Ловя момент

Камбуз пуст, свет приглушен – все давно поужинали. Включаю освещение и отправляюсь на поиски съестного. Готовить с одной рукой можно, но сегодня совершенно лень. Да и за оставшиеся пять дней пути еще успею попрактиковаться. Я, вообще-то, правша, но левой рукой управляюсь вполне сносно, даже писать могу, если понадобится. Так что будет интересно потренироваться не использовать правую.

На сухпайки смотреть не могу, беру все те же крекеры и безвкусное молоко, что и в первый день на «Старой ласточке», и устраиваюсь за одним из пустующих столиков.

Не знай я, что судно функционирует и на нем обитает команда, то по его состоянию решил бы, что корабль необитаем. Когда сажусь, под ботинком хрустят крошки… Роу так уверенно тогда заявил, что на «Ласточке» нет крыс. Даже если и так, ждать их осталось недолго.

Тайны, тайны – ненавижу тайны и недомолвки. Почему судно выглядит так, будто его экипаж скончался от страшной хвори пару лет назад? Почему капитан меняет как перчатки механиков? Почему Ди твердит о каких-то «таких», а Дилан после невинного разговора с его сестрой обвиняет едва ли не в изнасиловании?

Пожалуй, насчет Дилайлы выводы напрашиваются сами собой, и они мне не нравятся. Искренне надеюсь, что ошибаюсь, и она просто замкнута от природы, а у ее брата врожденная паранойя.

Но как быть с состоянием «Ласточки»? Вариантов тут много, но, на мой взгляд, даже самый страшный из них не служит оправданием, чтобы довести клиркийский шедевр до такого запустения.

Мне быть здесь пять дней, но мне элементарно противно есть в месте с вековой пылью и крошками. Почему Маргарет, как врач, не устроит капитану разнос за антисанитарию? Боится потерять работу? Маловероятно, медики нужны и ценятся всегда и везде.

Доедаю последний крекер, убираю крошки со стола и еще раз окидываю взглядом помещение. Нет, мне здесь определенно не нравится.

Не убьет же меня Роу, в самом-то деле? Вон, ремонт климат-контроля даже не заметил, так, может, подумает, что и роботы-уборщики запустились сами собой?

***

Я запомнил, куда Норман убрал инструменты в прошлый раз. Никакого кодового замка, да и замка в принципе, там нет, а значит, трогать «волшебный» чемоданчик не воспрещается, просто это никому не нужно.

Не таясь и не боясь, что буду пойманным с поличным, иду в нужном направлении. Чего мне бояться? Максимум – отчитают и запрут в каюте. Дилан драться не умеет, его и с одной рукой уложу, а Эд, если я в нем не ошибся, бить раненого не станет.

Меня так никто и не останавливает, и я спокойно беру чемоданчик и иду обратно. Забрасываю его в свою каюту и снова возвращаюсь в коридор.

Протискиваюсь в кладовку с перекошенной дверью, подсвечивая себе фонарем, беру три робота-уборщика (больше мне с подвешенной рукой не унести) и кое-как выбираюсь наружу. Вокруг все так же никого, все заняты своими делами.

Реши я так погулять в одиночестве по «Прометею», меня бы тут же вызвали по громкой связи и поинтересовались, какого черта меня понесло в том или ином направлении. Тут же – тишина, никому ни до чего нет дела.

Любопытные ребята. Черт, ненавижу что-то не понимать.

***

Возвращаюсь в каюту и около часа вожусь с роботами. Техника в прекрасном состоянии, ремонт пустяковый. Владей я одинаково хорошо обеими руками, мне хватило бы и получаса. Повезло, что Эд не вывернул мне пальцы или запястье – тогда пришлось бы сложнее. Хотя меня это все равно бы не остановило.

Довольный своей работой, отпускаю первого «жука» прибираться в каюте, второго отношу на камбуз. Что делать с третьим, не знаю. Уборка тут нужна повсеместно, так что выбрать сложно. Поэтому, недолго думая, выпускаю «уборщика» прямо у дверей своей каюты в коридоре – пусть трудится, батареи хватит надолго.

Возвращаясь из камбуза, решаю прогуляться по кораблю. Раз уж всем тут плевать, где я шастаю, так почему бы не ловить момент?

Смотровая палуба меня больше не привлекает. После разговора там с Ди и столкновения с Диланом романтика этого места для меня безвозвратно потеряна. Какие уж тут воспоминания о детстве? Как бы теперь и на «Прометее» вместо смотрового экрана мне не начало мерещиться перекошенное злобой лицо капитанского сына. Воображение у меня богатое.

Из кают-компании в коридор льется яркий свет, слышатся голоса. Похоже, еще не все обитатели «Старой ласточки» разошлись по каютам. Решительно направляюсь туда. Ясное дело, мне не обрадуются, но сидеть в каюте точно скучно и не имеет смысла. Нужно же хотя бы попытаться получить от своего приключения по полной.

В кают-компании Эд, Норман, Тим и Ди. Дилайла без своего брата, что не может не радовать, хотя я уже не уверен, что хочу вновь навязывать ей свое общество. Да, она мне по-прежнему безумно нравится, но я уже начинаю чувствовать себя маньяком, преследующим беззащитную жертву. Новые ощущения люблю, но такие испытывать что-то не хочется.

Присутствующие режутся в карты на небольшом стеклянном столике, придвинутом к дивану.

– О, ожил, – комментирует мое появление Норман, впрочем, без особой радости в голосе, и тут же возвращается к картам в своей руке, изучая их и хмурясь. Видимо, расклад не в его пользу.

– Добрый вечер, – здороваюсь как ни в чем не бывало. – Можно к вам присоединиться?

– Конечно! – улыбается пилот, единственный дружелюбный человек на этом корабле.

Трое сидят на стульях, на диване только Ди. Сажусь рядом с ней, уже подсознательно ожидая, что она отодвинется или вообще вскочит на ноги. Но нет, девушка ограничивается недовольной гримасой, но не делает попытки сбежать. Бросает беглый взгляд на подвешенную руку и больше не смотрит в мою сторону.

– Оклемался? – вдруг спрашивает Эд. Надо же, без издевки.

– Ага, – с готовностью киваю. – Пустяки. Всего лишь смещение, Мэг все поправила.

Норман вновь отрывается от своих карт и серьезно сообщает:

– Ты выскочка и мазохист, знаешь об этом?

Насчет выскочки спорить бессмысленно, но в мазохизме замечен не был.

– Догадываюсь, – выдаю с улыбкой, и пусть думает что хочет. Видно, никак не может мне простить шутливой угрозы подорвать корабль.

Норман собирается снова сообщить мне нечто, что я, по его мнению, о себе еще не знаю, но тут на его плечо ложится тяжелая ладонь Эда.

– Норм, уймись, – тон такой, что ответственный за грузы давится невысказанными словами и почему-то смотрит не на Эда или его лапищу, а на меня, будто я только что превратился в трехголовую ящерицу. А человек-гора отпускает Нормана, кладет карты на столик рубашкой вверх, затем привстает со своего места и протягивает мне руку. – Это был достойный бой, – говорит одобрительно.

Усмехаюсь, но руки не подаю. Брови здоровяка ползут вверх, и я немедленно поясняю, пока он не успел сделать неверные выводы:

– Левую давай. Забыл?

Эд смеется.

– Левую так левую. – Меняет руки, и я с удовольствием отвечаю на рукопожатие. Так и знал, что Эд – отличный парень.

Остальные присутствующие выглядят пораженными. Даже Ди не корчит из себя снежную королеву, а смотрит в мою сторону открыто, но удивленно. Кажется, Эд не всем жмет руки, и я удостоился какой-то особой чести.

– Присоединишься? – предлагает Тим, когда пауза затягивается. – Все равно прервались, давайте сначала.

– Присоединяйся, парень, – благосклонно принимает меня в компанию человек-гора. Да он вообще добряк, оказывается. – Как там тебя? – А вот с памятью у него не очень.

– Тайлер, – представляюсь повторно.

– А я Эдвард, – называет тот свое полное имя и решает: – Буду звать тебя Тай.

Пожимаю здоровым плечом. Мне без разницы, Тай так Тай. Мне по-настоящему не нравится, только когда меня называют Александром, все остальное – как угодно, не жалко. К счастью, никто на «Ласточке» понятия не имеет, какое у меня настоящее полное имя.

– Очень рад знакомству, Эдвард, – улыбаюсь и отвечаю на вопрос Тима: – Присоединюсь с удовольствием. А на что играете?

Дилайла опережает пилота с ответом.

– Не на раздевание, как ты заметил. – Закидывает ногу на ногу, перебрасывает волосы с одного плеча на другое. Нервничает в моем присутствии, но не хочет этого показывать и бежать, как в прошлый раз?

– Я уже видел Эда почти голым, – не остаюсь в долгу, – так что самое интересное я уже повидал.

Моя шутка нравится Эдварду, он смеется.

А чего Ди ждала? Что я стану разводить ее на игру на раздевание? Когда она играет одна в компании четырех мужчин?

Ничего не говорю, просто адресую ей говорящий взгляд: «Не думай обо мне слишком плохо».

Отвечает так же: «А что еще мне думать?»

«Что-нибудь другое!»

– Вы переглядываетесь, или мы играем? – одергивает Норман, вид у него повеселевший – рад, что прошлая партия не была доведена до конца, и ему удалось избавиться от неудачных карт.

У Ди кровь приливает к лицу, будто ее застали не за переглядываниями со мной, а за развратом на площади.

– Играем, – огрызается она и забирает у тасующего карты Тима колоду. – Я раздаю.

– Так на что играем? – повторяю свой вопрос.

– На деньги, – басит Эд, пожимая своими могучими плечами и будто извиняясь.

Морщу нос.

– Серьезно?

– Денег нет, так и скажи, – истолковывает по-своему Норман.

Деньги у меня есть, и немало – Морган и Рикардо будто пытались переплюнуть друг друга в щедрости и выдали мне втрое больше, чем требовалось. Должно быть, они уже об этом пожалели, ведь теперь мне хватит средств, чтобы не возвращаться до конца лета.

– На деньги неинтересно, – заявляю.

– На желание? – предлагает Тим.

– Еще на правду или ложь предложи, – усмехается Ди. – Как в младших классах.

– Мы в младших классах на поцелуй играли, – ляпаю, не подумав.

Она опять краснеет.

– Не дождешься.

Я и не ждал, просто вспомнил. К тому же, тогда мы целовались в щечку.

– Давайте на завтрак? – предлагаю. На меня смотрят, не понимая. – Проигравший готовит всем завтрак, – поясняю свою мысль.

По-моему, вполне себе безобидное предложение и Ди точно не должно оскорбить.

Но снова ошибаюсь. По отношению к этой девушке все мои слова и решения заведомо неверны.

– Я не умею готовить, – возражает она.

Парни переглядываются. Сильно сомневаюсь, что тот же Эдвард обладает кулинарным талантом.

– Могу научить, – предлагаю без задней мысли, но снова удостаиваюсь гневного взгляда. – Что? Я не собираюсь тебя обнимать со спины, показывая, как правильно держать сковороду, не в бильярд же играть будем.

Губы Дилайлы наконец трогает улыбка. Видимо, она представила себе эти танцы с кухонной утварью.

– Дельное предложение, – решает за остальных Эд. – Теперь наша общая задача – заставить его проиграть. – Кивок в мою сторону. – Мэг расхваливала его вчерашнюю яичницу.

– Омлет, – поправляю.

На лице человека-горы неподдельное удивление.

– Чем омлет отличается от яичницы?

– Э-э… – догадываюсь, что, если скажу, что ингредиентами, это не намного прояснит ситуацию. – Названием?

Ди начинает смеяться. Аллилуйя! Она умеет расслабляться.

– Подозреваю, что при том наличии продуктов, которое у нас есть, они и правда ничем не отличаются, – выдавливает она сквозь смех.

Что правда, то правда.

– Играем? – снова сердится Норман и теперь почему-то на Ди. Радовался бы, что она смеется, а не огрызается направо и налево.

– Играем, – басит Эд. – Норм прав. Хватит трепаться. Я планирую вкусно позавтракать.

И все четверо смотрят на меня кровожадно. Надеюсь, у них карты не крапленые.

***

Проигрываю одну партию из пяти, Ди – две, Тим и Норман – по одной, как и я, а вот Эдвард не облажался ни разу. Он довольно потирает руки и сообщает, что любит не слишком соленое.

В общем, игра проходит в приятной дружеской атмосфере. Ди больше не пытается меня задеть, смеется и улюлюкает, когда кто-то проигрывает. Кажется, ее даже не слишком печалит, что по итогу пяти партий завтрак готовить предстоит ей.

– Шестую, – со смехом требует девушка. – Дайте отыграться.

– А потом седьмую, – не соглашается Норман, давя зевок. – За полночь уже.

– Я не против еще сыграть, – улыбается Тим, ему явно не хочется обижать Дилайлу.

– Я тоже, – поддерживаю. И не потому, что хочу угодить неприступной Ди, а потому, что выспался за день. К тому же головная боль исчезла, и на боковую в каюту мне не хочется.

– Давайте еще одну, – постановляет Эдвард, как будто судья бьет молоточком, оглашая вердикт.

Норман уже откровенно зевает, но соглашается, принимая решение большинства.

Ди раздает карты, слежу за ее руками. Красивая, и руки у нее красивые. Что же меня так на ней перемкнуло? В жизни такого не было.

– А это что за?.. – отвлекает меня от разглядывания девушки голос Тима.

Поворачиваюсь и вижу робота-уборщика, только что зарулившего в двери. Полагаю, вопрос был риторическим.

– Это ты сделал? – хмурится Эдвард.

– Взял инструменты без спроса, – тут же догадывается Норман.

Смысла отнекиваться не вижу – все и так понятно.

– На оба ваших вопроса – да, – сознаюсь.

Эд переглядывается с Норманом, Тим с Дилайлой.

– Тай… – начинает пилот, как мне кажется, даже испуганно.

– Тайлер, тебе не нужно было этого делать без согласия отца, – не испуганно, но взволнованно произносит Ди.

У капитана технофобия? Как он тогда вообще живет в современном мире и летает? Бред какой-то.

– Да почему не нужно-то? – выпаливаю. – Они пылятся там грудой, а работы для них полно, так почему бы и нет?

Снова эти переглядывания.

– Тай, – снова «судья» Эд выносит решение, – забери его в свою каюту, пока Джон не видел, что ты его взял.

– А еще лучше – верни на склад, – поддерживает Норман, и на этот раз серьезно, без ехидства.

Перевожу взгляд с одного на другого. Все единогласны.

– И никто мне ничего не объяснит? – уточняю, хотя и так знаю, что прав.

Ди качает головой.

– Нечего объяснять. Мой отец против того, чтобы кто-то хозяйничал на корабле. Ты хочешь скандал?

Можно подумать, что будет не просто скандал, а массовые казни.

Вздыхаю. Смысл с ними спорить? Каждый все равно останется при своем.

Поднимаюсь с дивана и подхватываю под мышку несчастного робота. Оборачиваюсь.

– Полагаю, игра на сегодня закончена?

– Да, признаю, что проиграла, – сдается Ди. Кажется, «уборщик» ее так сильно впечатлил, что она даже готова на кулинарный эксперимент.

Все еще ничего не понимаю, но ответы мне давать никто из присутствующих не намерен.

– Тогда спокойной ночи, – прощаюсь. – Пошли, жучок, – крепче прижимаю к себе робота, – не обижайся на них.

Глава 10

Меня будит стук в дверь. «Жаворонок» из меня так себе, ночная жизнь мне куда ближе, и вставать с утра пораньше – не моя любимая привычка.

Со стоном поднимаюсь с койки, кое-как натягиваю футболку. Благодаря исправному климат-контролю необходимость спать в свитере отпала, и с вечера я лег в одних пижамных штанах.

Подвешивать больную руку не стал, просто обхватываю ее здоровой, чтобы не растревожить, и плетусь к двери. Каково же мое удивление, когда за ней оказывается Ди. Девушка, как и все на судне, одета в черную форму, волосы собраны на затылке в высокий хвост. Вид у нее бодрый, будто сейчас не раннее утро, а разгар дня. Вот и еще один пункт нашей несовместимости: Дилайла Роу – ранняя пташка.

– Как? Ты еще не вставал? – выдает вместо приветствия, недовольно упирает руку в бок.

Так и знал, «жаворонки» всегда осуждают «сов».

– Э-э… – Чешу в затылке, все еще силясь проснуться. – А должен был?

Ди смотрит так, будто я сморозил очередную глупость. Ладно, пусть так, зато разговаривает, а не фыркает и не убегает. Более того – сама пришла.

– Нет, ты серьезно? – спрашивает оскорбленно. – Уже забыл о вчерашнем обещании? – Все еще не понимаю. – Ты обещал помочь мне с завтраком!

Вот как, оказывается, выглядит обещание. Помнится, я предлагал свою помощь, за что был осмеян. Просто на тот момент Ди была уверена, что не проиграет, а наутро ее мнение изменилось. Вот она – женская логика во всей красе.

Пожимаю здоровым плечом.

– Не вопрос. Помогу. Сейчас оденусь. Зайдешь? – приглашаю.

Ди смотрит на меня как на сумасшедшего.

– Смеешься?

Ах, да. Приглашаю девушку в каюту, где собираюсь переодеваться.

Вообще-то, я мог бы одеться и в ванной, но так уж повелось, что семейство Роу считает меня маньяком, с которым нужно держать ухо востро.

– Жду тебя на камбузе через десять минут, – заявляет Ди и разворачивается, чтобы уйти. – Завтрак через час, – напоминает уже через плечо.

– За час я испеку тебе пирог! – кричу вслед.

Не оборачивается. Ясное дело, мы же гордые.

***

Появляюсь на камбузе через четверть часа. Ди сидит прямо на барной стойке, нетерпеливо болтая ногой в воздухе. Больше в помещении никого нет. Как и моего вчерашнего робота-уборщика – выполнил работу и поехал дальше.

Осматриваюсь, оценивая результат. Стало значительно чище. До верхних полок уборщик этой модели, скорее всего, не добрался, но и так разница бросается в глаза.

– Идеи есть? – спрашивает Ди. Видимо, ей очень хочется доказать остальным, что умеет проигрывать.

Подмигиваю.

– У меня всегда полно идей.

– Хвастун, – фыркает девушка. И звучит это не шуточно, а обвинительно.

Ладно, я уже понял, она составила обо мне мнение, и ничто не способно его изменить. Досадно, но мы ничего друг другу не должны – это факт. Пора начинать думать, куда податься с Альберы, пока меня не настигла лондорская служба безопасности. Как только до меня доберутся люди дяди Рикардо, мне еще долго предстоит топтать поверхность родной планеты – путь за ее пределы мне заказан на долгие годы.

Пожимаю плечом в ответ на последнее замечание и иду за стойку. Дилайла спрыгивает на пол и поворачивается ко мне, однако присоединиться не спешит.

– И чего ты ждешь? – любопытствую.

– В смысле? – Мгновенно напрягается.

Да что ж такое? Люди, вас тут всех били, что ли?

– В прямом, – усмехаюсь. – Я, что ли, буду готовить? Я обещал помочь, а не сделать за тебя.

Лицо девушки расслабляется. Мне кажется, она даже смущается своей реакции.

– Нет в мире джентльменов, – вздыхает с наигранной грустью – пытается замаскировать неловкость шуткой.

– Вымерли, ага, – подтверждаю и думаю о том, что семейка Роу способна загубить в зародыше все джентльменские порывы. Откроешь перед девушкой дверь – тебя тут же обвинят в домогательствах.

– Так что будем делать? – торопит Ди. Смотрит на часы, морщит лоб. – Сорок минут осталось.

– А что бы ты хотела? – интересуюсь ее вкусами с вежливой улыбкой, но тут же получаю взгляд, полный негодования. – Ладно-ладно, – сдаюсь. – Будем готовить оладьи.

– Почему их? – спрашивает Дилайла и прикусывает губу в ожидании ответа, а я смотрю на ее губы и понимаю, что мне все-таки чертовски хочется изменить ее мнение обо мне.

– Почему бы и нет? – отвечаю вопросом на вопрос, пока пауза не слишком затянулась.

Мнение изменить хочется. Но тут два пути: или пытаться остаться на «Ласточке» после Альберы, или сдаться. Потому что за оставшиеся дни максимум, чего я сумею добиться, это уговорить Ди сыграть со мной еще раз в карты. Если очень повезет – в шахматы.

– Ладно, – пожимает плечами. – Ты – шеф.

Было бы лестно, если бы это касалось не только кулинарии.

Роюсь в ящиках, нахожу подходящие сухпайки, засохшее камнеподобное масло из холодильника и пачку муки – в заводской закрытой упаковке, задвинутую в самый угол дальнего шкафчика за ненадобностью.

– Держи, – вручаю Ди масло. – Растопи его пока на сковороде.

– Есть, шеф! – Корчит мне гримасу. Кажется, ее расстраивает, что приходится заниматься готовкой, да еще и в моей компании.

Ничего не говорю. Как бы мне ни нравилась Дилайла, становится скучно биться головой о стену ее придуманных предрассудков, а если мне скучно – все, пиши пропало. Рикардо часто возводит по этому поводу глаза к потолку и сетует, что, если бы я так быстро не терял ко всему интерес, из меня бы вышел толк.

Молчание затягивается. Меня это не беспокоит, а вот Ди чувствует себя не в своей тарелке. Кажется, она ждала, что я снова буду пытаться наладить с ней контакт.

– Никогда бы не подумала, что ты можешь уметь готовить, – не выдерживает и первая нарушает молчание.

Захлопываю дверцу шкафчика и поворачиваюсь.

Прищуриваюсь.

– Почему? Потому что такие, как я, привыкли жить на всем готовом?

Уголок губ Ди дергается, будто ей хочется улыбнуться, но она остается серьезной.

– Вроде того, – отвечает коротко и отворачивается, тычет лопаткой в начинающее таять масло с таким видом, будто это самое важное и ответственное занятие в ее жизни.

– Моя приемная мать любит готовить, – говорю, хотя сомневаюсь, что Ди интересно. – Когда я был маленьким, то мы постоянно что-нибудь мастерили вместе.

Дилайла отрывает взгляд от плиты и удивленно на меня смотрит, так, будто я сказал что-то по-настоящему странное. Мысленно прокручиваю в голове свои слова. Нет, ничего такого.

– Твой отец погиб, а ты вырос с приемной матерью? – переспрашивает она. Ах вот что ее зацепило.

– Ну да, – подтверждаю. Что в этом удивительного, мне пока непонятно. – А что?

Ди хмыкает каким-то своим мыслям. Стою и жду пояснений.

– Да ничего, – произносит наконец, снова берясь за лопатку. – Просто мне казалось, что у «золотых мальчиков» все должно быть хорошо. А ты… сирота.

Из ее уст «сирота» звучит как калека. Никогда не думал о себе так, и это целиком и полностью заслуга Морган. На какое-то мгновение мне становится стыдно, что она сейчас не знает, куда занесло ее блудного сына, а я даже не потрудился дать о себе знать… Но только на мгновение. Миранда поймет и простит. К тому же она прекрасно знает, что я могу за себя постоять. Да и везучий я, вон Эд меня не убил и даже похвалил. А пока предстану пред очи Морган, плечо заживет, и она не узнает ненужные подробности моего приключения.

Приподнимаю брови.

– А с чего ты взяла, что у меня не все хорошо? У меня есть приемная мать, дядюшка, друзья и даже кот. Полный комплект для счастья.

– Кот? Серьезно? – Мне снова удается ее удивить.

Похоже, все, что я считаю обыденным, она воспринимает чем-то из ряда вон выходящим. Только хотелось бы знать, что это за ряд, в который Ди меня поставила.

Или не хотелось бы… Это явно будет нелестно.

– Кот, ага, – усмехаюсь. – Ему уже около пятнадцати лет. Можно сказать, мы выросли вместе.

Дилайла все еще смотрит на меня недоверчиво.

– Не могу представить тебя с котом, – выдает через некоторое время.

Становится смешно. Ну правда, в ее понимании, я что, должен отрывать мухам лапки, а кошкам усы?

– Что смешного? – тут же огрызается девушка.

– Да так, – отмахиваюсь, – представил, что бы сделал со мной мой кот, реши я его обидеть.

Покусал бы все части тела, до которых успел бы дотянуться, это как пить дать. Хрящ у нас такой: что не так – беги за бинтами. Когда я был маленьким, то вечно ходил с руками, перевязанными до самого локтя, потому что я хотел играть с «кисой», а «киса» со мной – нет.

– Ты странный, – решает Дилайла и отворачивается.

Ну да, кот не вошел в список предпочтений, предписанный ею «золотому мальчику». Лично я не вижу связи характера с наличием домашнего животного. Например, у дяди Рика есть золотая рыбка в аквариуме, но это ни в коем случае не значит, что он золотой души человек. Морган как-то точно подметила, что Рикардо куда больше подошла бы пиранья в банке.

– А у тебя что, никогда не было питомцев? – спрашиваю, чтобы поддержать разговор, тем временем выливая в миску жидкость, по чьему-то явному недосмотру именуемую молоком.

Ди снова не смотрит на меня, приподнимает сковороду, наклоняет из стороны в сторону, чтобы растаявшее масло покрыло все ее дно.

– А у тебя неплохо получается, – комментирую, получаю возмущенный взгляд.

– Не было у меня животных, – отвечает на ранее заданный вопрос. – У мамы была аллергия на шерсть. А рыбки и земноводные меня не привлекают.

Хмыкаю.

– Вообще-то, есть не одна порода лысых кошек.

– И собак. – Ди закатывает глаза. – А еще на Новом Риме пару лет назад вывели новую породу лысых хомячков. Я слежу за новостями. Кошка должна быть пушистой, и точка.

– Мисс, да вы консервативны.

– Мне все так говорят. А я отвечаю: не нравится – не ешь.

Усмехаюсь и не развиваю тему. Ссориться с Ди с самого утра в мои планы не входит. Также не спрашиваю и о матери девушки, хотя любопытство присутствует, но не хочется портить собеседнице настроение. Меня бы точно не обрадовало, начни она интересоваться судьбой моей биологической матери. Кажется, Дилайла решила, что она умерла, как и отец. Оно и к лучшему. Хотя, может, и умерла, откуда мне знать.