Мы – за чертой

Алина Мещерякова

Мы – за чертой

То, кем мы родились, не определяет то, кем нам суждено стать

Плейлист

Нервы- Глупая

АлоэВера – Георгины

АлоэВера – Лето

АНИКА – Там, где хорошо

AlaiOli – Дельфины

Сплин – Рай в шалаше

За чертой. День первый. Утро

Кошка сидит у окна и смотрит на улицу через москитную сетку. Она меня недолюбливает, что довольно обидно, ведь я не сделала ей ничего плохого, но я списываю это на то, что заняла ее половину кровати. Я устало моргаю ей вместо пожелания доброго утра. Сегодня у меня нет сил говорить даже с кошками, да и утро это едва ли можно назвать очень добрым. А вот на статус самого необычного в моей жизни потянет.

Я сижу на диване и пытаюсь бороться с усталостью, лениво листая ленту Инстаграмма (продукты компании Meta признаны экстремистскими и заперещены в Российской Федерации). Утренний свет рассеянно льется сквозь приоткрытое окно, на котором нет даже москитной сетки, не говоря уже о решетке. Я удивляюсь, почему кошка не выпрыгнет и не уйдет куда-нибудь далеко-далеко, но потом вспоминаю, что я и сама до сих пор здесь, хотя за эту ночь отнюдь не один раз думала о том, чтобы уйти. Оказывается, предел есть у всего. Даже у вещей, который казались тебе безграничными. Но хорошая новость: эти пределы можно раздвинуть собственными руками, чем я и занимаюсь на протяжении последних часов восьми.

Свет играет танцующими на сквозняке пылинками, и я даже не пытаюсь их сосчитать. Один, два, три, бесконечность, хотя на самом деле их едва ли больше десятка. Просто это занятие кажется бессмысленным, а мне отчаянно нужен сегодня если не смысл, то хотя бы причина, чтобы продолжать то, во что я так верила еще вчера. Я, и правда, похоже, совсем заигралась… Слегка улыбаюсь и захожу в приложение календаря в телефоне. А ведь это лето действительно закончится в среду, как в любимой песне. Ну что ж, «будь что будет, малыш, будь что будет»…

Голова остается чугунной, словно всю ночь снились кошмары, хотя я едва ли вообще спала за эти три или четыре часа – максимум дремала. Простынка, которой был накрыт диван, сбилась с моей стороны. За окном было уже совсем светло – здесь, на юге, уже к восьми утра так жарко, что хочется раздеться догола и прыгнуть в воду, вот только теперь подобная «обнаженка», которая Ему так не нравится, является практически непозволительной роскошью – даже дома. Даже почти дома. Если это место все еще останется таковым.

Раньше мне казалось, что своего человека узнаешь сразу. Кажется, так обычно бывает в кино: взгляд выхватывает в толпе того самого незнакомца, вы встречаетесь глазами и ты понимаешь – вот оно. Это и есть та душа, которую ты так долго искала. Словно примагниченные, вы сближаетесь, касаетесь друг друга впервые, а потом больше не расстаетесь никогда. Да, это так похоже на диснеевское «жили долго и счастливо». Чуть глубже, чуть взрослее, но все также утопично и не совместимо с жизнью.

Мне не приходило в голову, что, возможно, именно своего человека ты узнаешь постепенно. Проваливаешь каждый раз немного глубже, узнаешь его клеточка за клеточкой, частичка за частичкой, пока однажды утром не осознаешь, что пророс в него и стал им самим. Люди не рождаются «своими», не существует никаких вторых половинок, и ты никогда не встретишь кого-то, кто подходит тебе идеально с самого начала, просто два человека становятся по-настоящему родными в тот момент, когда принимают решение такими стать. Принимают решение, что быть с этим человеком важнее, чем просто оставаться собой.

И дело, конечно, не в том, чтобы менять кого-то или подстраиваться под другого человека. Речь о тех изменениях, которые происходят сами собой, когда понимаешь, что в твою жизнь пришел кто-то совершенно удивительный и теперь ты хочешь ему соответствовать.

Так было и с Алексом. Я знала, что мы совершенно не подходим друг другу, и не сложись обстоятельства определенным образом, мы, скорее всего, никогда бы не встретились, а даже встреть я его в Москве или в Питере, то вряд ли бы обратила внимание на простого парня. Но жизнь – интересная штука и порой закручивает сценарии, которые бы даже не пришли в голову человеку. Ни один режиссер на свете еще не был так изобретателен, как товарищ Судьба.

И все же все произошло так, как должно было. Мы встретились на том песчаном пляже под старым пирсом теплым летним вечером, и наши истории хоть на какое-то время, но слились в одну. И потекли в новом направлении. Я не знаю, к чему это приведет, да и не хочу знать, ведь знание конца мешало бы мне наслаждаться процессом. Вдруг этот конец будет плохим? А сейчас я еще могу верить в то, что все будет хорошо. И это дает мне надежду, ведь если верить во что-то достаточно сильно, оно непременно сбудется. Даже если сегодня я с трудом сдерживаю слезы.

С кухни доносится музыка. Сначала не могу разобрать слов песни, а потом слышу: «Ты хочешь стать его женой и подарить ему девственность». Интересно, что это у нас такое оригинальное играет в такую рань. На этой мысли заставляю себя окончательно прийти в себя и встаю. Бреду на кухню мимо проломленной двери. Дыра в ней используется нами как вешалка, и я замечаю небрежно перекинутое через нее красное полотенце, которое норовит упасть на пол, но даже не останавливаюсь, чтобы поправить его. Еще вчера вечером эта дыра была для меня серьезным поводом для тревоги, маленькой пчелкой, которая жужжала на задворках сознания, что нужно бежать от человека, который сам же признается в том, что в гневе страшен настолько, что ломает мебель, но сегодня это уже не имеет никакого значения. Я вообще не понимаю, что сейчас может иметь значение. Реальный мир кажется каким-то зыбким, а может, это моя собственная неустойчивость меня так пугает. Дверь, которую мне нельзя открывать, я даже не замечаю, хотя еще вчера меня бесило, что вокруг сплошные секреты. Сегодня я думаю, что о некоторых вещах лучше и вовсе не знать, потому что знание накладывает ответственность и за последствия, и за реакцию.

На окне в кухне я замечаю цветы. Они перевязаны жесткой коричневой ниткой, какой оборачивают подарки, и явно совсем свежие. Я догадываюсь, что он сходил за ними, пока я спала. Надо же, похоже, и правда переживает за мою реакцию на все происходящее, даже если не говорит об этом. Они не похожи на огромные букеты, к которым я привыкла в московских цветочных, каких бесчисленное множество в любом переулке на центральных улицах города, но все же очень милые. Штук пятнадцать, а может, и больше – мне не слишком видно на ярком солнечном свету – желтых тюльпанов стоят прямо в пластмассовом ведре. В его холостяцкой берлоге, конечно, не нашлось не то что вазы, подходящей по размеру, но даже и просто нескольких маленьких вазочек, чтобы разбить букет на части.

Утреннее солнце просвечивает раскрывшиеся в ледяной воде лепестки, отчего те кажутся почти прозрачными, и на секунду у меня щемит сердце от того, как прост, но при этом романтичен такой поступок. Словно он не купил, а нашел целое поле тюльпанов и нарвал для меня охапку. И если бы не известные нам обстоятельства прошлой ночи, это действительно могло бы быть самым милым, что для меня делали.

Я плюхаюсь на старую табуретку, которую еще вчера выбрала своей. Когда я сообщила ему, что теперь это «мое» место, он скептически усмехнулся и спросил, не тороплюсь ли я, а я в ответ показала ему язык. У табуретки оторвана сидушка, и я чувствую, как она чуть смещается в бок, когда я опускаюсь на нее и поджимаю колени к груди, словно стараясь закрыть такую же дыру с рваными краями и белесыми занозами, которая теперь есть не только на двери, но и у меня в сердце. Он готовит завтрак, слушает музыку и делает вид, что ничего не произошло, а меня тошнит от одной мысли о еде. Еще песня эта дурацкая. Не нахожу в себе сил даже посмотреть на него и тупо сижу, положив голову себе на колени. Не понимаю, что я тут делаю. Не понимаю, что происходит.

Он ставит передо мной тарелку с яичницей и чашку растворимого кофе с молоком и кладет две вилки. Я чувствую себя такой слабой, что даже не нахожу сил взять вилку. Я не хочу есть. Не хочу говорить. Я хочу отмотать время назад и сделать так, чтобы всего этого никогда не происходило.

– Надо поесть.

– Не хочу. Тошнит сильно.

– Тебя что, с ложки кормить? – смотрит укоризненно, и я по голосу слышу, что если буду недостаточно убедительна, начнет кормить с рук.

– Нет, просто не трогать. Я кофе попью, и нормально, а поем у себя. Не ем по утрам даже дома.

Он сосредотачивается на тарелке.

Я прокручиваю в голове события прошедшей ночи. Голова все еще чугунная. По телу прокатывается дрожь, словно я встала на сквозняк, и глаза внезапно наполняются слезами. Я опускаю голову на колени, чтобы он не видел, как я плачу. Плечи мелко трясутся. Да что ж за утро-то такое.

Он поднимает мою голову и зажимает лицо в ладонях:

– Ты плачешь?

– Нет, – храбро шмыгаю носом.

– Все еще не отпустило?

– Такое отпустит…

Он убирает руку. На кухню тихо проскальзывает кошка. Я пытаюсь погладить ее, но она гордо разворачивается и проходит мимо меня, подняв хвост трубой.

– Рей, давай, успокой ее, – кричит он ей вслед, но упрямое хвостатое не обращает на наши человеческие разборки никакого внимания.

Я встаю и начинаю убирать тарелки, оставшиеся после вчерашнего ужина, чтобы занять себя хотя бы чем-то. Эта кухня слишком маленькая даже для него одного с его-то ростом, а уж вдвоем мы и подавно постоянно сталкиваемся. Песня начинает играть по третьему разу, но сейчас это уже я поставила ее заново. Она начинает мне нравиться. Наверное, потому, что сейчас я чувствую себя такой же глупой, как девушка, о которой в ней поется. А исполнитель – это, конечно же, он собственной персоной.

Я думаю о том, что очень хочу справиться с этим внутренним ужасом. С этой липкой ватой в голове и непрошенными слезами. И что мне очень не нравится то, что происходит. Сегодня и вообще. Я чувствую себя Алисой, которая проваливается в кроличью нору и ничего не может с этим поделать. Я хочу забыть все плохое, даже если придется просто закрыть на что-то глаза. Я так долго искала кого-то, кто поймет меня, что теперь хочу просто зашить дыру в груди, чтобы она не разрушала все то хорошее, что было между нами, пока не была проведена эта чертова черта. Линия, за которой не было точки возврата.

Я думаю о том, а действительно ли я хочу пройти этот путь вместе с ним, и прихожу к мысли, что сейчас я готова принять и простить любую правду, так хорошо мне было еще вчера вечером на этой маленькой, залитой южным солнцем тесной кухне с этим слишком высоким человеком. Я тянусь обнять его, чтобы только почувствовать, что я не одна с этой болью, что он готов пройти ее вместе со мной.

Он ловит меня пальцами за подбородок, нагибается и впервые за утро целует, а я, кажется, начинаю понимать, почему ему так нравится группа «Нервы». И я все еще в шоке от того, какая же я глупая.

Уходя домой, цветы оставляю ему.

До черты. День первый. День

Влада никогда не боялась летать на самолетах. Да и с чего бы, когда все детство прошло в бесконечных перелетах из-за командировок родителей, куда они частенько брали ее с младшим братом, если не было возможности оставить их у бабушки, которая жила в другом городе. А такая возможность появлялась довольно редко, в основном из-за несколько натянутых отношений бабушки и отца, который сбежал из дома в семнадцать лет и до сих пор не любил рассказывать о причинах. Мамины же родители погибли еще до рождения старшей внучки, поэтому детей приходилось брать с собой во все поездки, которые длились дольше нескольких дней – в таких редких случаях родители обычно нанимали няню из агентства. Влада с братом ненавидели этих «мам на час», которые впадали в истерику из-за каждого чиха, поэтому лет в шесть поставили ультиматум: либо они путешествуют с родителями везде, либо каждый приезд няни будет полон таких кошмаров, что она первая сбежит из дома, забыв о солидной зарплате. Не очень понятно, почему родители поддались на такой откровенный шантаж, но условия маленьких террористов были приняты, и с тех пор они ездили с родителями во все командировки, даже если те длились чуть больше суток. Даже в первый класс Влада пошла с опозданием и пропустила традиционную линейку – тогда они провели несколько месяцев в Швейцарии, пока отец подписывал какие-то важные документы, а дети гуляли с мамой по Женеве, ездили на машине в расположенные поблизости средневековые городочки и до боли в животе объедались местным молочным шоколадом в тайне от родителей. С тех пор Влада не слишком любила сладкое, предпочитая самым дорогим конфетам или мороженому маринованные закрутки, соленый сыр или оливки.

Ситуация изменилась, только когда Владе исполнилось пятнадцать и родители решили, что она уже достаточно взрослая, чтобы оставлять ее с младшим братом или одну, если тот летел с ними. Такой расклад девочку вполне устраивал, но все же она старалась не упускать возможности полететь за границу лишний раз. И дело было даже не в прогуле уроков или внеплановых каникулах – в таких поездках дети всегда выполняли все домашние задания, а иногда по договоренности с преподавателями даже писали контрольные работы, хотя и не очень понятно, как руководство школы шло на такие уступки, но видимо, родители не жалели денег на то, чтобы у их детей сохранялся самый высокий уровень образования, независимо от образа жизни. Нет, дело было в том, что Влада искренне наслаждалась каждой возможностью уехать не только из города, но и из страны, чтобы почувствовать себя немного пришельцем в новом месте, где очень часто и по-русски то не говорят.

Да, Влада не боялась летать на самолетах. Аэропорты и залы ожидания были тесно переплетены в ее голове с детским восторгом, когда тебя пускают к окошку, чтобы посмотреть, как постепенно приближается новая земля в тысячах километрах от дома, и с пронзительным ноющим ощущением в районе солнечного сплетения, когда самолет отрывается от взлетной полосы и начинает набирать высоту. Они с братом любили небо всем сердцем и шутили, что это все гены отца, который еще в советские время закончил летное училище в небольшом городе, название которого девушка всегда забывала. Еще будучи совсем крохой, она приняла для себя решение, что путешествия на самолетах – самые лучшие, и за прошедшие двадцать с лишним лет ничего не изменилось, кроме того, что теперь она предпочитала места в проходе, а лучше – в бизнес-классе, а не у окна.

Ей было трудно, а то и невозможно, представить ситуацию, в которой она выбрала бы поездку на поезде, а не на самолете. Казалось, легче изменить маршрут, чем привычный способ добраться до места. По уровню комфорта рядом с самолетами для нее стояли только поездки на машине, к которым она питала совершенно особенную слабость, но это все же было связано не со скоростью и удобством, а с той атмосферой, которая царила в подобных поездках, когда они с друзьями выбирались в очередную экспедицию. С тех пор, как один из ее университетских друзей купил вместо маленькой КИА довольно вместительный, хоть и потрепанный жизнью и бывшими владельцами джип, они успели объездить на нем половину Европы и даже заглянули в Азию, но так и не продвинулись в ту сторону дальше Узбекистана с его непростыми дорогами и единственной похожей на европейскую трассой, которая шла через пустыню. Они все собирались доехать до Урала и посмотреть азиатскую часть России, но тут случилась пандемия, и все их планы рухнули, а старичок-автомобиль теперь уныло простаивал в гараже на даче у друга и использовался за последний год всего пару раз, чтобы доставить всю компанию от электрички до загородного дома на шашлыки.

В ее сознании самолеты были чем-то вроде небесной маршрутки, разве что места стоили несколько дороже. За двадцать с лишним лет жизни она могла составить довольно обширный список не только стран, в которые успела слетать, но так же моделей самолетов, на которых происходили перелеты, и могла написать книгу о тех приключениях, которые порой случались в таких поездках. И все же самолеты были ее первой и самой искренней любовью, которую она вряд ли променяла бы на что-то другое.

Но в этот раз все было иначе. Стоило ей занять свое место – оно было у окна, ведь она, конечно же, забыла зарегистрироваться заранее, и теперь приходилось сидеть в самолете в ожидании взлета с мыслью, что именно ей придется терпеть солнечные лучи из иллюминатора или заставлять соседей вставать, если ей будет нужно выйти, а тревожить людей, особенно незнакомых, она терпеть не могла. Так вот, стоило ей занять свое место и дождаться момента руления, как все тело начала опутывать липкая тревога. Она заполняла разум, и сколько бы девушка не напоминала себе, что это всего лишь самолет, на котором она уже миллион раз летала, что это безопасно и не стоит себя накручивать, мозг упрямо отключался, а сердце билось сильнее обычного. Тогда она начала молиться.

Не сказать, что ее отношения с высшими силами были очень уж простыми. Она наверняка успевала нарушить ежедневно по несколько заповедей, даже не заметив этого, и редко ходила в храм, а уж ее увлечение астрологией, нумерологией и прочими вещами, которые оканчивались на «логия», и вовсе можно было назвать греховным, но все же в трудных ситуациях она обращалась к кому-то там, на небе, кто был очень добрым и всегда был готов помочь ей справиться. Она не умела молиться и обычно просто начинала у себя в голове диалог с тем, к кому обращалась, но Влада надеялась, что этого должно было хватить. И обычно хватало. Тем более в небе, где ты и так находишься гораздо ближе к Небесной Канцелярии, чем стоя на земле.

«Господи, если ты слышишь, сделай так, чтобы мы долетели и смогли нормально приземлиться. Мне вовсе не хочется умирать по дороге на море»

Эти слова казались глупыми даже ей самой, но ничего другого в голову не приходило, а при попытке отвлечься на книгу или музыку паника начинала вновь распускать свои холодные щупальца в районе желудка. Влада не понимала, что происходит. Она прекрасно знала статистику авиакатастроф и понимала, что перелеты на самолетах не просто так признаны самыми безопасными, и втайне она всегда посмеивалась над тем, кто боялся взлета или посадки. И к тому же погода в тот день была отличной, а значит, им не угрожало ничего, кроме легкой турбулентности, от которой не застрахован ни один полет. И все же что-то было не так. Словно карма или Бог решили показать ей, как некрасиво смеяться над теми, кто боится летать. Влада закрыла глаза и начала дышать через раз, надеясь, что это приведет ее нервную систему в порядок.

Но даже несмотря на все страхи, это был один из самых быстрых перелетов в жизни Влады. Словно кто-то скомкал время и вместо длинной белоснежной ленты из двух с половиной часов вручил ей смятый листочек, тянущий от силы минут на сорок. Багаж тоже выдали довольно быстро, и выйдя на жаркое сухое солнце, девушка уже не думала об оставшейся позади тревоге – теперь ее занимали только мысли о загаре. И только сильно позже, возвращаясь мысленно в свою историю, она смогла предположить, что этот страх был предвестником всего, что случилось дальше…

До черты. День первый. Вечер

Эти девочки ворвались в ее жизнь и закрепились в ней так плотно – за один только вечер, – что казалось, были рядом всегда. Иногда Владу просто поражала ее способность заводить новые знакомства по щелчку пальцев.

Казалось бы, она только заселилась в отель и пошла перекусить, а там перекинулась парой слов с новыми знакомыми – и вот уже они сидят в номере одной из них и пьют местное вино, заедая завалявшимися у кого-то орешками. Еду брать не стали под единогласное «мы на диете», а мысль о том, как скоро подействует на них алкоголь и в каком состоянии все окажутся наутро, в голову почему-то никому не пришла. Но, впрочем, было лето, а они были на отдыхе, так что очень быстро «по бокалу и спать» переросло в «сходим возьмем еще», и праздник грозил затянуться до глубокой ночи.

Влада кинула в новую знакомую подушкой.

– А теперь колись, как прошло твое свидание?

Во время обеда девушки упомянули, что у них есть еще одна подруга Катя, которая сейчас ушла на свидание с парнем, которого нашла на каком-то местном сайте знакомств, но к вечеру должна вернуться и все рассказать. Катя оказалась высокой блондинкой с округлыми формами, из тех, кого называют статными, с таким же грубоватым чувством юмора, как у Влады, и вполне неплохим умением рассказывать истории любой степени уместности.

Девушки быстро нащупали точки соприкосновения и спустя минут двадцать после знакомства начали шутить, что они кармические сестры, разлученные в раннем детстве. У обеих были непростые отношения с отцами, и обе были старшими детьми в своих семьях. Разница была только в том, что Катины родители развелись много лет назад и теперь ее мама жила с новым партнером, а отца много лет уже никто не видел, да он, по рассказам девушки, и не стремился принимать участие в жизни дочерей.

Катя поймала подушку и села по-турецки, положив ее себе на колени. Блондинка сидела на небольшом пуфике, который девчонки подвинули к импровизированному столу, выставив на него напитки, и расселись по кругу, чтобы поиграть в «Я никогда не…» Катя единственная в компании не прикасалась к алкоголю, что, впрочем, не мешало ей шутить громче и хуже остальных, да и в целом не выбиваться из компании.

– Да вроде нормально. Он мне сначала просто жуууутко не понравился, а потом я подумала, что он ничего и для курортного романа вполне сойдет. Купались, танцевали на пляже, ну, все в таком духе, – пожала она плечами. – В целом, он даже милый.

– Переспать еще не успели? – поддела ее питерская Оля, сидевшая рядом с Владой. Алкоголь и совместные игры с рейтингом «только для взрослых» поспособствовали раскрепощению, и девушки единогласно решили, что у них слишком мало времени на отдыхе, чтобы разводить реверансы и избегать каких-то тем. Все табу были сняты на первом же женском совете, что сильно облегчало процесс общения.

Катя ответила ей взглядом, полным сарказма:

– А это мы оставили до следующего раза! – и подмигнула. Влада прыснула от смеха и потребовала видео с танцами на песке. Телефон лежал на земле из-за чего в кадр попали в основном только ноги парочки, но Катя уже успела наложить на него музыку и пару фильтров, поэтому смотрелось даже романтично. Влада вздохнула, испытав легкий укол зависти:

– Курортный роман – это здорово, наверное… Смотри, не влюбись в него!

– Да нет, он слишком простой для меня, ну правда, как три копейки, даже половины шуток не выкупает, но для пары недель на море сойдет. Можем, кстати, и тебе кого-нибудь найти.

– Не уверена, что стоит это делать, – рассмеялась Влада. – Меня вроде как ждут дома, а даже если нет, не уверена, что отношения – это мое.

– Парень?

– Да нет, просто знакомый с непонятным статусом.

Владе не хотелось вдаваться в подробности и рассказывать, как второе свидание с единственным действительно приятным ухажёром за последнее время обернулось провалом, когда он потянулся поцеловать ее, но девушку накрыла паника и она практически убежала домой, толком не попрощавшись. Конечно, потом она написала парню и попросила не принимать на свой счет, сославшись на печальный прошлый опыт, но осадок остался.

Влада не понимала: дело было в том, что Кирилл ей недостаточно нравился, или же она просто как обычно решила где-то на подсознательном уровне не подпускать к себе любого, у кого появляются хоть какие-то чувства к ней. Она совсем не собиралась уходить в монастырь, даже не слишком долго сидела в одиночестве после разрыва единственных серьезных отношений, но все же встречи на один раз после коктейля в клубе и романтические свидания, полные заботы и осознания, что человек рассчитывает на что-то большее, – это не одно и то же.

– Значит, тебя никто не ждет, – командирским тоном отрезала Катя и потянулась за телефоном, лежащим на столе.

– Но я не уверена… – слабо попыталась протестовать Влада, но было поздно: девушка уже успела войти в телефон и скачивала ей какое-то приложение, где, по ее словам, Влада наверняка найдет если не любовь всей своей жизни, то хотя бы компанию на несколько недель отпуска.

Нельзя сказать, что у Влады совсем уж не было опыта знакомств в интернете. После последнего расставания она на протяжении нескольких месяцев ходила на свидания с парнями из Тиндера, но так и не нашла там никого, кто пришелся бы ей по душе, и в целом была разочарована в такого рода встречах и предпочитала знакомиться сразу вживую, а потом как можно скорее расставаться, если человек не соответствовал сразу всем ее критериям, которых было не мало, но, видя энтузиазм новой знакомой, она и сама невольно поддалась ее порыву и решила дать еще один шанс онлайн-знакомствам. В конце концов, впереди было две с небольшим недели отдыха на море, а что подходит морю и вину лучше, чем роман? Влада забрала у Кати свой телефон и начала лениво смахивать профили местных парней то вправо, то влево, но вскоре оставила это занятие, решив вернуться к нему перед сном в своем номере, и продолжила игру, в которой приходилось делиться с новыми знакомыми фактами о своем прошлом.