Непокорные

– Если ты снова упадешь, останешься инвалидом. Ты этого хочешь? Тебе самой известно, что у меня со здоровьем плохо, и не дай бог, что случится. Кто будет за тобой ухаживать? М? – Выключая плиту, он убрал сковороду и разделил омлет на несколько частей.

Папа говорил спокойно, не повышая тона, и я осознала, что он просто по-отцовски переживает за меня и мое будущее. Но именно эти деньги дадут нам возможность переехать и наладить папино здоровье.

– Папа, пожалуйста. Я обязана попробовать. Это ради тебя.

– Нет, Агата. В первую очередь ты это делаешь ради себя и только себя. Скачки вновь тебя затягивают, и это может плохо кончиться. – Папа посмотрел на меня грозным взглядом, а после поставил на стол тарелки с омлетом.

Мне не хотелось с самого утра ссориться с ним, поэтому промолчала и села напротив папы, приступая к еде и запивая горячим чаем. Наш завтрак прошел в полной тишине. Никто не решился больше сказать и слова, потому что отец прекрасно знал, что я сделаю по-своему, как бы он мне не запрещал и не беспокоился.

После еды убрала все в раковину и ушла к себе в комнату – переодеваться в костюм. Взяла с собой сумку со всем необходимым: вода, перекус и перчатки. Расчесала свои рыжие густые волосы и заплела себе простую косу, чтобы прядки не мешались.

Надеюсь, Анька не соврала мне, что Анатолий Дмитриевич разговаривал с ней обо мне, и я не приду на конюшню сейчас как дурочка. Заглянув в телефон, увидела смс от подруги:

 Аня: «Тебя буду ждать в семь утра. Будь готова! И чувствуй себя как дома!»

Хороший совет тому, кто не был на конюшне целый год, и не факт, что там не поменялся персонал.

 Агата: «Папа запрещает мне участвовать в скачках».

 Аня: «Ведь знала, что так и будет. Значит, ты откажешься?»

 Агата: «Нет. Я уже сказала свой ответ, а отступать – это не в моих правилах».

 Аня: «Ты уверена? Твой папа хоть и добрый по своей натуре, но порой его лучше не злить».

 Агата: «Он сказал, что запретит мне приближаться к лошадям, если я явлюсь туда».

 Аня: *грустный смайлик*

 Агата: «Не переживай. Я смогу его переубедить».

Отключив экран, закинула сумку на плечо и вышла из комнаты, оглядываясь по сторонам. Судя по звукам, отец уже ушел из дома на работу. Вероятность, что мы столкнемся на конюшне именно сейчас, – стопроцентная, но вот если я попрошу Марину Эдуардовну его отвлечь, у меня будет немного времени поговорить с тренером и попытаться совместными усилиями переубедить отца.

Глубоко вздохнув, покрутила ручку двери и вышла на улицу, прикрыв глаза от солнца. Улицы все еще пустовали из-за раннего утра, так еще и выходной был на календаре, так что многие отсыпались после тяжелых рабочих дней.

Я вдыхала свежий воздух, легкий ветерок обдувал меня, будто подталкивая в сторону конюшни. Идти было буквально десять минут, но этого оказалось достаточно, чтобы перебрать в своей голове все варианты развития событий. А вдруг встречу папу раньше, чем тренера, или же, не дай бог, столкнусь с Третьяковым? Мне пока не хотелось видеть его.

Каждый шаг давался с трудом. Мысли становились тяжелыми, невыносимыми, а переживания заставляли меня трястись как грушу. С чего я вдруг себя так веду? Из-за того, что мне может влететь от отца, как он и обещал, или от того, что я могу увидеть того, кого мне хотелось бы избегать больше всего?

Каково было мое удивление, когда я спокойно прошла на территорию, оглядываясь вокруг. Тишина. Слышен был только топот копыт и недовольное ржание лошадей.

Пока никого не было видно на горизонте, хотелось посмотреть хотя бы одним глазком на мустанга. Они славятся своим сложным характером и тем, как им трудно угодить. Не каждому доверяют и не готовы подпускать к себе любого, кто захочет подойти.

Выглядывая с любопытством из-за угла, увидела, как возле денника в самом углу трется Юлиан, предпринимая попытки подружиться с лошадью. Завидев парня, я немного впала в шок, приоткрыв рот.

Мы не виделись целый год, а за это время Третьяков вырос на несколько сантиметров и будто стал шире. Комплект для тренировок смотрелся на нем превосходно, выделяя каждый изгиб его крепкого тела. Несмотря на то, что парень занимался вплотную спортом для поддержки физического состояния, он был стройным. Мощные руки и ноги говорили сами за себя, что он не терял времени зря и безудержно продолжал заниматься. Наверняка считается до сих пор одним их лучших наездников. А раньше на его уровне держалась и моя фамилия.

Волосы парня были такими же густыми и пышными, прикрывая мне сбоку обзор на его профиль. Он безнадежно вздохнул, проводя ладонями по шее и о чем-то глубоко задумался. Пройти внутрь я не рискнула, потому что заметила отца, который приблизился к Юлиану и пожал ему руку. Надо же, а они продолжают дальше хорошо общаться.

Конечно, папа же не знал всех деталей про наши непростые отношения. Как не знает и про Сашу, свинтившего с города после моей травмы. Ну и скатертью ему дорога. Надеюсь, ему живется лучше и без меня.

Завернув в другую сторону, неподалеку от плаца я столкнулась с Мариной Эдуардовной. Женщина радостно охнула, увидев меня.

– Агаточка вернулась, наша звездочка. – Женщина исцеловала всю меня, рассматривая с головы до ног.

Несмотря на то что была тренером Третьякова, Марина Эдуардовна всегда относилась ко мне с трепетом и поддерживала. Юлиан закатывал глаза, когда видел, что она закармливала меня своей выпечкой и хвалила каждые мои удачные тренировки. Зато вот парня она гоняла хуже некуда. Тренер только выглядела внешне миловидно, а на деле была монстром (в хорошем смысле этого слова). Ее ученики всегда были на высоте, что можно сказать и про самого Третьякова.

– Ты тут какими судьбами? Неужто решила участвовать в скачках? – Она поправила мою косу, любуясь мной. Я тоже соскучилась по ней.

– Деньги нужны, Марина Эдуардовна. Для папы.

– Деньги? Думаешь, что сможешь обогнать Юлиана? Да еще и Гордей приезжает, вообще не знаю, что здесь будет творится за вакханалия, – женщина вздохнула.

– Пора уже наконец доказать всем, что Третьяков не единственный лучший наездник в нашем городе. В прошлом году я совершила грубую ошибку, и пора ее исправить. – Я с уверенностью посмотрела на тренера.

– А ты молодец. Все равно идешь напролом. – Она заботливо провела ладонью по спине, загадочно улыбаясь. – Только будь, пожалуйста, осторожнее. Твой отец не вынесет второго раза.

– Спасибо, что беспокоитесь. А можно вас попросить об услуге?

Марина Эдуардовна выслушала мое предложение, как отвлечь отца хотя бы минут на десять, и с радостью согласилась, поправляя одежду.

– Как раз хотела пригласить его на ужин, – подмигнув мне, она с милой улыбкой прошла на конюшню, параллельно поздоровавшись с Юлианом.

Что ж, у меня есть немного времени.

Я пошла на поиски своего тренера, чтобы обсудить с ним все детали наших последующих тренировок и, конечно же, как нам совместными силами убедить отца в том, что у меня есть еще один шанс на победу.

Мужчина стоял ко мне спиной на плацу, разговаривая с одним из своих учеников. Тем был подросток, который всем своим видом показывал, как ему страшно сидеть верхом на лошади. Конечно, и я в свой первый раз чуть ли не орала во весь голос из-за страха высоты и боязни упасть. Но со временем привыкла.

– Анатолий Дмитриевич, здравствуйте!

Услышав мой голос, тренер отвлекся от разговора и повернулся ко мне лицом. Его усы дернулись, а глаза заблестели, увидев меня перед собой.

– Кто вернулся в наш строй! Как твои ноги? – Он обеспокоенно взял меня за руки, попросив другого тренера остаться присматривать за учеником, а сам отвел в сторонку, где потише.

– Сейчас все хорошо. Готова к нагрузкам.

– Точно? Не хочу заставлять тебя участвовать, – шептал мужчина, поглядывая в сторону парня. Все равно продолжал переживать за ученика, даже если рядом с ним кто-то есть. Истинный заботливый тренер.

– Не заставляете, а даете еще один шанс проявить себя. Ну и мне нужны деньги, если честно, – потупила свой взгляд, уставившись под ноги.

– Ох, дорогая. Все будет зависеть от тебя одной. Но я верю, что ты сможешь победить. Один раз ты это почти сделала, – Анатолий Дмитриевич улыбнулся, поднимая мое лицо.

Он прав. Перед тем как упасть, я обогнала Третьякова почти на несколько метров, что удивило не только меня одну, но и всю публику, которая не- истово кричала мое имя на весь ипподром.

– Вы поможете мне переубедить отца?

– В каком смысле?

– Он не разрешает мне участвовать, боится за меня. – Я прикусила нервно щеку изнутри, ожидая ответа. Тренер задумался. Его лоб сморщился, а сам он стал ходить туда-сюда, сцепив руки за спиной.

– Идти против твоего отца – это как голыми руками против танка. Но у меня есть одна идея. Доверишься мне?

– Что за идея? – Я тут же загорелась надеждой.

– Обгони Третьякова.

– Что?! Почему он? Нельзя выбрать кого-то другого? – я вскипела от злости. Мне пока не хотелось оказаться на дорожке против него. Хотелось максимально подготовиться к соревнованиям, а пока нам лучше было избегать друг друга. Наше общение не даст ничего хорошего, кроме нервотрепки.

– Если ты обгонишь его с легкостью, то отец даст тебе шанс попробовать, – тренер глядел на меня будто надавливая. Он давал мне этим понять, что, если я не предприму каких-то конкретных действий, которые докажут отцу, что я еще на что-то способна, то он и правда не разрешит мне участвовать.

– Но можно все-таки не Третьякова? В жизни бы его больше не видела, – недовольно протянула, схватившись за голову.

– Почему это не я? Боишься?

За спиной я услышала ненавистный мне голос. В долю секунды я повернулась к парню, заметив его хитрую ухмылку и скрещенные руки на груди. Он смотрел на меня с великой уверенностью в том, что непобедим. Где тот милый мальчик, с которым я познакомилась еще много лет назад? От него больше ничего осталось, кроме ярких голубых глаз с пляшущими чертиками и огромной заинтересованности к моей персоне.

Глава 3

Страх

Юлиан смотрел на меня, не опуская глаз и почти не моргая. Я тоже не могла оторвать от него взгляда, пытаясь понять, что он хочет этим действием доказать. Что не боится меня?

Но я видела, как в голубых глазах мелькнуло удивление, а после быстро сменилось на безразличие. В этом он явно мастер.

Третьяков и раньше использовал такие методы, чтобы скрыть с лица свое недовольство или радость. После того как мы прекратили общение, он изменился совершенно в противоположную сторону: из мягкого и доброго мальчика Юлиан превратился в самовлюбленного эгоиста. Ласковая улыбка больше не появлялась на его лице.

– Кто кого еще боится? – бросила я ему в ответ.

– Не я избегаю твоего общества.

– Правда? По твоим поступкам и не скажешь. – Между нами назревал конфликт, поэтому Анатолий Дмитриевич остановил меня жестом, а после перевел гневный взгляд на Юлиана.

– Не успели встретиться, уже ругаетесь. Я понимаю, что у вас отношения не ахти, но не стоит начинать разборки прямо здесь. Решайте свои вопросы за пределами конюшни, – мужчина нахмурился.

Согласившись с ним, я виновато кивнула и прошла мимо Третьякова, будто случайно толкнув его плечом. Мне очень хотелось это сделать. Задеть не только морально, но и физически, чтобы он прочувствовал на своей шкуре, насколько мне было обидно.

– Через неделю тебя устроит? Мне нужна новая лошадь, – кинула ему, не поворачиваясь лицом.

– Устроит. Советую подыскать более подходящую.

Конечно, не можем не съязвить в ответ. Как же бесит!

Сам же ухаживал вместе со мной за Матильдой, приносил вкусности и помогал отмывать ее после прогулок. Она тоже осталась светлым воспоминанием в его сердце. Надеюсь на это. Хоть что-то хорошее он должен был запомнить после нашей дружбы.

Я завернула в конюшню. Пока меня не было, сменилась уж точно не одна скаковая лошадка. Денники были заполнены до отвала, так что всем еле хватило места.

Папа говорил мне, что привезли мустанга. Пытаюсь найти его глазами. Руки уже чесались выбрать любую лошадь и прокатиться хотя бы недолго под присмотром тренера. Однако я наконец заметила одного уж очень бойкого и черного как смоль коня. Он ходил кругами в своей маленькой комнатке, будто не мог найти себе подходящего места.

– Ну привет, – я медленно подошла поближе, разглядывая каждую его мелкую деталь. Большой, сильный. Одно неверное движение – и мне может хорошенько прилететь. Внутри зародился страх, ведь мне пришлось знакомиться с лошадью заново и доказывать ей, что никакого вреда я не при- чиню.

– Кто у нас тут такой красавец? Тебя кормили?

Неподалеку стояло ведро со свежей морковью. Я решила, что не будет лишним завоевать его доверие. Взяла в руки парочку оранжевых морковок, чувствуя приятный запах земли. Оторвала зеленые стебли и протянула ему, надеясь, что мне не придется вновь испытать внезапный укус мощной челюсти. Матильда тогда тоже была с самого начала не совсем любезной и общительной. Лишних не подпускала, хотя в душе была той еще милашкой и душкой.

Мустанг прожигал меня своими крупными темными глазами, остановившись на месте. Будто чего-то выжидал. Паника стала потихоньку накатывать. Но его морда осторожно подтянулась к моей руке, принюхиваясь к угощению.

– Не бойся, это сладкая морковь.

Я расплывалась в улыбке, а у самой дрожали коленки. Я пыталась внешне не выдать своих переживаний. Но, думаю, он все сам прекрасно понял, когда недовольно заржал и чуть не встал на дыбы.

В одно мгновение отошла от деревянного забора, чувствуя, как с бешеной скоростью бьется мое сердце. Так и думала. Не подпустит с первого раза. Это будет сложнее.

– Тебе жить надоело, что ли? – послышался громкий голос, распространившийся по всей конюшне. Со страхом в глазах поворачиваю голову и вижу рассерженного Юлиана, который в руках держал всю амуницию.

– Какая тебе разница? Пытаюсь с ним подружиться.

– Не надо дружить с моей лошадью, – рявкнул он, подходя ближе. Какой же все-таки гад! Как я вообще могла все это время не замечать, насколько он ужасен?

– Твоей? Папа сказал, что он к себе никого не подпускает. Или ты у нас заделался в мастера приручения? – Смотрю исподлобья на Третьякова. Он остановился рядом.

– Не успела вернуться, а уже начала распылять свою токсичность.

– Чего? Ты вообще даже ни разу не узнал, как я себя чувствовала все это время, друг называется, – я взбесилась не на шутку, но вспомнила, что должна держать себя в руках и как можно меньше ругаться с Юлианом.

– Ты что-то путаешь. Мы давно не друзья, Агата. – Парень посмотрел на меня, изобразив на лице грустную улыбку. Что?

– А по чьей милости мы перестали общаться? Ты первый начал.

– Слушай, мы не в детском саду. И как минимум больше не школьники и не закадычные друзья. Я больше не побегу на первый твой зов о помощи, – его слова почему-то ранили меня настолько глубоко, что я пребывала в онемении несколько секунд.

– Ты вообще о чем?

– Только не нужно притворяться дурочкой. Тебе не идет.

– Прекрати говорить загадками и наконец выскажись, – я сорвалась на высокий тон. Но это только позабавило Юлиана, раз он усмехнулся и отрицательно покачал головой, занявшись делом.

Он спокойно прикреплял седло на лошадь в соседнем деннике, а я непонимающе глядела на него.

Он ведь говорил, что мустанг его? Или я чего-то не поняла?

– А…

– Он будет моим. Цимбелин у меня на некоторое время, пока ее не заберут другие хозяева, – пояснил мне парень.

Натягивая перчатки на крупные ладони, он проверил все крепления и поводья. Убедившись, что все в полном порядке, вывел кобылу за ворота и вышел вместе с ней на плац, где перекинулся парочкой слов с Мариной Эдуардовной. Она что-то ему объяснила, а после отправила на дорожку, погладив нежно лошадь. Я наблюдала за ними из-за угла, чтобы не выдать своего неимоверного любопытства.

Каштановая короткая шерсть переливалась в лучах солнца, отдавая золотым отливом, а густая грива пружинила при каждом шаге. Юлиан надел шлем, а после ловко запрыгнул в седло. Я увидела его широкую спину и округлые ягодицы, отчего слегка покраснела и отвернулась, отгоняя дурные мысли.

Пошел он к черту!

Возвращаюсь к мустангу, который наконец улегся в углу, прикрыв глаза. Пока мы спорили, он благополучно заснул, а я только разочарованно вздохнула, понимая, сколько мне предстоит работы, прежде чем я смогу добиться его расположения.

На время отсутствия основной лошади для тренировок и скачек Анатолий Дмитриевич познакомил меня с радушной английской, которая приняла меня с первого знакомства, стоило мне предложить ей кусочек сахара.

Тренер выдал новую амуницию. Пришлось вспоминать, как вычищать лошадь, активно работая щеткой и при этом не делая больно. Анатолий Дмитриевич наблюдал за мной со стороны, тихо хихикая, на что словил мой раздраженный взгляд. Сдавшись, оставил меня одну наедине со своими мыслями и размышлениями.

Мне придется победить Третьякова. Это единственный выход, чтобы папа разрешил мне участвовать в скачках и дал последний шанс выиграть. Даже если я не смогу пересечь финиш первой, не расстроюсь, однако решу для себя кучу вопросов, главный из которых: стоит ли мне продолжать заниматься этим спортом? Может, это все-таки не мое, раз я не могу обогнать Юлиана уже несколько лет?

Первый и последний раз был еще очень давно, когда мы решили, пока тренеров не было рядом, сделать небольшой заход на один круг. Чисто ради спортивного интереса.

И на мое удивление, я смогла на последних секундах плавно обогнать Юлиана. Но самое главное, что он был этому рад и всю меня расхвалил, приговаривая, какая я молодец. К сожалению, нас застукали за заездом, так что мы получили хороших люлей от Анатолия Дмитриевича. Пришлось целую неделю убирать за лошадьми в конюшне после уроков.

Теперь же занять первое место довольно трудно из-за мастерства Третьякова. Думаю, у него и правда большой талант. Он ладит с лошадьми не хуже меня. Порой со стороны кажется, будто он держит телепатическую связь со своей лошадью и они понимают друг друга с полуслова. Такое было у нас с Матильдой.

– Ну что, готова проехать несколько кругов? Буду учить тебя снова держаться в седле, как маленькую, – Анатолий Дмитриевич радостно посмеялся, помогая закрепить седло понадежнее.

– Меня не было год, а не десять лет. Я все помню, – буркнула я себе под нос, понимая, что тренер подтрунивает надо мной, пытаясь разбавить всю сложившуюся обстановку.

Я думала о том, что наверняка сейчас выйду на дорожку и на меня будет пялиться куча народа. Навряд ли меня много кто здесь ждал после травмы, хотя все это время я пыталась дружить со всеми и ни с кем не конфликтовать. Кроме компании Юлиана. Те всегда смотрели на меня хищно, с недоверием, как голодные волки. Поэтому я и избегала их вечно, даже парочкой фраз не хотелось перебрасываться, но молча слушать их колкости попросту не могла. Мой язык – мой враг. Порой не могу прикусить его в нужный момент.

Думалось, что они и подбили Юлиана на ссоры со мной. Но этого я не узнаю никогда, только если они сами не признаются в этом или Третьяков не выложит все как на духу.

Я вспомнила его грустную улыбку, и у меня возникло такое чувство, будто ему было и правда жаль, что мы больше не друзья. Но ведь не я первая начала игнорировать его общество, перестала приходить на наши каждодневные прогулки, а после и вовсе забить на общение.

Юлиан был единственным, кто понимал мою безумную любовь к лошадям и с чего все началось. Мы относились друг к другу как брат и сестра. Вместе переживали все радостные и грустные моменты, поддерживали друг друга и поднимали настроение, когда грусть накатывала волной.

Да, я виновата, что стала больше уделять времени Саше, его старшему брату. Но он мне начал нравиться еще лет с четырнадцати, и я каждый раз, когда приходила к ним домой, любовалась им, как неким произведением искусства. Прямой нос и пухлые губы, которые растягивались в милой улыбке при виде меня, сносили голову. Но вот глаза у него были не такие яркие, как у Юлиана, однако все же выделялись на фоне загорелого лица своей задорной искрой.

У меня был тот самый подростковый период, когда хотелось иметь парня, как и все девчонки, испытывать сильные чувства симпатии к тому самому, из-за которого мое сердце готово было выпрыгнуть. Но Саша продолжал относиться ко мне по-дружески и не воспринимал меня всерьез из-за нашего разрыва в возрасте.

– Егорова, залезай! – Анатолий Дмитриевич тряс меня за плечо, пытаясь привести в чувство. Я покрутила головой и поняла, что мы уже вышли на плац. Многие уже тренировались, что-то бурно обсуждая. Я надеялась, что не меня.

Тренер помог мне аккуратно приподняться и перекинуть ногу, удобно усаживаясь на седле. Я немного волновалась, но с улыбкой взглянула на наставника, переводя дыхание.

– Все нормально? Хорошо себя чувствуешь?

– Да, все отлично, – кивнула я в ответ.

– Пойдем потихоньку, дальше сама. Посмотрю, как справляться будешь, – он сосредоточился на мне, не сводя внимательного взгляда. Я крепко держалась за поводья, немного расслабляясь и выпрямляя спину.

– Держишься молодцом, – подбодрил меня тренер, шагая рядом с лошадью. – Не думай о плохом.

– С чего вы взяли, что я думаю о плохом?

– Потому что глазами стреляешь на всех остальных.

Я промолчала. Он совершенно прав. По косым взглядам толпы понятно, что они в шоке от моего возвращения и, возможно, недовольны этим. Им не нужен новый соперник, от которого все были рады избавиться год назад.

– Все нормально.

Сталкиваюсь взглядом с Юлианом, который смотрит на меня с интересом. Он перешел на бег и промчался мимо меня совсем рядом, отчего я задержала дыхание. Проследив глазами за ним, нахмурилась. Он остановился и широко улыбался, наслаждаясь моей реакцией. Третьяков сделал это специально, проверяя, испугаюсь ли я.

– Тебе конец, – прошептала я, прищурившись.

Остальная тренировка прошла в гармонии с новой лошадкой. Даже несколько раз удалось с ней сделать несколько кругов и выявить все мои недочеты при езде верхом.

– Ты делаешь элементарные ошибки. Придется все исправлять. Но ничего, ты легко обучаешься. Юлиан будет тебе примером, – тренер ходил из угла в угол, диктуя все, что записал в свой блокнот, и краем глаза наблюдал, как я снимаю с себя шлем и пытаюсь привести дыхание в норму. Было немного трудно возвращаться в такую динамику, но это приносило такую приятную боль, что можно было и потерпеть.

– Агата! Почему ты здесь? – папа возник из ниоткуда, глядя на меня со злостью. Кажется, мне сейчас влетит.

– Я тренируюсь.

– О чем мы говорили утром? Не подходить к лошадям. – Он стремительно приближался ко мне длинными шагами, сжимая кулаки.

– Я сама решаю, чем мне заниматься, а чем нет. Я буду участвовать, и ты мне не сможешь запретить. – Я встала перед ним, как стенка, не давая приблизиться к моей лошади и тренеру.

– Толя, что ты творишь!? Ты ей это позволяешь? Ее падение вообще не дает повода задуматься? – папа был на эмоциях, увидев меня здесь. Я понимала и принимала его чувства, но не могла до конца понять, почему он вдруг так сильно стал ненавидеть скачки и пытаться отгородить меня от них.

– Агата взрослая девочка и сама может решать. Я только рад ей и готов помочь подготовиться, чтобы такого инцидента больше не повторилось. – Тренер встал рядом, теперь уже закрывая меня от натиска папы.

– Нет и еще раз нет. Агата – домой, – отец указал пальцем на выход, чуть ли, не краснея от ярости. Что вообще происходит?

– Папа хватит! Мне не десять лет! Прекрати решать за меня!

– Да я беспокоюсь за тебя, как ты не понимаешь? Ты уже один раз упала, и я чуть не остался без единственной дочери! Больше не хочу испытывать этот страх. Может, у тебя и правда нет таланта, раз тебя не могли научиться крепче держаться на лошади или что делать, когда теряешь контроль над животным?! – по его щекам бежали слезы, а он сам сорвался на крик. Я распахнула глаза от удивления.

Отец не верит в меня?

– Я упала с лошади не потому что не была обучена как следует, а потому что Третьяковы идиоты! – Я выступила вперед, прижимая руку к груди.

Папа не знал всех деталей. В тот момент я ни с кем не делилась этим, а ему не стала говорить, чтобы лишний раз не тревожить. Поэтому чуть позже, когда объясняла отцу отсутствие Саши, сказала, что он уехал учиться в Москву.

– Причем здесь они?

– Да потому что Саша бросил меня за пять минут до начала скачек! – вырвалось у меня из уст как крик о помощи. Эта рана все еще болела, саднила и кровоточила. Из-за того, чтобы объяснить отцу, мне пришлось вновь ее расковырять и испытывать новую волну неприятной боли.

– Саша – что? Ты же мне говорила совсем другое, – его голос утих.