Каникулы вне зоны доступа

– Так давай включим потихоньку.

– Музыку, Токарь, нельзя слушать потихоньку, так она не вставляет. А тут спят все, – Юра-Слон глянул на дисплей телефона. – Надо же, семь утра только ещё. Я дома на каникулах раньше десяти не встаю. А ты?

– Я и не на каникулах могу спать до обеда. У меня вторая смена.

– Хорошо тебе… Можно было бы друзьям позвонить сейчас, но в Новосибирске спят все ещё, там шесть утра только.

– А давай костёр разведём? – предложил старшему товарищу Кирилл. – Только у меня спичек нет.

– Спички найти не проблема, – зевнул Юра. – Но я не умею. Да и не люблю всю эту походную романтику. Я бы лучше в городе остался, чем на этот Байкал ехать. Но останешься с ними, как же. Считают, что тут для здоровья полезнее и, вообще, для общего развития.

Из палатки рядом с бабушкинской вышла Мария Герхардовна. Подошла к ребятам, поздоровалась, спросила:

– Чего сидим просто так? Почему костёр ещё не горит?

Пока Кирилл находил оправдательный ответ, Юра встал, достал из кармана зажигалку:

– Не поверите, тётя Маша, прямо сейчас собирались. Так, Кирюха?

Кирилл кивнул: ну, в общем, наверное.

Слон присел у кострища, поджёг валявшийся рядом небольшой обрывок газеты, положил его на обугленное полено. Бумага прогорела за десять секунд, не оставив даже дымного следа. Мама Антона вздохнула, забрала у Юры зажигалку, призвала к очагу ребят.

– Смотрите и запоминайте, будем разводить костёр типа колодец.

Колодец Кирилл видел на даче у Феди Смирнова, он был бетонный и круглый, с металлическим воротом, на котором была намотана верёвка с ведром. Ведро стояло на железной крышке колодца, в ведре плескалась холодная вода, которой так весело было стрелять друг в друга из помповых водяных ружей. Интересно, как из колодца можно сделать костёр?

Тётя Маша отправила Юру за дровами, положила параллельно два чуть обгоревших полена из кострища, на них добавила ещё два, чтобы получился почти квадрат, потом положила ещё один ряд: сложилась конструкция, больше напоминающая дом, чем круглый колодец. Собрала вокруг щепки и рыжую хвою, бросила внутрь «колодца», затем оторвала от полена ленту белой берёзовой коры, показала ребятам: «Это береста, лучшая растопка для костра в лесу». Подожгла её, засунула под нижний ряд. Внутри аккуратного квадрата «колодца» весело заиграло пламя, жадно облизывая поленья. Ловко.

– Так, теперь дуйте за водой, – протянула помощникам пустой котелок. – Люди проснутся, а у нас тут уже кофе будет готов. Или чай, по желанию.

– Мне в туалет нужно, – сообщил Слон.

– Нужно так нужно, – согласилась Мария Герхардовна. – Шагай, Кирюшка.

Кирилл взял большой закопчённый котелок и направился к Байкалу.

– Нет-нет, не туда, – остановила его мама Антона. – Из ручья сходи набери. – Он ближе и вода там вкуснее.

Как одна вода может быть вкуснее другой, Кирилл понял не очень, но послушно направился к маленькой горной речке, которая катилась с ближайшей горы в Байкал неподалёку от молчавшего сейчас генератора. А вечером он довольно громко урчал, обеспечивая освещением стол на поляне, за которым взрослые ещё долго разговаривали, когда Егор с Кириллом уже видели в палатке третий сон.

Через час весь лагерь вволю назавтракался бутербродами с чаем и кофе, за который туристы, не уставая, благодарили Юру и Кирилла, вставших раньше всех и, по словам Марии Герхардовны, самостоятельно сумевших развести костёр и вскипятить на нём котелок с вкуснейшей ключевой водой. Егор даже прошептал Кириллу: «Я завтра первый встану и тоже костёр разведу». А мама с папой подмигивали им и довольно улыбались.

Потом папа достал из чехла спиннинги и начал прикручивать к ним нарядные катушки с ручками. Определил каждому индивидуальный рыболовный инструмент:

– Вот этот, с красной катушкой, будет твой, Егорка. А этот, с чёрной, – Кирюхин. Держите, пробуйте. Удобно?

Спиннинги оказались лёгкими, катушки блестящими, как ёлочные игрушки. Ещё бы неудобно, конечно удобно.

– Тогда пошли на берег учиться забрасывать.

Забрасывать поначалу было непросто, прицепленные папой блёсны летели куда угодно, кроме указанной точки, леска путалась, пальцы болели от непривычной работы. Конец мучениям положил папа Ники, подошедший из лагеря со спиннингом и дочерью. Посмотрел на коллектив начинающих рыбаков, сказал:

– Нет, братцы, так у вас на Байкале дело не пойдёт. Хариуса тут нужно ловить не на блесну, а на муху.

Кирилл оглянулся вокруг, мух не обнаружил. Редкие комары пролетали, а мух не было. Где же их взять, чтобы потом ещё и рыбу на них ловить? Но дядя Тимофей быстро всё разъяснил:

– Смотрите, вот у меня тяжёлый поплавок, называется балда…

– Как называется, «балда»? – развеселился Егор. – А мама говорит, что это не очень хорошее слово, когда я им Кирилла называю.

– И ничего смешного, – фыркнула Шило.

А папа огорчился:

– У нас только блёсны.

– Не страшно, у меня ещё есть, на всех хватит, – успокоил бывалый Тимофей Олегович.

Кирилл всё равно не понимал, причём тут мухи, о чём и спросил дядю Тимофея. А Егор спросил, ловится ли хариус на африканскую муху це-це.

– Он на всякую муху ловится, – заверил папа Ники Скворцовой. – Но у нас есть свои, проверенные. Вот, глядите.

Он достал из рыболовной жилетки с множественными карманами коробку чуть больше смартфона, внутри которой на поролоне были прицеплены крючки с маленькими блестящими круглыми головками, а на крючках красовались разноцветные пёрышки или плотно намотанные блестящие нити с шерстяными усиками. К каждому крючку была привязана короткая леска с петлёй – поводок, как назвал его опытный рыболов Тимофей Олегович. В общем, целое богатство настоящей красоты, как определил для себя содержимое коробки Кирилл. Он сразу захотел стать рыбаком, когда вырастет, а не этим скучным футболистом, вроде Пашки Фехтера из соседнего подъезда, игравшего за детскую команду клуба «Сибирский ястреб», в футболке которого он выходил показывать класс на спортивную площадку дворовым юным игрокам.

Дядя Тимофей быстро оснастил снастью балда спиннинги семейства Токаревых, и они отправились ловить рыбу хариус к устью горного ручья, неподалёку впадавшего в Байкал мелкой широкой полосой через прибрежный песок. А Ника пошла обратно в лагерь, откуда они собирались идти искать грибы и ягоды с Верой и её мамой Анной Витальевной.

Когда у Егора с Кириллом уже стало получаться не просто забрасывать балду, но и подтягивать её к берегу так, чтобы мушки на поводках плясали по воде словно настоящие насекомые, солнце высоко поднялось из-за поросших лесом гор, лёгкий утренний ветерок стих, стало жарко и довольно скучно. Загадочный хариус не ловился ни у ребят, ни у папы, ни у бывалого рыбака Тимофея Олеговича.

Кирилл решил спрятаться от солнца в тени прибрежных сосен, к которым пошёл вверх по ручью, пообещав папе, что будет в пределах его видимости. Под соснами было прохладно, ключ шумел маленьким водопадом, срываясь со скользких, покрытых мхом валунов в небольшую глубокую лагуну с прозрачной зелёной водой. Сидеть на большом плоском камне у прохладного ручья было приятно, но как-то бессмысленно, и Кирилл решил ещё потренироваться в забросе балды на поверхность небольшого проточного озерца, образовавшегося в русле ручья.

Балда упала почти в камни противоположного берега, Кирилл, как учили, поднял вверх верхушку спиннинга и стал равномерно накручивать леску на катушку, стараясь, чтобы искусственные мухи дяди Тимофея двигались по поверхности, оставляя на воде своеобразные усы, как у плывущего насекомого. Получалось ничего, похоже. Вдруг рядом с ближней мухой раздался небольшой всплеск и удилище потяжелело, а балда притонула вглубь. Ничего не понимающий Кирилл сделал ещё один оборот катушки и тут почувствовал удары, передающиеся на ручку спиннинга.

– Папа, рыба! – завопил во всё горло Кирилл и побежал спиной вперёд дальше от ручья, постоянно ощущая толчки сидящей на крючке добычи.

Наконец большой рыбий хвост застучал по сухим прибрежным камням, юный рыбак бросил спиннинг, подбежал к воде и попытался схватить рыбу руками, но ничего у него не получалось. Тогда Кирилл упал на неё животом и стал пытаться отползти подальше от берега. Таким его и нашли прибежавшие от Байкала остальные члены сплочённого рыболовного коллектива.

– Ты цел? – спросил папа. – Какая рыба, где рыба?

– Здесь, – показал под себя Кирилл.

– Ладно, вставай, посмотрим, – папа взял младшего сына подмышки, чтобы поставить на ноги.

– Уйдёт! – запротестовал Кирилл.

– Не уйдёт, – встал между ручьём и рыбаком Тимофей Олегович, а папа поднял сына на ноги.

На камнях с новой силой забилась большая красивая рыба, отливавшая блестящей с тёмным оттенком чешуёй.

– Ого, какой хариус, – взял освободившуюся уже от крючка рыбу в могучую ладонь дядя Тимофей. – Хороший по местным меркам, черныш. Молодец, Кирюха, с добычей тебя. На какую мушку взял?

– На ближнюю, кажется, на красную, – попытался вспомнить ещё дрожащий от внутреннего азарта Кирилл и добавил. – А я думал, рыба только в Байкале водится, а не в таких маленьких ручьях.

– Так сейчас жарко, вот хариус и ищет холодную проточную воду, – объяснил Тимофей Олегович. – Как я сразу не сообразил? А ты молодец, догадался.

Егор от восторга чувств толкнул брата локтем в плечо, а Кирилл не стал объяснять, что ничего он такого не соображал, а просто искал прохладную тень и потому всё получилось само собой. Он наконец сумел двумя руками удержать свою уже ослабевшую добычу, рассмотреть её вблизи. Очень красивая рыба этот хариус. И сильная. А рыбалка – отличное дело, интересное! Не зря на Байкал приехали.

Тем временем папа с Егором забросили свои снасти в счастливый для Кирилла ручей, а дядя Тимофей пошёл вверх по ключу искать примерно такой же омуток с ищущей холодной воды рыбой. Пока Кирилл расправлял слегка запутавшуюся на катушке леску, папа вытащил своего хариуса, и тут же первой рыбой отметился Егор, получивший отдельную порцию беспримесного рыболовного счастья.

Через час вернулся из тайги дядя Тимофей с шестью хариусами. На счету папы было три, два у Егора, а Кирилл так больше ничего и не поймал. Зато его хариус так и остался в это утро самым крупным, и даже Егор признался, что лучше бы он поймал одну рыбу, а не две, но чтобы у неё был красивейший спинной плавник ещё больше, чем у Кирюшкиного хариуса.

Папа сказал, что на первый раз достаточно, полноценный обед всем туристам обеспечен, и рыбаки пошли обратно в лагерь, полные впечатлений, а некоторые даже законной гордости за первую трофейную добычу.

За обедом из жареного хариуса и жареной же картошки с грибами, которые набрали Шило, Софи и Анна Витальевна, Егор всех смешил, показывая в лицах, как они ловили рыбу:

– Я смотрю, Кирюшка бежит в горы со спиннингом на плече, а за ним на леске хариус уже на берегу прыгает…

– Ничего я и не бежал, – попытался объяснить младший брат, но все, как обычно, слушали Егора, который умел захватить внимание аудитории.

– Бежал-бежал… А потом и я на свою мухоловку рыбу поймал.

– Как, на мухоловку? – не поняла Вера.

– На балду, – непонятно объяснил дядя Тимофей.

– Да какая там балда, – Егор бы в ударе, не остановишь. – Самая настоящая мухоловка. Вот, смотрите.

Он метнулся к рыболовному рюкзаку Тимофея Олеговича, мигом вытащил из него мотовильце, на которое была намотана снасть балда с двумя привязанными искусственными мухами – красной с серебристыми нитями и чёрно-жёлтой, напоминающей осу.

– Это мухи, на них ловится хариус, – Егор начал объяснять неопытной публике азы рыболовного мастерства. – Кто-то называет такую снасть балдой, а я называю её мухоловкой.

Но продолжить занимательную лекцию не дала мама:

– Тебе Тимофей Олегович разрешал в его рюкзак заглядывать?

– Да пусть, мне не жалко, Татьяна Андреевна, – улыбнулся папа Ники, и сама она тоже улыбалась эмоциональному выступлению Егора. И Вера улыбалась.

– Нет-нет, вы мне тут его не выгораживайте… Всё, закончили концерт на тему всяких там мухоловок с балдами. Собирайтесь-ка лучше, рыбаки, посуду мыть – ваша очередь, если с утра сразу на берег ускакали, за собой ничего не прибрав.

Егор только вздохнул, автоматически сунул в карман ветровки заимствованную из чужого рюкзака балду и начал складывать в большой котёл миски и ложки со стола.

Посуду они помыли быстро вместе с подтянувшимися на помощь Юрой Кляйном и его мамой Марией Герхардовной. А Бабушкины пошли исследовать какую-то каменную Чёртову Чашу, до которой по береговой тропе, как рассказывал капитан «Нерпы», было не то два, не то три километра. Потому что кто их, эти километры, тут на Байкале считает.

А затем они все купались в удивительно тёплой байкальской воде, хоть во всех книжках написано, что она здесь страшно ледяная. Папа заплывал даже так далеко, что мама вставала и насторожённо следила за ним, подняв на лоб солнцезащитные очки.

Шило и Софи начали строить из мокрого песка настоящий рыцарский замок, Кирилл подтаскивал им в полиэтиленовом пакете воду из Байкала, Антон находил сложные инженерные решения для сооружения мостов через окружающий замок ров, а Егор развлекал всех рифмованными строчками «к нам на озеро Байкал рыцарь в шлеме прискакал, а божья коровка попала в мухоловку» и прочими смешными глупостями.

Родители ребят сидели своей отдельной взрослой компанией поодаль. Дядя Тимофей рассказывал, как он сплавлялся на катамаране по недалёкой отсюда речке Тыя и какие там страшные пороги и огромные хариусы. Папа собирался повторить это героическое путешествие всей семьёй и узнавал, где можно найти надёжное судно для утверждённой на следующее лето поездки.

Мама объясняла Анне Витальевне специфические нюансы кройки и шитья лёгкой летней юбки, но та, казалось, больше прислушивалась к таёжным приключениям Тимофея Олеговича. А Мария Герхардовна курила, читала книжку на английском языке и изредка вставляла неожиданно точные замечания и в рассказ Викиного папы, и в разговор о современной женской моде весенне-летнего сезона.

Усилившийся ветер нагонял на берег приятно шуршащие галькой волны, над головой летали огромные чайки, которых дядя Тимофей смешно назвал мартынами, вечером намечалась новая рыбалка на мухоловку и приятные посиделки у ночного костра.

Ярко-синее небо расчерчивали строгие линии летящих на предельной высоте самолётов с пассажирами, не подозревавшими над какой красотой они сейчас пролетают. И даже дышалось на Байкале совсем по-другому, не по городскому, а как-то свежо, необычно и весело. Хотя сгорели все, конечно, до жгучей красноты, дорвавшись до жаркого солнца и моря, пусть и сибирского, ненастоящего.

Всё исполнилось, как и было задумано. После вечерней ухи на небо высыпались яркие байкальские звёзды. Привычно похолодало, и Кирилл забрался на папино колено поближе к стреляющему смолистыми угольками и ровно дышащему теплом костру. Напротив сидел дядя Женя Бабушкин и объяснял мужчинам что-то сложное:

– Нет, Тимофей, в бильярде всё строится на строгом расчёте, на геометрии. Вот возьмём, к примеру, дабл или дуплет, по-нашему. Как ты его забьёшь в противоположную от борта лузу? Наобум, доверившись твоей свободе воли? Никогда! Только выверенный расчёт точки удара, только строгая линия движения шара, только точно выбранная сила движения кия! Тогда всё у тебя получится. Только так. Всё как в жизни. Если правильно не запланируешь семейный бюджет, да хоть и государственный, то останешься с пустым карманом. Если не распланируешь отпуск за год до его начала, то так дома и просидишь, никуда не поедешь. Нет, жизнь, брат, – это бильярд, а не какой-нибудь там джаз с его импровизациями, точно тебе говорю.

– Вот потому я джаз люблю, а к бильярду равнодушен, – папа отхлебнул из своей кружки тёмного вина со странным названием «Саперави», означенном на бутылке, стоящей на дощатом столе, освещаемом подвешенной под тентом лампой.

– Ну, каждый сам выбирает свою жизнь, – пожал плечами бильярдист Евгений Иванович, а сидевший на корточках у костра Егор спросил у папы:

– А почему джаз?

– Потому что бильярд – это расчёт, а джаз – это свобода. Свобода мне представляется важнее всего.

– А нам Арина Алексеевна на истории говорила, что важнее всего Родина. За неё не жалко и жизнь отдать, если нужно.

И тут Мария Герхардовна оторвалась от своей английской книжки, залпом выпила рюмку напитка виски и сказала непонятное:

– Сталина на нас нету, угу.

– Да хоть бы и Сталина, – как будто не согласился с ней дядя Женя Бабушкин.

Тётя Маша опять уткнулась в книжку, в наступившей тишине слышалось только негромкое ворчание генератора и лёгкое потрескивание таёжного костра.

Потом папа сказал – вроде бы как и Егору, но больше в окружающую тишину:

– Всё правильно твоя Арина Алексеевна говорит: за Родину можно и нужно отдать жизнь, если на Родину кто-то напал. Реально напал, угрожая отнять жизнь тебе, Кирюшке, маме и всем остальным. Тогда нужно брать в руки оружие и защищать свою страну. Но это если война. А когда войны нет, нужно защищать свободу, чтобы каждый мог говорить, что думает, верить во что ему хочется, кино смотреть, которое нравится, книжки читать, интересные тебе, а не кому-то, кто лучше тебя знает, что тебе читать. Такие, Егор, дела.

– Так от кого защищать эту свободу, кто на неё нападает? – не очень понял Кирилл.

– Да есть от кого, – папа опять отпил из кружки, глядел в костёр, потом встряхнулся. – Ладно, не будем о грустном. Так что, Евгений, нормальная тропа до этой Чёртовой Чаши?

И Евгений Иванович вновь рассказал, что тропа набитая, вполне сносная, идёт вдоль берега, только один раз нужно будет обойти скалу и пройти по бревну через глубокий ручей. А сама Чаша – это такой большой камень, в который бьёт волна и наполняет её байкальской водой, что-то типа большой ванны.

– Человек на пять, да? – дядя Женя попросил сына подтвердить размер Чёртовой Чаши.

– Наверное, – равнодушно пожал плечами Юра и добавил. – Ничего интересного, только комаров кормить.

– Ну что ж ты у меня такой скучный, – начал огорчаться вслух Евгений Иванович, но в том не преуспел, потому что к столу вернулись с берега мама, Вера, Ника, Анна Витальевна и Карина Сергеевна. Вымытую ими посуду принесли в двух больших котелках дядя Тимофей и Антон Кляйн.

– Какие там огромные звёзды! – сообщила присутствующим мама Юры Бабушкина. – Завтра всё же начну писать этюды со здешней красоты. Зимой, бог даст, оформлю небольшую пейзажную выставку в нашей галерее. Ты же выделишь мне бюджет, Женя?

Евгений Иванович вздохнул, согласно кивнул, а Карина Сергеевна продолжила:

– Ну, выходите же из-под тента, давайте смотреть на звёзды! Вставайте, вставайте!

И как бы не хотелось Кириллу и Егору удаляться от тёплого уютного костра, но они вышли на поляну и вместе со всеми, закинув голову, стали смотреть в ночное небо. Действительно, очень красивое.

И тут случилось непонятное. Небо за деревьями со стороны Байкала озарилось яркой беззвучной вспышкой, перешедшей в устойчивое свечение, заставившее поблекнуть звёзды. Даже окружающие деревья отбросили на поляну почти дневную тень. Все туристы, не сговариваясь, сбежали вниз на открытый берег.

Над Байкалом висел яркий шар размером с небольшую Луну. Он, казалось, слегка дрожал, излучая чуть зыбкий, но интенсивный зеленоватый свет, отражающийся в поверхности озера огромной светлой дорожкой прямо до берега бухты Приютной.

– Что это, мама? – непослушным голосом спросила Вера Калинчук.

– Не знаю, дочка, – тревожно ответила Анна Витальевна.

– НЛО? – неизвестно у кого спросил Антон.

– Вряд ли, – неуверенно покачал головой дядя Тимофей.

– Так, давайте-ка все вернёмся в лагерь, – попыталась взять инициативу в свои руки мама Егора и Кирилла. – Там безопаснее.

– Чем безопаснее? – вежливо поинтересовался папа, и мама только пожала плечами.

Кирилл посмотрел на молчавших окружающих. Дядя Женя и тётя Карина крестились, Юра смотрел на панораму с привычно-брезгливым выражением лица. Антон наоборот рассматривал пейзаж с нескрываемым интересом или даже, пожалуй, с восторгом. Тётя Маша прикуривала сигарету, неодобрительно поглядывая на небо. Шило и Софи прижались к тёте Ане. Остальные продолжали обмениваться мнениями.

– Рванёт, – сказал дядя Тимофей.

– Не должно, – ответил папа, и оба почему-то засмеялись. Кажется, немного нервно.

– Заснять же! – вдруг спохватилась Ника Скворцова. – Папа, я за телефоном!

Вместе с Никой побежала к палаткам и Карина Сергеевна. А шар медленно продолжал, дрожа, увеличиваться в размерах.

– Красиво, – как-то совсем нейтрально заметила Мария Герхардовна. – Очень необычное явление.

Тут как раз на берег вернулась Ника и только успела навести объектив телефона на странный светящийся шар, как тот резко схлопнулся в объёме до маленькой нестерпимо яркой точки и стремительной звездой улетел за горизонт, оставив в небе быстро гаснущий красно-зеленоватый след. Внезапно стало очень темно.

– Всё, концерт окончен, – констатировал Тимофей Олегович. – Ладно, пошли в лагерь. Ника, подсвети телефоном.

– Не могу, – сообщила Ника. – Он почему-то не включается.

– Ничего, тут рядом, и так не заблудимся.

Озадаченные произошедшим непонятным явлением, туристы благополучно вернулись в лагерь. Костёр продолжал гореть, освещая часть стола под тентом и сидевшую здесь тётю Карину. Другая часть оставалась в темноте, поскольку лампа не горела и не слышно было привычного гула генератора.

– Пойду посмотрю что там, – собрался проверить генератор Евгений Иванович. – Фонарик есть у кого под рукой? Мой в палатке.

Папа взял свой налобный фонарь со стола, попытался его включить, удивился:

– Не работает.

– Мой тоже, – сказал дядя Тимофей.

– И мой, – сказала Мария Герхардовна.

– И мой, – сказала тётя Карина.

– И мой, – сказали Шило и Софи.

А мама ничего не сказала про фонарик, зато скомандовала:

– Шагайте-ка спать, ребятки. День был долгий, время позднее, утро вечера мудренее.

И Кирилл сразу понял, что он давно хочет спать. И даже Егор понял. И они оба отправились в палатку, немного там подурачились, заползая наощупь в свои спальники, и быстро уснули под неразборчивый бубнёж взрослых, доносившийся от костра. Там звучали слова «НЛО», «метеорологический зонд», «секретное оружие», «массовые галлюцинации» и всякое другое, неразборчивое.

Глава 2. Ненастье

Дождь лил настоящей прозрачной стеной, которая скатывалась с крыши тента и смывала собой окружающую картину мира. Егору даже казалось, что он такого дождя и не видел никогда. С другой стороны, а где ты его увидишь вот так, вблизи, а не из окна уютной городской квартиры, откуда любая гроза представляется лишь забавной картинкой из телевизора? А не так, чтобы третий день за шиворот дождевика наливалась холодная вода, от которой толком не спрятаться ни в лесу, ни под тентом. Даже в сухой палатке перед сном приходилось забираться в отсыревший спальник и греться теплом тел лежащих рядом папы и Кирюхи.

Только у костра и можно было кое-как согреться, пусть даже и в выедающим глаза дыму, который непременно начал скапливаться под крышей тента сразу после того, как над Байкалом прогрохотала гроза, сменившаяся плотным нудным обложным дождём, то ненадолго стихающим, то, как сейчас, резко усиливающимся. И так третий день подряд.

Внезапно скопившаяся маленьким озерцом на крыше тента вода хлюпнула и обрушилась прямо на горевшие под котелком дрова на глазах у дежурного по костру Егора. Огонь зашипел и погас, выпустив напоследок облако белого горячего пара. Обрадовавшиеся отсутствию дыма комары сразу весело зазвенели над столом, а Егору внезапно захотелось заплакать: и потому что не сберёг огонь, и от невозможного желания очутиться прямо сейчас подальше от Байкала и бухты Приютной, куда-нибудь в сухое тепло домашней кухни, а пожалуй что и даже в класс неприятной исторички Арины Алексеевны.

Заплакать ему не позволил дядя Тимофей, вернувшийся с дальнего ручья и прислонившего спиннинг к стволу ближайшей сосны.

– Что Егор, костёр погас? – он с ходу оценил печальную картину мира. – Не переживай, сейчас наладим.

Подобрал с земли топор и ловкими движениями распустил на тонкие щепки ещё дымившееся полено, сложил их в костёр типа шалаш, прикрыл сверху тремя крупными сосновыми сучьями. Затем пошарил по карманам, вынул полосу сухой бересты, поджёг её зажигалкой, засунул под щепки. Огонь нехотя стал выбрасывать наружу язычки нежаркого пламени, но постепенно разгорелся, победив сплошную сырость окружающего мира. От вернувшегося дыма комары обиженно смолкли, а Тимофей Олегович вновь подвесил на костром котелок, снял под тентом мокрый плащ и уселся на скамейку.

– Сейчас чаёк заварим и будем думать что на ужин приготовить, – протянул к огню мокрые красные ладони.