Счастье с горьким привкусом неба

В то время, пока Николай отводил душу головокружительными кульбитами, Александр молча следил за условиями входа в ту или иную фигуру, а также контролировал параметры двигателей и пространственное положение самолёта, чтобы случайно не вывалится за пределы пилотажной зоны. Он это делал не потому, что сомневался в лётных навыках Николая или думал, что он за какими-то параметрами не следит – судя по технике пилотирования, Николай всё держал под контролем. А потому, что так было проще быстро распознать любую аварийную ситуацию, которая может появиться в полёте в любую секунду. Техника работала без замечаний, а выполнение Николаем высшего пилотажа было безукоризненным.

– Коль! Смотри в узел завяжешься! Дай передохнуть! – попросил Александр, уловив момент между большими перегрузками.

– Что, тяжко? – с лёгкой иронией отозвался Николай.

– Не так, чтобы очень, но малёха ты меня всё же ушатал, – признался Александр.

– Потерпи немного, ещё пару фигур – и отдохнёшь, – ответил Николай, кинув взгляд на топливомер и увидев, что лимит топлива на пилотаж ещё не израсходован.

Последовало ещё несколько вертикальных фигур с предельными режимами пилотирования, затем самолёт вышел в горизонтальный полёт и как будто замер.

– Да, Николай Михайлович! Удивил ты меня! Честно скажу, что такой прыти я от тебя не ожидал! – с уважением отозвался Александр о технике пилотирования Николая, успокаивая сбившееся от перегрузок дыхание.

– Да вы бы летали почаще, Александр Дмитриевич, тогда у вас и переносимость перегрузок получше бы была, – парировал Николай с нотками юмора.

– Докладывай о завершении.

– Три полста семь, работу в зоне закончил, возврат на точку, – доложил Николай руководителю полётов.

– Курс на точку сто пятнадцать, три полста семь.

– Сто пятнадцать на точку, три полста семь.

Как бы Николаю не хотелось полетать ещё часок – другой, но остаток топлива неумолимо уменьшался, а значит надо было возвращаться на базу.

Вдруг сзади раздался приглушённый хлопок, самолёт ощутимо встряхнуло, а на панели отказов вспыхнули красные табло аварийных режимов. В то же мгновенье снова послышалась «Рита», которая начала озвучивать возникшую ситуацию:

– «Борт три-пять-семь! Пожар левого двигателя!», «Отказ СДУ23!», «Нет резерва СДУ! Прекрати задание!», «Смотри “Экран”!»

– Туши и докладывай! – дал Саша команду Николаю, а сам начал быстро перелистывать сигналы «Экрана», чтобы оценить масштаб отказов.

Но Николаю не надо было что-то подсказывать. «Рита» ещё диктовала сообщения, а Николай по панели отказов и приборам левого двигателя убедился, что «пожар» не является ложным срабатыванием, поэтому сразу перевёл его РУД в положение «Стоп», закрыл перекрывной кран топливной системы левого двигателя и, откинув предохранительную скобу, перевёл трёхпозиционный тумблер огнетушителя в положение «ЛЕВ». После этого Коля включил сигнал «Бедствие».

– «Мушкет»! Я три полста семь! Курс тридцать пять, скорость шестьсот восемьдесят, высота шесть триста, остаток тысяча восемьсот. Пожар левого двигателя! Отказ СДУ! Идём со снижением три метра в секунду, – доложил Николай о возникновении на борту аварийной ситуации, указав параметры полёта.

– Пожар ликвидирован? – с тревогой поинтересовался руководитель полётов.

Николай глянул на табло пожара левого двигателя – оно погасло. Затем бросил взгляд на зеркала24 заднего вида – за самолётом виднелся сизый шлейф дыма, свидетельствующий о том, что пожар, скорее всего, потушен. Чтобы лучше рассмотреть оставляемый самолётом след, нужно было стать в вираж. Но так как отказала СДУ, сделать это было невозможно. Самолёт стал практически неуправляемым. Чтобы убедиться в этом, Николай осторожно пошевелил ручкой управления и педалями.

– Пожар левого ликвидирован. Работает только канал крена. Упали обороты правого двигателя, – доложил он на КДП.

Тут вышел на связь Александр:

– Будем вести самолёт под кромку облаков, чтобы убедиться, что он не упадёт на какой-нибудь населённый пункт. Далее будем прыгать. «Экран» накидал кучу отказов, самолёт не спасти.

– Вас понял, три полста семь. В случае внезапного осложнения ситуации катапультироваться немедленно, – ответил руководитель полётов.

– «Мушкет»! Здесь поисковый, двести сорок первый! Ждём указаний, к взлёту готовы! – услышал Николай в эфире доклад командира вертолёта Ми-8 ПСС25.

– Поисковый, взлёт разрешаю! Давление семь-пять-два, ветер шестьдесят градусов, три метра. Курс на аварийный борт двести девяносто, смещается вправо, удаление сто сорок, – дал руководитель полётов «добро» на взлёт спасателей.

– Информацию принял, взлетаю, двести сорок первый.

«Молодцы, мужики! Быстро среагировали. Значит не долго по лесам и полям бродить придётся», – подумал Николай.

Тем временем самолёт пересёк нижнюю кромку облаков, которая находилась на высоте две тысячи триста метров, и Николай увидел перед собой лесистую местность, временами перемежающуюся с лугами. Населённых пунктов по курсу снижения не было, поэтому можно было катапультироваться.

– Коля! Что там впереди? – поинтересовался Александр, так как из задней кабины обзор вперёд сильно ограничен.

– Чисто! –ответил Николай.

– Тогда приготовиться к прыжку!

– Готов! – доложил Николай, переставив ноги с педалей в ложементы катапультного кресла, прижав голову к заголовнику, взявшись за поручни катапультирования и напрягая все мышцы тела.

– Внимание! Прыжок! – скомандовал Александр и потянул поручни катапультирования.

После этой команды время для Николая как будто замедлилось. Сначала хлопнули пиромеханизмы аварийного сброса фонаря, он сорвался со своего места и упругим потоком воздуха его сразу же унесло назад. Одновременно с этим сработала система притяга, которая плотно притянула плечи, поясницу и голени Николая к креслу. Специальные устройства, расположенные под бёдрами, немного приподняли колени, завершив фиксирование ног. В довершение ко всему, в защитном шлеме хлопнул маленький пиропатрон, автоматически опуская перед глазами лётчика защитный светофильтр. Всё это произошло за десятые доли секунды, но разум Николая каждое из этих событий фиксировал по отдельности.

Как только отработали все подканалы притяга, сзади раздался громкий хлопок и короткий, но мощный шипящий звук – это сработал комбинированный стреляющий механизм катапультного кресла задней кабины, которое вынесло Александра за пределы терпящего бедствие самолёта. Николай весь сжался, так как через шесть десятых секунды система должна была автоматически привести в действие стреляющий механизм и его кресла. Прошло мгновенье, второе, третье… И ничего!

Николай, не ощутив мощного пинка под зад, сразу вернулся к реальности, и инстинктивно потянул поручни катапультирования своего кресла. Опять ничего не произошло! Ещё раз потянул, сильнее… Кресло из самолёта не выходило… Николая тут же бросило в жар, в висках до боли застучало, дыхание мгновенно участилось. Он начал понимать, что… жить ему осталось, пока самолёт долетит до земли. На мгновенья он растерялся, но потом собрав в кулак всю свою волю, глянул на высотомер. Высоты оставалось чуть больше двух тысяч метров, что с учётом скорости снижение оставляло ему примерно двести десять секунд жизни…

– Я три полста семь, говорит капитан Гудимов, второй лётчик спарки. Подполковник Подлесный только что катапультировался из задней кабины. Засекайте место. Электропривод катапультирования переднего кресла не сработал. Ручное катапультирование тоже не сработало – видимо, не снялась какая-то блокировка со стреляющего механизма. Похоже, вариантов у меня нет… Прощайте, мужики! – передал Николай в эфир последнее сообщение, и потом снова стал пытаться привести в действие комбинированный стреляющий механизм своего кресла.

Высота неумолимо падала, а Николай продолжал практически безнадёжную борьбу за свою жизнь. Вот уже стали различимы отдельные деревья на земле… Удар…

Все, кто слышал последнее сообщение от Николая, на какое-то время просто оцепенели от ужаса, представив, что может чувствовать человек, который знает, что через несколько секунд он умрёт. Голос Коли слышался как голос с того света. Вроде человек ещё жив, но его уже нет…

Руководитель полётов нажал было тангенту26 радиостанции, чтобы хоть что-то подсказать попавшему в беду лётчику. Но его солидный лётный опыт однозначно говорил, что лётчик обречён, и никакими советами его уже не спасти. Он так ничего и не посоветовал Коле, он просто отпустил тангенту. А в его глазах навернулись скупые мужские слёзы. В таком же тяжёлом эмоциональном состоянии были и другие члены группы руководства полетами. Молоденькая же девушка-хронометражистка, которая сидела рядом с руководителем полётов и записывала в специальный журнал время взлёта и посадки каждого борта, чтобы точно вести учёт налёта каждого лётчика и каждого самолёта, услышав последнюю фразу радиообмена, не сдержалась и в полный голос разрыдалась горькими слезами.

Экипаж поискового вертолёта, тоже слышавший роковое сообщение, также с сожалением подумал о судьбе Николая. «Царство тебе Небесное, капитан!» – прошептал командир экипажа, продолжая полёт к предполагаемому месту уже не аварии, а катастрофы…

***

Как только над Александром раскрылся парашют, он проверил полноту его раскрытия, осмотрелся по сторонам и попытался развернуться в сторону падающего самолёта, чтобы убедиться, что Николай тоже благополучно катапультировался. Но парашют его не слушался, и как на зло он оставался спиной к интересующему его направлению. Оставив попытки развернуть купол, он начал что есть силы вращать головой, пытаясь увидеть в небе ещё один парашют. Но сколько он не крутил головой и не всматривался в сторону земли, покрытую лёгкой дымкой, он так ничего и не увидел. «Где же ты, Колян?» – то и дело повторял Саша, надеясь, что с его однокашником всё в порядке.

Примерно через две минуты Александр услышал приглушенный звук взрыва, источником которого, очевидно, был упавший самолёт. Повертев головой, он где-то далеко за собой увидел расплывающуюся чёрную точку, что было признаком пожара на месте падения спарки. Всё, что могло произойти – уже произошло, и исправить уже ничего было нельзя. Оставалось только совершить удачное приземление под куполом парашюта и дождаться поискового вертолёта.

Приземлившись на поле свеклы, Александр погасил купол, снял шлем с кислородной маской, отстегнул подвесную систему и подошел к «Комару»27. Вытащив из него аварийную радиостанцию, он нажал тангенту передачи и произнёс:

– Всем, кто меня слышит! Всем, кто меня слышит! Я три полста семь, я три полста семь. Терплю бедствие! Терплю бедствие! Приём!

Нажав клавишу приёма, Саша стал ждать ответа. Через несколько секунд он услышал:

– Саня! Это поисковый! Маяк твой запеленговали, скоро будем у тебя, – отозвались с поискового вертолёта.

– Гена, ты?

– Да, я! – ответил командир поискового вертолёта.

– Гена! Вы второй «Комар» запеленговали?

– Саш! У меня для тебя плохая новость…

– Говори, не тяни!

– Твой напарник, капитан Гудимов, после того, как ты катапультировался, вышел на связь. У него не сработало кресло. Ни по электрическим цепям, ни от механического привода. Похоже, что какая-то блокировка в кресле не снялась. В общем… он остался на борту. И вероятность того, что он выжил в падающем неуправляемом самолёте – никакая, сам понимаешь…

Услышав это, у Александра ещё сильнее зашумело в голове, которая и так туго соображала после катапультирования. Он отпустил кнопку приёма, обессиленно сел на землю и, бросив радиостанцию перед собой, обхватил голову руками. Самая страшная его догадка, которая посетила его ещё тогда, когда он после раскрытия парашюта не увидел рядом второго купола, и которую он как мог отгонял от себя, подтвердилась. Значит… Николай погиб! «Как же так?! Почему?!» – задавал он себе одни и те же вопросы и никак не мог найти на них ответы. «Ну так же не бывает! Так не бывает!»

Вдруг у него в голове мелькнул лучик надежды. Он тут же схватил радиостанцию и передал в эфир:

– Гена! А вы ещё раз хорошенько послушайте пеленгатор в моём секторе. Может всё-таки услышите второй «Комар».

– Саш! Мы уже минут пятнадцать только этим и занимаемся. Второго «Комара» не слышно.

Александр медленно положил радиостанцию перед собой и понял, что в сложившейся ситуации шансов на спасение у Николая не было никаких. На современных истребителях их аварийное покидание в воздухе предусмотрено только методом катапультирования. И если катапультируемое кресло не сработало, то у лётчика остаётся только один шанс на выживание – попытаться совершить аварийную посадку. А так как в самолёте, на котором летели Александр и Николай, полностью отказало управление хвостовым оперением, то и эту возможность судьба забрала у Николая…

Саша сидел на земле и отсутствующим взглядом смотрел в землю, когда вдалеке послышался рокот приближающегося вертолёта. И только когда Ми-8, заходящий на посадку в нескольких десятках метров от Александра, начал поднимать клубы пыли, он встал и пошел собирать парашют, чтобы его не унесло мощными потоками воздуха.

Подобрав Подлесного и загрузив его нехитрые пожитки, вертолёт взлетел и направился к месту падения самолёта. Это место хорошо было заметно с воздуха, так как только там виднелись клубы чёрного дыма. Подлетев к месту пожара, Александр и экипаж спасательного вертолёта обнаружили, что самолёт упал на небольшой поляне посреди леса. Размеры поляны и растущие на ней редкие деревья не позволяли вертолёту приземлиться рядом. Поэтому командиру вертолёта пришлось отлететь километра на полтора от места катастрофы, где было ближайшее место, пригодное для посадки.

Как только вертолёт приземлился, Александр с членами поисково-спасательной команды пешком направился обратно к обломкам самолёта. Через полчаса продираний сквозь лесные заросли они вышли к «яме». Пожар к этому времени уже стал угасать, поэтому к воронке, образовавшейся на месте падения, можно было подойти вплотную. По положению виднеющихся из земли частей самолёта было понятно, что борт столкнулся с землёй на большой скорости под углом примерно семьдесят градусов. От носовой части фюзеляжа, где располагались кабины, ничего не осталось. А если и осталось, то всё это находилось на самом дне воронки, глубиной метров пять, где догорали остатки керосина.

Глядя на обломки самолёта, Саша вдруг сообразил, что Николай своей просьбой полететь в передней кабине просто-напросто спас ему жизнь. Если бы он не согласился и не сел бы в заднюю кабину, то сейчас на дне воронки лежал бы он. От этой мысли Александру стало немного не по себе. «Эх, Колян, Колян… Я же теперь до конца жизни…»

Александр отошел в сторону, и посмотрел вертикально вверх на небо, чтобы сдержать навернувшиеся слёзы, которые двумя крупными каплями всё же скатились по его щекам…

Глава 4. Черный день

Воскресным утром Андрей проснулся поздно, когда солнце уже поднялось и постепенно разогревало серые бетонные коробки многоэтажных домов, успевших немного остыть за короткую ночь. Выспавшись в своё удовольствие, он лениво потягивался и прикидывал, как лучше провести этот выходной день перед тем, как снова с головой окунуться в череду бурных и головокружительных событий, связанных с очередным путешествием во Францию. И хоть впереди ещё был рабочий понедельник, но уже вечером того же дня Андрей сядет в поезд и поедет к своему куму, чтобы во вторник отправиться вместе с ним в Париж. Андрей уже сейчас представлял приятные эмоции, которые он снова ощутит, когда увидит Милен Фармер, что называется, «в живую».

Предвкушая волну позитива, которая ожидала его на следующей неделе, Андрей снова вспомнил историю своего знакомства с Милен. Он перебирал в памяти все моменты той невероятной поездки, которая навсегда запомнилась в самых мельчайших деталях. В который раз у него перед глазами всплывали приятные образы: вот Николай говорит ему, что они летят в Париж, вот он уже на борту аэробуса, вот они едут к Милен домой, но он ещё не знает этого, вот кто-то закрывает его глаза. И этот последний момент Андрей смог до конца осмыслить уже потом, когда вернулся домой. Получалось, что он почувствовал прикосновение нежных рук Милен и прекрасный запах её духов до того, как впервые увидел её перед собой. Мало кому удавалось сначала прикоснуться к своему кумиру, и только потом увидеть его. Получалось, что произошедшая с Андреем ситуация была уникальной в своём роде, и аналогов ей не существует.

Но кроме приятных впечатлений, которые с головой захлестнули Андрея во время пребывания в Париже, он получил возможность существенно изменить свою жизнь к лучшему. Во-первых, мировоззрение Андрея стало более позитивным, что позволило ему веселее смотреть на жизнь и умерить свой житейский цинизм. Во-вторых, возвращаясь домой, Андрей познакомился с интересной девушкой, между ними возникла взаимная симпатия, и теперь они регулярно встречались, что внесло яркие краски в его серую обыденность. И в-третьих, самое главное – Милен решила сделать Андрею какое-то деловое предложение, что само по себе было невероятным событием. И этот факт всё больше и больше его интриговал, потому что Николай, обмолвившись об этом, так конкретно и не сказал, в чём заключалась суть её предложения. Единственным вразумительным пояснением, которое он тогда от него услышал, были слова: «Учи французский, так как я не смогу всё время быть твоим личным переводчиком. Остальные знания у тебя есть». И Андрей начал изучать французский язык, сам порой удивляясь тому рвению, которое он проявлял. Но ничего необычного в этом рвении не было: у него была цель, поэтому у него была реальная необходимость хорошо овладеть языком, чтобы добраться до этой цели.

После мыслей о Франции и о Милен внимание Андрея переключилось на Наталью, с которой они договорились сегодня встретиться и погулять. Знакомство с ней стало для него глотком свежего воздуха в вопросе отношений с женщинами. Изначально Андрей не рассчитывал, что их встречи приведут к чему-то серьёзному. Ему всего лишь хотелось общения с симпатичной девушкой, которая была готова его выслушать и, хотя бы изредка, поддержать. Но в процессе общения стало выясняться, что у них есть много общих интересов. Творчеством Милен Фармер Наталья не увлекалась, но несколько её песен она всё же знала. Впрочем, Андрея это не расстраивало, так как у них оказались схожими взгляды в других, более приземлённых, житейских вопросах. И со временем Андрей стал чувствовать всё большую привязанность к Наташе, всё большую необходимость в общении с ней. Где-то в глубине души он понимал, что она является его дополнением. А это уже наводило на мысли о том, что, возможно, они созданы друг для друга.

В последние две-три недели Андрей стал тщательнее присматриваться к своей девушке, внимательно слушать её высказывания по различным вопросам, чтобы на основании этого сделать вывод о том, подходят ли они друг другу своими внутренними мирами для совместной жизни. Он уже не раз обжигался, когда пытался строить отношения с внешне привлекательными женщинами, не познав их внутренний мир. И каждый раз итог этих отношений был печальным – расставание. Когда со скандалом, когда нет. И только после того, как Николай рассказал ему свою историю знакомства с Милен, когда он поделился некоторыми принципами взаимоотношений между мужчиной и женщиной, которые он прочувствовал на себе, только тогда Андрей поменял свою философию отношений с женщинами, и такой подход сразу же дал положительный результат: его отношения с Наташей благополучно развивались, между ними практически не происходило каких-либо недоразумений, и у Андрея всё чаще складывалось впечатление, что это именно та женщина, которую он искал всю жизнь.

Глянув на часы, Андрей ещё пару минут понежился в постели, а затем бодро поднялся и направился в ванную комнату. Запаса времени до назначенного свидания было достаточно, но до этого приятного момента ещё нужно было убраться в квартире и приготовить что-нибудь на завтрак.

Закончив все домашние хлопоты, Андрей глянул на часы: до встречи оставалось около полутора часов. На дорогу к Наталье хватит пятнадцати минут. Получалось, что нужно было занять себя чем-нибудь на целый час. Андрей сел в раздумьях на диван, и его взгляд упал на большую фотографию Милен, висевшую в изящной рамке, сделанной на заказ. В который раз всматриваясь в её красивое лицо, Андрея вдруг посетила простая, но очень рациональная мысль. Он набрал номер Натальи и стал терпеливо ждать ответа, так как она долго не отвечала. Наконец Наташа ответила:

– Привет! Как дела?

– Привет! Вот сижу и жду, пока ты ответишь на мой звонок.

– Я была в ванной и не слышала телефон. Хорошо, что ты позвонил! Я уже закончила все свои дела и как раз хотела сама тебе звонить, чтобы узнать, освободился ли ты.

– Да я уже переделал дома всё, что можно, и готов ехать к тебе.

– Тогда приезжай! Я через двадцать минут буду ждать тебя у подъезда. У меня есть серьёзный разговор к тебе.

– Хорошо! Через двадцать минут я буду как штык.

Андрей нажал кнопку отбоя и c лёгким недоумением стал прикидывать тему, на которую хотела поговорить Наталья. Раньше они не зацикливались на каких-то определённых моментах и всё обсуждали по ходу разговора. А теперь получалось, что Наташе пришли в голову какие-то мысли, да такие, что она решила специально выделить время для их обсуждения. И, судя по всему, речь пойдёт о чём-то важном.

Так и не найдя вразумительного объяснения, Андрей оделся, вышел на улицу и, сев в свой автомобиль, поехал к дому Натальи. По пути он заехал в цветочный магазин и купил букет её любимых цветов. Подъезжая к уже хорошо знакомому дому, Андрей издалека заметил стройную фигуру своей девушки. Внешний вид у неё был просто потрясающий! Именно тот, который Андрею нравился больше всего: босоножки на высоком каблуке, обтягивающая юбка выше колен, белоснежная блузка и кожаный пиджак.

Подарив Наташе цветы, Андрей помог ей сесть на переднее сидение, а затем сел за руль и поехал в сторону набережной, где они собирались погулять и посидеть в кафе, о чём договорились ещё накануне. Оставив машину на стоянке, молодые люди медленно пошли вдоль реки, от которой веяло приятной прохладой. Андрей решил сделать вид, что не обратил внимание на уточнение Натальи, что у неё есть к нему какой-то разговор. Предположив, что она может завести речь об их дальнейших отношениях, Андрей стал ждать, когда она сама перейдёт к этому разговору. Ему было интересно, как именно она его начнёт и в каком русле будет вести диалог.

Сначала они беседовали на самые общие темы: у кого что происходит на работе, как идут домашние дела, как чувствуют себя родственники и тому подобное. И вот настал момент, когда Наташа произнесла:

– Андрюш! Я хотела бы обсудить с тобой одну важную для меня тему. И тебя она касается самым непосредственным образом.

После этих слов Андрей почувствовал, что у него внутри всё сжалось от волнения, которое сразу же его охватило. Неужели она и вправду сейчас заведёт разговор о перспективе их отношений, которые очень хорошо развиваются, и которые дают повод надеяться, что у него с Наташей может сложиться совместная жизнь? Он ждал этого разговора, подбирал момент, чтобы самому его завести, но одновременно и боялся его. Ждал потому, что незаметно для себя он влюбился в Наталью и уже не представлял себе жизни без неё. А боялся потому, что испытывал страх перед возможным отказом со стороны любимой девушки. И основной причиной для отказа Андрей считал заметную разницу в их возрасте. Конечно, это было не двадцать или двадцать пять лет, и в отцы Наталье Андрей явно не годился, но это было и не пять лет. Андрей был старше своей возлюбленной, что могло сыграть отрицательную роль в развитии их отношений.

Приложив усилия, чтобы как можно быстрее успокоиться, Андрей с самым непринуждённым видом спросил:

– И о чём ты хочешь поговорить?

– Расскажи мне, пожалуйста, поподробнее о Милен Фармер. Какая она как человек, как женщина.

Андрей еле сдержался, чтобы не хихикнуть от нервного перенапряжения. Он шумно выдохнул, сделал небольшую паузу, делая вид, что собирается с мыслями, а сам в это время пытался понять, с чем связан такой глубокий интерес Натальи к личности Милен. Раньше она особого интереса к ней не проявляла. Да, Андрей ей как-то рассказал, что в той поездке во Францию, после которой они познакомились, он был в гостях у Милен Фармер. Наташа, конечно, немало удивилась такому факту, но впоследствии, после всех объяснений, практически никакого интереса к данному эпизоду его жизни она не проявляла. Её больше интересовал сам Париж, Франция. А тут – на тебе: расскажи про Милен! Да ещё в подробностях! Андрей попытался быстро определить причину столь резкого обострения интереса Наташи к Милен, но так ничего и не придумал. Поэтому он решил последовательно отвечать на поставленные вопросы, а там глядишь – мотив интереса к столь деликатной информации сам себя и проявит.