Вся жизнь в стихах

Она вошла походкой гордой лани

Она вошла походкой гордой лани,

на окруженье бросив дерзкий взгляд.

Кого-то уколов, кого-то в сердце ранив,

надев эротики чарующий наряд.

Я любовался женщиной прекрасной…

Такую рядом хочется иметь…

И воспылав безумством неги страстной,

Я боль любви не мог уже терпеть.

Но, зная все законы тесной связи,

Такая женщина опаснее огня,

И ревновать её в убийственном экстазе

Не хватит мне единственного дня.

Я выбрал ночь – мне дни уже подспудны…

В любви ту ночь провёл на небесах…

И расставаний миг, сжигающий и трудный,

И вкус любви прощальный на губах.

Свою любовь я больше не увижу,

Но тот огонь сожжёт меня дотла…

Корю себя, страдая, ненавижу,

Что совесть моя трещину дала.

Она, как сон, явилась мне

Она, как сон, явилась мне

Походкой грациозной лани,

Как благодарность той весне,

Красой безумной одурманив.

Я потерял покой и сон,

Тот образ ангельский манил,

Природы чувственный закон

Любви мне муки подарил.

Как я безумно ревновал,

Сомненья мучили и страсть,

От чувств пришедших я страдал,

Рвала мне душу её власть.

В бреду, во сне, как наяву,

Ласкал я нежность её кожи,

Как воплотить мечту в канву

И быть вдвоём на тесном ложе?

При встрече только быстрый взгляд.

Ты под рукой всегда у мужа.

Но очи, страстью говорят,

Что пламя в них горит – не стужа.

Она пришла ко мне сама…

«Ты только душу мою тронь»,

И закружилась ночи тьма…

Сказала: «Брось меня в огонь».

И долго, долго, под завесу,

Мы ждали тризну жаркой ночи,

Я проронил: «люблю» – не к месту,

Не посмотрев друг другу в очи.

Огонь любви сожжён уж в пепел,

И муки совести проснулись…

Ведь мы вдвоём, под этот трепет

Души чужой грехом коснулись.

Посвящается жене

Твои глаза, как бесконечный мир,

Где глубина источника – бездонна.

Я окунаюсь, словно в звуки лир,

В соитье душ, звучащих благородно…

Я жизнь отдам за лёгкий ветерок,

Пахнувший от мелькнувших складок платья,

За нежность непосредственную строк,

Рифмованных безумной силой страсти!

Я не забуду губ прикосновенье,

И по плечам распущенных волос,

Тот поздний час, сознанья пробужденье,

В лучах рассвета безмятежных поз…

Всю жизнь прожить воспоминаньем даты,

Когда навек связали судеб нить,

И большей мне не надобно награды,

Я эту чашу буду вечно пить.

Не отпускай меня родная

Не отпускай меня, родная,

Ты знаешь – мой характер плох.

Как жаль, что дурь моя шальная

Не приняла прощальный вздох.

Зачем таким я был холодным

И чёрствым сердцем обижал?

Тогда казалось это модным,

Не тем я людям подражал.

Кляну период прожитого,

Когда устала ждать меня,

Уже совсем немолодого,

Испепелившего себя…

Я помню всё: любовь и ласку,

Твои зовущие глаза…

Как променял я эту сказку?

Мужская жжёт меня слеза.

Слеза укора – не прощенья…

Как нам обоим тяжело…

Вернуть бы прежнее мгновенье,

Пока в сердцах ещё тепло.

В своём сознанье, я презренный,

Вдруг, слышу шёпот: «Всё прощу»,

Твой взгляд ловлю благословенный,

Путь к сердцу милому ищу…

Тропинку ту, где мы любили,

Где целовались до утра…

Мы чувства дней тех не забыли,

И снова встретиться пора.

Ты надежду мою убила

Ты надежду мою убила —

Не дала завершить полёт…

В жилах кровь, как стекло, застыла,

Превратилась в холодный лёд…

И так холодно мне говорила:

О любви неземной своей…

Сердце, душу мою убила.

Так возьми и совсем добей!

Философия

Я не сторонник лжи

Я не сторонник лжи и излияний желчи,

И не люблю напрасной, праздной речи.

Я – мирный дух, и верен простоте,

Меня влечёт к душевной красоте.

И если мир искусства – царство,

То это – мой глоток богатства.

Живительный родник кристальной чистоты,

Где нет измен и нет коварства.

В стихах звучит не только рифма

В стихах звучит не только рифма,

Там мысли выстроены в ряд,

Там вязь строки неповторима,

И музыкальный стройный лад;

Там жизни выстрадан рассказ;

Там боль души открытой раной,

И нет чужих избитых фраз,

Набором ударений странных.

И тишина в прерывистом рыданье

Туманный луч холодного рассвета

Скользнул по окнам брошенной церквушки;

Там оживил на стенах образа

И облик сгорбленной и плачущей старушки.

Колени режут битые осколки,

А руки тянутся в моление к кресту,

И лик святой ей взглядом вторит колким,

А плач старушки слышен за версту.

И тишина в прерывистом рыданье

Рвёт душу вечного когда-то звонаря…

И даже пламя плачет от страданья

Свечой оплавленной седого фонаря.

Здесь всё живое – даже тень прозрачна,

Но дух остался прежнего бытья,

И силой призрачной, такой на вид невзрачной,

Даёт глоток священного питья.

Питья любви и жизненных страданий,

Потерь, ушедших в вечность навсегда…

Приблизил миг её исповеданий,

И ожиданья вечного суда…

Дорогу пробивая к славе

Когда поэт не так тщеславен,

Как безутешный графо-бас;

Дорогу пробивая к славе,

Не бьёт копытом, как «Пегас».

Он в тишине сидит забвенья

И дифирамбы не поёт,

Не тот полёт его стремленья,

Где лживый выпячен почёт.

Он не познает голой правды,

Одетой в праздничный наряд,

Где графоманы лести ради,

Вкушают желчи маскарад.

Возможно, кто-то и пробьётся

На поэтический «Олимп»,

И сердце с гордостью забьётся,

Что ты в элиту эту влип.

Всё в этом мире «безупречном»,

Сей правде – ломаный лишь грош,

Где парадоксам бесконечным

Нам эхом вторит лесть и ложь.

Но так устроен человек

– Он ждёт сочувствий и вниманья,

Каким бы ни был время бег,

Нам не хватает пониманья

Чужих сознаний и сердец.

Из рая в ад

Мне не понять жестокий мир,

Где правит сущность лжи безмерной…

Как жалкий злой немой сатир

Играет нами во вселенной.

Никто не скажет, где конец,

Безумству разума и злости…

И возлагаем мы венец

Той вечной подлости на кости.

Истлел злой прах и вновь воскрес,

И сатаной чумной вселился,

– Исчадье ада, жуткий бес,

На всю вселенную взбесился.

Он дирижирует оркестром

В тупых безмозглых головах,

И раздувает ересь ветром,

Прославив дьявола в словах.

Весь мир погряз в вулкане желчи.

Народом правит сатана.

Он копья с ядом всюду мечет,

Меняя суть и времена.

И вечна битва тьмы и света,

Добро объято злом.

И тайна истины ответа,

В ядре пылающем земном.

Возникнет ли огонь отмщения,

Рубя безжалостным мечом,

Испепеляя тьмы творения,

Своим божественным лучом?

В мечтах весь мир и ожидания,

Что Он придёт из выси той,

Высокой силы мироздания,

Со щедрой ласковой рукой.

И спросит Он с землян ответ,

Грехов земных и покаяния.

Предстанет страшен тот портрет,

Морали общего признания.

И скажет Он, мрачнея ликом:

– Зачем вы предали меня,

Живя в позорном стаде диком,

Порокам храмы возведя?

Я дал вам шанс – цветущий рай,

Природы бесконечность блага.

Чертога вижу я сарай,

– Загон для дьявольского стада.

Из душ вы выгнали мораль,

Молитву срамом заменили,

Не смея кинуть взоры в даль,

Всевышнего давно забыли.

Вы что хотите, жизнь меняя,

Прощенье душ и покаяние?

Порочность вашу измеряя,

Довлеет горечь сострадания.

И лишь один совет я дам:

Для Рая нового создания

Отдать все силы и старания

Во славу истинным трудам…

Преобразятся ваши лица,

А в душах человек проснётся,

И мысли светлая ядрица,

Над миром чистым вознесётся.

Стою я молча над могилой

Стою я молча над могилой,

Перекосились все кресты,

И матери, старушки милой,

Я долго вспоминал черты.

Слеза скупая не просохнет,

Она в душе моей, занозой,

Невдалеке фигурка мокнет

Под ливнем, не меняя позы.

Вот так вся жизнь моя прошла…

И седина уж серебрится,

Виденьем прошлого ушла,

Слезою дождь о крест стучится.

Давно покинул отчий дом,

И смутно помню лица близких,

На сердце камень, в горле ком,

От нот рыдающих и низких.

Я понимал, что не верну,

Ушедших дней и ласку детства,

Когда-то, резко я свернул,

Меняя жизнь, а с ней и средства.

Моральному уроду

Не лги себе – ты не мудрец,

Ты гном, пожизненный скиталец.

Тебя гнетёт сурово память,

Пророча сумрачный конец.

Уже потух в душе огонь,

И нет запала, только тлен.

Твоё сознанье – это плен,

И мыслей падших стон.

Зачем ты жил в вертепе Ада?

Зачем ты дьяволу служил?

Ты Бога, напрочь позабыл

И с совестью не ведал лада.

Что нажил ты, то не твоё:

Не принесут пороки счастья.

И в путах сумасшедшей власти

Уродство прячешь ты своё.

Умрёшь без веры и любви,

И нет тебе прощенья.

Сидит в тебе желанье мщенья,

Ты Бога, смрадом не гневи.

Посвящается Ельцину

Мозги, как сливочное масло…

Коль разогреть – оно течёт,

а заморозить – станет твёрдым,

и невозможно растолочь.

И несмотря на состоянье,

в какое вводит его власть…

легко отринет горечь правды,

глотая лжи банальной сласть.

Все беды общего народа,

в потоках алчности и лжи,

где стонет ложная свобода,

изъяном правя рубежи.

Ничто не может изменить

порочной сути злой системы,

коль сами мы не видим нить

неразрешимой теоремы…

И учат нас, как жить в аду,

моральной гнили злая кучка;

заставив петь в одну дуду,

а при отказе – будет взбучка.

Как странно всё и нелогично:

ведь мы – большой народ…

А правит миром хаотично

морально вырожденный сброд.

Мир тонет в алчности и лжи

Мир тонет в алчности и лжи,

И войн бушует в мире пламя.

Врагами сжаты рубежи,

Убрав все символы и знамя.

И скуден мир становится безумный.

Мораль и совесть умерли давно.

И в мире редок диалог разумный,

Звуча как гимн – нам всё равно.

Нет в человечестве кумира

– зажечь в умах звезду,

– звезду величественного мира

В мирском, божественном раю.

Мораль сей жизни такова

Он был отличным семьянином,

Во всём, везде – авторитет.

У женщин был всегда любимым,

И не стрелял он сигарет.

Но это всё – до дня веселья,

Где первый раз спиртного влил,

И в этот миг для всех влюблённых

Свиньёй он вечною прослыл.

Мораль сей жизни такова:

Спиртного ты не пей,

И будет светлой голова

Среди таких «друзей».

Ностальгия

Покидая родимый дом,

Подступила души слеза,

И оконный немой проем

Мне с укором смотрел в глаза.

Удаляясь, я этот взгляд

В своем сердце всегда храню,

И судьбы почерневший ряд

Жизнью прожитой не кляну.

Жизнь прошла, задевая струны,

Но мелодия не звучала,

Отдаваясь печальным звуком,

В сердце рванное мне стучала.

Вот конец наступил пути,

Оставляя незримый след.

Боже праведный, мне прости

– жизнью прожитый, грешный бред.

Письмо

Я помню ночи бег…

И мать моя босая…

Упала, обессилев, в снег,

Слова конвою лютые бросая.

Я проклинаю ночь.

Тогда луна светила,

И уходил я прочь,

А мать в слезах молила…

______________________________

Боялся я, в глаза ей посмотреть,

Нет силы слышать горькие рыданья;

Не даст ей Бог спокойно умереть;

Я не желал ей причинять страданья.

Я не жалею о своем поступке,

Я боль души возмездьем заглушил,

– Не шел на сделки, подлые уступки,

И с совестью в согласье жил.

Письмо пришло, писала мать больная.

Писала в даль, последнюю строку.

И мысль побега мучила шальная:

Увидеть мать я больше не смогу.

Письмо читаю бесконечно.

Слова дрожат, размытые слезой,

А за решеткой облака беспечно

Роняют снег, холодный и сырой.

И вот бегу, взрывая рыхлый снег.

Лай непрерывный слышится в округе.

И сердце садит беспощадный бег

В полночном, озарённом круге.

С тоски умру, отдав полжизни зоне.

Я не вернусь, пусть псы меня порвут.

Пусть пуля жгучая пробьет мне сердце.

Живые там, поверьте, не живут.

Настигли псы, работает заточка.

Пот жаркий заливает взор.

Тяжелой выдалась заснеженная ночка.

Роняла кровь рябиновый узор.

Визжат собаки, рык уже слабеет,

И вот они, беззлобные, лежат.

Там горизонт безжалостно бледнеет,

А ноги от усталости дрожат.

Мольбы мои природа приняла:

Порывы ветра снегом захлестнули,

Пространство мглою белой замела,

И ноги вновь в безмолвие шагнули.

Прости, родная. Мать, не умирай.

Живой твой взгляд увидеть я желаю.