Кречет. Случайный шаг

– Не понял, это чего за хрень такая? – удивленно произнес Беломир, напрягая глаза и пытаясь понять, что вообще происходит. Даже в их отвязанной тусовке подобных игрищ не случалось. Да, бились порой жестко, до синяков и переломов, да, случались всякие эксцессы, но гонять верхом безоружных никто даже не пытался. Не для того они собирались.

Тем временем бежавшая группа выскочила к ручейку и понеслась по его берегу к перелеску. Решив не вылезать раньше времени, Беломир отступил за дерево и быстро осмотрелся в поисках хоть чего-то, что могло бы заменить ему оружие. Ну не верил он, что все обойдется мирно.

Нюх на неприятности у бывшего детдомовца был не хуже, чем у ищейки. Приметив голыш размером чуть меньше его кулака, парень подобрал его и, недолго думая, сорвал с себя пояс. Широкая кожаная лента легко могла заменить пращу, а пользоваться этим оружием Беломир Кречет умел. Специально учился. Как научился пользоваться и луком, и арбалетом, и вообще всем, что приходилось приметить на сходках реконструкторов. Не сказать, что профи, но и сам себе по макушке не заедет.

Уверенный середнячок, у которого ко всем этим навыкам имелся и разряд по рукопашному бою, и опыт выживания в приюте. Уж чему-чему, а драться насмерть его приучили крепко. Тем временем беглецы вломились в перелесок и с треском кинулись дальше. Всадники, чуть прибавив аллюра, подъехали к самой кромке, и один из них, привстав в стременах, взмахнул пикой, готовясь бросить ее в кого-то из беглецов.

Шагнув вперед, Беломир пару раз взмахнул пращой и, примерившись, резко выбросил руку вперед, одновременно отпуская край ремня. Увесистый голыш с глухим стуком ударил всадника в открытый бок, выбрасывая его из седла. Понимая, что на второй бросок времени и припаса нет, парень бросил ремень и ужом ввинтился в кусты, бросившись бежать. Но не от противника, а к нему. Убежать от степняка, даже если он ряженый, все равно бы не получилось. На открытой местности лошадь все равно быстрее.

Скрываясь за кустами, Беломир подобрался к тому месту, где упал степняк, и, слегка отклонив ветку, зло усмехнулся. Камень не просто выбил всадника из седла, но еще и, похоже, крепко повредил ему ребра. Кряхтя и морщась, тот старательно мял себе бок, негромко что-то ворча. Выпавшая из его рук пика валялась в траве шагах в трех от куста, где засел парень. А вот второй степняк явно не собирался оставлять проступок напавшего безнаказанным.

Быстро сориентировавшись, он подъехал к тому месту, откуда парень бросил камень, и теперь увлеченно тыкал пикой в куст, пытаясь добраться до виновника этого безобразия. Понимая, что проблему надо как-то решать, Беломир сделал глубокий вдох, нагоняя в кровь адреналин, и примерившись, ринулся вперед. Длинный бросок, кувырок, и в следующую секунду он уже на ногах, с пикой в руке. Лихо провернув оружие, перехватил его так, словно держал винтовку с примкнутым штыком, и, не раздумывая, сделал выпад, целя степняку в лицо.

Но противник оказался не промах. Откатившись в сторону, он выхватил из ножен саблю и, взмахнув ею, ловко вскочил на ноги. Краем сознания Беломир отметил, что подвернувшаяся под удар ветка куста оказалась срезанной, словно острым ножом.

А значит, оружие у мужика не бутафорское, и владеть он им умеет. Сообразив, что устраивать поединок и показывать красивые финты, – глупость, Беломир взмахнул пикой, показывая атаку в ноги, и тут же, едва только сабля метнулась вниз, ударил в верхний ярус.

Увесистый наконечник пики хлестнул степняка по плечу, заставив его покачнуться и невольно охнуть. Удар пришелся в плечевой сустав. Оступившись, степняк неловко взмахнул саблей, и Беломир не преминул воспользоваться моментом. Еще один хлесткий удар пришелся по кисти руки, сжимавшей рукоять сабли, а в следующее мгновение наконечник с хрустом пробил глаз, дотягиваясь до мозга.

Выдернув пику, Кречет отскочил в сторону, в очередной раз проворачивая пику в руках. Налетевший на него всадник действовал так, словно прирос к седлу. Прикрывшись круглым щитом, он ударил пикой, управляя конем только ногами. Нырком уйдя в сторону, Беломир из положения с колена ударил в ответ, даже не пытаясь дотянуться до торса. Наконечник его пики вонзился в бедро противника.

Гортанно вскрикнув, степняк покачнулся в седле и выронил пику. Теперь для боя с этим оружием он не годился. Ведь для удара пикой требовался упор в стремена. Сабля сверкнула в воздухе, и невысокий, лохматый конек, стремительно развернувшись, ринулся в атаку, оскалив крепкие зубы, словно собирался укусить врага. Впрочем, Беломира это не особо бы и удивило. Он помнил, что боевых коней таким приемам и обучали.

Так что, сделав очередной кувырок в сторону, он оказался слева от атакующего противника и тут же ударил снова. И снова в ногу. Ахнув, степняк что-то злобно прохрипел и, дернув повод, начал разворачивать коня. Понимая, что нельзя давать ему разогнаться, парень прыгнул вперед, сокращая дистанцию и делая выпад пикой в лицо. Степняк неловким движением смахнул его оружие в сторону и тут же вскинул саблю, собираясь разрубить противника.

Этого Беломир и добивался. На такой дистанции, находясь справа от противника, он мог наносить не только тычковые удары. Но сейчас, когда противник раскрылся, останавливаться было нельзя. Короткий шаг вперед, и стремительный, точный удар в подмышечную впадину, не защищенную доспехом из толстой кожи. Наконечник с хрустом вошел в плоть, и степняк, гортанно вскрикнув, начал заваливаться.

Не давая ему опомниться, Беломир продолжал давить, выбрасывая его из седла. Конь противника, хрипя и скалясь, сделал пару шагов боком, но парень не отставал. Наконец, раненая нога подвела всадника, и он свалился на землю. Беломир успел выдернуть наконечник из раны, и едва только степняк оказался на земле, бросился добивать врага. Не раздумывая, он треснул коня по крупу пикой, и как только тот отбежал, бросился вперед, проворачивая пику в руках.

Пробив кожаный нагрудник, наконечник вонзился в тело противника на всю длину. Захрипев, степняк дернулся в агонии и, вытянувшись, замер. Выдернув пику, парень оперся на нее, с грехом пополам переводя дух и чувствуя, как голова снова начала наливаться чугунной тяжестью. Что все это было, можно разобраться и после, а сейчас из этого перелеска нужно было срочно делать ноги. Вся прошлая жизнь попаданца прошла под девизом: «Никогда не оставайся на месте происшествия. Даже если ты не виноват, то все равно виноват».

Взяв себя в руки, Беломир тряхнул головой и, присев над телом, принялся снимать с него пояс с оружием. Припомнив, что в прежние времена многие носили самое ценное в сапогах, он не поленился стянуть со степняка мягкие короткие сапоги с загнутыми носами и деревянными каблуками. Размер явно был не для парня, но из кармашка на внутренней стороне голенища выпала желтая монета. Подхватив добычу, Беломир сунул саблю в ножны и, подойдя к коню, попытался взяться за повод.

Злой жеребец, захрапев, тут же попытался схватить его зубами за кисть. Резко отдернув руку, Беломир, не раздумывая, треснул скотину кулаком по носу, заставив взвизгнуть и отступить назад. Тут же перехватив повод, парень потащил жеребца за собой. Очевидно, полученная плюха заставила животину зауважать нового хозяина. Во всяком случае, кусаться и вырываться он больше не пытался. Быстро обыскав второе тело, Беломир повесил все собранное на седельные луки и, увязав коней цугом, двинулся в глубь перелеска.

Нужно было отдышаться, передохнуть и немного подумать. Вся эта катавасия выбила его из колеи. К тому же во время обыска степняка он приметил много такого, что требовало серьезного осмысления. Начиная от запаха давно не мытого тела и заканчивая полной идентичностью всей экипировки двух убитых. Отлично зная, что на сходках реконструкторы хоть и старались выдерживать полную идентичность, но нижнее белье предпочитали носить современное, он заметил и набедренные повязки на трупах.

До такого маразма даже самый пробитый на голову реконструктор не додумается. Неудобно, да и просто не гигиенично. Осмысливая все замеченное, парень забрался в самую глушь перелеска и, спутав коням ноги, спустился к ручью. Умывшись и снова попив, Беломир задумчиво оглядел переметные сумы на конях и, хмыкнув, принялся снимать их. Нужно было срочно хоть чем-то перекусить. Живот уже начало подводить от голода, а его бурчание он слышал даже во время драки.

Недолго думая, парень развязал клапана сумок и, перевернув их, просто вытряхнул содержимое на траву. Бросив сумки, присел на корточки и принялся потрошить все мешочки и свертки, выпавшие наружу. К его огромной удаче, в одном из свертков нашлась сухая пресная лепешка и кусок твердого соленого сыра. Едва не урча от удовольствия, парень впился в них зубами.

Утолив первый голод, Беломир запил соленую снедь водой из родника и вернулся к делу. Грязное исподнее тут же отправилось в сторону. Носить такие вещи после кого-то он не собирался. Следом отправилось и что-то вроде портянок. Тоже ношеных. Мешочек с какой-то сушеной травой вызвал у него сомнения и был отложен в сторонку. А вот всякие походные мелочи вернулись обратно в сумку. Кресало, трут, соль в узелке – все это могло пригодиться в дороге.

Разобрав сумки, Беломир взялся за оружие. Сабли степняков, хоть и не булат, но оказались очень даже неплохого качества. С первого взгляда было понятно, что ковал их настоящий мастер. Пара кривых кинжалов тоже порадовала, как и пара ножей, найденных в голенищах сапог. Пики он уже успел испытать в деле, а вот колчаны на седлах порадовали добрыми составными луками и сотней стрел разного назначения.

* * *

– Ну и на хрена я на них кинулся? – задумчиво бурчал парень, сидя у крошечного костерка, горевшего в вырытой ямке. – Ну разбирались мужики промеж себя, тебе-то какая тапочка?

Вопросы эти возникли у Беломира не просто так. Во всех собранных трофеях не нашлось ни одного клочка бумаги, ни кусочка современных материалов, вообще ничего, что могло бы хоть как-то подсказать, где он оказался и как много на это ушло времени. Вообще ничего. Зато вопросов все эти вещи прибавили так, что голова кругом шла. Прежде всего материалы, из которых они были изготовлены. Ничего синтетического. Только естественные, природные материалы и производные от них.

Далее, само качество изготовления. С первого взгляда становилось понятно, что сделано все было вручную. Стежки на поясах были проложены ровно, но явно не с равным интервалом. Все металлические предметы откованы в обычной кузне. Даже седла на лошадях и те были изготовлены кустарно. Все это не могло не удивлять и настораживать. И именно поэтому Беломир теперь старательно морщил лоб, пытаясь понять, что произошло и как он вообще до такой жизни докатился.

Помешивая болтушку в кирасе, которую он приспособил вместо котелка, парень старательно, буквально по секундам, вспоминал события того дня, когда все это безобразие началось. И признаться, воспоминания его не радовали. Судя по всему, виновником всего была шаровая молния. Ведь это именно ее свечение и треск он заметил в тот момент, когда кто-то в горячке двинул его по щиту, подтолкнув к этому протуберанцу.

Но как тогда получилось, что его перетащило черт знает куда, да еще и перекинуло в другое время года? Этот вопрос не давал парню покоя. Если отбросить эмоции и забыть про все эти несоответствия, его должно было просто изжарить или в лучшем случае шарахнуть разрядом так, что он сварился бы в своем доспехе заживо. Хотя, с другой стороны, разряд вполне мог пройти по доспеху и уйти в землю, ведь железо – отличный проводник.

Раз за разом прокручивая в голове эти воспоминания, Беломир так увлекся, что едва не упустил свое варево. Муку он нашел все в тех же переметных сумках. Полоски завяленного до древесной сухости мяса обнаружились там же. Так что сварить хоть какую-то похлебку было проще всего. Быстро переставив нагрудник с костра на траву, парень тихо выругался и схватился обожженными пальцами за мочку уха. Кое-как выгнутый из половинки поножи черпак сошел за ложку, так что вскоре он с удовольствием хлебал варево собственного приготовления.

Охотиться или еще как-то заявлять о своем существовании он пока не рисковал. Так и сидел в глубине перелеска на берегу родника. Уж очень странной была та толпа, из которой сбежали неизвестные и за которыми погнались степняки. Беломир никак не мог увязать в одну кучу все найденные несоответствия. Ну, не сходилось у него то, как легко степняки решили убить беглецов. А в том, что они собирались именно убивать, сомнений не возникало.

Оружие-то не бутафорское. Отковано и заточено на совесть. Так что любой бросок или удар был бы смертельным. Поев, Беломир откинулся спиной на седло и, покосившись на нагрудник, вздохнул. Похлебки он варил сразу на несколько приемов пищи.

А вообще, пора было уже определяться и решать, в какую сторону двигаться. Сидеть тут, посреди степи, до бесконечности все равно не получится. Так что пора принимать хоть какое-то решение.

Тихий шорох в кустах заставил его насторожиться и потянуться за луком. Пусть он и не Робин Гуд, но всадить стрелу в противника с двадцати шагов сумеет. А в перелеске большего расстояния и не найти. Да и саблей тут не сильно помашешь. Налившийся весенним соком кустарник имел ветви крепкие и гибкие, так что зацепиться было проще, чем высморкаться. Но едва только он успел наложить на тетиву стрелу, как из кустов послышался негромкий мужской голос:

– Гей, не стрельни, вой.

– Это кто тут гей? – автоматически возмутился Беломир и неожиданно понял, что последовавшую дальше фразу незнакомца просто не понимает. – Эй, выходи, – скомандовал он, не поднимая лука.

Выстрелить навскидку было не сложно, а вот поговорить сильно хотелось. Из кустов медленно, явно опасаясь, выбрался невысокий жилистый мужик неопределенного возраста. Темно-русые волосы с заметной сединой, такая же борода и широкие мозолистые ладони. Следом за мужиком выбрались двое детей. Мальчик и девочка. Явные родственники.

– Вы кто? – растерявшись, удивленно спросил парень.

– Родовичи будем, – все так же тихо произнес мужик. – Прости, вой, что тревожим, да только детки изголодались.

Сказанное мужиком звучало несколько иначе, но Беломир разобрал именно так. Сообразив, что ему хочет сказать этот человек, парень опустил лук и, кивнув, указал на нагрудник с похлебкой.

– Ешьте. Тут всем хватит.

Дети робко оглянулись на мужика и, получив его одобрительный кивок, бросились к похлебке. Беломир только понимающе вздохнул. Теперь он понял, кто это были такие. Именно эту троицу и преследовали степняки. Выходит, они, как и он сам, просидели в перелеске почти двое суток. И если ему удалось разжиться хоть какими-то трофеями, то им приходилось обходиться только водой. Отступив, парень присел на седло и, набравшись терпения, принялся ждать, когда беглецы утолят первый голод.

Понятно, что ложек у них не было, так что есть это странное семейство вынуждено было по очереди. Они наклонялись к похлебке и всасывали губами жижу. А куски мяса просто вылавливали пальцами. Прикончили они похлебку быстро, едва нагрудник не вылизали. Понимая, что дети все еще голодны, Беломир потянулся было к сумке, где хранил припасы, но вспомнив, что сразу после голодовки наедаться нельзя, снова выпрямился.

Негромко что-то велев детям, мужик огладил бороду ладонью и, откашлявшись, глухо произнес:

– Благодарствуй, вой.

– Не на чем, – отмахнулся Беломир. – Скажи лучше, где мы находимся?

– Чего?

– Что это за место? – перефразировал парень свой вопрос.

– Так степь хазарская, – развел мужик руками.

– Какая? – растерянно переспросил Беломир.

– Так хазарская же, – настойчиво повторил мужик.

– Так, а море тут какое-нибудь рядом имеется? – почесав в затылке, уточнил парень.

– Так хазарское, – снова развел мужик руками.

– Блин, чего ни спроси, все хазарское, – растерянно проворчал Беломир, не понимая, что вообще происходит. – А напали на вас тоже хазары?

– Они, проклятые, – угрюмо кивнул мужик.

– Ой, мама, роди меня обратно, – фыркнул Беломир, не зная, плакать или смеяться. – Тебя как зовут, чудо? – решил он начать с самого начала.

– Жданом нарекли.

– И как вы у хазар оказались?

– Так налетели поутру, поганые, весь пожгли, народ полонили и в степь погнали.

Говорил мужик так, что понимал его Беломир с пятого на десятое, при этом имея полное ощущение, что оказался участником какого-то фильма про глубокую старину. Разговор шел тяжело. Собеседники с огромным трудом понимали друг друга, но желание получить хоть какую-то информацию было сильнее. От усилий разобрать сказанное у Беломира даже голова разболелась. Устало потерев виски, парень махнул рукой и, посмотрев на прикорнувших у костерка детей, тихо спросил:

– Что дальше делать станете?

– Обратно в весь пойдем, – пожал Ждан плечами. – Иного пути нам нет.

– Так ведь пожгли ее.

– Угу, пожгли. Да все одно не всех в полон взяли. Многие сбечь смогли. Теперь хазары ушли, так что не вернутся пока. А мы вернемся.

– И часто они так налетают?

– Теперь реже. Мало их стало. В степях теперь тоже неспокойно. Их татарва да ногайцы теснят.

– И далеко отсюда весь ваша?

– Ежели верхом, так два дня скакать. А пешим ходом седмицу идти будем.

– С детьми?

– Угу.

– Весело, – мрачно буркнул Беломир, понимая, что теперь не сможет оставить этих людей.

И дело тут было не в его человеколюбии, а именно в детях. Сам приютский, он отлично знал, что такое стать сиротой. А в том, что мужик этот будет за них драться до последнего, стало понятно сразу. Раз уж он умудрился увести их из невольничьего каравана и укрывать все это время, то и дальше будет опекать и защищать, пока сам жив. Но в степи, пешком и без оружия, они станут легкой добычей для любого, кто имеет хоть какую-то железку в руках.

– Ты оружием пользоваться умеешь? – задумавшись, поинтересовался парень.

– Чего? – в который уже раз послышалось в ответ.

– Саблей рубишь? Пикой колоть сможешь? Или, может, из лука стреляешь?

– Все малость умею, – оживился Ждан.

– Ладно. Спать ложись. Утро вечера мудренее, – махнул Кречет рукой, указывая Ждану на свободную попону.

Кивнув, мужик прихватил предложенную попону и, легко поднявшись, накрыл ею уснувших детей. Сам же, ловко нарвав травы, улегся рядом с ямкой, где дотлевали угли костерка. Понимающе вздохнув, Беломир устроился поудобнее и, прикрыв глаза, спокойно заснул. А чего попусту беспокоиться? Если решит Ждан ночью прирезать его, так будет сильно удивлен. Кольчугу-то ведь так и не снял. Да и спать он давно уже привык вполглаза. Еще в приюте такому научился.

Но ночь прошла спокойно. Проснувшись с первыми лучами солнышка, Беломир отошел в сторонку от лагеря и, приведя себя в порядок, принялся готовить завтрак. Достав из сумки сухие лепешки и все тот же высушенный до каменного состояния сыр, он осторожно растолкал Ждана и, кивая на тряпицу, где было все разложено, негромко скомандовал:

– Поднимай детей. Уходить отсюда надо.

– Добре, – разом проснувшись, кивнул мужик.

Быстро умывшись, он растолкал ребят и без долгих разговоров погнал их умываться. Быстро смолотив завтрак, они принялись собираться в дорогу. Оседлав лошадей, мужчины усадили детей в седла.

Взяв под уздцы коней, направились к опушке рощи. Но перед выходом Беломир выдал Ждану оружие: саблю, пику и кинжал с ножом. От лука Ждан почему-то отказался. Как выяснилось, с этим оружием мужик обращался плохо.

Выбравшись из перелеска, взрослые сели верхом, и Ждан направил коня в нужную сторону. Двигаясь спокойной, неспешной рысью, Беломир старательно осматривался вокруг, высматривая любую живность, которую можно будет пустить в пищу. Добытых у степняков припасов на долго не хватит. Это он понял еще прошлым вечером. Повесив повод на луку седла, он наложил стрелу на тетиву и, удерживая лук одной рукой, приготовился выстрелить при первой же возможности.

Примерно к середине дня преодолев километров двадцать, они выехали к берегу ручья. Не широкого, но быстрого. И с ходу наткнулись на небольшое стадо джейранов. Очевидно, у животных тут был водопой. Одним плавным движением вскинув и натянув лук, Беломир выстрелил. Сам того не ожидая, парень умудрился всадить стрелу джейрану прямо под лопатку. В сердце. Прыгнув вбок, животное попыталось в прыжке развернуться, но на землю упало уже на подогнувшихся ногах.

Ждан, буквально слетев с коня, рывком подтащил тушу к ручью и, одним движением перерезав ему горло, принялся сливать кровь в воду.

– Ох, и ловок ты, Беломир, – белозубо улыбнулся мужик, принимаясь разделывать добычу. – С одной стрелы взял. Теперь проживем.

– Соли мало. А то можно было бы как следует мяса в запас навялить, – вздохнул парень, с сожалением глядя на молодого самца.

– Так и навялим. Под седло положим и навялим, – весело отмахнулся Ждан.

– Это как степняки делают? – осторожно уточнил Беломир, начиная понимать, каким именно мясом он все это время питался.

– Ага. В дороге оно в самый раз будет, – кивнул Ждан, ловко сдирая шкуру.

– Так, ребятки. Давайте-ка лагерь разбивать, – почесав в затылке, скомандовал парень.

* * *

Разговор никак не клеился. И вовсе не потому, что собеседники не желали общаться, а потому, что понять сказанное Беломиру было весьма сложно. Ну не клеилось у него со старославянским языком. Совсем. Нет, несколько слов всплывали в памяти, но все эти иже, паки и тому подобное вызывали желание ляпнуть пару фраз из известного фильма. Но парень быстро сообразил, что ничем хорошим это не закончится. К тому же теперь настало время и ему ответить на вопросы новых знакомых.

Занимаясь заготовкой мяса, мужик то и дело ненавязчиво интересовался тем или иным предметом экипировки парня и внимательно выслушивал ответы. Впрочем, из всего сказанного Беломиром он и сам понимал едва ли треть. Рассевшись у костерка, они дожидались, когда поспеет мясо, и между делом перекидывались вопросами. Наконец, парню эти танцы с бубнами надоели, и он на очередной наводящий вопрос устало произнес:

– Ждан, не крути. Спросить чего хочешь, так спрашивай.

– И спрошу, – чуть помолчав, решительно кивнул мужик. – Ты откель такой взялся? Чьих будешь? С виду навроде наш, а по речи то ли свей, а то ли и вовсе латинянин какой.

– С Белого моря я, – вздохнул Беломир, уже успевший выбрать хоть какую-то линию поведения. – Там, – махнул он рукой на север, – еще море имеется. Белым его кличут. Вот на берегу и жил.

– Из варяг, что ли? – удивился Ждан.

– Сам ты варяг, – фыркнул парень. – Говорю же, у моря жил. Помор значит.

– А доспех? Доспех-то латинянский, – ткнул мужик пальцем в кирасу.

– И что? – пожал Беломир плечами. – Доспех добрый, мастером сделан, вот и прибрал.

– Добыча выходит? – осторожно уточнил Ждан.

– Добыча, – кивнул парень, решив не вдаваться в подробности, чтобы окончательно не запутаться. И без того хватало недопониманий из-за языкового барьера.

– А здесь ты как? – зашел Ждан на следующий круг.

– Самому бы знать, – вздохнул Беломир, решив не множить сущностей и на этот вопрос ответить правду. – Не знаю, как тут это называется, но мы говорим – шаровая молния.

– Чего?! Какая молонья?! – подскочил мужик, впившись в него настороженным взглядом.

– Шаровая. Ну, вот примерно такой шар, – показал он руками, – светится, трещит и сам по себе летит непонятно куда. Слыхал про такое?

– Слыхал. И видать даже довелось однажды, – осторожно кивнул Ждан.

– Вот таким шариком меня и приложило. Очнулся уже возле той рощи, – вздохнул Беломир, доставая из сумки обломок своего меча. – Вот, видишь. Так шандарахнуло, что даже железо доброе оплавилось, – закончил он, протягивая рукоять собеседнику.

– Счастлив твой бог, парень, – растерянно проворчал Ждан, внимательно рассматривая обломок, но при этом избегая брать его в руки. – Оно тебя живота лишить должно было.

– Обошлось, но шарахнуло крепко, – согласился парень, выразительно поглаживая себя по обгоревшей голове. – Вон, волосы все спалило да перекинуло непонятно куда.

– Мы ту молонью кличем Перунова оса, – негромко пояснил Ждан, не сводя взгляда с лица парня. – Бают, он, коль осерчает на кого иль решит, что сей муж ему в особом деле потребен, то посылает за ним осу. А та уж его и шлет, куда Перуну потребно.

– Перуну, значит… – задумчиво протянул Беломир, прикидывая, чем ему может грозить его же откровенность. – А вы, значит, еще за старых богов стоите?

– А ты что же, греческие требы правишь? – угрюмо поинтересовался вместо ответа Ждан.

– У меня свой бог, – отмахнулся Беломир, умудрившись даже не покривить душой.

Ведь на самом деле он и сам не знал, к какой конфессии относится и к какой вере относились его предки. Сам он никогда не был крещен и потому к религии относился с некоторым скепсисом, хоть и поминал иной раз имя божье. Особенно во время службы в армии. Как известно, в окопах атеистов нет. По большому счету ему, что старые боги, что новые, без разницы. Главное, чтобы жить не мешали. Особенно их прислужники.