Сад на пустыре

– Коллатон? – переспросила Джо. – Это же в Восточной Камбрии? Куда мы на море ездили?

– Вроде бы да.

Джо подтянула к себе ноутбук и быстро набрала несколько слов в поисковой строке.

– Коллатон, – прочитала она. – Маленький приморский городок, основанный в период индустриального расцвета области. В основном был известен очисткой железной руды и как транспортный узел, важный для перевозки угля. – Она помолчала, потом заговорила снова, и голос ее звучал вкрадчиво: – Луиза… ты уверена, что не хочешь об этом подумать? Это ведь не так далеко отсюда. Идеальная возможность – чем черт не шутит…

– Что? – не поняла Луиза. – Ты о чем сейчас?

Джо пожала плечами, отодвинула ноутбук и потянулась за бокалом.

– Вдруг это идеальная возможность снова заняться любимым делом? – сказала она, снова забираясь с ногами на диван. – Тем, чем ты и должна заниматься! Вместо того, чтобы тратить время на эту гадкую бабу.

– Это не работа, Джо. – Луиза покачала головой. – Это просто клочок земли посреди огромного нигде.

Джо уставилась на свои руки, поскребла бокал аккуратно накрашенным ногтем.

– Ладно, выкладывай, – сказала Луиза.

Сестра бросила взгляд на негромко бубнивший телевизор и, взяв пульт, выключила звук.

– Ну, – пробормотала она. – У нас еще есть деньги, которые выплатила страховая…

– Джо, не смей!

Луиза резко повернулась в кресле и со свистом втянула воздух.

– Я знаю, ты ненавидишь об этом говорить, – быстро сказала сестра. – И думаешь, что брать их не следовало…

– Джо…

– Послушай, Луиза. Пожалуйста, просто послушай минутку. Ты же не на себя их будешь тратить. Откроешь благотворительный фонд. Это бы и сам Рубен сделал, будь он сейчас с нами. Ты отказываешься использовать их для себя, так разве это не лучшее решение?

– Марианна вот-вот получит контракт на Фелдспар-холл, да и сезон посадок не за горами. Как ты думаешь, сколько у меня будет свободного времени? – сердито спросила Луиза. – В этом году я работала все выходные… А ведь еще только февраль! Даже если бы я захотела, откуда мне взять время?

– Так увольняйся, – заявила Джо. – Пошли эту чертову Марианну Босуэлл к чертовой же матери. Она давно это заслужила.

Она схватила сестру за руку, прежде чем та успела еще что-нибудь возразить.

– Эти деньги лежат там уже годы.

Луиза вырвалась и поставила стакан.

– Ты сегодня много выпила, – отрезала она жестче, чем хотела. – И несешь чушь. Я иду спать.

– Луиза…

– Хватит, Джо.

– Это была твоя мечта, Лу. Создавать сады. Ведь была же! Ты всегда об этом мечтала. Может, это твой шанс наконец воплотить мечту в жизнь – если ты просто…

– Рубен был моей мечтой, – ответила Луиза очень коротко, потому что все это грозило вот-вот захлестнуть ее с головой, а она не могла, просто не могла позволить… – Это он… был.

Джо больше не спорила. Луиза знала, что так и будет. И все же сестра пристально смотрела на нее снизу вверх – сочувственно, но серьезно.

– Мечта, но не вся. Рубен был частью мечты.

– Я иду спать, – повторила Луиза. Она устала. Все это разбередило старые раны. – Спасибо за ужин.

– Лу!

Луиза обернулась.

Сестра вздохнула.

– Прости. Я за тебя беспокоюсь, вот и все.

– Знаю. – Несмотря на гнев, Луиза все-таки улыбнулась. – Не надо. Беспокойся лучше за свои фестоны. – Она кивнула на ноутбук. – Спокойной ночи.

Голос Джо догнал ее у подножия лестницы, расчетливо-жалобный и заставивший невольно улыбнуться.

– А если я вообще не хочу никаких фестонов?!

Было уже поздно, но Луиза знала, что все равно не сможет заснуть. Она села за стол у окна, достала диктофон, где хранились записи Марианны. Можно их пока расшифровать – освободить воскресенье для более приятных дел.

Она принялась за работу, но сосредоточиться не смогла. Ее мысли все время возвращались к Рубену. Образы вспыхивали перед мысленным взором, повторялись, переплетались: его лицо… его смех… Луиза в третий раз начала и бросила печатать, вздохнула, закрыла лицо руками.

Потом открыла верхний ящик стола и стала в нем рыться, пока не нашла то, что искала, – старую выцветшую фотографию в маленькой серебряной рамке. Уголки загнулись и обтрепались – она годами носила снимок с собой, но потом все-таки убрала его из бумажника, а год назад, решив, что пора, наконец, двигаться дальше, и вовсе спрятала.

На фотографии были они с Рубеном. Снимок сделал их друг в один из тех золотых беззаботных дней, когда они, еще студентами, всей компанией торчали на речке в Дареме. Луиза гребла – пыталась, по крайней мере, хотя камера поймала ее в приступе дикого хохота: возможно потому, что Рубен схватил ее сзади за талию и начал фыркать ей в шею. Солнце сверкало на воде, на темных очках, в улыбках, омывая все светом вечного лета – чистая, незамутненная радость. Когда Рубен исчез из ее мира, тот разом утратил и свет, и краски. Никогда с тех пор жизнь не была такой яркой.

Луиза заморгала, вытерла слезы, стоявшие в глазах. Какой смысл думать о прошлом, которого уже не вернуть? И все же она не могла выкинуть из головы слова Джо – как и всплывшие так некстати воспоминания о Рубене.

Много лет назад, когда Луиза узнала о том, что его жизнь застрахована, она испытала настоящий шок. Она понятия об этом не имела, хотя, если подумать, ничего удивительного в этом не было. В отличие от них с Джо, Рубен был из мира «старых денег», которые поколениями копились в его семье; из мира людей с титулами и достатком. Она так и не смогла привыкнуть к этому.

Его родители сообщили ей об этом, когда она еще лежала в больнице. Деньги принадлежали ей, хотела она этого или нет. Именно Джо, которая тогда еще училась в школе, убедила Луизу не отдавать их сразу же, не раздумывая, в какой-нибудь благотворительный фонд. Джо выяснила все юридические аспекты и открыла счет, на который и поступила вся сумма. Луиза и тогда не хотела думать об этих деньгах, и теперь временами – и надолго – забывала о существовании счета. Она понятия не имела, сколько там накопилось за это время. В те недолгие периоды, когда она о нем все-таки вспоминала, Луиза испытывала смутное желание подарить все племянницам Рубена (которые даже не знали своего дядю) на совершеннолетие. Она не хотела этих денег и никогда не захочет. Они были не ее, не принадлежали ей. Мысль о том, что она могла получить хоть какую-то выгоду от смерти мужа, просто не укладывалась у Луизы в голове.

Ее взгляд снова устремился к фотографии, на которой они с Рубеном были рядом, вместе, купались в золотом свете счастья. Вместо того чтобы убрать снимок назад в ящик, Луиза поставила рамку на стол.

Что бы Рубен ответил на предложение Оуэна? Он бы согласился – без раздумий и сразу, подумала она, и неважно, насколько непрактичной выглядела эта затея. Рубен ведь таким и был: как мотор, как электростанция. В нем жила сама сила природы. Его энергия была заразительной: если он входил в комнату, в ней будто становилось светлее; каждого, кто встречался на его пути, он вдохновлял делать больше, становиться лучше – но так, что никому и в голову на приходило, что для этого надо стать кем-то другим, не собой.

Бесплатный кусок земли!

Луиза так и слышала, как он это говорит – и улыбается, от уха до уха, той самой улыбкой, от которой ее сердце неизменно давало сбой.

Лучше не придумаешь!

Когда она, наконец, легла, ей приснился Рубен. Он стоял на коленях посреди расцветающего сада, и его руки были перепачканы доброй, щедрой землей. Он посмотрел на нее – такой счастливый, свободный. Такой живой.

Глава четвертая

Когда Луиза спустилась утром на кухню, Джо уже варила кофе. Она была в спортивном костюме – вернулась после пробежки. Луиза посмотрела на часы: начало одиннадцатого. Проспала все на свете!

– Слушай, прости, – сказала Луиза, получив от сестры дымящуюся кружку: кофе, сваренный, как она любила. – Я насчет вчерашнего. Не надо было мне так огрызаться. Оуэн свалился на меня внезапно, и это было, наверное… немного слишком.

Джо заключила ее в объятия.

– Я так и поняла. Прости и ты – что давила на тебя.

– Тебе не за что извиняться, – серьезно сказала Луиза. – И… слушай, я тут подумала…

– Да? – Джо потянулась к тарелке с тостами.

– Можно я сегодня опять возьму твою машину? Собираюсь съездить на побережье.

Джо сделала большие глаза.

– То есть ты подумала о предложении Оуэна? – спросила она с набитым ртом. – Правда?

– Давай не будем торопиться. – Луиза покачала головой. – Но… это и правда очень щедрое предложение. Нужно хотя бы из вежливости съездить и посмотреть то место. Как думаешь?

– Хочешь, я составлю тебе компанию? – подмигнула сестра.

– А тебе разве не надо обедать с уже-почти-свекрами?

– Надо, – признала Джо. – Но я почему-то уверена, что они поймут, если я все отменю.

– Не стоит, – сказала Луиза. – Правда, не стоит. Я же просто посмотреть еду.

Как только расползшиеся во все стороны пригороды остались позади, погода ухудшилась. Тусклое зимнее солнце скрылось за низкими серыми тучами, и в лобовое стекло полетели пригоршни ледяной крупы.

Луиза ехала вдоль неспокойного серого залива Солуэй-Ферт, окаймленного вдалеке едва различимой полоской зелени: там находился округ Дамфрис-и-Галлоуэй. В сумраке светились белизной ветряки; их тяжелые лопасти медленно месили воздух над вересковыми пустошами, раскинувшимися между холмами и водой. Все, что было создано здесь руками человека, свидетельствовало о давних индустриальных корнях графства, проросших в нынешнюю, современную эру: громадные металлические ангары, в которых мог бы поместиться целый дом; заводы и заводики, производившие все на свете, от бумаги до одежды для бега. Между ними были рассеяны городки и деревни: Силлот с широким, открытым всем ветрам променадом; Мэрипорт с симпатичной гаванью.

За Уайтхейвеном залив превращался в Ирландское море, а дорога – в спутанный клубок, который в такую неприветливую погоду да при зимнем свете порой было непросто разглядеть. Где-то впереди лежал Селлафилд с нетронутой пустынной полосой дикого пляжа Дригг, дугой убегавшей подальше от ядерного объекта. В детстве они ездили туда с родителями и только начавшей ходить Джо, строили замки из песка, невольно копируя незримые башни атомного комплекса. Это было еще до того, как умерла мама – первая страшная потеря в жизни Луизы… и, увы, не последняя.

Об этом она и думала, когда из-за завесы холодной мороси вдруг без предупреждения вынырнул Коллатон. Луиза сбавила ход. Параллельно железнодорожным путям, бежавшим вдоль самого берега (там, где всякий нормальный город обустроил бы набережную с променадом), тянулась промышленная зона. Несмотря на близость к Озерному краю – будь сейчас посветлее, Луиза и отсюда могла бы увидеть высоченные зеленые пики, нависающие над долиной Уосдейл, причем не так уж далеко, – Коллатон явно не был туристическим городом. Можно даже сказать, он не был им никогда. Нет, он тоже, конечно, знавал золотые викторианские деньки, жизнерадостные и полные суеты, но все это осталось в далеком прошлом. Теперь этот город не посещали, а проезжали насквозь, не задерживаясь.

Луиза поехала прочь от моря по длинным улочкам, плотно застроенным одинаковыми маленькими домиками, выкрашенными в пастельные тона и уже изрядно полинявшими. У большинства из них не было садов, только дворы. Да и построены эти здания были для рабочих – прочные и дешевые, под стать заводам и верфям. Многие, кажется, пустовали: в окнах было темно, сквозь бетон и кирпич пробивались вездесущие сорняки.

Навигатор провел Луизу по короткому лабиринту переулков и дальше – мимо заброшенной автосвалки, где громоздились ржавые остовы машин. На перекрестке она свернула, и тут под левым задним колесом что-то хрустнуло. Выругавшись, Луиза попыталась разглядеть что-нибудь в зеркало заднего вида, но на дороге было пусто. Хорошо бы это оказался пакет чипсов или что-то такое же безобидное. Не хватало еще поцарапать «BMW», который сестра так великодушно предоставила в ее распоряжение.

Впереди жилая застройка расступалась, освобождая место для еще одной фабрики… – ну, или того, что было ею много лет назад. Сейчас это был заброшенный клочок земли, который Луиза и приехала посмотреть. За прошедшие десятилетия большое здание из красного песчаника обрушилось и раскрошилось; теперь о его присутствии напоминал лишь фрагмент стены, возвышавшийся над дальним концом участка. Все остальное пространство занимали кучи щебня вперемешку с густыми зарослями колючей ежевики и вывороченным асфальтом.

Луиза остановила машину и осмотрелась. Площадку, на которой когда-то стояла фабрика, и примыкающую к ней небольшую площадь – подобие квадрата в центре квартала – окружали жилые дома и промышленные здания, и все они, кажется, стояли пустые. Три магазинчика с фасадами, забитыми досками. На углу над пабом, открывшим свои двери явно не в этом веке, покачивалась вывеска, выскобленная солеными ветрами не хуже наждака. Единственное здание, в котором наблюдались признаки жизни, обнаружилось на другой стороне площади. Двойные двери без опознавательных знаков были распахнуты; внутри горел свет.

На улице уже начинало темнеть, и, прежде чем выйти, Луиза достала из бардачка фонарик. Дверь машины захлопнулась неожиданно громко – будто ружейный выстрел прогремел. Было холодно. Пронизывающий морской ветер свистел по молчаливым улицам, проникал во все щели. Присев на корточки, Луиза осмотрела шину: кажется, с ней все было в порядке. Не успела она выпрямиться, как очередной порыв ветра обдал ее ледяной моросью. Луиза пожалела, что не догадалась одеться потеплее. Она выскочила из дома в светло-голубых джинсах и в надежной, как старый друг, жилетке на подкладке поверх синего шерстяного свитера – вместо пальто… Какая нелепость! И почему она не посмотрела прогноз? Будь она сейчас на своем «дефендере», на заднем сиденье валялся бы старый непромокаемый «барбур»…

Спокойно, сказала себе Луиза. Все в порядке; надолго мы тут не задержимся. Сначала она обошла участок, ради которого приехала в Коллатон. Он оказался куда больше, чем на первый взгляд: размером с футбольное поле, отделенный от проезжей части тротуаром и обтянутый проволочной сеткой – надежной, примерно как детская свинья-копилка. Расшатавшиеся от времени секции ограждения местами были отогнуты, а местами сами провалились внутрь; прорехи зияли на каждом шагу.

Половина участка была покрыта щербатым асфальтом, по которому кое-как можно было ходить, а вторая часть представляла собой открытый грунт, изрытый и неровный. Похоже, большая часть обломков снесенной фабрики до сих пор лежала там, где упала. Интересно, сколько эта земля так простояла – заброшенная, гибнущая, никому не нужная? И какой бы увидел ее Рубен, если бы он был сейчас рядом? Луиза попыталась увидеть участок его глазами… Он обладал способностью – нет, настоящим даром! – во всем видеть лучшее. Но здесь… даже ее всегда полный оптимизма муж вряд ли разглядел бы хоть какую-то надежду.

Правильно она ответила Оуэну, решила Луиза. Тут даже не поймешь, с чего начать. И потом, участок слишком велик – с ним так просто не справиться, особенно одной. Непосильная задача.

Ветер впился в жилетку, прокусил, и Луиза запрыгала с ноги на ногу, чтобы совсем не окоченеть. Хватит, сказала она себе. Ты приехала и посмотрела – теперь в машину и домой. Надо еще доделать заметки Марианны. Она прошла через пустырь и выбралась через дыру в ограждении. Настроение окончательно испортилось, ее охватила какая-то странная подавленность. Впрочем, этого следовало ожидать. Только зря съездила. Знала ведь, что не возьмется за этот безумный проект.

И снова порыв ветра – на этот раз с мокрым градом, резанувший по щекам так, что дыхание перехватило. Луиза поспешила к машине. Почти стемнело. Мельком взглянув на заднее колесо, она сначала решила, что ей показалось, что это игра теней… Она достала из кармана фонарик, посветила – и ахнула. Камера заднего колеса была плоской, как блин.

Луиза выругалась вполголоса, и, словно в насмешку, по пустой улице снова пронесся ветер и обдал ее мокрыми брызгами. Вариантов было всего два: либо попытаться починить колесо самой, либо сидеть в машине бог знает сколько в ожидании аварийной службы. Вдобавок ко всему – как будто положение и без того не было скверным, – ремонтировать шину придется при свете фонарика. Если, конечно, не оставить в машине все двери открытыми, но при такой непогоде это было немыслимо (Луиза представила себе лицо Джо).

Она открыла крышку багажника и на мгновение замерла под этой слабой защитой, слушая, как град стучит по металлу, и собираясь с духом. Где-то неподалеку послышались громкие голоса, хохот. На другой стороне площади из открытых дверей, которые она заметила раньше, появилось несколько фигур, освещенных сзади. Судя по голосам – компания подростков. Они быстро пошли по улице, ругая погоду и натянув на голову куртки; светящиеся экраны смартфонов покачивались в темноте, как сигнальные огни на бакенах во время прилива.

Еще один звук, еще одно эхо – фигура побольше закрывала двери. Погас единственный источник света. Площадь погрузилась во тьму. Освещенный изнутри «BMW» напоминал корабль, затерянный в глубинах космоса.

Подростки уже свернули в переулок и удалялись от площади – еще секунда, и они пропадут из виду. Еще секунда, и она останется совсем одна. Только сейчас Луиза поняла, как важен для нее был этот признак жизни, эти освещенные приоткрытые двери… Она заставила себя отойти от багажника, ветер и снег вновь обрушились ей на голову. Пора приниматься за дело, и как можно скорее. Рукава свитера уже промокли, руки, ноги и лицо обледенели. Надо двигаться, больше двигаться. Луиза зажала фонарь в зубах и обеими руками приподняла дно багажника, чтобы добраться до домкрата и набора инструментов для ремонта.

– У вас все в порядке?

Голос раздался так неожиданно, что она уронила фонарь. Он покатился по асфальту, создавая причудливые узоры из света и тени на фоне падающего снега. В паре метров от Луизы стоял высокий мужчина. Наклонившись, он ловко подхватил фонарик, который катился к нему, будто к старому знакомому.

– Извините, – сказал незнакомец, протягивая Луизе фонарь. – Не хотел вас напугать.

Луиза собиралась ответить, что вовсе не испугалась, но врать не хотелось. Улица слишком темная и пустынная, она здесь одна, а мужчина вполне мог сойти за старшего брата Джека Ричера[2]. Он так и нависал над ней: широкие плечи, густые темные волосы коротко подстрижены, нос, очевидно, был сломан. Как минимум один раз. Луиза прижалась к багажнику и нащупала ручку домкрата. Впрочем, мужчина на нее не смотрел. Он смотрел на левое заднее колесо.

– Черт, – сказал он. – Ну и погодка! Самое время, чтобы пробить шину.

– Все в порядке, – процедила она сквозь зубы, которые от холода уже начали стучать. – Сейчас залатаю.

Он посмотрел на нее. Во взгляде читалось: «Да ладно?» Луиза покраснела. Она выглядела как настоящая «дева в беде», но быть ею в ее планы не входило. Нет, больше никогда.

– Тогда на вашем месте я бы сделала это побыстрее, – произнес другой голос, гораздо моложе.

Этого Луиза совсем не ожидала и вздрогнула.

– Или вы замерзнете насмерть раньше, чем успеете доехать до дома. В феврале и без пальто – это ж надо!

Из-за спины гиганта вынырнула девушка – вся в черном, волосы короткие и тоже темные. Лет шестнадцати, но лицо ее казалось жестким, а взгляд – острым, и это было заметно даже в темноте. Руки она сложила на груди, а одну ногу с вызовом выставила вперед. Присутствие девушки успокоило Луизу не больше, чем появление ее спутника. Отца… или кто он ей?

– Спасибо, что подошли, – как можно беспечнее проговорила она, – но у меня правда все в порядке. Погода кошмарная – вы идите, не мерзните. Я тут разберусь и скоро уеду.

Девушка поймала ее на слове и, повернувшись спиной, зашагала прочь.

– Не можем же мы вот так вас бросить, – сказал мужчина. – Подожди, Харпер.

Та остановилась. Он вынул из кармана ключи и протянул ей.

– Отведи леди внутрь и сделай ей кофе. И обогреватель включи, а я пока залатаю колесо.

– Чего?! – возмутилась его спутница.

– Нет-нет, – запротестовала Луиза. – Серьезно, в этом нет никакой необходимости.

Мужчина бросил на нее очень терпеливый взгляд, еще больше возмутивший Луизу. Потом помахал ключами и снова посмотрел на Харпер.

– Ну, вперед.

– Мне надо домой, – заявила она. – Макс ждет свой чай.

– Это займет всего полчаса.

Девушка снова сложила руки на груди.

– Так. Хорошо. Вот что, мистер Пи, я займусь колесом, а вы идите проявляйте гостеприимство, ладно? Иначе мы тут проторчим до полуночи.

– Слушайте, – вмешалась Луиза, подозревая, что они забыли о ее присутствии. – Вы правда очень добры, но я сама справлюсь.

– Да ну? – Харпер шагнула с тротуара в лившийся из машины свет. – И когда вы последний раз латали покрышку на «BMW X5»?

Луиза открыла рот, чтобы сказать, что когда-то латала, но это тоже было бы ложью. Надо бы объяснить малолетней всезнайке, что за свою жизнь она поменяла и залатала немало шин, просто это была не ее машина. Сама она ни за что не выбрала бы что-то настолько… непрактичное. Но, пускаясь в объяснения, рискуешь выглядеть еще более жалкой, поэтому Луиза промолчала.

– Я так и думала, – усмехнулась девушка.

– Слушайте, – пробормотала Луиза, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией, – я тут не…

Харпер наклонилась к багажнику и достала домкрат.

– Не волнуйтесь, я не уеду на ней кататься по окрестностям. Обещаю.

– Идем, – вмешался загадочный мистер Пи, опуская ключи обратно в карман. – В том, что касается машин, Харпер – настоящий гений, и она права. Она сделает все гораздо быстрее меня. Пусть работает, а мы с вами пойдем в тепло.

Глава пятая

Шагая к тренажерному залу, Кас оглянулся через плечо: женщина шла за ним. Вообще-то, он ожидал, что она отошьет их обоих – его вмешательство ее явно не обрадовало. Это напомнило ему времена, когда он доводил Аннику до белого каления, думая, что помогает, а на самом деле «относился к ней, как к одному из этих своих безмозглых идиотов из зала».

Во второй раз за сегодня он отпер облупившиеся двойные двери. Эхо ворвалось в пустой коридор, повторив щелчок выключателя. Свет озарил голые белые стены и щербатый бетонный пол. Он пошел по коридору, повернул направо, в главный зал (тоже серый, но на полу – старый паркет). Пройдя через весь зал, он распахнул дверь в свой крошечный офис, которую не запирал никогда. Внутри Кас включил масляный обогреватель, поставил перед ним коричневый пластиковый стул – садитесь! – а сам отошел к колченогому столику, на котором стояли электрический чайник и кружки.

Через несколько секунд он вдруг сообразил, что не слышит ее шагов, и бросил взгляд в окно в перегородке, отделявшей его офис от зала. Молодая женщина, стоя в коридоре, с любопытством заглядывала в зал. Любоваться тут было не на что. Основной зал в той части здания, которую он арендовал под клуб, был большим, прямоугольным и полупустым. В центре возвышался старый боксерский ринг… Ну, не то чтобы возвышался – он был немного приподнят над полом, видны были обтрепанные края пенопласта и облезающий верхний слой резины, – а он облезал, сколько Кас ни пытался подлатать самые жуткие места. Ему даже пришлось напомнить кое-кому про старый долг, чтобы купить этот ринг – самое дорогое, что было в зале, и заменить его было нечем. Впрочем, здесь имелось и другое оборудование – то, что удалось найти на свалках. Несколько груш, стеллажи с перчатками, шлемами и прочей защитной экипировкой; несколько шкафчиков для ребят. У стены – скатанные маты, воняющие гнилой резиной… но этого запаха Кас уже почти не замечал.

Женщина смотрела на большую растяжку – первое, что он повесил в зале, едва закончив красить стены: «УВАЖАЙ ДРУГИХ, И БУДЕШЬ УВАЖАТЬ СЕБЯ». Его главное правило – он и сам старался жить так, и пытался вдолбить этот принцип в головы трудных почти-взрослых, которые время от времени появлялись у него на пороге. Увы, обычно к тому времени, когда они сюда попадали, было уже слишком поздно: их успевали вышвырнуть отовсюду, иногда и из дома. Мысль о том, что в этом мире что-то или кто-то заслуживает уважения, и уж тем более они сами, встречала, мягко говоря, непонимание, так что его воспитательная деятельность продвигалась с переменным успехом.

Кас потер глаза тыльной стороной руки. Предчувствие неминуемого поражения, последние недели нараставшее в его душе, нахлынуло вместе с новой волной усталости. Он так хотел, чтобы это место стало приютом, надеждой, спасательной шлюпкой… но провалы неизменно перевешивали победы. Через пару месяцев у него не будет денег даже на оплату аренды.

Чайник закипел в ту самую минуту, когда женщина, наконец, вошла в офис.