Мы – за чертой

Компания была более чем разнообразной: Оля и Катя были из Питера, Настя, как и Влада, была из Москвы, а вот Аня приехала из Омска и, как потом оказалось, была значительно старше их всех, хотя ни внешний вид, ни манера общения этого не выдавали. Все они были очень разными – и внешне, и по характеру, – у многих был буквально противоположный жизненный опыт и были семьи, но, встретившись случайно на побережье этим летом, каждая из них чувствовала тепло, исходившее от других, и доверялась, по сути, совершенно незнакомым людям.

У каждой из них была своя история, а может, легенда, согласно которой она оказалась на отдыхе одна и теперь сидела за этим столом. У кого-то были отношения на расстоянии, которые еще нельзя было назвать достаточно серьезными для совместной поездки, у кого-то за плечами был тяжелый опыт, а вот Катя, как и Влада, считала, что ее счастье попросту еще впереди, но, в отличие от нее, с удовольствием занималась этими поисками, буквально купаясь в мужском внимании, которое находила в основном в интернете.

В номер Влада вернулась глубокой ночью, стараясь не думать о том, что на следующий день ей придется вставать в восемь, чтобы поехать на квадроциклы. Перед сном она привычно включила на планшете сериал, пообещав, что с завтрашнего дня непременно начнет читать что-то из той горы книг, которые перекочевали из ее чемодана на стол, и открыла в телефоне одно из приложений для знакомств.

Многие парни на фотографиях выглядели довольно симпатичными, а может, это просто так действовало вино, выпитое на свежем воздухе, но Влада все же старалась смахивать вправо не только симпатичных, но еще и неместных. Ей казалось, что так будет проще – если они оба будут на отпуске, а значит, не будут привязаны мысленно к месту, да и с другой стороны, где-то в глубине ее сознания жила маленькая, но вполне способная на существование надежда, что курортный роман может перерасти во что-то большее, а если вы оба из Москвы или хотя бы из Москвы и Питера, то шансов у таких отношений во всех смыслах становится больше.

Девушка наткнулась на его профиль случайно, но, приглядевшись, не сдержалась и поддалась соблазну. Непонятно, что именно ее зацепило – отсутствие вредных привычек, обозначенная любовь к детям или то, что он писал музыку, – но местный парень по имени Алекс показался ей как минимум необычным. У него были довольно смазанные фотографии, и Влада мысленно усмехнулась, отметив их «чисто пацанский» стиль, но даже по ним было видно, что парень хорош собой, а если все данные в профиле соответствовали действительности, то разбрасываться такой находкой было бы просто грешно. И Влада смахнула вправо, решив забить на то, что он местный, и сыграть в курортный роман на две недели. Убедившись, что у нее высветился мэтч, она убрала телефон и легла спать с мыслью о том, что это не будет значить для нее ровным счетом ничего.

За чертой. День первый. День

На том конце провода царило оглушенное молчание. Конечно, не каждый день лучшая подруга приходит к тебе с такими вот новостями. Я сидела в отеле на кровати и молча слушала тишину. Там, в подмосковной деревне, в гостях у бабушки и дедушки, Вика пыталась взять себя в руки, чтобы дать мне хоть какой-то совет. Мне не хотелось ничего говорить. Я и признание-то с трудом выдавила из себя только потому, что мне срочно нужно было поделиться этим с кем-то, кто хорошо меня знает и может морально обнять.

С Викой нас связывала давняя и внезапно случившаяся дружба, когда в одиннадцатом классе я перешла в школу, в которой обещали подготовить к поступлению в пресловутые лучшие ВУЗы страны. Мы встретились на первом собрании класса в середине июля, когда я еще даже не была до конца зачислена. Она же училась там с первого класса. Нам рассказывали какие-то скучные вещи про организацию учебной жизни, а я старательно записывала все в блокнот, чтобы потом передать родителям – их тогда не было в городе, и мне было строго наказано отчитаться после собрания. Помню, ее поразили мои рассказы о кочевой жизни и учебе в частной школе, где летние каникулы начинаются только в конце июня, а я сделала комплимент ее кудряшкам – мои-то волосы были прямые настолько, что с трудом завивались даже на плойку. Это был тот случай, когда противоположности притянулись и оказались не такими уж и разными.

В конце одиннадцатого класса мы обе заранее сдали экзамен по математике и, освободившиеся от уроков, часы проводили в кофейне возле школы, где каждая готовилась к поступлению на свой факультет – я шла на экономический, а Вика готовилась быть психологом. После школы мы оказались в разных институтах, и жизнь начала принимать совсем неожиданные формы. Мы казались порой такими разными, что общие знакомые удивлялись, почему мы вообще дружим, но мы-то знали о той особенной связи, которая не разрывается с годами, если только она – настоящая.

Мы могли не видеться по полгода и все равно знать друг о дружке каждую мелочь, даже если общение заключалось в нескольких сообщениях или коротком звонке. Нормально поговорить удавалось только во время совместных поездок, и у нас даже появилась шутка, что нужно увезти кого-то из нас в другую страну, чтобы нормально поговорить – хотя обычно из нас двоих именно у Вики всегда было меньше свободного времени.

Когда мы закончили учебу, они с парнем перебрались в Сербию, забрав с собой собаку и годы совместных воспоминаний. Ее молодой человек был почти на десять лет старше и вскоре открыл там филиал своего московского бизнеса, а Вика устроилась в школу психологом, и теперь мы виделись еще реже. В основном, когда она приезжала в Москву навестить родственников, так что мои угрозы приехать к ним в Белград так и оставались только словами. Мы пережили вместе поступление, выпускные экзамены и диплом, не одно и не два разбитых сердца и мои попытки выучить итальянский (не слишком удачные) вместе с ее (более успешными) попытками выучить сербский. Поэтому, когда жизнь подкинула очередной сюрприз в виде всего, что случилось, я ни на секунду не сомневалась в том, кто может дать дельный совет.

Когда я добралась до отеля, ватный туман, заполнявший мою голову с самого момента, как была проведена черта, понемногу рассеялся, но легче так и не стало. Вместо того чтобы пойти на море, я спустилась в спортзал отеля и пошла на групповое занятие йогой в гамаках. Надежда, что положение вниз головой придаст мне сил, однако, не оправдалась. Тогда я вернулась в номер и тут же уснула, едва моя голова коснулась подушки. Сказывалась практически бессонная ночь.

Сновидения бродят по подсознанию тревожными образами событий, происходивших днём. Каждый раз я ныряю в блаженный омут с надеждой на отдых, но получаю в лучшем случае короткую передышку, полную демонов и страхов. Но этот сон – он другой. Спокойный. Тёплый. Не помню таких уже очень давно. Мне снится девочка. У неё медовые июньские локоны, ещё не успевшие обрести свой настоящий цвет, и пронзительные карие глаза. Я обнимаю ее – очень осторожно, как трогают дикого зверька, который впервые доверился и подставил голову для прикосновения. Кадр сменяется, и вот мы с ней на детской площадке катимся с горки. Мы говорим о чем-то, смеёмся, но я не слышу слов. На ней голубое платье и панамка с кошачьими ушками. Она становятся для меня якорем, за который то и дело цепляются глаза. Я не знаю, кто эта девочка и как ее зовут. Никаких деталей или контактных данных. Знаю только, что теперь эта девочка очень важна для меня. Пробуждение оставляет на губах горьковатый привкус, словно от слабо разбавленного джина, но на душе легко. Я знаю, что все делаю правильно, даже если сейчас мне непросто это принять.

Окончательно прихожу в себя от того, что ледяной воздух из кондиционера, который я заботливо выставила на 17 градусов, выстудил мою небольшую комнату, и я начала замерзать. Сделав теплее, я переворачиваюсь на другой бок в надежде еще поспать, но сон не идет, а глаза упрямо цепляются за вторую подушку, на которой он спал еще пару ночей назад. Когда все еще было хорошо. До этой дурацкой черты.

Пальцы быстро находят знакомое имя в контактах телефона – сейчас как никогда мне важно услышать голос давней подруги.

– …Н-да, – наконец выдыхает она, оборвав затянувшуюся паузу. – Как ты?

– Если честно, в шоке. – Я устало тру лоб ладонью и сжимаю пальцы на переносице. Короткий сон помог весьма относительно, а глаза нещадно саднит. – В упор не понимаю, как быть дальше. И вроде уже взрослая девочка, должна бы как-то справиться с ситуацией, а в голову ничего не лезет. И, понимаешь, будь… ситуация… другой, я бы даже не удивилась. Ну, подумаешь, с кем не бывает, хотя, конечно, хотелось бы обойтись без этого, но с этим можно жить, а так…

– Но ты же понимаешь, что не это должно влиять на ваши отношения? Точнее, должно, но это ведь не главное… Главное, как ты себя чувствуешь рядом с ним, да и про расстояние в конечном итоге не забывай. Оно, мне кажется, повлияет куда сильнее всего остального. Но тебе ведь хорошо с ним?

– Да в том-то и дело… – Я откидываюсь на подушку и обхватываю себя рукой, словно пытаясь закрыться от всего, что навалилось. В районе солнечного сплетения неприятно ноет плотный комок. – Мне… было хорошо с ним, а потом все случилось, и в тот момент мне показалось, что рядом лежит совершенно чужой человек. Кто-то, кого я знать не знаю. И вот это было страшно.

– Ох, котик… – по голосу было слышно, что подруга изо всех сил пытается найти слова поддержки для меня. Я касаюсь пальцем дисплея айпада, и на нем высвечивается время. 14:30 – три с половиной часа до новой встречи с ним. Три с половиной часа на то, чтобы принять решение.

И как же мне не хочется его принимать. Теперь все мелочи, которые так раздражали еще вчера, кажутся совсем неважными: ни ударения, ни заморочки в быту. Все разом перекрыто одним признанием. А я ведь обещала себе, что это будет самый простой и предсказуемый отпуск в моей жизни. Вот уж точно, скажи Богу о своих планах – он посмеется. Я чувствую, что, скорее всего, смирюсь с ситуацией и буду действовать просто по обстоятельствам – мне же в конце концов не замуж за него выходить. Но с другой стороны, я не представляю, что на это скажут родители. Им и так непросто угодить с выбором молодого человека, а тут еще такое… Хотя почему я вообще об этом думаю? Вроде взрослая девочка, живу отдельно, зарабатываю – тоже сама – и общаюсь с ними настолько редко, что практически никогда, а все так же трясусь, понравится ли маме мой парень, как если бы мне было шестнадцать.

Я тру глаза и пишу Кате, чтобы она поднялась ко мне в номер, как сможет. Мне нужно поговорить с кем-то еще, прежде чем я признаюсь сама себе, что уже приняла решение. Наверное, мне все еще проще думать, что кто-то должен дать мне разрешение. Я улыбаюсь, отлавливая эту мысль. Вика бы сейчас сказала, что это незавершенная сепарация от родителей и что я уже взрослый человек, который должен брать на себя ответственность за свои решения в полном объеме. Но вот только я с такими крупными решениями еще не сталкивалась. Даже смешно: работаю в крупной компании, решаю проблемы, связанные с большими деньгами, и со мной – молоденькой девчонкой – приходят советоваться всякие взрослые дяденьки, а в вопросах личной жизни как была нулем, так и осталась по сей день.

В дверь стучат, и входит Катя. У нее в руках тарелка с едой, которую она набрала для меня на шведском столе, заметив, что я так и не отвечаю на смски с вопросом, приду ли я есть, а на лице у нее широкая улыбка:

– Ну, во-первых, ты пропустила обед, а во-вторых я так понимаю, у кого-то была бессонная ночь. Поэтому я жажду всех подробностей.

Я прекрасно понимаю, каких именно подробностей она от меня ждет, но старательно тяну интригу, делая вид, что ничего в общем-то и не произошло и вообще я девушка приличная, но в итоге сдаюсь:

– Ну, во-первых, все было просто изумительно.

А во-вторых, рассказываю ей обо всем остальном.

До черты. День второй. День

Квадроцикл летел по горной дороге, угрожающе рыча на каждом повороте. Раскаленный воздух обжигал щиколотки, из-за чего приходилось держать ноги практически на весу и непроизвольно морщиться всякий раз, как очередная травинка или веточка задевала на скорости кожу, оставляя белую тонкую царапину, словно от кошачьих когтей.

Влада цеплялась руками за сидящую впереди девушку и громко вопила на особенно крутых поворотах. Сесть за руль она так и не решилась, хотя вполне неплохо водила машину. Но все-таки нести ответственность за чужую жизнь, не имея должной подготовки, будучи в горах, показалось ей не совсем оправданным риском. Огромный шлем уже успел нагреться от солнца, и приходилось все время аккуратно убирать одну руку, чтобы почесать нос или подбородок, которые саднило от прикосновений раскаленной синтетической ткани. В такие моменты девушка мысленно чертыхалась и изо всех сил сжимала ногами железного монстра, чтобы не оставлять свою судьбу на волю случая и второй руки, а потом максимально быстро возвращала на законное место первую.

И как она только согласилась на это? Еще вчера, сев в такси, которое ждало ее возле здания аэропорта, она поклялась себе, что это будет самый ленивый отпуск в ее жизни. Она собиралась много гулять, медитировать, купаться в море, по возможности покрываясь ровным загаром, и, если повезет, найти аренду велосипедов, чтобы ездить на нем встречать закат в безлюдные места.

А еще книги. Безумный ритм городской жизни не только наградил ее хронической бессонницей, но и не оставил ни капли времени для чтения, как бы это ни было парадоксально – спать-то все равно не выходило. Нет, она пыталась читать, чтобы уснуть, но стоило ей отложить книгу, как в раскаленный за день мозг снова начинали лезть цифры, отчеты и заполненные цветными ручками страницы ежедневника, поэтому она предпочитала смотреть бесконечные сериалы до тех пор, пока не проваливалась в тяжелый и короткий сон, прерываемый звонком будильника. И круг жизни начинался заново.

Поэтому, собираясь в отпуск, Влада твердо решила, что возьмет с собой столько книг, сколько поместится в ее чемодан, и еще парочку скачает на айпад. В мечтах она уже представляла, как будет высыпаться, благодаря целительной силе морского воздуха, а дни проводить размеренно и вместе с тем насыщенно, а потом вернется домой, обнулившись если не до заводских настроек, то как минимум до состояния нормального человека, а не трудоголика, близкого к выгоранию.

И вот теперь – квадроциклы в горах… Вчера за обедом она краем уха услышала, как девушки за соседним столиком обсуждают, что им не хватает одного человека для поездки в горы, и проклятое любопытство потянуло ее узнать, а чем, собственно, они собираются заниматься в горах. Ей были не слишком близки экстремальные виды спорта, она хотела всего лишь подключиться к беседе, но слово за слово – и вот уже тетушка лет шестидесяти, возглавлявшая эту банду, настаивает на том, чтобы Влада ехала с ними, и записывает ее номер телефона, чтобы ближе к вечеру скинуть всю необходимую информацию.

Выезд был назначен на половину девятого утра. Влада с трудом выбралась из мягкой кровати, проклиная свою покладистость, и теперь стояла у места встречи, пытаясь пить горьковатый кофе из пластмассового стаканчика. В такую рань здесь работала одна единственная кофейня, и хотя вид из оборудования не вызывал у девушки особых ожиданий относительно качества напитка, ей настолько жизненно был необходим кофеин, что она взяла капучино и теперь старалась влить в себя густую массу, в которой едва ли было достаточное количество молока. Настроение было не то чтобы плохим, скорее, до ужаса сонным. Влада успела даже немного порадоваться тому, что часовой пояс здесь совпадал с Москвой, а значит, ей не грозил джетлаг. Она даже представлять себе не хотела, какого бы ей было сейчас где-нибудь на Бали или в Америке. Сон вообще был ее слабым местом – несмотря на то, что она уже привыкла в целом не высыпаться в будние дни, на выходных она была готова убить каждого, кто разбудит ее раньше, чем их высочество будет готово самостоятельно открыть глаза. Если же подобное происходило, то дальше она существовала практически на автомате. Единственной суперспособностью в сложившейся ситуации было, пожалуй, только усиливающееся желание разговаривать, словно движение языка могло застраховать ее от повторного ухода в мир грез.

Именно поэтому Влада не очень помнила, как именно загружала свое тело в подъехавший микроавтобус, как смотрела в окно по дороге в горы и как выбирала шлем, без которого её бы не пустили на квадроцикл, по размеру головы. Окончательно она пришла в себя только в момент, когда пропахший бензином металлический монстр зашумел и дернулся с такой силой, что девушке пришлось покрепче вцепиться в поручни на его боках. Влада мысленно попросила всех известных богов помочь ей вернуться домой без переломов, и поездка началась.

Когда они добрались до вершины горы, было часов десять утра, но солнце уже вовсю заливало и бухту, на которую выходила смотровая площадка, и саму скалу. Вдали переливалась вода, а над сияющей морской гладью парили чайки. Это зрелище было настолько банальным и с детства привычным глазу что Влада даже не сразу поняла, почему так пронзительно щемит в груди и хочется куда-то бежать, раскинув руки. А может, хотелось взлететь. Этот вид не претендовал и на пятерку самых красивых в ее жизни, да и сложно сравнивать лучшие виды на океан во Франции или в ЮАР, куда ее однажды затащила на летних каникулах лучшая подруга, с небольшой бухтой на юге России, но все же было в этом пейзаже нечто, что отличало его от всего, что Влада видела в жизни раньше. Словно все прошлые роскошные виды она видела через пленку, которую кто-то заботливо наклеил ей на глаза, или это было во сне, а сейчас она проснулась. Осознание заняло секунд тридцать, но когда ей наконец стало понятно, вдруг захотелось смеяться. Это было чувство свободы. Ответ оказался таким простым, что в него верилось с трудом. Влада вдруг поняла, что в свои двадцать с небольшим она, наверное, впервые чувствует себя настолько свободной от любых условностей, работы, учебы и социальных рамок.

Здесь, на высокой скале почти под самым небом, на нее не давили ничьи ожидания, не имело значения, сколько у нее денег и дипломов. Здесь не было родителей с бесконечным надеждами, что она будет самой красивой или самой послушной и непременно выйдет замуж за идеального мужчину, который подойдет под все их критерии, и лучше всего – если этого счастливчика они выберут сами. Здесь не было друзей, которые тянули ее в разные стороны, заставляя то участвовать в эзотерических практиках, то ходить на митинги, которые устраивали феминистки, то подписывать бесконечные петиции, и бесконечно ссорились между собой, а она, разумеется, всегда должна была выбирать, на чьей стороне остаться. Здесь, на вершине горы, это все стало далеким и неважным. И дело было даже не в том, что все дела остались в другом городе – просто именно здесь, стоя на камне, Влада смогла признаться самой себе, как нестерпимо сильно ей хочется жить совершенно другой жизнью. И от этого осознания закружилась голова. «Возможно, и правда, не всем предназначены крупные города, – подумала она. – Даже тем, кто родился в них». Она прищурилась и посмотрела на солнце. «Интересно, а если построить прямую от этого камня прямо на восток к солнцу, сколько шагов, даже очень больших, мне пришлось бы сделать, чтобы дойти до него?»

Все вокруг дышало спокойствием. Владе вдруг показалось, что не слышно ни звука: замолкли двигатели квадроциклов, замолчали фотографирующиеся на фоне моря попутчики. Только море сияло в окружении скал – свободное и бесконечное.

Гребни скал, вырастающие из синей ткани воды, казались гребнями гигантского дракона, который нырнул под воду в поисках рыбы (впрочем, Влада не была уверена, что драконы вообще едят рыбу), да так и уснул на самом дне залива. Влада почти физически ощущала на кончиках пальцев, до какой температуры успело нагреть еще сонное утреннее солнце тонкие каменные шипы, разбросанные там и тут. Зеленая трава на склоне горы еще не успела пожелтеть под июльским солнцем и так и звала пробежаться по ней вниз до самого залива. В голове начали всплывать картинки из детства, когда она с братом бегала на перегонки по похожему склону на ферме в Австрии и наступавшая весна казалась лучшим событием в жизни.

Девушка даже сделала крошечный шаг в нужном направлении, но вовремя одернула себя – это был не безопасный холм, а отвесный склон, прогулка по которому грозила в лучшем случае несколькими переломами. Влада моргнула, прогоняя наваждение.

Мысли снова вернулись в прежнее русло, и Влада поразилась тому, как быстро она скатывалась с депрессию и избегание реальности, когда была окружена московскими благами цивилизации. А сейчас, не имея ничего, она чувствовала себя живой. А впрочем, было ли это ничем или сразу всем? Ведь сейчас у нее были она сама, это утро и бесконечное лето впереди. А с восточной стороны медленно близилось к зениту солнце.

Когда она вернулась из похода, девчонки собрались на пляже. Влада никогда не была любителем валяться на лежаке под палящим солнцем. Это всегда приносило ей только ожоги и скуку, а единственное, что было ей по душе на пляже – это игра в волейбол.

Но после активного утра ей хотелось просто расслабиться. Поэтому, выкупив несколько лежаков и вооружившись несмываемым кремом от солнца, девушки придались блаженному ничегонеделанию. Разговор лениво вертелся вокруг их повседневной жизни, которая казалось новым знакомым необычной – ведь их рутина состояла из совершенно других вещей.

Катя говорила о сумрачном Питере и семейном бизнесе, которым занималась ее мама. Катя принадлежал пост заместителя директора, но, несмотря на всю условность такой должности, зарабатывала более чем достаточно. У нее было много поклонников и много друзей, но совершенно не было никакого желания обзаводиться семьей – слишком уж яркой оставалась память о детстве с отцом-алкоголиком, все общение с которым она много лет старалась стереть из памяти. Она верила в свободную любовь и собственные силы.

Влада безмолвно завидовала ее уверенности в себе и умению флиртовать, казалось бы, даже с камнем. Катя была всего на год ее младше, но так и не доучилась в университете, бросив его на третьем курсе, когда мама начала загружать ее работой и было принято коллективное решение, что, в отличие от недвижимости, диплом денег не принесет.

Катя казалась ей безбашенной, свободной и очень сильной – так просто она говорила о вещах, которые у любого другого человека оставили бы глубокую травму:

– Однажды меня почти изнасиловали.

От неожиданности сидящая рядом Настя подавилась водой:

– В каком смысле «почти»?

– Ну, мы ездили в отпуск с маминой тогдашней подругой и каким-то ее знакомым. Этот мужик решил, что идея переспать с тринадцатилетней девочкой – это лучшее, что может прийти ему в голову, и постарался воплотить задуманное. Если честно, даже не помню, как убежала.

– А подруга?

– А, она даже внимания не обратила. Мама после этого с ней сразу перестала общаться.

Рассказывая об этом, Катя даже в лице не изменилась, блаженно щурясь на солнышке:

– Может, пойдем искупаемся?

Девушки переглянулись между собой. Казалось, что если человек так спокойно говорит о страшном, то стоит задуматься, а не псих ли он часом.

– Эй, да расслабьтесь, я в истерике не бьюсь не потому, что отбитая, а потому, что три года на психолога потратила, – Катя на удивление верно прочитала появившееся на их лицах изумление. Она поправила учительским жестом очки на носу и задумчиво добавила: – Ну, впрочем, три года у психолога не гарантируют, что я совсем уж не отбитая…

Девочки засмеялись, и обстановка вновь стала непринужденной.

– А я встречаюсь с женатым, – сказала Настя. – И рассказать об этом могу только вам, потому что, если скажу кому-то дома, ну… сами понимаете что будет.

Влада сочувствующе положила руку ей на коленку:

– Здорово, что ты решила рассказать…

– Ты говоришь, как психотерапевт, – фыркнула Катя, но Влада так зыркнула в ее сторону, что болтушка тут же прикусила язык. – Я хотела сказать, что, если хочешь, ты можешь с нами поделиться, и мы тебя не осудим. Уж точно не я…

– И не я, – подала голос молчавшая до этого Оля.

– А как же его жена? Она про вас знает?

– Не знаю, наверное, знает…

– А лет-то ему сколько?

– А тебя это устраивает?

– А ты его любишь? – со всех сторон посыпались беспокойные вопросы.

– Девочки, подождите-подождите, дайте я объясню. Я его не люблю. Он старше меня на пятнадцать лет, и мы просто изредка встречаемся в студиях, чтобы он… ну, мог сделать то, чего не может дома.

– Так, вот теперь я окончательно заинтригована, – засмеялась Катя, а Влада толкнула ее в бок с улыбкой, мол, подожди, а то еще не расскажет.

– Ну, не знаю, вы знаете, что такое БДСМ?