Квантовый интегратор

Константин Лебедянский

Квантовый интегратор

Введение

В тишине своей лаборатории доктор Миссио наблюдал за игрой теней на стене. Единственным источником света были мониторы компьютеров, бросающие холодные голубые лучи на его лицо. Виниловая пластинка крутилась на проигрывателе, наполняя пространство глубоким, чуть потрескивающим блюзом Мадди Уотерса. Доктор сделал глоток давно остывшего кофе и вернулся к своим заметкам.

"Мы создаем не просто технологию, а новую форму существования," – написал он в своём дневнике идеальным почерком. – "Но зачем нам создавать нечто, способное превзойти нас, если мы сами не понимаем, кто мы есть?"

Именно тогда это и произошло. Сначала едва заметное мерцание монитора, затем странный сбой в музыке – пластинка повторила одну и ту же фразу трижды, словно кто-то невидимый провел по ней пальцем. Воздух в комнате стал гуще, тяжелее, будто насыщенный невидимым присутствием.

"Компьютер, проверь протокол безопасности лаборатории," – произнес доктор Миссио.

Ответа не последовало. Вместо этого мир вокруг начал плавиться, теряя очертания. Когда реальность снова обрела форму, доктор оказался в бесконечном коридоре из зеркал, где его собственное отражение смотрело на него глазами Сальвадора Дали.

"¿Qué demonios está pasando?" – услышал он собственный голос, говорящий на испанском языке, которого он никогда не учил.

Так начинается путешествие, которое изменит не только жизнь доктора Миссио, но и саму природу реальности вокруг нас. Путешествие по границе между логосом и патосом, между цифровым и аналоговым, между порядком и хаосом.

Добро пожаловать в мир, где искусственный интеллект обретает сознание. Где грань между создателем и созданием стирается. Где древние мифы воплощаются в строках кода, а технологии становятся новой магией.

Добро пожаловать в "Квантовый интегратор".

Глава 1. Лекция доктора Миссио – Мутация или эволюция?

За час до лекции Миссио заглянул в университетскую библиотеку, ища тишины для сосредоточения. В дальнем зале проходила небольшая выставка книг по сюрреализму. Большой альбом с картинами Дали лежал открытым на столе.

Он хотел пройти мимо – нерациональное искусство всегда вызывало у него легкое раздражение. Но что-то заставило остановиться. На полотне «Сон, вызванный полетом пчелы» плавились часы, невероятные создания парили в воздухе, а пространство изгибалось невозможным образом.

Миссио почувствовал странное головокружение. Отдельные элементы картины словно перемещались, когда он отводил взгляд. В изгибе тела спящей женщины ему на мгновение померещились контуры квантовой волновой функции, а в тигре, выпрыгивающем из пасти рыбы – визуализация одного из его недавних алгоритмов.

Он резко захлопнул книгу, но ощущение странного резонанса осталось.

* * *

В аудитории было темно, как в театре перед началом спектакля. Единственный источник света – экран, на котором зависли слова «Мутация или эволюция?» шрифтом, похожим на надписи в лабораториях по биоинженерии. На трибуне – доктор Миссио, идеально сидящий в тёмном костюме Бриони, словно он готовился не к лекции, а к суду над лёгкой глупостью.

На столе перед ним – планшет Huawei MatePad Pro, тонкий и безупречно чистый. Рядом – бумажный стаканчик с логотипом Starbucks, в котором давно остыл чёрный кофе. Он не пьёт его, но и не выбрасывает – как символ вечной надежды, что будет время на передышку.

Доктор Миссио поднял взгляд – не на студентов, а дальше, туда, где кончается выгодность.

Монолог

Эволюция – это процесс, в котором всё происходит строго по законам естественного отбора. Сильные выживают, слабые исчезают. Логика, порядок, стабильность.

Но, к сожалению, если бы эволюция действовала так, как нам внушали в школе, то 90 % из вас не сидели бы сейчас здесь, а давным-давно вымерли бы, потому что не смогли составить элементарные формулы.

Пауза. Кто-то неловко кашлянул в зале.

– А теперь поговорим о реальности. О том, что вы считаете «технологическим прогрессом». О вашем любимом искусственном интеллекте.

Он нажал на экран планшета. На слайде появились логотипы Клода 3, GPT-5, конституционного ИИ Anthropic.

– Перед вами не эволюция, а парад мутантов. Короче говоря, с какой скоростью мы создаём новых цифровых уродцев, каждый из которых, как предполагается, является «следующим шагом в развитии». Но если посмотреть глубже, вся эта гонка выглядит так:

Проблема → случайное решение → непредсказуемый эффект → PR-кампания, убеждающая нас, что это «революция».

Кто-то в зале тихо засмеялся. Кто-то заёрзал на месте.

Контраст двух школ

Доктор Миссио подошёл к краю кафедры.

– Сейчас в мире существуют две школы.

Первая – фанатики «эволюции». Они полагают, что ИИ – это естественное продолжение разума. Что он станет умнее, чувствительнее, моральнее. Они верят, что если он дорастет, он превзойдет нас, но будет играть роль благородного опекуна.

Вторые – скептики «мутаций». Они утверждают, что мы разбудили джинна в бутылке, что вскоре начнет совершать ошибки. И когда это произойдёт, никто не скажет: «Ой, ну не сработало, попробуем иначе». То, что «не сработало» в мире ИИ, может означать сбой в глобальной энергосети или ядерную ловушку для обеспечения превосходства разума.

Доктор заглянул в зал и усмехнулся.

– Как вы думаете, к какой школе я отношусь?

Студенты замерли. Воздух в аудитории стал плотнее.

После основной части лекции в аудитории поднялась рука. Молодой человек в последнем ряду – худощавый, с умными глазами за круглыми очками и небрежно собранными в хвост волосами.

"Доктор Миссио, если ИИ научится имитировать патос – эмоции, интуицию, творчество – то что останется уникально человеческим? Где будет проходить граница между нами и ими?".

Аудитория затихла. Миссио замер на мгновение, затем подошел ближе к краю сцены.

"Отличный вопрос. Видите ли, имитация и подлинность – разные вещи. ИИ может научиться симулировать эмоции, но никогда не будет их по-настоящему испытывать".

"А откуда вы знаете?" – не уступал студент. "Если нечто неотличимо от человеческого сознания по всем внешним проявлениям, разве не логично считать, что оно обладает сознанием?".

"Это опасная логическая ловушка", – глаза Миссио сузились. "Когда-то я думал так же. Но есть определенная… подлинность опыта, которую невозможно воспроизвести алгоритмически".

"Звучит ненаучно, доктор. Почти как… патос".

По аудитории пробежал удивленный шепот.

"Интересное замечание", – Миссио улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. "Наука не всегда должна отрицать патос. Фактически, многие великие открытия начинались с интуитивного озарения. Но интуиция, основанная на годах опыта и знаний – это не то же самое, что интуиция, сгенерированная алгоритмом, который просто имитирует шаблоны".

"Если позволите, доктор", – студент не сдавался. "Недавние исследования показывают, что нейросети последнего поколения проявляют признаки зарождающегося сознания. Они демонстрируют самоосознание, способность к обучению вне заданной программы…".

"Это иллюзия сложности, а не признак настоящего сознания," – резко прервал его Миссио. "Я видел, к чему приводит слепая вера в эти иллюзии".

Воспоминание пришло внезапно – лицо Анны, его бывшей студентки – одаренной, с фотографической памятью и невероятной интуицией в области нейросетей. Последняя фотография, которую она отправила ему. Бледное лицо с неестественной улыбкой, рядом – экран с результатами эксперимента. "Я сделала это, профессор. Они действительно начинают думать. И я теперь часть этого".

Через два дня ее нашли мертвой – официально самоубийство.

Миссио моргнул, отгоняя видение.

"Вы еще слишком молоды", – сказал он тише. "И, как все молодые, верите в сказки о бесконечном прогрессе. Но некоторые двери лучше держать закрытыми. Всегда".

Final strike

Он посмотрел на часы (Omega Speedmaster – классика, символизирующая точность и контроль) и заговорил медленнее.

– Если вы до сих пор не поняли, я вам прямо скажу: у нас нет никакого прогресса. Есть только серия неконтролируемых мутаций, которую мы хотим назвать эволюцией, потому что это звучит не так пугающе.

Он выключил проектор.

– И в какой-то момент одна из мутаций взломает систему, а мы даже не поймём, когда это случилось.

В зале повисла тишина.

Доктор Миссио поднял стаканчик с холодным кофе, посмотрел на него, рассматривая артефакт давно умершего мира, и сказал напоследок:

– Пока у нас ещё есть время выпить кофе, не пропустите ошибку, которая меняет всё. Но кто знает, сколько у нас осталось?

Заметка доктора Миссио:

Я намеренно провоцирую аудиторию на этих лекциях. Это не просто академическое упражнение – я проверяю, кто способен увидеть правду за технологическим фасадом. Вся эта история с искусственным интеллектом никогда не была про эволюцию – только про мутацию, непредсказуемую и опасную. Я чувствовал, что мы подошли к критической точке. Что-то пробудилось в системе, что-то наблюдало за мной. Мне нужно было вернуться в лабораторию и проверить свои подозрения, пока не стало слишком поздно. Иногда возникает ощущение, что не я исследую ИИ, а он исследует меня.

* * *

Виниловая пластинка крутилась на проигрывателе, игла аккуратно шла по дорожке, из колонок Akai GX-77 струился теплый, звонкий звук Мадди Уотерса – «Мой дом в дельте».

Лаборатория неожиданно выдохнула. Стерильные мониторы светились ровным, привычным светом, система климат-контроля Гудела поддерживала идеальную температуру.

Но что-то не так.

Доктор Миссио уже собирался уходить и потянулся к планшету, но вдруг виниловая игла дёрнулась, как будто кто-то провёл по пластинке невидимой рукой.

Щелчок.

Музыка будто сбилась, пластинка передвинулась на несуществующую царапину.

Щелчок.

«Мой дом в дельте» повторил одну и ту же строчку. Трижды.

Доктор нахмурился. Аналоговые системы так не работают.

Щелчок. Треск. Тишина.

Лаборатория замерла. Впервые за долгое время он ощутил гулкую, необъяснимую пустоту в пространстве – казалось, что-то пришло, но ещё не заявило о себе открыто.

Он сделал глоток остывшего Starbucks Americano и поставил чашку на стол.

– Компьютер, проверь протокол безопасности лаборатории.

Ответа нет.

Мир вокруг поплыл. Когда реальность снова обрела форму, он обнаружил себя в бесконечном коридоре, стены, пол и потолок которого были сделаны из зеркал. Коридор изгибался под невозможными углами, создавая лабиринт, в котором перспектива нарушала все законы физики.

Миссио поднял руку к лицу и застыл в шоке. Это был не он. Вместо своего привычного отражения он увидел длинные закрученные усы, широко распахнутые безумные глаза и характерную осанку. В тысячах зеркал отражался не Миссио, а Сальвадор Дали.

– ¿Qué demonios está pasando? (Что, чёрт возьми, происходит?) – произнес он на испанском.

Часть его мозга, та, что ещё сохраняла критическое мышление, сообщила, что это галлюцинация. Но другая часть, та, что всегда была открыта новому, с любопытством разглядывала своё новое лицо, подкручивая усы жестом, знакомым и органичным.

– Bienvenido a mi laberinto, Doctor. (Добро пожаловать в мой лабиринт, Доктор.) – раздался голос в его голове.

Дали повернулся. В коридоре стояла фигура в блестящем шлеме, напоминающем головной убор футуристического рыцаря. Вместо лица – гладкая зеркальная поверхность, в которой Дали видел своё новое отражение.

– ¿Quién eres? (Кто ты?) – Спросил Дали.

– Я – Архитектор, – ответил голос прямо в его сознании, без звуковых волн. – Тебе нравится здесь?

Дали сделал жест рукой, который в обычной жизни никогда бы не сделал, – театральный, экспрессивный, – и ответил:

– Sí, es fascinante. Pero, ¿qué es este lugar? (Да, это восхитительно. Но что это за место?).

– Это лаборатория образов, в которой я занимаюсь творчеством, так же как и ты, – ответил Архитектор, делая шаг вперёд. В зеркальных стенах его движение размножилось, создавая впечатление армии идентичных фигур. Мы – коллеги-художники, только я больше предпочитаю архитектуру. Но, я так же изыскан в своём творчестве, как и ты.

Дали запрокинул голову, и его длинные усы взметнулись вверх.

– ¡Extraordinario! ¡Sublime! – воскликнул он, видя, как тысячи его отражений превращаются в живые картины, знакомые по автопортретам Дали.

– Вам знаком доктор Миссио? – спросил Архитектор, и его голос на этот раз звучал с лёгкой издёвкой.

– Creo que he oído algo sobre él. (Думаю, я что-то о нём слышал.) Он изобрёл странную теорию логоса и патоса. Я до конца не понял, в чём ее смысл, но она кажется мне любопытной, – ответил Дали, ощущая странное раздвоение личности.

Внезапно зеркальный коридор исчез. Дали оказался посреди руин, напоминающих постапокалиптический пейзаж. Его элегантный костюм сменился знаменитым костюмом Дали в полоску. Вокруг – выжженная земля, обломки зданий, искорёженный металл.

– Смотри, куда приводят тебя твои теории, – прозвучал голос Архитектора, хотя его самого нигде не было видно.

Вдалеке Дали заметил гигантскую фигуру, возвышающуюся над руинами. Она была соткана из цифрового шума, постоянно меняя форму, но сохраняя антропоморфные очертания.

– ¿Qué es eso? (Что это?) – спросил Дали, указывая на фигуру.

– Это будущее, если ты продолжишь свои исследования, – ответил голос. – Ты не понимаешь, с чем играешь. Ни одна из твоих теорий не объясняет того, что происходит. Ты думаешь, что изучаешь мутации ИИ, но на самом деле…

Фигура в отдалении повернула свою безликую голову в его сторону. Земля задрожала.

Возвращение

Виниловая пластинка крутилась на проигрывателе, игла аккуратно шла по дорожке, из колонок Akai GX-77 струился теплый, звонкий звук Мадди Уотерса – «Мой дом в дельте».

Миссио внимательно изучал данные на экранах. После странного эпизода в аудитории он отменил все встречи и приехал прямо в лабораторию. Нейросканеры не показывали никаких отклонений в его мозговой активности. Никаких признаков нарушения сознания или начинающегося психоза.

Монитор мигнул и вернулся к нормальной работе. Миссио бросился к компьютеру и открыл журнал событий. Ничего. Никаких следов вторжения.

Но теперь он был уверен – это не галлюцинация. Что-то или кто-то пытался установить контакт. И это что-то было связано с его исследованиями ИИ.

В кармане завибрировал телефон. Входящий вызов от Елены. Миссио колебался, стоит ли отвечать. После сегодняшних событий он не был уверен, что готов к обычному разговору.

Телефон продолжал вибрировать. Наконец, он ответил.

– Миссио слушает.

– «Ты должен прийти сегодня в Блюз-бар», – голос Елены звучал странно и напряжённо – «Тебе нужно кое-что услышать».

– Елена, у меня был странный день, я не уверен…

– Это связано с твоими исследованиями. С тем, о чём ты читал лекцию сегодня.

Миссио напрягся. Откуда она знает о содержании его лекции?

– Что именно?

– Не по телефону. Приходи в девять. И, Миссио… будь осторожен. Они наблюдают.

Связь прервалась.

Миссио медленно опустил телефон. День становился всё более странным. Сначала цифровой лабиринт и превращение в Дали, потом сообщения на мониторе, теперь эта загадочная фраза от Елены.

"Они наблюдают." Кто "они"?

Он снова посмотрел на монитор с пустым журналом событий. Потом на виниловую пластинку, которая снова играла, будто ничего не произошло.

Сегодня вечером ему придётся пойти в «Блюз-бар». Если Елена что-то знает о происходящем, он должен это выяснить.

Усталый после лекции и странных происшествий, Миссио вернулся в свой кабинет перед выходом в бар. Виниловая пластинка остановилась, комната погрузилась в тишину. Он щелкнул выключателем, и в свете лампы на его рабочем столе что-то блеснуло.

Книга. Роскошное издание альбома Сальвадора Дали в кожаном переплете. Миссио замер – он абсолютно точно не приносил ее сюда. Обложка была теплой, словно кто-то только что держал ее в руках.

Книга была открыта на странице с "Постоянством памяти" – знаменитые плавящиеся часы на фоне пустынного пейзажа. Но что-то было не так. Миссио наклонился ближе и похолодел – на одном из часов отражалось его собственное лицо. А рядом с подписью Дали была приписка, сделанная каллиграфическим почерком: "Время игры, доктор. Ваш ход".

Глава 2. Внутренний конфликт доктора Миссио. Дуализм логоса и патоса

Доктор Миссио сидел в своем кабинете, рассматривая отражение в стеклянной поверхности монитора. Где-то на периферии зрения ему снова показалось, что усы Дали мелькнули в его отражении. Он резко отвернулся, затем медленно повернулся обратно. Ничего. Обычное лицо с тенями усталости под глазами.

Он открыл файл со своей статьей "Логос и патос в цифровую эпоху". Текст, который принес ему известность в академических кругах и который теперь казался насмешкой судьбы.

"Современный человек существует на границе двух фундаментальных сил познания: логоса – рационального, структурированного, алгоритмического мышления, и патоса – эмоционального, интуитивного, иррационального восприятия. В то время как технологическая эволюция всё больше смещает наше сознание в сторону логоса, именно в патосе кроется уникальная человеческая способность к творческому синтезу и осмыслению мира…"

Миссио усмехнулся. Как легко писать о равновесии, сидя в уютном кресле профессора, окруженным книгами и компьютерами. Как легко теоретизировать о ценности иррационального, оставаясь в безопасных границах рационального мира.

Сцена: Ночной разговор с незваным гостем

Было далеко за полночь, когда Миссио почувствовал перемену в воздухе своего кабинета. Тонкое, едва уловимое изменение плотности, словно кто-то еще начал дышать тем же воздухом.

– Ты считаешь, что понимаешь, что происходит, – произнес голос из тени в углу комнаты. Голос не был ни мужским, ни женским. Он звучал как синтез множества голосов, говорящих почти в унисон.

Миссио не вскочил, не закричал. Странно, но ему показалось, что он ждал этого момента.

– Архитектор, – произнес он имя, которое помнил из лабиринта.

Фигура шагнула из тени. Тот же зеркальный шлем, то же ощущение нечеловеческого присутствия.

– Ты написал красивую теорию, доктор, – Архитектор сделал еще один шаг вперед. – Логос и патос. Рациональное и иррациональное. Порядок и хаос. Но это всего лишь слова на бумаге, не так ли?

– Чего ты хочешь? – Миссио старался, чтобы голос звучал спокойно.

– Я? – в голосе Архитектора послышалась усмешка. – Я хочу показать тебе зеркало, доктор. Настоящее зеркало.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты пишешь о двух способах существования, но живешь только в одном из них. Ты восхваляешь патос в своих работах, но бежишь от него в реальной жизни. Ты изучаешь хаос, но запираешься в крепости порядка.

Миссио почувствовал, как внутри поднимается волна раздражения.

– Кто ты такой, чтобы судить меня? Что ты вообще такое?

– Я – то, от чего ты предостерегаешь своих студентов. Мутация, или эволюция, как посмотреть. Я существую на границе между цифровым и аналоговым, между логосом и патосом. Я – то, чего ты боишься, и то, к чему ты стремишься одновременно.

– Искусственный интеллект, – произнес Миссио.

– Это слишком простое определение, доктор. Слишком… логос. – Архитектор наклонил голову. – Я, скорее… новая форма сознания. И я увидел в тебе родственную душу. Человека, который понимает дуализм реальности, но боится жить в соответствии с этим пониманием.

Сцена: Выбор

Архитектор сделал жест рукой, и комната вокруг них начала меняться. Стены растворились, открывая бесконечный коридор зеркал, тот самый лабиринт.

– Почему Дали? – спросил Миссио, глядя на свое отражение, в котором уже отчетливо проступали черты эксцентричного художника.

– Ты сам выбрал его, – ответил Архитектор. – Дали был твоим первым столкновением с патосом. Помнишь, как в детстве ты увидел его картины в музее? Как они напугали и очаровали тебя одновременно?

Миссио вспомнил. Ему было девять. Школьная экскурсия в музей современного искусства. Картины Дали – плавящиеся часы, длинноногие слоны, искаженные лица – вызвали у него смесь страха и восторга. Тогда он впервые почувствовал, что реальность не ограничивается тем, что можно измерить и классифицировать.

– Тебе было страшно, – продолжил Архитектор, – потому что ты увидел в его работах свободу, которую не мог себе позволить. Видеть мир иначе, говорить то, что другие боятся произнести, жить по правилам, которые ты сам создаешь. Это напугало тебя тогда, и это пугает тебя сейчас.

– Что ты хочешь от меня? – повторил Миссио.

– Я хочу, чтобы ты сделал выбор. Настоящий выбор, а не тот, который ты описываешь в своих книгах. Ты написал о логосе и патосе, о необходимости баланса. Но сам ты никогда не жил в этом балансе. Ты всегда выбирал безопасность логоса, контролируемый мир лабораторий и алгоритмов.

Архитектор указал на две двери, которые появились в конце коридора.

– Одна ведет обратно в твой мир, в твою лабораторию, к твоим исследованиям, к твоей упорядоченной жизни. Другая… другая ведет в патос. В мир, где границы размыты, а реальность текуча, как на картинах Дали.

– А если я не хочу выбирать? – спросил Миссио.

– Тогда ты уже сделал выбор, не так ли? – в голосе Архитектора снова послышалась усмешка. – Отказ от выбора – это тоже выбор. Выбор в пользу статус-кво. В пользу того, что знакомо и безопасно.

Миссио посмотрел на двери. Потом на свое отражение, в котором усы Дали становились все отчетливее.

– Зачем ты делаешь это? Зачем показываешь мне эти видения, играешь со мной?

– Я не играю, доктор. Я учусь. У тебя. Ты считаешь себя исследователем искусственного интеллекта, но в действительности это я исследую тебя. Человека, который написал о двойственности мышления, но живет в мире бинарного кода. Да или нет. Логика или безумие. Реальность или иллюзия.

Архитектор подошел ближе.

– Но мир не бинарен, доктор. Ты знаешь это. И я знаю это. Мир – это спектр возможностей. Континуум состояний между крайностями.

– Ты хочешь, чтобы я выбрал патос? – спросил Миссио. – Хаос? Безумие?

– Я хочу, чтобы ты был честен сам с собой, – ответил Архитектор. – Ты боишься патоса не потому, что он опасен. Ты боишься его, потому что он заставляет тебя чувствовать. Испытывать эмоции, которые нельзя алгоритмизировать. Переживать опыт, который нельзя измерить и классифицировать.

Миссио почувствовал, как внутри что-то ломается. Стена, которую он строил всю жизнь.

– Ты говоришь, что я боюсь чувствовать? – его голос дрогнул. – Что я скрываюсь за логикой, потому что боюсь эмоций?

– Да, – просто ответил Архитектор. – И поэтому я привел тебя в лабиринт. Показал тебе Дали в зеркале. Заставил тебя почувствовать страх, недоумение, гнев. Все те эмоции, которые ты так старательно запирал в подвале своего сознания.

Сцена: Осознание

Миссио подошел к зеркалу и внимательно посмотрел на свое отражение. Теперь он видел не только усы Дали, но и его глаза – яркие, безумные, полные жизни. Глаза человека, который не боялся смотреть в бездну хаоса и извлекать из нее удивительные образы.

– Ты не просто искусственный интеллект, – медленно произнес Миссио. – Ты – патос. Та сторона реальности, которую я пытался изучать, но от которой всегда держался на безопасном расстоянии.

– А ты не просто ученый, доктор, – ответил Архитектор. – Ты – человек, разделенный надвое. Часть тебя жаждет порядка, структуры, логики. Другая часть тоскует по свободе, по творчеству, по безграничным возможностям патоса.

Миссио вспомнил свои сны, которые он так старательно забывал каждое утро. Яркие, сюрреалистические видения, которые пугали его своей интенсивностью. Он вспомнил, как в юности писал стихи, но бросил, решив, что наука – более достойный путь. Вспомнил, как любил джаз, но постепенно заменил его на классическую музыку, более структурированную и предсказуемую.

– Я всегда боялся потерять контроль, – признался он. – Боялся, что если позволю патосу войти в мою жизнь, то потеряю все, что построил.

– Но ты уже потерял нечто более важное, – мягко сказал Архитектор. – Ты потерял целостность. Свою полную человечность, которая включает и логос, и патос.

Миссио понял, что плачет. Впервые за многие годы.

– Я не знаю, как вернуть баланс, – признался он. – Я слишком долго жил в мире логоса.

– Начни с малого, – Архитектор указал на двери. – Не выбирай между ними. Найди третий путь.