Солнце Шатили в крови

“Жертвоприношение?! Что за чертовщина?!” – Леван остановился как вкопанный, его лицо исказилось от ужаса и отвращения. “Они собирались совершить жертвоприношение? Кого?”

В голове Альмы возникло видение: одна из женщин держала в руках старинный кинжал. Его лезвие было тонким и острым, словно бритва, а рукоять была искусно украшена резьбой в виде переплетающихся змей. Кинжал блестел в лунном свете, словно предвещая скорую смерть.

“Я видела кинжал… Одна из них держала кинжал… Они собирались кого-то убить… Они говорили, что это необходимо… Что это единственный способ защитить Шатили от зла…” – Альма плакала, не в силах сдержать слезы.

Леван опустился на колени перед Альмой и взял ее за руки, крепко сжав их. “Альма, послушайте меня. Это безумие! Этого не может быть! Но нам нужно знать правду. Пожалуйста, вспомните, кто был с ними? Кто стрелял в них? Вы должны сказать мне, Альма! Это важно, как никогда!”

Альма посмотрела в глаза Левану, и в этот момент в ее памяти вспыхнуло все. Она увидела высокого мужчину, стоящего в тени деревьев, его лицо скрыто капюшоном черного плаща. Но она узнала его. Она знала, кто он. Она видела его раньше.

“Он… Он был там…” – прошептала Альма, ее голос был едва слышен. “Он стрелял… Я видела его… Он стоял в тени…”

“Кто, Альма? Кто?!” – Леван тряс ее за руки, его голос был полон отчаянной надежды. “Назовите его имя!”

Альма открыла рот, чтобы произнести имя убийцы, чтобы освободиться от этого ужасного груза, терзавшего ее душу. Но в этот самый момент дверь палаты с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался запыхавшийся полицейский, его лицо было перекошено от страха.

“Леван! Проблема! Очень серьезная проблема! Они… Они сбежали!”

Альма и Леван застыли, словно пораженные громом. Время остановилось. Альма почувствовала, как холодный ужас сковывает ее сердце. Кто сбежал? И что это значит для нее, для Левана, для всего Шатили? Она знала, что это только начало новой, еще более страшной главы их истории.

Глава 3

Побег в ночи

“Они сбежали!” – крик молодого полицейского, ворвавшегося в палату, словно удар грома, заставил Левана вздрогнуть. Слова прозвучали в его ушах как приговор, лишая рассудка. “Кто? Как? Когда? Говорите же!”

Леван вскочил со стула, чувствуя, как внутри все переворачивается. Все его усилия, все допросы, все его надежды на раскрытие этого дела – все рушилось в один миг. Он бросил быстрый взгляд на Альму, которая, бледная как смерть, неподвижно лежала на кровати, ее глаза были широко раскрыты от ужаса, в них отражался его собственный страх.

“Успокойтесь, расскажите все по порядку, черт возьми!” – скомандовал Леван, стараясь держать себя в руках. Его голос, однако, предательски дрожал. Он должен был действовать быстро, но прежде ему нужно было понять масштаб катастрофы.

Запыхавшийся полицейский начал свой сумбурный рассказ. Беглецы были дерзкими и хорошо подготовленными. Они устроили засаду, воспользовавшись моментом, когда охранники потеряли бдительность. Один из охранников был смертельно ранен, второй – убит. Полиция была не в силах остановить их.

Леван почувствовал, как холодный ужас пронизывает его до костей. Беглецы на свободе. Опасность, нависшая над Альмой, теперь угрожала каждому жителю Шатили. Кто они? Что они собираются делать? Какие еще страшные тайны скрываются в этом загадочном месте?

“Вызовите подкрепление! Предупредите всех жителей! Закройте все выезды из села!” – отдал Леван приказ, его голос, казалось, вернул себе хоть какую-то уверенность. Внутри него бушевал ураган эмоций, но он должен был держать себя в руках ради Альмы, ради жителей Шатили.

Он обернулся к Альме, которая продолжала неподвижно лежать на кровати, ее дыхание было прерывистым. “Альма, вам необходимо оставаться здесь. В безопасности. Я должен найти их”.

Альма кивнула, но в ее глазах читалось сомнение, недоверие и… страх. Она понимала, что оставаясь одна, она будет еще более беззащитна.

Леван наклонился к ней, стараясь говорить спокойно, убедительно. “Я понимаю, вам страшно. Но сейчас самое главное – ваша безопасность. Когда я их найду, я вернусь. Я обещаю”.

Леван поспешно выбежал из палаты, чувствуя, как адреналин захлестывает его. Нужно было действовать быстро, пока преступники не скрылись в горах. Он направился к полицейскому участку, чтобы организовать поиски, каждый миг был на вес золота.

Выбежав из больницы, Леван сразу же заметил движение, которое ускользнуло от других. В конце узкой, вымощенной булыжником улочки, в тени старых каменных домов, он увидел его. Высокий, худой силуэт, одетый во все черное, как описала его Альма. Он направлялся к окраине села, его походка была быстрой и уверенной, словно он знал, куда идет.

Леван почувствовал, как кровь застывает в его жилах. Это был он. Убийца.

Не тратя ни секунды, Леван выхватил пистолет из кобуры и побежал в погоню. Его ноги сами понесли его вперед, подчиняясь лишь животному инстинкту – догнать, остановить, схватить. Он должен был остановить его, прежде чем он причинит еще больше вреда.

Шатили погружалось в ночную тьму. Лишь тусклый свет луны освещал узкие улочки и старые каменные башни. Леван несся по пустынным улицам, его сердце колотилось как бешеное, отбивая ритм страха и решимости.

Преодолев последние дома, Леван выбежал на горную тропу, ведущую за пределы села. Он увидел, как черный силуэт исчезает в темноте. Он был уверен, что преступник направляется к заброшенной часовне Святого Георгия, той самой, о которой говорила Альма.

Поднимаясь все выше и выше по каменистой тропе, Леван чувствовал, как силы покидают его. Дыхание сбилось, ноги горели от напряжения. Но он не мог остановиться. Он должен был догнать его. Он должен был помешать ему завершить начатое. Он должен был спасти Альму.

Вскоре, преодолев изгиб тропы, он увидел свет. Свет из окон старинной часовни, сиявший в ночной тьме, словно маяк надежды и предзнаменование беды. Он понял, что он рядом.

Леван осторожно приблизился к часовне, прижимаясь к холодной каменной стене. Он достал пистолет, проверяя, чтобы он был на взводе, и приготовился к столкновению. Он должен был быть осторожным, ведь он не знал, что его ждет внутри. Он знал лишь одно: он должен был войти.

Леван сделал глубокий вдох, чтобы успокоить дрожащие руки, и толкнул дверь. Она заскрипела, пронзив тишину ночи.

Дверь заскрипела, пронзив звенящую тишину, и Леван ворвался внутрь часовни Святого Георгия. Сердце бешено колотилось в груди, отбивая дикий ритм страха и решимости. Внутри было темно и сыро, лишь несколько оплывших свечей отбрасывали дрожащие тени на стены, украшенные выцветшими фресками. Запах ладана, смешанный с запахом сырой земли и древней пыли, давил на легкие.

Леван огляделся, напрягая зрение.В руке он крепко сжимал пистолет, готовый к любому повороту событий. В центре часовни, перед старым каменным алтарем, он увидел его.

Высокий, худощавый мужчина, одетый во все черное, стоял спиной к Левану, склонившись над чем-то. Его фигура казалась неестественно неподвижной, словно застывшая в вечности. Он что-то шептал, его голос был тихим и неразборчивым, словно древняя молитва или проклятие.

“Стой! Полиция! Не двигаться!” – крикнул Леван, и его голос эхом разнесся по сводам часовни. Он чувствовал, как адреналин вскипает в крови, придавая сил и решимости.

Медленно, словно повинуясь невидимой силе, мужчина начал поворачиваться. Леван увидел его лицо. Старое, изможденное, изрезанное глубокими морщинами, словно карта прожитой жизни. Но больше всего Левана поразили его глаза – холодные, бесцветные, лишенные всякой человечности. В них горел лишь фанатичный огонь, пожирающий его изнутри.

“Ты не понимаешь…” – прошептал старик, его голос был тихим, но в нем чувствовалась непоколебимая уверенность. “Я делаю то, что должен. Это необходимо для защиты Шатили…”

“Что ты собираешься делать?” – спросил Леван, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри него бушевал ураган эмоций. Он знал, что от его следующих слов зависит жизнь многих людей.

“Я должен завершить ритуал…” – ответил старик, и его взгляд устремился к алтарю. “Кровь должна пролиться… Солнце должно вернуться…”

Леван перевел взгляд на алтарь. На его потрескавшейся поверхности лежала раскрытая старинная книга, переплетенная в темную, истертую кожу. На одной из страниц Леван увидел изображение солнца с кровавыми лучами, словно багровые капли стекали с небесного светила. Книга, о которой говорила Альма.

Рядом с книгой, на куске черного бархата, лежал кинжал. Старинный кинжал с резной рукоятью из потемневшей слоновой кости, украшенной изображениями змей и демонов. Его лезвие было тонким, словно бритва, и блестело в свете свечей, словно предвкушая скорую смерть.

“Не делай этого!” – крикнул Леван, чувствуя, как его охватывает отчаяние. “Не убивай никого! Это безумие! Ты не можешь решать, кому жить, а кому умирать!”

Старик покачал головой, его глаза горели безумным огнем. “Ты ничего не понимаешь, мальчик… Это не убийство. Это жертвоприношение. Это древний закон, который мы должны соблюдать, чтобы спасти Шатили от гибели…”

С этими словами старик схватил кинжал и поднял его над головой, готовясь нанести удар. Леван увидел в его глазах решимость и фанатизм, и понял, что времени больше нет.

Не раздумывая ни секунды, Леван выстрелил.

Звук выстрела оглушительным эхом разнесся по часовне, нарушая тишину. Пуля попала в старика, пронзив его плечо. Старик вскрикнул от боли и упал на пол, роняя кинжал. Тот с глухим стуком ударился о каменный пол.

Леван подбежал к старику, проверяя пульс. Он был жив, но тяжело ранен. Кровь сочилась из раны, окрашивая его черную одежду в багровый цвет.

“Зачем… Зачем ты это сделал…?” – прохрипел старик, глядя на Левана с ненавистью и непониманием.

“Я должен был остановить тебя…” – ответил Леван, его голос был полон отвращения и жалости. “Ты собирался убить невинных людей во имя безумного ритуала”.

“Ты ничего не понимаешь…” – повторил старик, его взгляд был полон презрения. “Ты погубил Шатили… Ты выпустил зло на свободу…”

Леван покачал головой. “Ты ошибаешься… Я спас его… Я спас его от тебя”.

В этот момент дверь часовни распахнулась, и внутрь ворвались другие полицейские, запыхавшиеся и перепуганные. Они подбежали к Левану и арестовали старика, надев на него наручники.

“Что здесь произошло, Леван?” – спросил один из полицейских, глядя на него с тревогой и непониманием.

“Я объясню позже…” – ответил Леван, чувствуя, как его охватывает усталость и опустошение. “Сейчас нужно вызвать скорую помощь. Он нуждается в медицинской помощи…”

Полицейские вынесли старика из часовни, оставив Левана одного среди мрака и тишины. Он огляделся, рассматривая алтарь, книгу, кинжал. Он понимал, что предотвратил что-то ужасное, что он спас жизни. Но он также чувствовал, что это лишь верхушка айсберга. Что за этой историей скрывается что-то гораздо большее, что-то, что ему еще предстоит узнать.

Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд. Леван резко обернулся, держа пистолет наготове.

В дверях часовни, бледная и дрожащая, стояла Альма.

Глава 4

Тени прошлого

Альма застыла на пороге часовни Святого Георгия, словно привязанная невидимой нитью. Полумрак, царящий внутри, казался густым и осязаемым, словно бархат, обволакивающий ее со всех сторон. Холод, проникающий сквозь каменные стены, пронизывал до костей, заставляя дрожать не только тело, но и душу. Внутри нее боролись страх и любопытство, желание узнать правду и стремление убежать подальше от этого проклятого места.

Лицо Альмы, и без того бледное, казалось сейчас почти прозрачным в тусклом свете луны, проникающем сквозь узкие окна. Ее большие карие глаза, обычно полные жизни и любопытства, сейчас были полны тревоги и растерянности. Темные волосы, растрепанные ветром, обрамляли лицо, подчеркивая высокие скулы и тонкий, аристократичный нос. На подбородке виднелась небольшая ссадина – напоминание о недавней аварии, которая перевернула ее жизнь.

Леван, ощущая ее смятение, подошел ближе, стараясь говорить спокойно и убедительно. Он возвышался над ней, словно каменная скала, излучая уверенность и надежность. Его лицо, обычно открытое и дружелюбное, сейчас было серьезным и сосредоточенным. В глазах, цветом напоминающих грозовое небо, отражались тревога и решимость. На щеке виднелся свежий шрам – память о схватке с Нано.

“Альма, – произнес Леван мягким, но твердым голосом, – тебе не стоило сюда приходить. Здесь небезопасно. Тебе нужно вернуться в больницу. Тебе нужен отдых”. Его голос, обычно с мягким грузинским акцентом, сейчас звучал особенно тепло и успокаивающе.

Альма покачала головой, упрямо вскинув подбородок. “Нет, Леван. Я должна увидеть это. Я должна понять, что здесь произошло. Иначе я не смогу двигаться дальше. Я не могу больше жить в неведении”. В ее голосе звучала стальная решимость, несмотря на страх, сковывающий ее душу.

Леван вздохнул, понимая, что спорить с ней бесполезно. Альма была полна решимости докопаться до истины, и он не мог ее остановить. Он взял ее за руку, ощущая, как дрожат ее пальцы. Кожа ее была холодной и сухой, словно пергамент.

“Хорошо, – сказал Леван, – Тогда пойдем вместе. Я покажу тебе все, что знаю. Но будь осторожна. Здесь может быть опасно”.

Леван провел Альму внутрь часовни. Запах ладана, смешанный с ароматом сырой земли, старого камня и тлеющих свечей, ударил в нос, перенося их в другое время, в эпоху древних ритуалов и забытых богов. Этот запах, одновременно успокаивающий и тревожный, вызывал в памяти Альмы странные, смутные образы.

Часовня Святого Георгия была небольшой, но величественной. Построенная из грубого серого камня, она возвышалась над селом, словно молчаливый свидетель истории. Стены, украшенные выцветшими фресками, изображали сцены из Библии и грузинской истории. Лики святых, написанные древними мастерами, смотрели на них с мудростью и грустью, словно предупреждая о грядущих бедах.

Альма огляделась, рассматривая каждую деталь, словно пытаясь найти ответы на свои вопросы. Ее взгляд скользил по темным углам, по потрескавшимся стенам, по закопченному потолку. Она чувствовала, что в этом месте хранится что-то важное, что-то, что может помочь ей восстановить память и разгадать тайну Шатили.

Ее взгляд остановился на алтаре, на котором лежала раскрытая книга. “Это здесь… Здесь все произошло…” – прошептала она, и ее голос дрогнул, словно сломанная струна.

Леван посмотрел на Альму с сочувствием, зная, что эти стены хранят страшные секреты. “Да, Альма. Здесь старик собирался совершить жертвоприношение. Он верил, что это единственный способ защитить Шатили от зла. Он был одержим этой идеей”. В его голосе звучало отвращение к фанатизму и безумию.

“Жертвоприношение? Кого он собирался убить?” – Альма перевела взгляд с алтаря на Левана, ее глаза расширились от ужаса. Ей стало трудно дышать, словно кто-то сжимал ее грудь.

“Я не знаю, Альма. Но я уверен, что он собирался лишить жизни невинного человека. Возможно, тебя… или кого-то еще…” Леван сжал ее руку, словно боясь потерять. Его прикосновение придавало Альме сил и уверенности.

Альма подошла к алтарю и взяла книгу в руки. Она была тяжелой и старой, переплетенной в темную, истертую кожу. Переплет был украшен сложными узорами, которые, казалось, складывались в какие-то знаки или символы. От книги исходил странный, завораживающий запах старинной бумаги, тлеющего ладана и чего-то еще, неуловимого и пугающего. Альма почувствовала легкое головокружение, словно книга оказывала на нее какое-то мистическое воздействие.

“Что это за книга, Леван? Что в ней написано?” – спросила Альма, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Леван подошел к алтарю и заглянул в книгу. Он вчитался в строки, написанные на древнегрузинском языке, который он изучал с детства, но который сейчас казался ему чужим и непонятным. “Это… похоже на летопись… Древнюю историю Шатили… Здесь рассказывается о роде… о завете предков… Тут говорится о солнце… о крови…”.

Он начал читать вслух, стараясь перевести текст на понятный язык: “Солнце Шатили… Древняя летопись… История рода… Завет предков… Кровь за кровь… Жизнь за жизнь…”. Его голос звучал приглушенно и таинственно, словно он читал заклинание.

Альма внезапно схватилась за голову, словно от сильной боли. Воспоминания начали возвращаться к ней, словно осколки разбитого зеркала. “Я помню… Я видела эту книгу… Я читала о ней… Это было давно… Я помню что-то о ритуале… О солнце… О крови…”

“Что ты помнишь, Альма? Расскажи мне! Пожалуйста, любая деталь может быть важна”, – взволнованно попросил Леван, чувствуя, что они близки к разгадке тайны.

Альма закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и отыскать в глубинах памяти ускользающие образы. “Я помню… Я читала о древнем ритуале, который проводится в Шатили раз в сто лет… Чтобы умилостивить древних богов и защитить село от бед… Там было что-то о жертвоприношении… о крови, которая должна пролиться, чтобы солнце вернулось… о людях в черном…”.

Леван нахмурился, его взгляд был сосредоточен и напряжен. “Что за ритуал? Кто его проводит? И что за “люди в черном”?” Он чувствовал, что приближается к страшной правде.

Альма покачала головой, чувствуя, как воспоминания снова ускользают. “Я не знаю… Я не помню… Но я чувствую, что это что-то очень важное… Что-то, что связано с Шатили… с его жителями… Что-то, что может объяснить все эти убийства…” Ее голос сорвался, и по щекам потекли слезы.

Леван вздохнул, понимая, что Альма помнит лишь обрывки информации, но эти обрывки могут быть ключом к разгадке тайны. “Мы должны узнать больше об этой книге, Альма. Мы должны узнать об этом ритуале, узнать, кто его проводит, и зачем это нужно”.

“Но как, Леван? Кто нам поможет? Жители Шатили не доверяют нам. Они боятся говорить правду. Я чувствую их ненависть”, – Альма обвела взглядом темные стены часовни, словно чувствуя на себе взгляды духов. Ей казалось, что они окружены врагами.

Леван задумчиво почесал подбородок, его глаза забегали по часовне. Он искал способ найти выход из этой сложной ситуации. “Я знаю… У нас есть один шанс. Один человек, который может знать правду. Старейшина Важа… Он – хранитель древних традиций, и он знает о Шатили больше, чем кто-либо другой. Если кто-то и сможет нам помочь, то это он”.

“Важа…” – повторила Альма, словно пробуя имя на языке. В его звучании чувствовалась сила и древность, словно эхо давно ушедших времен. “Ты уверен, что он захочет с нами говорить? После всего, что ты натворил?” – добавила она с укоризной, намекая на инцидент в часовне. Ее голос, несмотря на усталость, звучал твердо и бескомпромиссно.

Леван вздохнул, проведя рукой по лицу, словно стирая с него груз ответственности. “Я не знаю, Альма. Но мы должны попытаться. Важа – это не просто старейшина, не просто глава села. Он – живая история Шатили, хранитель его души, свидетель всех радостей и горестей этого места. В его глазах – мудрость веков, а в сердце – любовь к своей земле, которой не измерить словами. Если кто-то и сможет помочь нам разобраться в этом безумии, развеять этот туман лжи и страха, то это он.” Леван говорил с глубоким уважением, и Альма почувствовала, что этот Важа – фигура действительно значимая для Шатили.

Альма скрестила руки на груди, пытаясь унять дрожь. “Хорошо, допустим. Но почему он должен доверять нам? Я – чужачка, появившаяся из ниоткуда, с амнезией и кучей вопросов. А ты… ты застрелил одного из его людей в его же часовне! Не думаю, что это лучший способ завоевать доверие.” Ее слова были колкими, но в них чувствовалась доля правды.

Леван нахмурился, его обычно открытое лицо омрачилось тенью вины. “Я знаю, я понимаю… Я поступил опрометчиво, я действовал под влиянием момента. Но я клянусь, я не хотел причинить вреда. Я просто хотел остановить его, пока он не совершил непоправимое.” Он замолчал, глядя на Альму с мольбой в глазах. “Пожалуйста, поверь мне. Я на твоей стороне. Я хочу помочь.”

Альма изучала его лицо, пытаясь разглядеть правду. В глазах Левана она видела не только раскаяние, но и искреннее желание помочь. Возможно, он действительно был тем, за кого себя выдавал. Возможно, он был единственной ее надеждой в этом странном и опасном месте.

“Хорошо”, – наконец сказала Альма, смягчившись. “Я готова пойти к этому Важе. Но только если ты пообещаешь мне, что будешь честен со мной. Никаких секретов, никакой лжи.”

“Обещаю”, – твердо ответил Леван, глядя Альме прямо в глаза. “Я буду честен с тобой. Я расскажу тебе все, что знаю.”

Альма кивнула, принимая его обещание. “И что мы будем делать дальше? Как мы найдем Важу? Где он живет?”

“Дом Важи находится на самом краю села, у подножия горы”, – ответил Леван. “Он живет там один, в старом каменном доме, который построил еще его прадед. Его легко узнать по большому двору, обнесенному высокой каменной оградой, увитой диким виноградом. И еще… над воротами висит хоругвь Святого Георгия – красное знамя с изображением святого на белом коне.”

“И мы просто пойдем туда и постучим в дверь?” – с сарказмом спросила Альма, представив себе, как их встретит разъяренный старейшина с берданкой наперевес. “Ты думаешь, он нас просто так впустит? Нам нужен какой-то план.”

Леван задумчиво почесал подбородок, его взгляд блуждал по часовне. “Ты права. Важа очень осторожен, особенно после того, что случилось с тем стариком в часовне. Ему будет трудно поверить в то, что мы хотим ему помочь. Нам нужен какой-то козырь, какой-то способ доказать ему, что мы не враги.”

Внезапно Альма вспомнила что-то. “Леван, а что насчет этого полицейского участка? Разве там не должно быть каких-то документов, каких-то досье на местных жителей? Может быть, там есть что-то и про Важу?”

Леван посмотрел на Альму с удивлением, словно только сейчас осознал очевидную вещь. “Ты права! Я совсем забыл про участок. Там могут быть какие-то записи о встречах с Важей, какие-то отчеты о его деятельности… Это может нам помочь установить с ним контакт.”

“Тогда что мы ждем?” – сказала Альма, чувствуя, как в ее сердце разгорается надежда. “Пойдем на участок и посмотрим, что там есть. Это наш шанс.”

“Хорошо”, – согласился Леван, его глаза загорелись решимостью. “Но нужно быть осторожными. Кто-то может следить за нами. Мы не знаем, кому можно доверять в этом селе.”

Леван подошел к окну, осторожно выглядывая на улицу. Ночь плотно облегала Шатили, словно саван. Лишь бледный лунный свет проникал сквозь узкие улочки, выхватывая из темноты угловатые контуры каменных домов. Ветер завывал в горах, словно голодный зверь, разнося по окрестностям шепот древних легенд и преданий. Альма поежилась, чувствуя, как страх ледяной рукой сжимает ее сердце.

“Пойдем”, – тихо сказал Леван, отходя от окна. “Нам нужно действовать быстро и незаметно. Каждая минута промедления может стоить нам жизни.”

Они двинулись к выходу из часовни, ступая осторожно, словно крадущиеся воры. Леван шел впереди, держа в руке пистолет, готовый в любой момент защитить Альму. Она шла следом, чувствуя себя беззащитной и уязвимой. Ей казалось, что за ними кто-то следит, что в темноте скрываются чьи-то враждебные взгляды.

Альма и Леван покинули часовню, погрузившись в объятия ночи. Прохлада, пропитавшая воздух запахом дыма от печей, ладана и трав, принесенных горным ветром, мгновенно окутала их. Альма плотнее закуталась в шерстяной платок, чувствуя, как мурашки бегут по коже. Этот запах, одновременно успокаивающий и зловещий, стал для нее квинтэссенцией Шатили – места, где прошлое переплеталось с настоящим, а реальность с мистикой.

Они двигались по узким, извилистым улочкам села, стараясь придерживаться тени. Каменные дома, нависавшие над ними, словно угрюмые стражи, хранили молчание, не выдавая своих секретов. Лунный свет, пробивающийся сквозь облака, был слабым и неверным, заставляя Альму смотреть под ноги, чтобы не оступиться. Хруст снега и гравия под ногами казался предательски громким в этой звенящей тишине.

Леван шел впереди, его фигура казалась еще более высокой и внушительной в полумраке. В его руке, словно продолжение тела, был зажат пистолет. Альма видела, как напряжены его плечи, как сосредоточен его взгляд, сканирующий каждый угол, каждую тень. Он был похож на горного волка, защищающего свою территорию.

“Ты уверена, что знаешь дорогу?” – прошептала Альма, стараясь не нарушать хрупкое равновесие ночи. Ее голос, обычно звонкий и уверенный, сейчас звучал приглушенно и немного дрожал.

“Я вырос в этом селе, Альма”, – ответил Леван, не оборачиваясь. Его голос, тихий и спокойный, вселял уверенность. “Я знаю здесь каждый камень, каждую тропинку. Доверься мне.”

Через несколько минут они приблизились к зданию, которое когда-то служило полицейским участком. Оно стояло особняком, словно изгой, заброшенное и забытое. Каменные стены, исписанные граффити и покрытые мхом, казались безжизненными. Окна были заколочены грубыми досками, а дверь заперта на ржавый замок. Ветер, гулявший вокруг здания, казался жалобным стоном.