выйти из дома. Слова Роберта все еще отдавались эхом в моей голове, не добавляя мне сил и радости. Честно говоря, я не могу похвастаться богатым опытом общения с парнями, да и бойфренда у меня никогда не было, хотя Миша говорит, что дело исключительно во мне и что я сама не подаю мужчинам сигналов. Она считает, что в школе было полно мальчишек, которые были влюблены в меня.

Но я думаю, что это неправда. Да, их притягивало ко мне, мы болтали на переменах, я отпускала дурацкие шутки, они смеялись, но не более того. Я ни разу не замечала в их глазах вожделения, игривого блеска или хотя бы интереса. Иногда видела подобные взгляды, которые они бросали на Мишу, хотя им не хватало смелости подойти к ней из-за ее брата, но в отношении себя… никогда. И вот теперь Роберт вытащил на свет страх, который я так глубоко спрятала – я не привлекательна для мужчин. Возможно, все дело в моем носе, и мне следует больше денег откладывать в банку на пластическую операцию, возможно, в росте, и мне нужно носить высокие каблуки. А возможно, со мной просто было что-то не так. Бывает же, что человек просто никого не привлекает и всегда остается одиноким.

Из моей груди вырвался тяжелый вздох и зачесались глаза. Тут можно было разрыдаться и пожалеть себя, но как я уже говорила, я больше не плачу.

Все больше разноцветные огней города загоралось на фоне темного неба, когда пришло сообщение от Эрика.

Мира, привет. Ты скоро?

Я представила, как он сидит за столом с двумя хоккеистами, и все внимание Лены и Леры поглощено горой, нет точней горами мускулов. Мысль о том, что он сам виноват и попался на удочку двух охотниц, проскользнула, но я не стала на ней концентрироваться. В конце концов, Эрик был милым, немного наивным парнем, который приехал за мной в аэропорт, и мне точно не стоило бросать его. Поэтому я быстро напечатала ответ и надела куртку.

Уже еду.

Бар был небольшим, но очень популярным, народу в него набилось много. Кажется, в основном студенты. Все болтали и смеялись, кто-то пританцовывал, громко играла музыка. На улице не было дождя, поэтому многие выходили с пивом к столикам во дворе. Я нашла Эрика, Лену и Леру за дальним столом в углу внутри бара. Мысленно поблагодарила вселенную, что им хватило ума не усесться на улице, где я бы замерзла в течение двух секунд. Эрик расцвел, когда заметил меня, и махнул рукой.

– Что будешь пить? – спросил он, когда я села рядом.

– Не знаю, – пожала плечами. – Может, бокал вина?

– Давай я возьму, – предложил Эрик, чем удивил меня. У шведов не очень принято угощать, даже на свиданиях они договариваются, что поделят счет пополам.

– Ладно, – согласилась я и заметила, как Эрик облегченно выдохнул.

– Белого?

– Точно, спасибо.

Девчонки уставились в телефон, рассматривая какую-то фотку, они только рассеянно кивнули, когда я села за стол. Ни главного придурка на планете, ни его друга не было видно, мой желудок сжался, и я не поняла, из-за чего.

– А вы звали Роберта сегодня? – наконец спросила я. Мне надоело, что эти вешалки упорно делали вид, что меня здесь нет.

– Да, он сейчас придет, – промурлыкала Лена, а Лера добавила: – Они с Томом отошли за пивом. – И обе снова уставились в телефон.

Через тридцать секунд по позвоночнику поползло холодное липкое чувство. Скука… Плохо дело. Если не займу себя срочно чем-нибудь, в голову полезут мысли, которым вход был категорически запрещен, сегодня и так порог рефлексии превышен в четыреста раз. Я автоматически ткнула в приложение по шахматам, играю белыми. «Хорошо», – пронеслось в голове, и я открыла партию испанским дебютом: пешка на е4, черные ответили на е5, конь на f3, черные вывели коня на с6. Я уже приготовилась сходить слоном на b5, как стол накрыли две огромные тени. Роберт и его друг усаживались, ставя перед собой и девчонками по бокалу пива.

– О, привет. Я Том, – вальяжно протянул парень и откинулся на спинку стула.

– Мира, – буркнула, не решаясь смотреть ни на него, ни на Роберта. Хотя, готова дать руку на отсечение, придурок ожидал от меня чего-то, несколько раз я чувствовала на себе его взгляды, но виду не подавала, уставившись на черно-белую онлайн доску.

– В шахматы играешь? – с легким удивлением и ленцой спросил Том.

– Нет, в футбол, – ответила я и наконец взглянула на него. Том улыбался, на его щеках показались ямочки, а темные глаза искрились. Он был одновременно похож и непохож на Роберта. Такой же огромный, но темноволосый, смуглый и какой-то живой… Он словно состоял из веселья и любопытства. Да, таким легко очароваться, вон как Лена с Лерой пускают слюни. Том подмигнул мне, показывая, что оценил мою шутку и переключился на девчонок.

Пришел Эрик, неся в одной руке бокал пива, а в другой вино для меня. Я улыбнулась ему. Понятно, почему ему так резко понадобилось ухаживать, не хочется падать лицом в грязь перед хоккеистами. Эрик заметил мою раскладку и с любопытством уставился на экран.

– Не выключай, – попросил он. – Я посмотрю.

Я быстро переместила слона на b5, пешка черных шагнула на a6. Что ж, ожидаемо. Мой слон пошел на a4, и моя рука замерла над экраном телефона в ожидании хода соперника. И тут я услышала, как Лена неестественно высоким и дрожащим голосом цедит слова:

– Серьезно, Роберт? Конечно, можно предположить, что ты горячий, но, чтобы настолько…

Не знаю, что за сила захватила меня, но я забыла про своего слона, про ход черных, про шахматы вообще. Я про все забыла. Все мое тело, начиная от кончиков волос до ногтей на ногах настроилось, чтобы узнать, что вызвало в голосе Лены столько восхищения. Она держала в руках телефон и рассматривала фотографию Роберта. Было невозможно рассмотреть ее подробно, но даже со своего места мне было видно, что на фото Роберт позирует в одних джинсах, которые еле держатся на бедрах, волосы взлохмачены, а на губах играет похотливая ухмылка…

Satan i gatan, это что еще такое?

– Фотосессия для новогоднего календаря «Кельнских пингвинов», – словно услышав мою внутреннюю мольбу, пояснил Роберт. – Наша PR команда решила сделать подарок фанаткам. Я, кажется, февраль.

– Привет, мистер Февраль, – промурлыкала Лена, а я рассмеялась.

Роберт только раздраженно взглянул на меня и перевел взгляд на Лену, которая, прикусив нижнюю губу… Что? Неужели они на самом деле так делают? Лена накручивала белокурый локон на палец. Это же шутка, правда? Никто не может вестись на подкаты из восьмидесятых. Но, кажется, никому, кроме меня, не было странно и смешно. Эрик заканчивал мою партию, Лера что-то шептала на ухо Тому, а Роберт смотрел прямо в глаза Лене. И в его взгляде я заметила полный набор – интерес, желание и чертов игривый блеск.

Мне показалось, что у меня руки задрожали. Серьезно? Чтобы заинтересовать парня нужно закусить нижнюю губу и накручивать волосы на палец. И все? Я не могла поверить, что это работает так просто. О, да тут бесплатный мастер класс по соблазнению. Я замерла, как гончая, учуявшая дичь. Как пропустить такое, когда работают профессионалы: один расставляет силки, второй с удовольствием туда попадается. Каждое движение Лены отпечатывалось и запоминалось в моем мозгу, каждый взмах ресниц, поворот головы, плавность жестов. Заметив движение справа, я поняла, что и Лера тоже вышла на охоту, а Том, судя по всему, был безмерно рад оказаться жертвой. Она чуть отодвинулась от Тома и провела рукой по шее и коснулась ключицы, взгляд хоккеиста, словно прилипший, двигался за ее рукой. Хорошо. Записали.

Наконец Лена закончила кудахтать над полуголой фоткой Роберта, и эстафету приняла Лера: она забрала телефон и стала внимательно рассматривать снимок. Том тоже склонился. Пальцы Леры скользнули по экрану, увеличив фрагмент, и теперь даже мне был прекрасно виден голый пресс мистера Февраль. Да уж, нечего сказать. Впечатляет. Лера отчего-то хихикала, пока считала кубики пресса на экране. Том что-то прошептал ей на ухо, и дурацкое хихикание превратилось в не менее дурацкий смех, а потом… потом Лена протянула руку и потрогала его живот. Ого. Том недолго думая приподнял майку, и Лена дотронулась еще раз, но теперь между ее пальцами и кожей Тома не было никакой преграды. На губах у обоих заиграли странные улыбки. Ладно. Трогать живот, сначала через майку, потом без. Понятно.

Дальше интересней. Роберт и Том стали перебрасываться примитивными шутками, а девчонки покатывались так, словно перед ними персонально выступал Луи Си Кей. Здесь тоже понятно, смеемся над каждым словом, даже, если шутка неудачная и несмешная. Не успела я записать эту информацию во внутренний блокнот, как Лена сделала глоток пива, и на ее верхней губе осталась пена, Том протянул палец и аккуратно стер ее, при этом их взгляды были такими жаркими, что у нас у всех поднялась температура на два градуса.

Я сглотнула и схватилась за свой бокал. Хорошо, что вино было прохладным и чуть меня остудило.

– Все в порядке? – спросил Эрик, дотронувшись до моей руки, отчего я вздрогнула. Это что еще за новости? Либо на Эрика тоже повлиял обмен сексуальными энергиями, либо он просто решил подражать уверенным в себе хоккеистам. Почувствовав на себе взгляд, я постаралась придать себе безмятежный вид: Роберт прижимался губами к уху Леры, но его глаза были устремлены на меня, и в них читалась усмешка – похоже, он видел, как я подпрыгнула от простого прикосновения Эрика. Вот черт.

Чтобы избавиться от странного чувства, охватившего меня от этого взгляда, я склонилась над экраном и спросила, сканируя расположение фигур на доске:

– Как у тебя дела?

Эрик улыбнулся:

– Хорошо. Надеюсь на ничью.

Что?

– Ты ведь помнишь, что играешь с моего аккаунта, да? – прошипела я, и мысли сразу переключились на рейтинг и набранные очки. Я не могу их потерять. Коммерческие турниры – единственное место, где я могу заработать деньги. На большие соревнования я не прохожу, но победы на местных позволяли мне не просить денег у мамы.

– Дай сюда, – раздраженно бросила я, хотя до конца не понимала, из-за чего так разозлилась на самом деле – всего-то надо выправить ситуацию.

Не успела я сосредоточиться и настроиться на игру, как услышала чавкающий звук. Неужели это… поцелуй? Серьезно?

Я медленно повернула голову и встретилась взглядом с Робертом. Он целовался с Лерой, но его глаза вперились в меня. Что за бред? Роберт поднял большой палец вверх за спиной Леры и подмигнул мне, отправив мое сердце, и без того растерзанное, к чертям собачьим.

Глава 7. Роберт

Утро выдалось прохладное. Очередной циклон принес массу холодного воздуха с моря. Даже я поежился, пока шел к машине, и пожалел, что не накинул куртку, а ограничился только олимпийкой от спортивного костюма. Утром пробежка, потом раскатка – и все, перед игрой мы себя бережем.

Я прыгнул в машину, завел двигатель и включил обогреватель.

– Привет, Роб, – пробормотал Том, плюхаясь на пассажирское кресло.

– Вид у тебя, конечно… – рассмеялся я.

Том пожал плечами.

– Даже не знаю, почему. Я и чувствую себя так же, как выгляжу, – он почесал шею. – Мы ушли прямо за тобой… в районе десяти-одиннадцати. Черт, надо собраться… Хорошо, что с утра пробежка. Это я могу делать в любом состоянии.

– Согласен, – поддакнул я, вытаскивая из кармана бумажник.

– Кстати, – Том листал ленту соцсети, – ты в курсе, что ходят слухи про скаута?

У меня внутри все мгновенно напряглось. И зачем только я пригласил его побегать вместе? Тема для утра так себе. Про скаута я конечно слышал. И не только слышал, но и думал о нем постоянно. Вчера, когда я лег спать, мне пришлось очень постараться, чтобы заставить себя выкинуть из головы эти мысли, которые кружились словно стая ворон. После пробуждения тоже удалось держать разум под контролем, но Том… одним предложением включил тревогу, и… Ладно, все равно никому нельзя показывать, даже Тому, как меня волнует этот разговор, поэтому я ответил, вложив в свой голос максимум беззаботности:

– Да, все болтают.

– И что ты думаешь? – он откинулся на спинку сидения.

– Предпочитаю ничего не думать. Если это правда, мы скоро узнаем, – процедил я.

Это не было честным ответом, но Том не должен об этом догадаться, никто не должен. Страх снова накатил, но в тот момент, когда я вышел на небольшой разминочный трек и почувствовал знакомое напряжение, в голове сразу стало ясно и спокойно. Было понятно, что нужно делать и почему. Это как ежедневная рутина, помогающая заземлиться, когда что-то идет не так, например, чистка зубов или душ – абсолютно понятное, повторяющееся действие, дающее положительный эффект просто потому, что ты его выполняешь.

– Подойдите сюда, – тренер махнул нам рукой. Он заглянул в раздевалку и теперь стоял, поправляя свою кепку, как делал всегда, готовясь зарядить нас мотивационной речью. – Вчера ходили слухи про скаута, – начал он без всяких реверансов, и мое сердце провалилось в пятки. – Так вот, я получил подтверждение, что это правда, и скаут будет на наших играх. У меня нет подробностей, на каких и когда, но я должен был предупредить вас.

Ребята закивали, кто-то потер руки, Том и парень, чье имя было таким сложным, что я до сих пор его не запомнил, дали друг другу пять, а я почувствовал, как вспотели мои ладони. Это мой шанс, и я не намерен его упускать. Мне нужно собраться и показать лучшее, на что я способен, а не такую паршивую игру, как в прошлый раз.

– В общем, это все, что я хотел сказать. Все на лед, – прогремел тренер, и мы нацепили шлемы.

На раскатке я еще как-то сумел выбросить все из головы. Но потом меня накрыло новой волной тревоги. К вечеру я накрутил себя так, что все нервные окончания, казалось, оголились. Глубокий вдох и выдох через нос, которые должны были расслабить меня, только раздражали, и избавиться от комка страха в животе мне не удалось.

Я надел краги, застегнул шлем под подбородком и пошел на арену. Сегодня играем с «Воксандом». Хорошие ребята, сильные, но мы не хуже. Я выхожу в третьей пятерке, поэтому поехал на скамейку. Вбрасывание забрал наш пятый номер, но отдал неудачный пас…

Когда я был маленьким, часто думал: если бы шайба была живой, чью сторону она бы выбрала? Мне всегда хотелось, чтобы шайба выбирала мою команду и меня, и сама залетала сопернику в ворота. Хотелось бы… Иллюзиям пришлось остаться в детстве. Теперь понятно, что для гола нужна слаженная команда, скорость и мастерство. Что ж, покажем, как «Рыси» могут работать. Я кивнул товарищам по звену, и мы выкатились на лед.

В голове стоял гул, обычной ясности не было. Странно. Я отмахнулся от этого ощущения. Шайба щелкает о перо моей клюшки, и тут же адреналин затапливает мои вены. Я несусь к воротам соперника, отдаю пас Йохану, тот делает бросок и… мимо!

Середина второго периода. Счет 2:3 не в нашу пользу. Плохо. Очень плохо, потому что я не забил ни одной шайбы. В голове бьется: скаут… скаут… скаут… Я сглатываю.

Клюшки стучат о лед, болельщики скандируют «Воксанд! Воксанд!», а шайба мне не дается. Развернувшись, все же отбираю ее и веду на половину соперника. Защитник слева блокирует меня, я уклоняюсь, но цепляюсь за его конек и падаю. Черт возьми! Сразу подскакиваю, но меня снова сбивает с ног игрок «Воксанда».

Кровь шумит в голове, злость накатывает огромной волной. Я вскакиваю и бью, ответный удар прилетает немедленно, и после этого я перестаю соображать. Этот чертов восьмой номер не дал мне забить гол, когда на трибунах сидит скаут! Я бью еще раз. По льду катится шлем. Наверное, мой, не могу разобрать. Да мне и уже все равно, я хочу лишь выплеснуть свой гнев. Замахиваюсь еще раз, и меня оттаскивают в сторону сильные руки. Мне назначают большой дисциплинарный штраф – двадцать минут – плюс две минуты малого штрафа.

Нет. Нет. Нет.

Я еду в раздевалку, готовый убить всех и каждого, но в первую очередь – себя.

На лед меня выпускают снова только за шесть минут до конца матча. Еще пытаюсь сделать что-то, но мне нельзя получить еще один штраф, поэтому я катаюсь, как фигуристка, аккуратно объезжая соперников.

Игра заканчивается ничьей. У меня ни одного гола. Тренер молча смотрит на меня, пока я иду в душ. Что еще ему мне сказать? Он и так орал весь прошлый перерыв. Не произнеся ни слова, одеваюсь и ухожу.

Сажусь в машину. Домой ехать не хочется. Смотрю на время и набираю номер.

– Привет, Тим. Как ты?

– О, Роб. Сто лет тебя не слышал. Думал, ты по-русски разучился говорить.

– Очень смешно.

– Как твоя игра?

– Хуже некуда: лажаю, дерусь и не вылезаю со скамейки запасных. Сегодня дали дисциплинарный штраф на двадцать минут. А говорят, что может приехать скаут.

– Черт. Хреново.

– Ага.

Мы помолчали. За это я и люблю своих друзей, Макса и Тимура. Мы знакомы миллион лет, с того самого дня, как родители привели нас в секцию хоккея, потом мы много лет играли за команду «Викинги» пока не выросли и не решили, что свяжем нашу жизнь с этим видом спорта. Тимур играет за питерскую команду «Нева», а Макс – за московский «Сокол». А еще Макс встречается с моей сестрой, оказывается, что и так бывает. Но это не важно – важно, что с ними просто можно молчать, когда тебе не очень, и это уже помогает. Они для меня как братья, как семья.

– Почему ты перестал контролировать себя? – спросил Тим.

– Не знаю, – я вырулил на дорогу, собираясь бесцельно кружить по городу, разговаривая по телефону: хоть какое-то занятие.

– Давай поразмышляем и разберемся, – предложил Тим. Он очень спокойный и обстоятельный, всегда хочет помочь. Иногда это становится его проблемой. – Как ты настраиваешься на игру?

– Да не знаю, как обычно, – я пожал плечами, хотя Тим меня не видел. – Стараюсь выбросить все из головы. Правда, последние две игры мысль об этом скауте чертовски нервирует меня.

– Понимаю, такие новости всегда выбивают. Но подготовительная рутина как раз и позволяет забыть все лишнее. Напомни, что ты делаешь перед игрой?

– В смысле?

– Ну, Макс мотает клюшку и смотрит не то на восток, не то на запад. Не помню уже. Я беру свой талисман и перебираю бусины на браслете. Помнишь, это тот браслет, который у меня с детства? А что ты делаешь?

Мне хотелось рассмеяться, потому что все, о чем сказал Тим, показалось мне ужасно глупым. Никогда не делал подобной ерунды и всегда считал, что выше этого. Я открыл было рот, чтобы сказать, что детские ритуалы не работают во взрослой жизни. Но потом вспомнил, как отец перед каждой игрой настраивал меня, похлопывал по плечу, говорил, что верит в меня. Иногда, когда матч был на домашней арене, он пробирался в раздевалку, вручал мне клюшку перед выходом на лед и желал удачи.