Непокорные

Но я не успела сказать и слова, как папа взял меня за руку и вывел из конюшни, ведя в сторону выхода. Я еле успела подхватить свою сумку со всем содержимым.

– Остановись, пожалуйста!

– Почему ты молчала? – Папа резко остановился, отчего я врезалась в его напряженную спину.

– Потому что я знаю, что бы потом произошло! Не дай бог бы тебя потом посадили из-за драки или Саша написал бы заявление. Наплевать на него, понимаешь?

– Не наплевать! Он обидел тебя, а потом еще и уехал, так получается? – еле отдышавшись, он повернулся ко мне лицом и крепко обнял, утыкаясь в волосы. Я слышала его сердцебиение, которое отдавалось мне ритмом в ухо и прикрываю глаза. – Я тебя люблю, солнышко.

– Пап, я тебя тоже люблю. Ты позволишь мне участвовать? – Я подняла на него глаза, надеясь на положительный ответ. Он молчал, думал, перебирал мысли в голове, а я ждала и ждала, стараясь не давить на него.

Услышала вздох и поняла, что он сдался.

– Хорошо. Но только если ты пообещаешь мне, что будешь осторожна. Я правда не переживу твоего второго падения. – Он поцеловал меня в лоб и вновь прижал к себе.

– Обещаю. Пойдем домой? Я устала после тренировки.

Он кивнул и забрал мою сумку, проводив до дома.

Я быстренько сполоснулась под теплым душем, смыла весь пот и грязь, думая о том, что мне придется выложиться на все сто процентов, чтобы у меня был шанс победить Третьякова. Еще и Филатов скоро должен явиться к нам в город. Будем надеяться, что мы лично не столкнемся.

Надела летнее платье, волосы высушила феном, собрала в высокий хвост и вдела ноги в белые босоножки. Проверила телефон на наличие СМС от подруги или каких-нибудь новостей, от которых я конкретно отвыкла. Но вспомнила, что создала новый аккаунт в социальных сетях и еще даже ни на кого не подписалась, кроме Аньки.

 Агата: «Ты в магазине?»

 Аня: «Да! Жду тебя! Есть новости по поводу Гордея!» *красное сердце и ухмыляющийся смайл*

Что на этот раз? Надеюсь, не то, о чем я подумала. Закинула в маленькую сумочку расческу, телефон и несколько купюр. Написала быструю записку папе, чтобы после работы не забыл поужинать, так как домой он придет раньше меня.

Нарисовала сердечко и оставила бумажку на видном месте, прикрепив магнитом в виде лошади. А сама выбежала из дома, направившись в магазин.

Глава 4

Удивление

Стоило мне переступить порог магазина, как Аня отвлеклась от своего рисования на планшете и чуть ли не с визгом подскочила ко мне, взяв за руку.

– Что случилось-то? Ты такая радостная, что меня это пугает.

– Гордей прилетел! Новости уже кипиш устроили, – подруга завела меня на склад и вытащила из кармана джинсов телефон, тыкая в лицо статьей, которая была чересчур длинной.

– И что с того? Ну прилетел – и ладно. Надеюсь, ему понравится в нашем городе, – закатив глаза, ради Смолец пролистала парочку раз текст и только потом обратила внимание на фотографии, прикрепленные внизу.

Гордей выглядел бодрым, улыбался в камеры и махал руками в знак приветствия. Парень был одет по погоде: в легкой летней ярко-красной рубашке, белой майке и в пляжных шортах. А также для того, чтобы не ослепнуть от нынешнего солнца, нацепил черные очки.

Ну, этот наряд ему до поры до времени. Надеюсь, он прихватил штаны и кофты, потому что у нас на днях обещали очередной ливень. Как бы его не смыло.

– Я думала, ты все же обрадуешься! Столько лет за ним наблюдала. Вроде как кумир. – Она подтолкнула меня легонько плечом, игриво подмигивая.

– Бред. Я уже давно не сохну по нему. – Я вернула ей телефон, снимая с крючка свой чистенький и поглаженный фартук. Пора быяло приступать к работе.

– Правда? Но ты до сих пор хранишь плакаты в комнате с ним, – выдала Аня, ухмыльнувшись. Я шикнула, надеясь, что это никто не слышал:

– Спасибо, что напомнила. Сорву их, как вернусь домой.

Я прошлась по всему магазину, проверила наличие продуктов и сверилась со складом, чтобы понять, сколько и чего нужно будет еще заказать.

У нас в округе это был единственный нормальный магазин, где и цены оставались адекватные и выбора больше, чем в других, поэтому я частенько делала доставки.

– Не хочешь взять у него парочку занятий верховой езды?

– Это намек или ты серьезно? – я еле сдержала смех. Подруга вернулась к планшету, что-то аккуратно вырисовывая стилусом. Издалека было не сильно видно, но мне казалось, что это набросок парня.

– А тут уже зависит от твоей фантазии, цветочек, – Анька подмигнула мне, оторвавшись на секунду от занятия.

– Так, хватит о нем. Мне нужно работать!

Я до самого закрытия провозилась за разбором просрочки и новых коробок. Когда приходили покупатели, Смолец кричала мне из-за прилавка или же обслуживала сама, помогая мне немного разгрузиться из-за этого беспорядка.

Меня не было в магазине пару дней. Если бы я не разобралась с делами сейчас, боюсь, вообще бы потом завязла в этом по горло. А получить нагоняй от родителей Ани мне не очень-то и хотелось, пусть они и относились ко мне с доверием и теплотой.

– Хочешь знать, где остановился Филатов?

Подруга выключала везде свет, проверила не оставили ли мы что-то открытым и заперла на ключ служебный выход.

Я подхватила сумку, перекидывая ее через плечо и помотала головой. После тяжелого дня мне вообще ничего не хотелось. И абсолютно плевать на Гордея. Он вообще приехал, чтобы надрать зад Юлиану, так что пусть разбираются уже между собой. Буду вести себя в конюшне как мышка – лишний раз не попадаться на глаза, особенно Третьякову.

Он будто зуб на меня точит после возвращения. И это меня немного нервирует.

– Ну как хочешь. Потом утром встанешь, не кричи на весь двор, – Анины пухлые губы расползлись в улыбке, и она на прощание обняла меня.

– Ты о чем?

– Завтра узнаешь. Если, конечно, пойдешь на тренировку с утра.

– Конечно пойду. Мне столько всего нужно подтянуть, что боюсь, этот месяц меня выведет из строя быстрее, чем я попаду на соревнования, – вздохнув, я опустила устало голову на плечо подруги. Они хихикнула.

– Ты справишься! Ноги не болели после сегодняшнего?

– Пока нет. Все в норме. – А сама решила проверить, покрутив ступнями в разные стороны и пощупав колени. Вроде как не испытывала дискомфорта или боли.

– Не молчи, если вдруг что, поняла? – Аня пригрозила пальцем, но лицо ее было радостным. Я знала, что она тоже волнуется, как и папа, но верит в меня и в мои способности. Мне не хотелось подвести их обоих.

– Кстати, мы решили вопрос с отцом по поводу участия. – Мы шагали в одну сторону, хотя Смолец, вообще, нужно было свернуть еще на прошлом повороте.

– Как ты его уговорила?

– Пришлось рассказать, как все было на самом деле.

– Думаю, отреагировал он уж точно бурно и теперь хочет отвинтить голову Сашке.

Я лишь кивнула в ответ.

– Хорошо, что его нет в городе. А Юлиану он ничего не сделает, тот ни в чем не виноват, кроме того, что перестал с тобой общаться, – фыркнула подруга, нахмурившись.

Аня, когда ходила на мои тренировки, видела все и всех. Она же художник, умеет разглядеть то, чего не видят другие. Истинную сущность. Что испытывает человек на самом деле. Она мне пару раз говорила, что Третьяков ходит весь загруженный, в своих мыслях и вечно грустный.

– Ну как сказать… Юлиан подлил масла в огонь – как раз после братца.

До дома оставалось совсем немного. Крыша виднелась вдалеке, а возле соседнего дома стояла какая-то крутая тачка и собралась огромная толпа людей. Что-то произошло? Или же у нас соседи новые заехали?

– Мне вообще кажется, что Юлиан в тебя втрескался еще давно. Да и вообще ревновал к брату.

– Что ты такое говоришь? Третьяков никогда не давал повода об этом задуматься даже, – я посмотрела на Аньку. Она не стала углубляться в тему и просто пожала плечами.

По мере нашего приближения к дому, я увидела еще больше людей и кучу камер, услышала громкие возгласы. Вновь перевела взгляд на подругу, только уже с претензией.

– Я тебя предупреждала. Ты сама не хотела узнать, где он остановился, – Смолец стало весело от накалившейся ситуации. Не хватало мне звезды под боком.

– Это издевательство! У нас что, резко все гостиницы заняли?

– Возможно. А может, он просто решил быть поближе к конюшне. Как и ты, – Аня вытянулась и встала на носочки, пытаясь разглядеть лицо Гордея. Он стоял в толпе репортеров и облепивших его безумных девочек-фанаток.

Какой ужас! Я ведь тоже раньше такой была!

Скрываю лицо ладонью и медленно подхожу к забору, открывая калитку, чтобы не привлекать к себе внимание.

– Ты со мной или домой?

– Домой поеду. Меня папа заберет сейчас, – подруга уткнулась в телефон, придерживая в руках чехол с планшетом.

– Я домой, а то не хочу, чтобы заметили. Надеюсь, среди них нет тех, кто знает меня.

– Это Агата Егорова! – выкрикнул кто-то из журналистов, указывая пальцем на меня. Гребаные рыжие волосы, по которым меня вечно узнают. Надеялась, что и дом мой забыли наконец за целый год.

– Шухер! Дуй домой! Я прикрою. – Анька втолкнула меня во двор, закрывая спиной калитку. Я быстро рванула в дом, защелкивая несколько замков.

Пару минут пыталась отдышаться, пока ко мне не подбежал ошарашенный папа с молотком.

– Господи, напугала! Ты чего так влетаешь?

– Там эти… журналисты. Угораздило же звезду скачек стать нашим соседом, – раздраженно мотнула головой, скидывая с себя сумку и босоножки. – Бесит, бесит, бесит!

– Агата, успокойся. – Папа пошел следом за мной, чтобы хоть немного умерить мой разгоревшийся пыл. Журналистов я и так всегда избегала, когда они замечали наши разногласия с Юлианом на ипподроме. Вроде как интересовались моей личностью, а потом стали доставать по поводу личной жизни и неприязни к Третьякову.

После травмы долго не отпускали ситуацию и завалили моего тренера, а главное – отца, своими глупыми вопросами. Хорошо, что тогда никто не знал всех подробностей, так что и рассказывать было нечего.

– Дорогая, ты понимала, что ажиотаж поднимется после твоего возвращения.

– Я знаю! Но они должны были узнать обо мне исключительно после оглашения списков участников, а не когда Филатов вдруг решил снять дом возле нашего. До соревнований еще целый месяц, времени мало, а нужно столько всего сделать. Они теперь не дадут мне спокойно тренироваться. – Я опустилась на пол, чувствуя, как подкашиваются ноги из-за злости.

– Агата! Все хорошо? Ноги? – Папа подлетел ко мне.

– Это не ноги…

Мы оба замолчали. Я перевела дыхание, сделала несколько вдохов и выдохов, чтобы унять быстрое сердцебиение. Придется заново привыкать к этому всему.

– Может, мне выйти с ними поговорить? – Отец выглянул в окно, рассматривая, что творится за забором.

– Не нужно. Аня все решит. – Зная подругу, она наверняка уже прогнала их. Встала с мягкого ковра и подошла к отцу, оценивая ситуацию. Журналисты вновь переключились на Гордея, отойдя от нашего дома.

Услышала звук уведомления.

 Аня: «Я им сказала, что ты не готова с ними разговаривать».

 Агата: «Спасибо тебе!»

 Аня: «Да все отлично! Но советую подготовиться к тому, что завтра на конюшне будет душно».

Я понимала, к чему клонит подруга.

Тренировку я никак не могла отменить, потому что времени не так много, а мне нужно столько всего успеть нагнать. Остальные не прерывали на такое долгое время своих занятий и как минимум не ломали ног, так что придется стараться намного больше других.

Поцеловав отца в щеку, поужинала вместе с ним, помыла посуду и со спокойной душой отправилась в комнату, прикрывая дверь. На одной из стен и правда красовались плакаты с лицом Гордея.

Я их собирала из всяких журналов, где он давал интервью, а также распечатывала самостоятельно, скачивая на телефон его фотографии с соревнований. Их было настолько много, что в комнате можно было устраивать домашний алтарь в честь Филатова.

Подойдя к стене, стала срывать плакаты, даже не жалея об этом. Я давно повзрослела, и это стоило сделать еще очень давно, но я как-то перестала обращать внимание на обстановку вокруг. Да и времени особо не было из-за реабилитации. Я больше проводила в больницах, у врачей, а после Аня гуляла со мной, пытаясь так вывести из глубокой депрессии.

Когда же подруга напомнила о плакатах, у меня появилось огромное желание их убрать. Да, он был моим кумиром, но сейчас эта личность мне совсем не интересна, я будто перегорела.

Взглянув на пол, который теперь завален смятой глянцевой бумагой, я вздохнула с облегчением и плюхнулась на кровать, прикрывая глаза. Даже представлять не хотелось, что меня ожидает завтрашним утром, но я надеялась, что все обойдется и Филатов не заметит меня, переключившись полностью на Юлиана.

Из-за многочисленных мыслей не заметила, как уснула прямо в одежде, в которой вернулась домой. Проснулась я от того, что упала на пол, ударившись рукой. Скорчившись от боли и не понимая, что вообще вокруг происходит, еле встала и легла обратно, укрывшись с головой одеялом.

Но не прошло и пяти минут, как мой будильник вновь зазвенел, как и всю половину моей жизни. В проклятьях не было смысла, поэтому я его просто выключила и еще несколько минут полежала в теплой постели. Так не хотелось вставать, куда-то идти, но раз уж я затеяла это все, то придется покрепче сжать кулаки и зубы и двигаться дальше к своей цели.

Встаю и вытаскиваю из шкафа форму для тренировок, но перед этим хочу сходить в душ. Давно у меня такого не было, чтобы я засыпала в одежде, так как больше предпочитаю мягкие пижамы для сна.

В душе расслабилась под горячими струями воды, смывая весь негатив с тела, чувствуя легкость и свободу. Когда с утра настроение хорошее, то, значит, и тренировка должна пройти просто замечательно.

Высушившись, переоделась и заплела две длинные косы. Вытерла вспотевшее зеркало в ванной комнате и посмотрела на себя. Зеленые глаза светились в предвкушении нового занятия, хотелось впитать в себя максимум информации и закрепить все на практике. Веснушки, которые не нравились мне с самого детства, теперь казались отличительной чертой, как и длинные рыжие волосы, за которые меня частенько дразнили ведьмой. Еще и громкое имя Агата звучало сильно. Лишь Аня звала меня цветочком. И не просто так.

Мы тогда изучали окрестности нашего городка, облазили все старые дома, четверть леса и нашли огромное поле с ромашками. Тогда для нас это было как восьмое чудо света – самое прекрасное. Тогда Аня уже таскала с собой чистый альбом и карандаши, чтобы был шанс запечатлеть что- нибудь красивое или необычное. Так и я попала к ней на страницы: в белом летнем платьице с рюшечками, которое мне подарила бабушка, и мою голову украшали ромашки, мило смотревшиеся на ярких волосах.

Надеюсь, Смолец сохранила этот рисунок.

Я спустилась на кухню, но отца не увидела. Не- ужели уже убежал и даже не позавтракал? Но на столе увидела записку, написанную папиным почерком:

«Поел, витамины выпил!

Встал пораньше, чтобы встретиться

кое с кем. Увидимся в конюшне.

Папа»

Почему у меня было такое чувство, будто он убежал на раннее свидание с Мариной Эдуардовной? Интересно.

Я улыбалась и готовила себе быстрый завтрак, запивая все горячим кофе для бодрости. Она мне ой как требовалась, и ее желательно было растянуть на целый день. Морально я готовилась к тому, что придется терпеть надоедливых журналистов и любопытные камеры, но собиралась просто сделать вид, что рада им, и потихоньку смыться в конюшню. Анатолий Дмитриевич не разрешал им туда заходить. Да и вообще не дальше главного забора от греха подальше. Лошади не любят чужаков.

Из дома выходила долго, с опаской оглядываясь по сторонам. На удивление было тихо и спокойно. Ни возле моего дома, ни возле соседнего никто не крутился.

С облегчением добралась до конюшни, все же на всякий случай оборачиваясь назад. Как бы потом паранойя не развилась на нервной почве. Но как только я подошла к конюшне, увидела интересную картину.

Марина Эдуардовна отмахивалась от толпы. Репортеры облепили Юлиана и Гордея со всех сторон. Парни даже не растерялись, не обращая на них внимания, так как были заняты какой-то увлекательной беседой между друг другом.

Третьяков хмурился и с неохотой пожимал руку Филатова, который в свою очередь очень даже был рад их встрече. Мне не было видно полностью происходящее, так как многие пытались дотронуться до них хоть пальцем или взять автограф.

Я воспользовалась моментом и обошла их со стороны, стараясь как можно меньше волноваться и сделать вид, что вообще здесь просто так. Даже бедной женщине не удалось остановить желание толпы поговорить с парнями, и она с уставшим видом повернулась в мою сторону. Тренер хотела окликнуть меня, но потом поняла, что таким образом выдаст мое местоположение. Я ей показала резкими движениями, чтобы она сделала вид, будто меня здесь нет и покрутила несколько раз головой.

Но мой план с треском провалился, стоило Юлиану разглядеть меня в толпе и при всех назвать имя.

Вслух.

Громко.

Вот же…

– Это же Егорова!

– Подождите нас!

– Одну минутку!

Вокруг посыпались крики и радостные возгласы, все резко переключились на меня, отчего паника настигла меня слишком быстро. Я натянула улыбку и быстренько скрылась за дверьми конюшни. Тяжелая, зараза!

Но, приложив усилия, я смогла захлопнуть и закрыть на замок дверь, прижавшись спиной. Сзади послышались требования впустить, поговорить и ответить на вопросы, которые так беспокоили всех целый год. А я боялась, мне не хотелось ничего обсуждать.

Но как было правильнее поступить? Я понимала, что не получится вечно избегать людей, так как они еще долго будут тереться либо здесь, либо возле моего дома.

– Может, хватит бегать? – С другой стороны конюшни, про которую я благополучно забыла, внутрь зашел Юлиан, поглядывая на меня с интересом. Не хватало только показывать ему, что я волнуюсь.

– Не твое дело. Ты же у нас любишь крутиться возле камер, вот и продолжай дальше, – выдохнув, я прикрыла глаза и опустилась на холодный пол, упираясь руками в колени.

– Зато ты боишься их. Я хочу помочь.

– Помочь? Ты уверен, что обращаешься ко мне? – у меня не было сил спорить с ним или ругаться, поэтому просто я прошептала эти слова, пытаясь расслабиться.

Глаза открывать не хотелось. Я прокручивала в голове все варианты разговора с журналистами. Знаю ведь, что начнут спрашивать о том, почему я решила вернуться.

– К тебе. Я же вижу, что ты не справляешься с эмоциями, – в его словах проплыли нотки издевки. Бесит.

– Третьяков, уйди, пожалуйста. Дай побыть одной и подумать, что делать.

– Уйду, если расскажешь, почему на самом деле упала с лошади. – Распахиваю резко глаза, чувствуя присутствие Юлиана. Он сидел прямо напротив меня, прожигая своими внимательными голубыми глазами. Взгляд не выражал ничего, кроме глубокого любопытства.

Я сглотнула. Мы давно не глядели так на друг друга, еще и так рядом. Немного непривычно, ведь мы всегда держались на расстоянии.

– Скажу. Но только если ты поделишься, почему вдруг перестал со мной общаться, – выпалила я на одном дыхании, не отрывая взгляда. Третьяков замер, а после встал с корточек, разворачиваясь ко мне спиной.

– Это уже не важно. Было и было.

– Убегаешь от ответа? Ну-ну. Значит, и я не скажу тебе, Юлик, – я ухмыльнулась, понимая, что уже подписала себе смертный приговор.

Глава 5

Надежда

– Думаешь, сможешь задеть меня этим? Я уже не маленький мальчик, чтобы обижаться на подобное. – Когда он остановился у дверей, я заметила, как Юлиана это все же слегка расстроило.

– Да наплевать. Просто уйди.

– Раньше ты была против, чтобы меня так называли, – Третьяков не оборачивался.

– Раньше ты не был таким идиотом, – прожигаю его спину взглядом, сжимая губы. На самом деле мне не хотелось срывать на нем свою злость, попался под горячую руку, но раз мы начали это обсуждать, то было бы неплохо довести до конца.

Помню, как несколько дней я провела как в тумане, когда он вдруг стал смотреть на меня, как на врага народа. Да и с Сашей перестал общаться после того, как мы стали встречаться с ним. Родители братьев не были против наших отношений и даже обрадовались, когда Третьяков выбрал такую, как я. Однако не подозревали, что их сын продолжал тусоваться, пить по-черному и забивать на наши встречи, оставляя меня одну на ночных улицах.

Я в тот момент была настолько в него влюблена, что прощала любые его промахи, а когда Саша крепко прижимал к себе и нежно целовал, я таяла в его руках, забывая обо всем. И не заметила, как он стал превращаться в нечто ужасное.

– Уж прости, что не оправдал твоих надежд. Зато Сашку ты сразу приняла, – будто плюнув мне в душу, сказал Юлиан, а после скрылся за тяжелыми дверьми, оставляя меня наедине с лошадьми и своими сумбурными мыслями.

Мне нельзя было терять ни минуты, поэтому сначала я попыталась выстроить нормальный диалог с мустангом. Но тот вновь был непреклонен, брыкался и всячески пытался меня прогнать. Почему он такой упрямый, прямо как Юлиан? Точно два сапога пара.

Я хотела погладить его, дать понять, что не причиню ему вреда. Но как только подошла ближе и открыла калитку, услышала его недовольное ржание, будто он сторонился меня. Не хотелось делать что-то против его воли, но я не видела других способов с ним подружиться. Я улыбалась, говорила приятные вещи и аккуратно чесала за ушком. Мустанг будто чуть-чуть успокоился, но все же настороженно смотрел на меня.

В этот раз удалось даже покормить его вкусностями. Но наседать я не стала, решила дать время привыкнуть ко мне и моему частому присутствию.

– Агата, пора выходить на плац. Сегодня дел много. – Внутрь зашел тренер, наблюдая за тем, как я контактирую с лошадью. – Ого. Ты с ним уже подружилась, что ли?

– Не совсем, но он понимает, что ничего плохому ему точно не желаю. – Я оставила мустанга в покое, а сама пошла к Изабелле. Она так была похожа на Матильду— своим характером и дружелюбием. Вновь вычистила ее, погладила, расчесала гриву и заплела несколько косичек, закрепляя их маленькими разноцветными резинками.

– Они все еще там?

– Да. Тебя ждут.

– Так не хочется с ними общаться, но, видимо, выбора у меня нет. – Я уткнулась лбом в морду лошади, чувствуя приятное тепло. Поделилась с ней кубиками сахара и попросила Анатолия Дмитриевича вновь помочь с седлом.

– Отвечай коротко, без особых подробностей. Им необязательно знать о тебе все, – тренер поддержал меня, улыбаясь.

Когда мы справились со снаряжением, я надела перчатки и взяла с собой шлем. Теперь о защите я начала думать больше, чем раньше – один раз жизнь мне уже преподала урок.

– Готова?

– Да.

Мы вместе вышли из конюшни. Возле забора плаца скопилась целая толпа. Время было раннее, но все же солнце уже хорошо пригревало, отчего журналисты выглядели замученными и уставшими.

Неподалеку стоял Гордей, улыбаясь всем вокруг. Уж больно какой-то радостный, а может, на камеру такой добренький. Я не знала, какой он человек на самом деле, ведь он чаще всего находился под прицелом журналистов, а значит, нужно вести себя достойно.

При моем появлении все резко оживились и стали фотографировать. Вспышки немного раздражали, но, чтобы не казаться недовольной, я просто отвернулась и смотрела на тренера с надеждой на помощь. Он только пожал плечами и остановился в середине манежа, а после указал головой в сторону забора.

Я поняла, что придется сдаться. Сжала в руках шлем покрепче, натянула улыбку и пошла прямиком в лапы журналистов.

– Агата! Агата! Пожалуйста ответьте на пару вопросов!

– Почему вы вернулись? Это многих волнует!

– Я вернулась, потому что решила дать себе еще один шанс на борьбу за первое место, – я старалась не прятать глаза и не заикаться, чтобы казаться более уверенной в своих же словах.

– А как же ваша травма? Многие говорили, что вам нельзя больше заниматься спортом!

– Все верно, мне нежелательно было возвращаться к скачкам, но это мое решение.

– Почему вы все-таки упали?! Может, лошадь подвела или вы чувствовали себя плохо?

Этот вопрос вновь загнал меня в тупик. Не дам им обижать мою Матильду, они ничего не знали о ней. Тем более что она была одной из лучших скаковых лошадей в нашей конюшне.

– Моя лошадь здесь не при чем. Это личное, – замялась я в ответе. Журналисты заметили это и продолжили засыпать вопросами.

Но неожиданно кто-то встал передо мной, пока я окончательно не растерялась от такого потока и не выдала что-нибудь еще. Я подняла глаза и увидела широкую спину. На секунду я подумала, что Юлиан решил вдруг заступиться за меня, но это был не он.