Дело о пресечении путей

***

Дальше, на воды опускалась тьма. Поставив точку на карте, я достаивал вахту у носовых иллюминаторов, всматриваясь в пустынное пространство.

Однажды, ближе к полуночи, на мостик поднялся капитан Шестаков, и пристроившись у открытой двери на правое крыло, закурил свою обычную сигарету.

–Как дела, Витторио? – спросил он, – есть встречные?

Я оторвался от черной завеси южной ночи и взглянул на экран радара. Ни единого огня не было видно за иллюминатором, и ни единой отметки на экране РЛС.

– Нет никого, Юрий Николаевич. – ответил я капитану.

– Как нет? А это кто? – ткнул он куда-то в ночь своей сигаретой.

Я подошел к нему, и заглянул, через его плечо, в открытую дверь. И сразу увидел идущее на пересечение судно. Отчетливо угадывались его, красный и зеленый, навигационные огни.

Метнувшись к радару, отметок, на его экране, я не увидел. Переключил диапазоны – нет отметок. Повернул глаза направо – есть пароход! Наваждение какое-то!

Схватил бинокль, подскочил к двери и навел окуляры.

– Юрий Николаевич, а ведь это не похоже на пароход.

– А на что похоже?

– Ну вот, сами посмотрите, – протянул я ему бинокль.

Вооруженным глазом был отчетливо виден, висящий над океаном, яркий белый шар. По его экватору светились две полосы из зеленых и красных огней. Между шаром и океаном блистала, отраженным лунным светом, полоска воды. То есть шар этот висел в воздухе.

Юрий Николаевич долго осматривал неведомого небесного путника и, наконец, вынес вердикт:

– Самолет, сто процентов.

И тут «самолет» мгновенно, камнем, упал в воду.

– Это как? – удивился капитан.

– Похоже, Юрий Николаевич, это не очень самолет. Он на такой скорости ушел за горизонт, что нам показалось, будто бы наблюдали падение. Я вообще не понимаю, что может развивать такую скорость на Земле?

– Будем надеяться – с сомнением протянул Шестаков.

– На шестнадцатом канале тихо. Радар на диапазонах три, шесть, двенадцать и шестнадцать миль ничего не показал. Самолеты бесшумно не летают, и не падают. Не думаю, что это был самолет.

– А кто? – наивно спросил «мастер».

– Я больше склоняюсь к тому, что это был неопознанный летающий объект. Давайте остановимся на этой точке зрения. Для нас с Вами это самая реалистичная точка зрения.

– Обоснуй. – потребовал капитан.

– Ну, Вы же не будете, на старости лет, поражать своих внуков, тем, как на пятидесятом градусе южной широты и сорок седьмом градусе западной долготы вы пересеклись путями с самолетом.

– Почему нет? – хмыкнул Юрий Николаевич, – Понимаю, старик. Кредо любого болтуна, что на свете есть только рутинная, обыденная ложь, и завораживающая, фантастическая правда. Идя по этому пути ты будешь пользоваться фантастическим успехом. И довольно часто получать в бубен от разочаровавшихся слушателей.

И, видя мое возмущение, засмеялся и добавил:

– Да я не против. Пусть будет НЛО. Хотя я считаю, что это был самолет.

И ушел спать, безмятежно напевая арию Риголетто – «Ла, ра, ла,ра…»

***

Утром наш путь продолжился по, блистающему солнечными бликами, океану. Приятно начинать вахту приняв от вахтенного штурмана пустынные, штилевые просторы под безоблачными небесами. Выйти на крыло мостика с кружкой крепкого чая, и осознать, что идешь домой, а впереди несколько месяцев безмятежного существования.

Судно бежит ходко, разрезая форштевнем воду, она, черная, прозрачная у бортов, и лазоревая дальше от парохода, пока хватит взора, до самого горизонта, проносится, с тягучим, песочным шорохом, вскипающей пеной назад, и остается за кормой долгим кильватерным следом. Если бы были встречные суда, то океан был бы расчерчен следами их путей. Они очень долго остаются на поверхности воды.

Я вышел на крыло, а там уже попивали чаек, и курили Юрий Николаевич и начальник радиостанции.

– Смотрите, – вытянув руку и показав за борт, сказал радиоВолодя, – Дельфины!

У самого борта, практически прижимаясь к нему, стремительно скользили несколько изящных дельфиньих тел. А чуть дальше ещё и ещё. Огромная стая дельфинов неслась попутно с нами, и наблюдая за теми из них, кто нёсся вплотную к нашему пароходу, почему-то, сразу становилось понятно, что это не игра, и не развлечение, а нечто другое. Дельфины у борта были небольшими, изящными. Подростки – дельфинята. Чуть дальше, более крупный и мощный дельфин, летел параллельно от их курса, и когда они пытались отвернуть от борта, преграждал им путь, и не давал уйти в открытую воду.

Причина таких странных маневров стала нам понятна, когда из-за кормы, в полукабельтове от борта судна, показались огромные черные плавники.

– Касатки, – сказал капитан, и попросил – Витя, вынеси бинокль.

Мы приникли к окулярам. В поле биноклей отчетливо были видны черно-белые тела косаток, беззвучно скользивших в воде, и гнавших куда-то огромное дельфинье стадо.

Летящие, у самого борта, дельфины, словно бы перестали дышать, и исходящий от них, плотный, как сироп, ужас чувствовался уже даже у нас на крыле мостика.

– Туда смотрите, – вдруг махнул рукой, по ходу судна, капитан Шестаков.

И впереди, там куда летела дельфинья стая, где хорошо были видны следы их бега, из глубин, выросли еще три огромных черных плавника.

– Это загонная охота, – сказал я, и океан впереди, там где барражировали касатки, вдруг вскипел. Из воды вырвались стремительные черно-белые тела, в ореоле брызг и кровавых кусков, бывших еще недавно добродушными, милыми животными.

Пароход наш бежал туда, сквозь поле этой страшной охоты, и вот уже мы вошли в огромное пятно крови, среди которой плавали мертвые белобочки.

Шестеро дельфинят у борта нашего парохода, счастливо избежавшие этой участи, еще несколько часов плыли рядом, боясь оторваться. Взрослый их товарищ отстал, и судьба его была нам неизвестна.

А мы еще долго смотрели в свой кильватерный след, но других дельфинов у нас за кормой более видно не было.

Картина этого страшного пиршества, увиденного нами на пересечении путей, запомнилась мне на всю жизнь, и вспоминалась, порой, при самых неожиданных обстоятельствах, и в своих снах я, иногда, и сам был этим юным белобочкой, летящим в стылой Атлантической воде, прижимаясь к металлическому боку судна, безразличного к моей судьбе, идущего своим путем, неведомо куда.

Но спасающего меня, и хранящего мою душу над бездной.

Глава 3.

Повествование новое. Лондон

***

 Мы приземлились в Хитроу в час пополудни, и очень быстро пассажиры нашего рейса разбежались по каким-то странным переулкам и закуткам этого бестолкового аэропорта, а мы, вчетвером, побрели по тусклым пространствам в поисках выхода, постоянно куда-то сворачивая, нервно подсовывая свои документы всем встречным англичанам, полицейским и таможенникам, даже, по-моему, какой–то очень представительной негритянке, с полным набором метл и швабр в низкой, приземистой тележке. И все они нас куда-то посылали, широкими, размашистыми жестами.

 Наконец, мы дошли до зала, где нервная толпа встречающих отбирала свои жертвы из остатков, прошедших этот лабиринт и грустный маленький старичок, в потертом твидовом пиджачке и поразившей меня, коричневой, в какую-то желтую крапинку, галстуке- бабочке, сунул под нос моему капитану плакатик, с элегантно напечатанной надписью – SHUSTYAKOFF , в которой мы с большим трудом опознали простую русскую фамилию  Шестаков.

 И действительно, встречали нас.

 Шеф-министр, как мне показалось, несколько приревновал, что на плакатике поковеркали не его фамилию, и отодвинув Юрия Николаевича барским жестом, протянув старичку руку, почему-то ладонью вниз, спросил: «Мы делегация Министерства рыбного хозяйства. Вы встречаете нас?»

 Старичок бодро всучил ему свой плакатик (я втайне надеялся, что он облобызает министерскую длань.), и безошибочно выделив взглядом мистера Shestakoff, грустно сказал на чистом русском языке, даже, как мне показалось с «ерами»: – « Да-с, господа хорошие, меня зовут Юрий Фейман, и Ваш солиситор предложил мою кандидатуру в Адмиралтейском суде, как Вашего переводчика.»

Девственность наших с Юрием Николаевичем познаний в юридической практике Королевского адмиралтейского суда, потребность в переводчике протеста не вызвала, а вот название адвокатской должности – «солиситор», тогда показалось забавной. Словно название некой болезни.

 Нам тогда многое казалось забавным.

 И все действо, разворачивающеюся у меня перед глазами, словно бы странная пьеса, отдавала искусственностью, вычурными фразами, придуманными персонажами, да и сам я словно бы был выдуман кем-то неизвестным, с неясными целями.

Этот эффект привиделся мне впервые. Обычно, когда пароход заходил в заграничный порт, такого не происходило.

 Шумный порт, в грохочущее нутро которого, было органично встроено наше судно, не взывал отторжения. Там, где кончался трап, тоже шла работа, сходная с нашей. Свободная вахта, наскоро переодевшись в чистое, брела мимо нескончаемых пакгаузов, по пыльному шоссе, в кабаки и магазинчики, где русская речь звучала часто, и совершенно естественно дополнялась языком жестов и ударной лексикой, понятной всем без перевода.

Здесь же, выйдя из самолета, мы вдруг оказались в абсолютно чуждом мире, словно зрители в полумраке театрального зала. А прямо перед нами пошла разворачиваться пьеса, с пока ее неясным концом, в которой все было ненастоящим, и люди, и одежда, и диалоги, все абсолютно отдавало целлулоидным блеском, аляповатостью одеяний и бумажными коронами на напудренных головах.

 Может поэтому старичок был такой грустный?

Он быстро вывел нас из пространства зала встреч под хмурое британское небо, и подвел к маленькому красному автомобильчику. Шеф-министр сразу заподозрил неладное, едва случайно не наступив на него, и не успев опустить ногу, бросил гневный взгляд на переводчика.

– Вы извините – по-своему понял его мимику грустный дедушка, – я вчера возил к ветеринару кота, и машина несколько им пропахла.

Этой фразой шеф-министр был уничтожен окончательно. Его падение с министерского Олимпа было настолько сокрушительным, что мы с капитаном даже преисполнились к нему неподдельным сочувствием. Он вдруг стал стремительно уменьшаться в размерах, министерский костюм обвис на некогда могучих плечах и привиделось мне, как устраиваясь на переднем сиденье он впал в меланхоличную задумчивость и теребя лямки штанишек, грустно болтал ногами, прихваченный к сиденью ремнем безопасности.

Мы с капитаном сели на заднее сиденье.

Где-то под локтем Юрия Николаевича туманно мерцал    контрразведчик.

Чемоданы делегации грустный переводчик обещал отправить в отель сервисом доставки.

 Переводчик занял водительское место, пошуршал рычагами и мы отправились в новый для нас мир, неизвестно зачем, исполнить предназначение, которое от нас не зависело, пытаясь достичь цели, которые нам были не нужны, с надеждами, которые не сулили нам ничего хорошего.

 ***

 Неприятные предчувствия разгорелись в нас с новой силой, когда, поплутав по каким-то проселочным дорогам, мистер Фейман подвез нас к огромному зданию красного кирпича, слегка огражденному бетонным заборчиком в два человеческих роста, характерно украшенным колючей проволокой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.