Повесть. Стальные кружева войны

Феликс Истомин

Повесть. Стальные кружева войны

Глава 1. НАЧАЛО ВОЙНЫ.

Посвящается моей жене Лене

21 июня 1941 года на перроне Белорусского вокзала стоял красивый высокий лейтенант-лётчик по имени Андрей Громов. Его отец, участник Первой мировой войны 1914 года и Гражданской войны, стал в мирной жизни строителем Метростроя.

С детства, слушая его рассказы о войне, Андрей знал, что любовь к Родине – это не просто слова.

Это чувство, глубокое и жгучее, как пламя, которое горит в сердце каждого, кто готов защищать свою землю.

Всю свою жизнь, сколько Андрей себя помнил, он мечтал о карьере военного и хотел быть лётчиком.

Ещё школьником, по окончании семилетки с отличными оценками, его приняли в одну из авиационных спецшкол, после которой выпускников направляли в военные авиационные училища.

Во время учёбы в спецшколе курсанты параллельно с учебой три года изучали авиационные дисциплины, а летом в аэроклубах проходили лётную практику.

Андрей был одним из лучших в своём классе, и в 1939 году поступил в Московское Военное авиационно-техническое училище.

Лётное училище располагалось за стадионом «Динамо», рядом с Академией им. Жуковского.

Курсанты должны были учиться четыре года, но из-за напряжённой обстановки в мире учёбу сократили на два года, убрав общеобразовательные предметы. У курсантов ведь уже было по 10 классов, и их считали умными и способными.

Страна готовилась к войне.

Московское лётное училище было не совсем обычным. В это время в авиацию пришла радиотехника. Стали применяться пеленгаторы, приводные станции, всё это активно развивалось.

Андрей был человеком любознательным, поэтому, кроме лётного дела, изучал ещё и штурманское.

Военную форму курсантам училища шили там, где генералам – на пятом этаже Военторга на Воздвиженке.

А ещё в училище на курсе учились испанцы. У них шла гражданская война, и они ходили в штатском. Эти горячие испанцы вечно просили познакомить их с русскими девушками. Курсанты их знакомили, а они, в свою очередь, обещали познакомить их с испанскими девушками, которые работали воспитателями с детьми.

Но Андрей пока так и не нашёл себе девушку. Время учёбы пролетело быстро. В начале июня 1941 года мечта Андрея стать лётчиком сбылась. Он сдал все экзамены на отлично, и ему присвоили звание лейтенанта.

После недельного отпуска всем курсантам выдали предписания явиться на службу в свои части. Андрей получил приказ прибыть 22 июня 1941 года в город Кобрин, где размещался штаб 10-ой смешанной авиационной дивизии 4-ой армии РККА Западного особого военного округа.

В Москве днём он сел в поезд Москва – Брест. Поезд должен был прибыть в Брест около 5 часов утра, а расстояние от Бреста до Кобрина – около 50 километров. Ему нужно было выйти на станции Тевли, ближайшей к Кобрину. Андрей зашёл в вагон, нашёл своё купе и огляделся.

С ним в купе ехали отец с сыном… и… сердце его замерло, когда он увидел ЕЁ.

В купе прямо напротив него сидела девушка лет 18, и она была неземной красоты!

Её волосы, словно золотистый шёлк, мягко ниспадали на плечи, а глаза, как два глубоких озера, светились теплом и загадочностью. Отцу на вид было около 50 лет, а парнишке – лет 13.

Поезд тронулся, деловито застучали колёса, и все стали знакомиться. Андрей представился первым:

– Лейтенант Андрей Громов, лётчик. Еду к месту службы в Брест.

Мужчину, который ехал с сыном, звали Николай Степанович. Он оказался гражданским профессором, гидроинженером, и строил под Брестом на реке Буг железнодорожный мост.

Его сын, Иван, учился в школе. Когда Андрей вошёл в купе, Иван смотрел на него с нескрываемым восторгом и, как только они начали разговор, тут же сказал с волнением в голосе своему отцу:

– Папа, папа… я обязательно стану лётчиком, как дядя Андрей!

Девушка, сидевшая напротив Андрея, читала книгу.

Когда они начали рассказывать о себе, она с интересом посмотрела на профессора, а на Андрея даже не взглянула. Он был в замешательстве… он привык к вниманию к лётчикам, а тут что-то было странное.

Девушка, обращаясь к профессору, сказала:

– Меня зовут Лена. Я еду в Брест к отцу… он у меня командир Красной Армии.

Лена молчала почти всю дорогу, а Андрей с профессором разговаривали о войне и о том, что немцы не посмеют напасть на СССР. Около полуночи все легли спать в надежде, что завтра наступит ещё один прекрасный летний день.

Рано утром пассажиров поезда разбудили взрывы и грохот. Несколько немецких бомбардировщиков «юнкерсов», сбросив авиабомбы на железнодорожные пути, делали второй заход на их эшелон.

Паровоз был взорван и сошёл с рельсов. Вагоны, как костяшки домино, начали врезаться друг в друга и сыпаться в стороны. Андрей почувствовал удар – их вагон сильно качнуло.

Послышались крики, звон битого стекла…

Все первые купе в их вагоне были раздавлены, и только их купе было слегка покорёжено. Им ещё повезло, что их вагон сполз в кювет по мокрому оврагу, застрял в грязи, и именно поэтому они четверо остались живы. Их вагон лежал на боку.

Андрей рукояткой пистолета разбил окно.

Нужно было срочно выбираться.

Профессора зажало между согнутых полок, и его сын Ваня безуспешно пытался его вытащить… но у него не получалось. Испуганная Лена сжалась комочком на нижней полке и плакала навзрыд.Андрей взял её на руки и вылез вместе с ней через окно. Он посадил её на землю на пригорок у вагона и полез за профессором.

Вместе с Ваней они смогли вытащить его из-под придавившей его полки. Он истекал кровью… Какая-то железяка торчала у него в боку. Они положили его на землю. Андрей залез ещё раз в вагон, надел на себя свой вещмешок, схватил два чемодана и вылез из окна.

Эшелон, в котором ехал Андрей, разбомбили первым налётом фашистской авиации. Он взглянул на часы – было 4 часа 25 минут утра, 22 июня 1941 года.

Андрей осмотрелся вокруг, и тут раздался оглушительный взрыв, затем второй, третий… Их эшелон был грузопассажирским и вёз на запад, кроме четырёх классных пассажирских вагонов, вагоны, гружённые боеприпасами, военной техникой и цистернами с горючим. Огненные шары, вырвавшиеся из цистерн с горючим, осветили всё вокруг, как будто наступил день.

Вагоны, переполненные боеприпасами, взрывались один за другим, разбрасывая осколки и обломки на сотни метров. Крики раненых, стоны умирающих, треск горящего дерева и металла – всё смешалось в адском хаосе. Земля дрожала под ногами, а воздух был наполнен едким дымом и запахом гари.

Андрей взвалил профессора на спину, а Лена взяла Ваню за руку. И они побежали к лесу. Белорусский лес, в который они вошли, был густым и тёмным.

Высокие сосны, словно молчаливые стражи, тянулись к небу, их стволы, покрытые мхом, казались древними и неприступными.

Под ногами хрустели сухие ветки, а между деревьями пробивался слабый свет утренней зари.

Воздух был наполнен ароматом хвои и свежести, но эта идиллия нарушалась взрывами и гулом самолётов. Втроём они добежали до кромки леса и, обессиленные, упали на мокрую от росы траву.

– Папа, как ты? Что с тобой? – кричал Иван, его голос дрожал от ужаса и волнения.Раненый в живот профессор качал головой и мычал, ничего не говоря.

– Это война… – выдохнул Андрей с горечью.

– Нам надо осмотреть рану профессора и сделать ему перевязку. Лена, ты поможешь мне? – спросил он.

– Конечно, Андрей, – сказала Лена, впервые назвав его по имени.

Андрей разрезал ножом рубаху профессора, и они увидели торчащий железный штырь в его животе.

– Он потерял много крови, – сказала Лена, и по её взгляду Андрей понял, что профессору осталось жить совсем немного.

– Нам надо вытащить этот штырь! – закричал Ваня.

– Ваня, успокойся. Сейчас мы твоему папе наложим повязку, а если вытащить этот штырь, ему может стать ещё хуже. Сходи, насобирай листьев подорожника, – сказал Андрей.

Ваня убежал в лес, а Лена тихо сказала:

– Андрюша, я не смогу ему ничем помочь. Профессор умирает.

Андрей наклонился к профессору. Из его рта шла кровь и пузырилась. Он прошептал:

– Ваню не бросай… – и умер прямо у на руках Андрея.

Через несколько минут вернулся Ваня с охапкой листьев подорожника. Он бросился к лежащему на земле отцу с криками:

– Папа, папа, не молчи! Андрей, как он?

Ваня заплакал, положив голову на грудь отца, он стал гладить его седые волосы. Потом он поднял глаза на Андрея и дрогнувшим голосом спросил:

– Он умер?

– Да, Ванечка, он умер, – ответил Андрей.

Ваня встал и отрешённым взглядом посмотрел по сторонам.

Лена быстро подошла к Ване и, ничего не говоря, просто обняла его. Ваня, склонив голову Лене на плечо, заплакал навзрыд. Через несколько минут, успокоившись, Ваня сказал:

– Мама умерла, когда мне было 4 года. Всё это время мы жили с папой вдвоём. Папа всегда был со мной. Папа всему меня научил, и он всегда был моим героем… и будет, – продолжил Ваня.

Андрей понимал, что надо похоронить профессора по-человечески, по русскому обычаю, а не бросать вот так на земле. Но у него не было никакой возможности вырыть могилу – да и, собственно, нечем. Кроме финского ножа, у него ничего из инструментов не было.

Он осмотрелся по сторонам, и его взгляд упал на маленький пригорок. У подножия пригорка Андрей ножом снял дёрн.

Затем он сделал небольшое углубление в земле, куда они с Леной и перенесли профессора. Землёй с пригорка Андрей засыпал тело профессора, словно укрывая его последним одеялом. Потом он срубил и обстругал две жерди осины, связал их вместе и сделал небольшой крест.

Его руки, привыкшие к точным движениям, теперь дрожали, но он продолжал работать, словно каждый удар ножа по дереву был его последней данью уважения к погибшему.

Пока они всё это с Леной делали, Ваня сидел, не глядя в их сторону, и плакал. Его слёзы катились по щекам, как тихие ручейки, неся с собой горечь утраты.

Когда Андрей в изголовье могилы поставил небольшой крест, Ваня вдруг сказал, его голос дрожал:

– Подождите…

Ваня написал на листке, который он вырвал из своей школьной тетрадки: «Профессор Прозоров Николай Степанович. Родился 8 февраля 1887г. Умер 22 июня 1941 г.», и приколол листочек на маленький крестик, который Андрей сделал из двух колышков. Этот крестик, как символ скорби, одиноко возвышался над свежей могилой, а вокруг шелестели деревья, будто шептали прощальные слова.

– У тебя тут кровь, – вдруг сказала Лена, указывая на залитое кровью плечо Андрея.

Андрей вспомнил, что, когда началась бомбёжка, поранился о стекла в разбитом окне вагона.

– Ничего страшного, это царапина…

– Давай я тебя перевяжу, – предложила Лена, доставая из своего чемодана ночную сорочку, которую разорвала на лоскуты.

Она приложила подорожник и аккуратно перевязала ему руку. Её пальцы, нежные и тёплые, касались его кожи, словно лёгкий ветерок, приносящий облегчение.

– Сейчас ещё немного подождём, и надо бы пойти к составу. Может быть, кто-то выжил… – сказал Андрей, его голос звучал как гулкое эхо в тишине леса.

Он достал из кобуры свой табельный пистолет ТТ, проверил патроны и, передёрнув затвор, положил его обратно. На месте взрыва эшелона стало тише, но огонь продолжал полыхать, и дым от горящего бензина заволок полнеба, словно чёрная пелена, скрывающая солнце.

– Будьте здесь. Я скоро вернусь, – сказал Андрей, его глаза были полны решимости. – Посмотрю, может быть, кто-то остался жив.

Железнодорожный путь проходил рядом с дорогой. И вдруг Андрей увидел, как по дороге началось какое-то движение.

Проехала военная техника: три танка, несколько машин с пушками на прицепах и другие тентованные машины. А рядом со взорванным эшелоном остановились два грузовика. Из них выпрыгнул взвод автоматчиков с офицером, который начал кричать отрывистые команды.

Солдаты, развернувшись цепью, стали спускаться с дороги на железнодорожные пути и в кювет, стреляя на ходу.

– Это немцы… – воскликнул Андрей, его голос был наполнен горечью и яростью.– Мы опоздали. Они добивают наших раненых, – процедил он сквозь зубы, сжимая кулаки.

Андрей понимал, что одному с пистолетом идти в бой против взвода автоматчиков – верная смерть.

И вполне возможно, размышлял он, что автоматчики также цепью пройдут дальше в лес и могут их заметить.

Поэтому, обернувшись, он скомандовал:

– Возьмите из вещей самое необходимое и тёплое, что есть. Лена, бери за руку Ваню. Мы уже, к сожалению, ничем не сможем никому помочь. Немедленно уходим в лес. Нам надо выйти к своим.

А у меня вообще приказ вернуться в часть, – добавил Андрей.

И они, пригнувшись, пошли вглубь леса. Пока они шли, над их головами пролетали волны самолётов. И все они летели в сторону Москвы. Вдали был слышен грохот канонады и взрывов, словно гром, предвещающий бурю.

– Как же так? – шёл, подавленный смертью отца, но в то же время переполненный ненавистью, Иван.– Как они посмели на нас напасть? Безумцы! Через два дня мы их всех разобьём, отомстим за папу и к 1 сентября будем в Берлине! – говорил он с непоколебимой уверенностью, его голос дрожал от гнева и боли. Лена молчала.

Им с Ваней было трудно идти по густому лесу. И Андрей, уже дважды видя это, останавливался на привал. Никакой карты у него не было, и он вёл группу просто в лес… шёл на запад по компасу.

Глава 2. ПЕРВЫЙ БОЙ.

Они уже шли по лесу около трёх часов, стараясь не выходить на проселочные дороги. И вдруг Андрей услышал звук мотоцикла.

В нескольких десятках метров от них была видна проселочная дорога.

Дав команду Лене и Ване лечь на землю, Андрей дополз по-пластунски до края дороги и увидел, что в его сторону, петляя по дороге, едет мотоцикл с двумя немецкими солдатами.

Один немец сидел в люльке, на которой стоял пулемёт, и пил, вероятно, нашу самогонку из огромной бутыли. Второй, тот, что за рулём, вилял по дороге, и оба смеялись во весь голос.

– Отлично, – подумал Андрей, его глаза сверкнули холодным блеском. – Сейчас я вам веселье-то поубавлю.

Когда мотоцикл поравнялся с ним, он выстрелил в водителя. Тот упал лицом на руль, и мотоцикл на полном ходу съехал с дороги, перевернувшись. Андрей перебежал дорогу. Стрелять во второго не пришлось – он лежал в люльке с зажатыми ногами и сломанной шеей.

Андрей подошёл к перевернутому мотоциклу, который всё ещё тарахтел и крутил колёса, вытащил ключ зажигания.

Мотоцикл был практически цел, немного поцарапан, погнулась люлька, и он очень сильно вонял самогонкой.

От удара большая бутылка, которую держал в руках немец в люльке, разбилась и залила весь мотоцикл терпким и вонючим пойлом.

Андрей вышел на дорогу, осмотрелся и жестом позвал ребят. Лена, за руку с Ваней, перебежали дорогу. Ваня с ужасом уставился на фашистов.

– Они точно мёртвые? – спросил он, его голос дрожал.

– Точно, точно, не переживай, – успокоил его Андрей.

Они втроём подняли мотоцикл, а потом перетащили вместе с Ваней трупы немцев в лес.

– Надо закопать их, – сказал Андрей.

Он проверил их карманы. Там были документы, сигареты, спички, письма и фотографии, и, главное, в планшете была топографическая карта. Андрей забрал спички и карту.

– Так, слушай мою команду. Будем все вместе копать яму. Там на мотоцикле есть большая лопата, я её возьму. Вы отстегните у солдат сапёрные лопатки.

За полчаса втроём они выкопали яму, куда и сбросили фашистов.

– Ну всё, закапываем. Надо уходить отсюда как можно скорее, – добавил Андрей.

Забрав оружие, патроны и гранаты, Андрей сказал:

– Я заберу пулемёт и продукты. А ты, Ваня, бери два автомата и подсумки с магазинами.

В багажнике мотоцикла нашлись продукты. Андрей выбросил тряпки из ранцев немцев и набил их продуктами: хлеб, тушёнка, галеты, шоколад. Лена понесла его вещмешок и чемодан, в который они с Ваней сложили чистые и тёплые вещи. Они отогнали мотоцикл дальше в чащу леса, забросав его ветками так, что с трёх метров его не разглядеть.

Андрей накидал травы и веток на яму с дохлыми фашистами для маскировки, и они двинулись дальше вглубь леса. Где-то через час Ваня сказал:

– Дядя Андрей, кушать очень хочется.

Андрей улыбнулся. Уже вечер, а они всё ещё ничего не ели.

– Привал, – выдохнул он. – Тем более, вон там, внизу, я вижу какой-то ручей. Там мы наберём воды незаметно. Но, прежде чем есть, мы сделаем шалаш, где будем спать этой ночью, и насобираем дров для костра.

Где-то через час они соорудили небольшой шалаш. Андрей принёс воды в трёх фляжках. Они разожгли костёр и, разогрев тушёнку, впервые за день поели.

– Спасибо, Андрюша, что ты нас спас, – сказала Лена, её голос был тихим, но полным благодарности. – Если бы не ты, нас уже не было бы в живых.

Лена склонила свою голову Андрею на плечо.

Андрей замер от неожиданности и трепета, словно время остановилось. Её волосы, мягкие и тёплые, касались его щеки, а в воздухе витало чувство, которое он не мог описать словами. Вечер тихо уступил своё место ночи, словно нехотя отдавая власть темноте.

На небе, как крошечные алмазы, зажглись звёзды.

Лена и Ваня, уставшие после долгого дня, легли спать на немецкие шинели, которые мы захватили с собой. А Андрей остался в карауле у нашего маленького костерка, наблюдая за огнём, который мерцал, словно последний отблеск угасающей надежды, на уже потухающих поленьях. Первый день войны…

Сколько событий произошло за этот день… Сколько горя и смертей я увидел… – подумал Андрей.

Но во всём этом мраке, как одинокий огонёк в кромешной тьме, в его голове ярким пламенем вспыхивала только одна мысль, и внутренний голос шептал только одно имя – Лена. Лена была рядом со мной… Она совсем не заносчивая московская «фифа», как я сначала подумал. Она не трусиха, не истеричка…

А какая она красивая! Именно такая и должна быть жена красного командира! Клянусь, я никому и никогда не дам её в обиду…

Она положила голову на моё плечо… Я ей нравлюсь… Определённо нравлюсь. Эти мысли, как взрывы, разрывали мой мозг и наполняли душу Андрея теплом и нежностью зарождающейся любви.

Глава 3. ВСТРЕЧА С ДИВЕРСАНТАМИ.

Ближе к утру Андрей немного задремал и проснулся с первыми лучами солнца, которое, как робкий гость, пробивалось сквозь густую листву деревьев. Ребята в палатке ещё спали.

– Сегодня уже наступило 23 июня 1941 года, – подумал Андрей.

Андрей решил сходить в разведку.Он взял автомат, две гранаты и отправился в сторону реки, ориентируясь по карте, которую он забрал у немецких мотоциклистов.

В лесу, в двух километрах от их шалаша, в глубине леса, он наткнулся сначала на родник, а потом на заброшенный старый лесной домик – сторожку лесника.

Андрей внимательно осмотрел его. Домик был небольшой, три на пять метров. Внутри стоял грубо сколоченный стол, две табуретки, кровать и, самое главное, печка-буржуйка, которой, судя по всему, давно никто не пользовался.

С самого утра в небе кружили немецкие самолёты, а вдалеке слышалась артиллерийская канонада. Взрывы, как грозовые раскаты, напоминали о близости врага. Андрей понимал, что если они продолжат движение к Бресту, то в любой момент могут наткнуться на фашистов.

Раньше, если бы он был один, ответ на этот вопрос не вызывал бы у него сомнений: он вступил бы в бой или ушёл в лес, чтобы позже снова вернуться к схватке. Но теперь он был не один – с ним были Лена и мальчик.

Он должен был их оберегать и довести до своих.

Поэтому сторожка лесника с родником могла стать для них убежищем на пару дней, пока он не разведает обстановку и не найдёт безопасный путь к Бресту. Андрей вернулся к шалашу. Лена и Ваня уже проснулись.

– Я нашёл нам новый дом, – сказал он. – Давайте собирать вещи и пойдём туда. Там вы сможете побыть некоторое время, а я разведаю обстановку. Не может быть, чтобы везде вокруг были немцы. Я найду безопасную дорогу до Бреста.

Лена всё быстро поняла и, не задавая лишних вопросов, начала собирать вещи.

Забрав оружие, еду и немецкие шинели, они отправились в лес. Уже через полчаса Лена, деловито найдя где-то веник, приводила в порядок сторожку. Они умылись в роднике, набрали воды в найденное ведро, и Лена позвала их перекусить сухариками из немецких ранцев.

После завтрака Андрей сел изучать карту, Лена продолжала наводить чистоту. Ваня полез на чердак, где, к их радости, нашёл две вязанки лука. На чердаке сушилось сено, и Ваня тут же заявил, что будет спать именно там, как дозорный. Подметая пол, Лена нашла на полу крышку люка, который оказался маленьким погребом. Там Андрей обнаружил полмешка проросшей картошки.

– Ну что ж, жизнь налаживается, – сказал он.– У нас ещё шесть банок тушёнки, теперь есть лук и картошка.С голоду точно не помрём.

Андрей посмотрел на часы. Было без пятнадцати одиннадцать утра. Оставив ребят в сторожке, он строго приказал никуда не выходить до его возвращения. Взяв оружие, он отправился в сторону дороги, которую увидел на карте.

Пройдя около трёх километров на запад, по чаще леса, он вдруг услышал голоса – русские голоса.

Он хотел было вскочить, но в этот момент услышал немецкую речь. Спрятавшись в кустах, Андрей стал наблюдать.

На поляне сидели несколько человек в форме Красной армии, несколько в немецкой форме – всего человек двадцать. Два офицера – один в немецкой форме, другой в форме капитана НКВД – весело разговаривали и курили. Рядом стоял немецкий гусеничный бронетранспортёр.

Они говорили по-немецки. Андрей, хорошо учившийся в школе и потом в лётном училище, свободно понимал их речь. Два офицера обсуждали какого-то русского генерала.

Андрей переполз поближе, чтобы лучше слышать.

– Где-то здесь, на дороге или на этой поляне, по данным разведки, сегодня или завтра проедет русский генерал с двумя ящиками секретных документов, – говорил немец в эсэсовской форме.

Немецкий офицер в форме НКВД, показывая рукой в сторону леса, добавил:

– И именно здесь мы устроим им засаду. Справа и слева от поляны я поставлю пулемётчиков. Даже если генерал будет с охраной, он никуда не денется. Я их тут всех закопаю, – зловеще засмеялся офицер НКВД.

– Ганс, смотри, не всех закапывай, – усмехнулся немец. – Генерал нужен нам живым, как и его документы.

Андрей понял, что это диверсионная группа немцев, и она готовится к захвату генерала Красной Армии и секретных документов.

Он должен был во что бы то ни стало помешать этому. Но информации было слишком мало. Где проедет генерал? Когда? Во сколько? Чтобы узнать это, нужно было захватить «языка».

Но как это сделать, если сейчас день, и они все вместе на поляне?

Вдруг на поляне началось движение. Раздались команды немецкого офицера. Солдаты в немецкой форме погрузились в бронетранспортёр и уехали.

На поляне остались только диверсанты – девять человек и один офицер в форме солдат Красной армии.

Офицер собрал их вокруг себя:

– Итак. Ждём информации от нашего человека в русском штабе. Когда генерал выедет из штаба, он нам даст знать, – сказал он на русском языке.– Пауль, – он обратился к диверсанту с рацией за спиной, – слушай эфир и связывайся с ним каждый час. Узнавай новости.

– Так точно, – ответил радист. – Только мы здесь в такой глуши, что связь может быть с помехами. Мне нужно найти дерево повыше и забросить туда антенну.

– Хорошо, делай как считаешь нужным. Нам ещё нужно поставить мины на дороге. Уверен, генерал будет с охраной. Подпилим дерево и устроим засаду.

Микола Дьячук остаётся за повара. Радист, обеспечивай связь. Делай что хочешь, но чтобы связь была чёткой. Нам потом ещё самолёт вызывать и лететь в Берлин, когда захватим генерала и его груз. Шесть человек… взяли пилу, лопаты и мины, за мной шагом марш, – скомандовал офицер и повёл их к дороге…

Через несколько минут поляна опустела. Диверсанты ушли к дороге. Повар разжигал костёр, а радист двинулся в лес, видимо, искать высокое дерево для антенны.

– Вот и славно, – подумал Андрей. – Сейчас я тебя, сволочь фашистская, спеленаю. И ты мне всё подробно расскажешь!

Глава 4. РАДИСТ.

Радист был высоким, крепким и жилистым, словно верёвка, скрученная из стальных нитей.Андрей решил напасть на него сзади, слегка придушить, чтобы тот не закричал, выпытать информацию, а потом, забрав рацию, скрыться в лесу. Радист нашёл высокое дерево, его ствол, как мачта корабля, уходил в небо, и начал забрасывать на него антенну.Андрей стремительно бросился на него, повалил на землю и начал душить. Но радист выгнулся, перевернулся и жёстким ударом ноги отбросил Андрея в сторону. Андрей выхватил нож и бросился на него, думая: «Нельзя дать ему закричать!»И вдруг он услышал:– Андрюха, ну хватит уже, прекращай драться!Голос был до боли знакомым, как эхо из детства. Андрей опешил. Перед ним стоял его лучший друг детства – Пашка Железнов.– Пашка?! – прошептал Андрей, его голос дрожал от неожиданности. – Ты теперь с немцами? Ты предатель? Как ты мог?– Андрей, – жёстко сказал Пашка, его глаза горели решимостью, – во-первых, я не предатель. Во-вторых, я сам хочу уничтожить эту группу, и ты мне поможешь. В-третьих, у нас мало времени. Ты должен меня выслушать и поверить.Андрей задумался. В его голове пронеслись сотни мыслей, как стая птиц, вспугнутая выстрелом. Верить или нет?Это же Пашка, его самый верный друг и брат, с которым они в детстве клялись на крови быть друзьями навеки.– Хорошо, – сказал Андрей, его голос звучал как тихий шёпот ветра. – Рассказывай.– Мы – разведывательно-диверсионная группа батальона «Бранденбург 800». В нашей группе все русские – сыновья кулаков, бывших белогвардейцев, эмигранты, зеки. Задача этой диверсионной группы – захватить секретные документы и генерала Крутова из Ставки Верховного Главнокомандования. По данным немецкой разведки, генерал Крутов прилетел в Брест несколько дней назад на какие-то секретные учения с важными документами. Немцы хотят захватить его и переправить в Берлин на самолёте. Мы должны уничтожить эту группу и помочь генералу. Ты со мной? – спросил Павел.Андрей внимательно слушал. Перед ним стоял его Пашка – тот самый друг, который когда-то спас его из омута на Клязьме.Тот самый Пашка, с которым они играли в казаков-разбойников!– Хорошо. Я с тобой и я тебе верю, – сказал Андрей твёрдым голосом человека, принявшего решение. – Какой твой план?– Андрей, сейчас диверсанты ушли ставить мины на дорогу, – сказал Паша. Этот немец, Ганс, совсем не дурак. Он вырос в России. Его родители бежали в Германию после революции. У них там в Москве была какая-то кондитерская фабрика, понятно, наши всё экспроприировали. И вот этот злобный выродок теперь только и живёт своей несбыточной мечтой уничтожить всех жидов и большевиков и вернуть своё богатство. Самое главное – они пока не знают, когда машина с генералом выедет из Бреста.Они ждут информации от предателя, который служит в штабе Западного особого военного округа. Как только он доложит, немцы выйдут с нашей группой на связь, и всё начнётся.– А откуда они знают, что генерал поедет именно по этой дороге и через эту поляну? – спросил Андрей, его голос был напряжён, как натянутая струна.– Ну, тут всё просто, – ответил Паша. – Предатель сам поедет с генералом, он будет в охране генерала. Причём, как я понял, он в большом звании. Он приведёт колонну с генералом и секретными документами именно сюда.– Понятно, – кивнул Андрей, его глаза сузились, как у хищника, готовящегося к прыжку. – Паш, а ты не знаешь, кто этот предатель? Может, фамилию слышал? Звание?– Нет, не знаю. Они его между собой называют «Рыбак». Может, фамилия Рыбин или Рыбаков, что-то вроде того.– Паш, может, я перехвачу колонну на подъезде к месту засады? Скажу им: мол, там засада, поворачивайте на другую дорогу.– Андрюха, ты наивный, – усмехнулся Паша, его голос звучал как мягкий укор. – Ты бы на себя в зеркало посмотрел. Грязный, как чёрт, в окровавленной рваной гимнастёрке. А вокруг все знают, что в лесах бродят диверсанты. Ты рта толком не успеешь раскрыть, как тебя тут же пристрелят, думая, что ты провокатор или диверсант. Причём убить тебя может именно предатель, ведь ты рушишь его планы.– Да, ты прав, – вздохнул Андрей. – Я бы тоже не поверил, увидев бегущего навстречу лейтенанта, который что-то кричит про диверсантов.– Кстати, по плану Ганса, – продолжил Паша, – двое диверсантов в форме Красной армии должны подбежать к первой машине и остановить колонну хотя бы на пять минут. И как только первая машина остановится, будет взорвана замыкающая машина двумя минами.Думаю, от неё и от солдат в ней ничего не останется. У тех двоих переодетых красноармейцев будет по три гранаты. Они должны будут закидать гранатами первую машину, когда взорвётся последняя. В этой суматохе четверо самых подготовленных диверсантов пойдут на штурм и захват легковушки с генералом и захватят его.