Пять жизней одного шпиона. Жизнь вторая

Из недостатков Анатолия Ивановича была его слабость к алкоголю. Мужчина, он большой, атлетического телосложения в прошлом боксёр разрядник. Не редко оставаясь обеспечивающим, он злоупотреблял спиртным, а меру Анатолий Иванович не соблюдал. Не редко, очередной дежурный по роте разыскав, Егора, хватал его за рукав и тащил к канцелярии со словами:

– Каминский. Винс пьяный. Лежит на палубе, что делать?

– Во-первых, заткнуться. Во-вторых, стой на стрёме. В третьих затяни язык в жопу и некому не слова об этом.

– Добро! – Егор заходил в канцелярию. Затаскивал пьяного Винса на койку. Подкладывал ему под голову подушку и уходил. Наказав дневальному у тумбочки никого из курсантов не пускать в канцелярию. Если будут рваться старшины смен звать немедленно его. Никто не стуканул о пьянках Винса, понятное дело, в тесном коллективе такое не утаить.

Другая особенность в характере Винса это его любовь заводить стукачей. Как он их там и на чём вербовал, осталось тайной. Только Винс всегда был в курсе почти всех тайных дел в роте. Правда, старшин смен он не записывал в стукачи, не имело смысла. Они сами приходили с докладами на нарушителей, когда не могли своей властью наказать их. Делали они это открыто, как и полагается Дисциплинарным Уставом ВС СССР.

Ещё одна особенность характера Винса была известна только Егору.

Однажды Егор стоял помощником дежурного по школе, а дежурным естественно Винс. С КПП позвонили. Трубку, как и полагается, взял помощник дежурного.

– Помощник дежурного, старшина 21 смены курсант Каминский. Слушаю.

– Каминский. Здесь на КПП женщина. Просит доложить о ней дежурному.

– Жди, – Егор закрыл микрофон трубки ругой.

– Товарищ командир. К Вам женщина на КПП, – доложил он Винсу. Винс снял ключ с доски от конференц-зала на втором этаже учебного корпуса, отдал Егору со славами.

– Каминский проводи эту женщину в конференц-зал, чтобы её поменьше видели.

– Разрешите выполнять.

– Валяй, – уже было темно, а роты отбились. Егор пришёл на КПП. Там находился дежурный по КПП старшина 24 смены Валера Мироненко и рассыльный курсант из их роты.

– Валера. Где женщина?

– Стоит у ворот.

– Забери дневального и на пару минут в роту. Не выпускай никого из роты минуты три. Дай мне ключ от входной двери КПП. Потом, отдам тебе ключ, откроешь сам.

– А запись в журнал?

– Сдурел? Какой журнал. Вали давай.

– Ты чего тут раскомандовался?

– Я помощник дежурного по школе. Ты – по КПП. Что ещё не ясно? Выполнять!

– Понял. Не ори, – Валера, забрал дневального и они ушли. Егор вышел на улицу.

– Добрый вечер. Пойдемте со мной, – женщина молча проследовала за ним. Егор изнутри закрыл дверь КПП и провёл женщину в конференц-зал, идя рядом с ней справа, прикрывая собой её, если появится неожиданно на аллее кто-то из курсантов. Зашли в учебный корпус. Поднялись на второй этаж, зашли в конференц-зал.

– Присаживайтесь. Подождите. Командир скоро будет, – Егор спустился в дежурку и кивнул молча головой Винсу. Винс, взял у него ключ от конференц-зала и ушел. Вернулся он только за полтора часа до подъёма. Вручил Егору ключ и сказал только одно слово.

– Проводи, – Егор с женщиной подошёл к КПП, открыл дверь. На стуле дремал дневальный.

– Встать – скомандовал Егор. Дневальный встал – повернись лицом к стене и стой не шевелись, – дневальный выполнил приказание старшего. Егор молча вывел женщину с территории школы на улицу.

В один из её приходов Егор действовал по отработанной схеме. В четыре часа ночи в дежурке раздался звонок телефона. Егор ответил. На другом проводе потребовали дежурного по школе капитана 3 ранга Винса. На слова Егора, что дежурный занят, в категорической форме приказали немедленно позвать его к телефону. Ничего не оставалось, как подняться на второй этаж и постучать в дверь конференц-зала. Через минуту дверь открыл Винс. Без кителя, весь взъерошенный.

– Товарищ командир к телефону требует капитан 3 ранга Песков.

– Скажи, буду через три минуты

– Есть, – Егор спустился в дежурку и в трубку телефона предал слова командира. Действительно ровно через три минуты появился Винс. Он взял трубку и заговорил со звонившим, как со старым приятелем. Показав глазами Егору на дверь. «Выйди». Прошел час, Винс всё разговаривал. Егор открыл дверь в дежурку и молча уставился на офицера. Продолжая разговаривать по телефону Винс глазами спросил «Что?». Егор кивнул головой в сторону коридора. Винс прикрыл рукой микрофон трубки, сказал Егору

– Я забыл. Проводи, – Егор по старой схеме вывел женщину. Надо сказать, что это была лет тридцати женщина с красивым лицом, статной фигурой, хорошо одетая. Кто мог подумать, что через восемь лет Егор встретит её, но это уже другая история из другой жизни.

Рапорта в Афганистан.

По возращению из отпуска к Егору подошёл комсорг смены Сергей Кулиненко.

– Командир есть разговор.

– Что случилось?

– Федорчук письмо получил из дома. Брат у него погиб в Афганистане.

– Да иди ты! Как погиб? Почему?

– Спроси его сам, – Они позвали Толика Побережника, Братякина и пошли искать курсанта Федорчука. Нашли в курилке с письмом в руках.

– Вася расскажи, как это случилось – обратился к парню Побережник.

– Мама пишет, привезли цинковый гроб. Открыть не дали. В свидетельстве о смерти. Перелом руки, ноги, повреждение внутренних органов. Он в ВДВ служил. Может на парашюте разбился.

– Нет, парни. Не на парашюте. Дома в отпуске, у меня соседа привезли тоже из Афганистана в цинке. Сержант, который гроб сопровождал, рассказывал мне под пузырь, что война там настоящая и потери у нас не малые.

– Да ладно Паша – возразил Толик – по телеку, говорят, мол строят дороги мосты, дома, с урожаем помогают, афганцы цветами встречают..

– Толян, ты думаешь, скажут правду? – не согласился Братякин.

– Толик, мне думается Пашка прав, – произнёс Егор и предложил – пишем завтра рапорта с просьбой отправить нас в Афганистан и несём их Абикову. Через голову Винса. Он всё равно наши рапорта заныкает, а нам головы намылит.

– Точно! Молодец командир. Вася Федорчук ты с нами, – Толик уже развил бурную деятельность, ну комсорг, что ещё сказать.

– Нет. Толян – осадил комсорга Пашка, и добавил, – подумай о его матери, она потеряла старшего сына и младший туда, каково ей будет. – Толик сник, закивав головой соглашаясь, с Пашкой.

Утром перед самым началом занятий постучали в кабинет заместителя школы капитана 3 ранга Абикова. После разрешения вошли. Доложились.

– Ч то у вас товарищи курсанты? – спросил офицер, сидя за столом.

– Вот рапорта – как старший, Егор положил на стол четыре рапорта. Абиков пробежал глазами и положил их в стол.

– Идите на занятие. Я доложу, куда следует, о вашем решении служить в Афганистане.

– Разрешите идти на занятия, – спросил Егор

– Да идите – Ребята покинули кабинет и направились в аудиторию.

Прошло дней пять. Рассыльный по школе нашёл Каминского.

– Тебя, Побережника, Братякина и Кулиненко к Абикову.

Курсанты вошли в кабинет Абикова. Доложились. Молча ждут, что он им скажет. Офицер прошёлся по кабинету и не спеша заговорил.

– Ваши рапорта рассмотрели и вам отказали. Более того приказали вам передать, что если не успокоитесь, то будете служить там где белым медведям холодно летом. Понятно вам?

– Так точно! Товарищ капитан 3 ранга. Понятно, – в один голос отрапортовали курсанты.

– Ребята поймите вы, – уже по-отечески заговорил с парнями офицер, – мы вас тут девять месяцев готовим. Вы, так сказать, специалисты штучной подготовки. Флота задыхаются без вас, а в Афганистане найдётся, кому бегать по горам. Можете быть свободными. – Парни повернулись и направились к выходу, когда Абиков их окликнул. Они остановились, повернувшись разом, через левое плеча замерли с надеждой, смотря на него.

– Поверьте мне ребята, вам предстоит служить там, где ещё круче, чем в Афганистане – промедлив, с озабоченным видом добавил, – на ваш век войн хватит.

Реабилитация.

Вскоре после прибытия из отпуска Егора Каминского и старшину 21 смены Игоря Фомина вызвал в канцелярию роты, Винс. Курсанты зашли, доложились.

– Каминский назначаю тебя старшиной 21 смены. Фомин командир первого отделения, – приказал Винс.

– Есть – ответили курсанты.

– Всё. Свободны, – парни вернулись в роту. Практически, все в смене восприняли эту новость с удовлетворением. Как не удивительно больше всех был рад этому Игорь Фомин. Он, устал от старшинства, его изматывало, двоевластие в смене. Никто не сговаривался, но когда Фомин принимал решение или отдавал приказ, у него в той или иной форме интересовались, а Каминский в курсе. Хотя сам по себе Фомин, на первый взгляд, был безобидным парнем. О том, что Игорёк Фомин, являлся стукачом у Винса, Каминскому расскажет сам Анатолий Иванович, через восемь лет, когда уже мичман Каминский разыщет в Лиепае своего первого командира и придёт к нему в гости.

Накануне восстановления в должности Егора из школы был отчислен курсант Сашка Платковский. Его в самоволке подловил Власюк, у курсанта это был далеко не первый залёт. Естественно за разгильдяя, Винс биться не стал, это не отличный старшина смены в роте, ненароком повредивший фуганок. Саня Платковский отличный хлопец, белорус корешевался с Каминским, Братякиным, Побережником. После исключения, его определили на один их кораблей базирующихся в базе. Саня рванул в самоволку с корабля и пришёл в школу, откуда его по иронии судьбы исключили за самоволку. Он перелез через забор и притащил четыре бутылки вина. Дежурным по роте стоял Каминский. Саня прошел в кубрик. Егор открыл комнату, где хранилась киноустановка. Поднял Побережника, Кулиненко, Братякина и Калягина, два командира отделения и два комсорга. Выпили винца. За восстановление в должности Егора. Проболтали до двух часов ночи. Попрощались с Платковским. Курсанты пошли спать. Саня на корабль, своё новое место службы. Каминский продолжил дежурство по роте, но пришло время ему отдыхать, положенные четыре часа. Егор подошёл к дневальному на тумбочке.

– Сменишься. Вот тебе ключ. В кинобудке заберёшь бутылки и выкинешь их. Я спать, – Егор пошёл отдыхать. Утром перед подъёмом спросил дневального

– Всё сделал?

– Да, – ответил он и вернул ключ.

День складывался обыденно. Подъём, зарядка, туалет, завтрак, развод на занятия. Когда рота ушла на занятиях в кубрик припёрся замполит роты майор Шуваев. Об этом майоре стоит рассказать отдельно.

Он был ростом чуток меньше 140 сантиметров, минимальный рост для военнослужащего в ВС СССР был определён именно в 140. Его не хотели брать на службу. Шуваев дошёл до Министра Обороны и его в виде исключения приняли в училище. Служил он в береговых частях и поэтому носил звание майора, а не капитана 3 ранга. Всё бы ничего, но это был совершенно бестолковый офицер. Он не знал курсантов ни по фамилиям, ни в лицо. Исключения составляли разве, что старшины и комсорги. Порой нарушители закрывали рукой боевой номер и их Шуваев не мог потом опознать. У майора находился второй ключ от кинобудки.

Егор занимался с дневальными наведением порядка в роте, когда раздался рёв замполита.

– Дежурный! Каминский! Ко мне! – Егор, бросился на крик замполита, не понимая, что с майором могло случиться. Прибежав, он увидел следующую картину. Майор, стоит в дверях открытой кинобудки и держит в руках пустые вчерашние бутылки из-под вина.

– Что это такое – набросился он на Каминского – Они свежие.

– Товарищ майор, откуда мне знать. Вы сами даёте ключ кому не попадя, а теперь спрашиваете с меня, – пытался выкрутиться Егор, но получалось не очень убедительно. Майор рванул в канцелярию к Винсу. Каминский закрыл кинобудку. Подозвал дневального.

– Ты сказал, что всё сделал.

– Сделал. Выкинул бутылки.

– Какие? Где ты их взял?

– Во втором отсеке, где фотолаборатория, – до Егора дошло: «Господи этот, идиот, выкинул, бутылки с проявителем и закрепителем. Ещё и лишил меня химикатов, но они мне похоже уже не понадобятся», – к Егору спешил другой дневальный.

– Каминский к Винсу, – передал он приказ командира роты. Егор, повернувшись к дневальному, так хорошо выполнившему его просьбу.

– Молчи лучше вообще о бутылках. Ничего не видел, ничего не знаешь. Жертва ты аборта – Егор обречённо побрёл в канцелярию. Винс стоял у окна. Шуваев сидел на стуле за столом. На столе стояли злополучные бутылки.

– Вот при командире скажи Каминский. Откуда эти бутылки. Что молчишь? – набросился на курсанта майор. Егор молчал. Что тут сказать. Врать Винсу он не хотел, а говорить правду нельзя, лучше сразу застрелиться.

– Что ты молчишь, как партизан на допросе? – не унимался замполит.

– Я Вам товарищ майор сказал. Не я один в кинобудке бываю. Вы сами ключ другим давали, – опять пытался оправдаться Егор. Винс повернулся к Каминскому.

– Так Каминский. После ужина приведёшь ко мне тех, кто там пьянствовал. Не приведёшь, пеняй на себя. Ты меня знаешь. Понятно? – Егор молчал.

– Я спрашиваю. Тебе понятно? – повысил голос командир роты и в голосе зазвучали стальные нотки, – парень молчал: «Вот и всё. Отправят на коробку. Свадьба накрылась. Три года ещё в этой дыре в Лиепае» – вертелось в его голове.

– Иди – скомандовал Винс. Нарушая все уставы, Егор повернулся и молча вышел из канцелярии: «Мне уже все равно, клал, я на всех, на всё и на их долбанные Уставы», – так думал он, идя по кубрику.

Объявили построение. Рота строилась напротив кубрика. Каминский подошёл к своей смене. Курсанты уже стояли в строю. Вышел Винс.

– Рота! Равняйсь. Смирно! Равнение на середину, – скомандовал Каминский. Повернулся направо. Приложил руку к бескозырке. Строевым шагом подошёл к командиру роты.

– Товарищ капитан 3 ранга. Вторая рота построена для перехода в учебный корпус на занятия. Дежурный по роте, – и тут он замолчал на мгновение, посмотрел в глаза офицеру. Они были стальные и ничего не выражали, и закончил доклад – Старшина 21 смены курсант Каминский, – не отнимая руку от бескозырки, повернулся налево.

– Рота вольно! – скомандовал Винс

– Рота вольно! – продублировал команду командира роты дежурный. Егор опять вернулся к своей смене. Стоявший в первой шеренге Паша прошептал ему.

– Винс к нам идёт, – подошёл ротный.

– Братякин. Тебе Каминский кое-что расскажет, ты подумай, только хорошо подумай, – и он отошёл от 21 смены.

– Что там случилось? Что ты должен рассказать? – накинулись на Егора Паша, Толик, Сергей.

– Идите в класс. Я сейчас подрулю. Там и поговорим, – ответил им Егор и скомандовал

– Рота! Направо! Прямо шагом марш.

Рота разошлась по классам. Егор зашёл в свой класс.

– Так! Все в коридор! Быстро! – скомандовал Братякин. Остались Братякин, Кулиненко, Калягин и Побережник. Егор им рассказал о последних событиях и о словах Винса. Первым как всегда, заговорил Толик.

– Тебе нельзя, никак нельзя. Тебя просто вышибут. Нас Винс, конечно накажет, но не выгонит же он двух комсоргов и двух командиров отделений, когда проучились уже половину срока, – Толика поддержали все

– Значит, так приводишь нас к нему и уходишь, – подытожил Братякин. На этом и порешили.

После ужина Егор постучал в дверь канцелярии. Винс откликнулся. Егор открыл дверь.

– Разрешите товарищ капитан 3 ранга. Входите, – вошли все четверо провинившихся и Каминский.

– Отлично! Это надо же, весь командный состав смены и ещё комсорги. Комсорг роты. Побережник. Майор застрелится, узнав об этом. Хорошо иди Каминский, ты своё дело сделал, – на лице Винса застыло разочарование и разочарование именно в нем, в Каминском. – Я тебе сказал, можешь иди.

– Так я с ними был, – в последний момент отказался от разработанного ими плана Егор. Парни резко повернулись и уставились на стоящего сзади смертника Каминского.

– Вот как! – почему-то с облегчением воскликнул Винс, и уже знакомым всем голосом произнёс

– Сколько – показывая два пальца в виде жеста «Виктория»

– Пять – ответили хором курсанты.

– Пошли вон черти – голос у него звучал довольно, будто парни выполнили хорошо задание. Вышли в коридор. Вытерли пот со лба. Пошли по кубрику в свою смену. Остановились возле койки Каминского.

– Ну, ты отчаянный и фартовый, командир. Не страшно было? – спросил Паша

– Нет, Паша не было страшно, чуть не обосрался от страха, – парни засмеялись. На этот раз точно пронесло просто чудом.

На следующий день на построение роты. Винс обратился к курсантам.

– Товарищи курсанты. Вас наказывают не за то, что нарушаете, а за то, что попадаетесь. Пить спиртное можно. Только надо знать где, когда, с кем и сколько, – эти слова командира Егор сделал правилом своей жизни. Редко кто мог похвастаться, что выпивал с Каминским. На коронный аргумент: «Ты меня не уважаешь?» – Егор отвечал – «Нет, не уважаю. Не вижу пока, за что тебя можно уважать. Может ты, дерьмо челочек, ну а будешь приставать со своей выпивкой дам в морду» – и давал, если кто-то, не успокаивался. Поговорка «Я три раза не повторяю» стала его девизом.

Егор правильно угадал Винса. Сдай он парней и Винс ему больше не доверял бы. Предавший однажды, предаст, дважды. Инцидент был исчерпан пятью внепочечными нарядами. Реально их никто не отстоял. Каминский вёл книгу нарядов и забил на эти пять внеочередных. У командиров и комсоргов и очередных нарядов было ещё на один срок обучения в школе. Никогда больше Винс в разговорах с Каминским не возвращался к этой истории.

Киномеханик-наставник.

Эта пьянка не была последней. Егор выполнил данное Абикову слово и подготовил из Марины демонстратора узкоплёночного кино. Она успешно сдала экзамен и пучила права киномеханика. В знак благодарности притащила на первый свой сеанс пол-литровую банку классного на травах настоянного самогона. Правда, самогон бы градусов 60. Ребята пить отказались. Братякин и Кулиненко сделали по глотку, а Егор в кинобудке по чуть-чуть и уговорил баночку. Марина с помощью Кулиненко докрутили кино, а когда понесли аппаратуру в кинобудку, наши там совершенно невменяемого старшину смены. Между прочим, ему ещё надо было вести поверку смены. Обеспечивающим стоял мичман Гайдук. Увидев, что поверку проводит не Каминский, а Братякин, поинтересовался, где старшина. Его убедили, что убирает киноустановку и готовит фильм к сдаче в прокат. Марину, мол, отпустили к детям, поздно уже, а дети одни. Мичмана такое объяснение вполне устроило. Когда рота улеглась и погасили свет Побережник, Кулиненко, Братякин вытащили из кинобудки, едва стоявшего на ногах Каминского и типа шутя и толкая друг друга, дотолкали его до койки, предварительно сняв робу тельняшку и ботинки. В мгновение уложили в койку. Никто ничего и не понял.

ЧП в школе и второй бунт на «Потёмкине».

В том наборе 1979/1980 годов произошли невероятные ЧП. В первой роте выявили факт насильственного мужеложства. В СССР это наказывалось и очень серьёзно. Один курсант запугал другого, и на протяжении месяца насиловал его. Когда стало известно, виновника арестовала военная прокуратура и осудили на восемь лет. Потерпевшего перевели из школы на другое место службы. Винс однажды на дежурстве сказал Егору: «Обосралась первая рота. Надо же пидарас в роте. Впервые за мою службу такое», – рано радовался Анатолий Иванович, его ждало происшествие покруче педерастии.

Однажды на занятиях у всех курсантов собрали конспекты по политической подготовке. Объяснили для проверки политотделом базы. На самом деле в школе работал особый отдел. Сверяли почерка. Вскоре был задержан особистами курсант 2 роты Чухонцев. Ночью, будучи в наряде дневальным по учебному корпусу, он расписал антисоветскими лозунгами плакаты в коридоре. Как было тогда в Союзе принято парня признали психический нездоровым, и комиссовали по состоянию здоровья, отправив к папе прокурору одного из районов Гомельской области Белоруской ССР. Пока суд, да дело, его держали в кинобудке второй роты. Охранять его на всякий случай, чтобы он с собой ничего не сделал, поручили естественно Каминскому, Братякину и Побережнику. Когда Егор поинтересовался у него, будучи наедине, зачем он это сделал? Чухонцев ответил: «Хотел посмотреть, как работаю наши органы». Выяснилось. Оказывается органы, работают. Чухонцева сопровождал домой на Родину майор Шуваев. Егор дал майору адрес и письмо к родителям в Минске. На обратном пути майор заглянул к Каминским. Три дня он не просыхал с отцом Егора, Толиком. Вернувшись в школу, майор Шуваев передал Егору посылку от родителей и добавил: «Отец у тебя Каминский отличный мужик. Мы с ним здорово, три дня посидели. Ух и попили. Мать хорошая хозяйка, стол накрывала богатый, все три дня. Отличные у тебя родители». Ещё когда в сентябре отец Егора приезжал на присягу в школу. Он сдружился с мичманом Гаврилюком на почве употребления горячительных напитков. Мичман Гаврилюк непосредственный начальник Егора Каминского, его командир взвода. Весь период учебы у Егора и мичмана Гаврилюка было полное взаимопонимание. По возвращении из Минска, майор Шуваев стал почти другом Егору и всякие конфликты между ними пропали. Более того, Егор не редко осаживал курсантов решивших в очередной раз поиздеваться над майором. Чудны дела твои Господи.

Был курсант, который завел роман в городе с девушкой. Егор договорился с ним, что если он идёт к своей девчонке, то предупреждает его, а он прикроет этого Ромео, но в койке, после отбоя самоход должен лежать. На поверке, кто ни будь из курсантов в строю, дважды кричал «Я». Как правило, обеспечивающие не пересчитывали курсантов по головам, доверяя старшинам смен. В этом случае была любовь и это надо понимать.

Перед самым выпуском, в школе случилось ещё одно ЧП, почти как на броненосце «Потёмкин» в 1905 году. Порядок приема пищи в школе был следующим. Первой на камбуз отправлялась первая рота, затем вторая. Столовая не могла вместить сразу 400 человек. Дежурный 2 роты принимал пищу с первой ротой, чтобы потом контролировать прием пищи своей роты. Егор стоял дежурным в своей второй роте. Прибыл на камбуз с первой. Приступил к ужину. На ужин рис. Егор, заканчивал есть, когда в столовой поднялась буза. Курсанты размахивали мисками с кашей и шумели. Старшины смен повскакивали с мест стараясь разобраться, в чём причина и успокоить роту. Освещение в столовой отвратительное, ламп мало, грязные плафоны. Наконец удалось выяснить в рисе долгоносики. Каша как перцем посыпана сваренными насекомыми. Кто, не доел, побросали миски на стол. Кое-как удалось успокоить роту и увести её в кубрик. Дежурный по школе, майор Шуваев, приказал Егору молчать и не поднимать панику. Про себя Егор решил: «Сейчас. Буду я молчать. Пускай я сам нажрался этих мандавошек, ребята то, причём». Рота пришла. Егор доложил майору Шуваеву о готовности ужина. Шуваев скомандовал

– Рота! Посменно. Справа. По одному. В столовую бегом. Марш! – курсанты, выполняя команду, побежали в столовую. Егор зашёл в зал со служебного входа. Курсанты, как положено, по десять человек вставали у своих столов, ожидая команды на приём пищи. Когда все были на местах. Майор скомандовал.

– Рота! Сесть. Начать прием пищи! – ребята сели. Бочковой начал раскладывать кашу чумичкой из кастрюли по мискам. Егор подходил к каждому столу.

– Вкусная каша? Глаза раскройте! Смотрите на кашу! Смотрите мать вашу на кашу! – вскоре ребята увидели, что за приправа у них в мисках. Поднялась буза. Вся рота как один отказались от приёма пищи. Начали в протесте стучать по столам пустыми мисками. Чего греха таить, все восемь месяцев кормёжка была просто отвратительная, так что эти долгоносики попали на благодатную почву. Уговоры Шуваева не действовали. Обстановка в роте только накалялась. К этому времени Егор и майор уже стали корешами, после его визита в семью Егора. Егор подошёл к майору.

– Что делать будем? Бойцы на взводе, достали нас этой поганой кормёжкой.

– Того смотри, начнут громить столовую – вмешался подскочивший к ним Женька Пивоваров. Майор молчал. Егор во всё горло крикнул.

– Старшины! Ко мне! – возле Каминского собрались все старшины роты.

– Выводим роту и строим, пока они здесь всё не разнесли, – встав на скамейку и сколько было сил, Егор скомандовал – Рота! Встать! Выходи строиться! – курсанты подгоняемые старшинами вышли во двор. По дороге в столовую, шел капитан 3 ранга Абиков. Он подошёл к майору Шуваеву.

– Постройте роту майор.

– Рота становись! – никто и не думал исполнять приказ. Неслись, какие то проклятия, ругательства. Гул всё усиливался. Терять время было нельзя. Егор опять во всё горло выдал команду, которой от себя и сам не ожидал.

– Вы что все охуели! Мать вашу! Становись! – как не удивительно рота построилась.

– Равняйсь! Смирно! – скомандовал Каминский. Приложив руку к бескозырке, подошёл с докладом к Абикову.