Королева

Я не знаю, в какие комнаты он собирается поселить нас с Аполлоном, и не спешу это выяснять, потому что, судя по его настроению, сейчас он вполне может запереть меня в подвале.

Мысленно я возвращаюсь к тому, что сказал Коре мой отец после того, как удовлетворил ее просьбу. Именно его признание стало главной причиной, почему мы покинули Олимп. Она – Стерлинг. Я готов поспорить на свою жизнь, что Джейс с самого начала знал, кто она такая, и теперь, когда я думаю об этом, все становится на свои места, а каждый поступок Джейса обретает новый смысл. Я вспоминаю, как он хотел приковать ее к нам и, казалось, не мог отпустить. Черт, а ведь раньше он никогда так себя не вел по отношению к какой-либо девушке.

Я опускаю взгляд в пол, и меня пожирает такая злость, что я готов присоединиться к своему отцу и начать разбрасывать вещи по комнате. Джейс должен был быть честен с нами и рассказать, кто такая Кора, как только об этом узнал. Я не сразу распознаю, что за пронзающей болью в моей груди таится не столько гнев, сколько обида на Джейса, который решил скрывать правду от своих лучших друзей. Раньше мы делились абсолютно всем и между нами не было секретов и лжи. Черт, да мы даже делим между собой Кору.

Я крепче сжимаю спинку стула, у которого стою, и понимаю, что мой отец злится на то, что две ценные вещи, словно песок, ускользнули из его рук, а он не смог этому воспрепятствовать. Кора и Олимп.

Я же остался с ним.

Я делаю вдох через нос и напоминаю себе, что Джейс сделал правильный выбор. Я не могу злиться на то, что ублюдок выбрал Аполлона.

Вошедший в комнату Малик смотрит на осколки стекла слева от меня и, проскользнув вдоль стены, садится на соседний табурет. Он наблюдает за моим отцом более оценивающим взглядом, чем большинство других, и я не могу не признать, что ненавижу благосклонность, с которой мой отец относится к Малику.

– Ты же знаешь, что ты его преемник? – говорит Малик, будто прочитав мои мысли, и хмурится. – Он объявил об этом на глазах у всех.

– Да, он сказал, что я его наследник, – бурчу я себе под нос. – Но это не одно и то же.

– Это – правда, – хмыкает Малик. – Он хочет, чтобы ты стал его наследником, если с ним что-то случится, – он подталкивает меня. – Но никто не пойдет за тобой, если ты не сделаешь шаг вперед.

Я смотрю на Малика, молча отмахиваясь от этой идеи.

Уже однажды потеряв меня, мой отец стал непреклонен. Он решительно не собирается отпускать меня, а думать о том, что Адские гончие когда-то перейдут мне – чистое безумие. Хотя я не теряю надежды, что смогу отвязаться от них снова.

– Давай, – призывает Малик. – Покажи нам, на что ты способен.

Он всегда говорил так, чтобы раззадорить нас. Меня, Аполлона и Джейса. Когда мы были подростками, он учил нас драться, ездить на мотоциклах и становиться незаметными, как тени. Он привил нам навыки воровства и убийства, и я до сих пор помню следы наших ботинок в грязи круга после борцовских поединков, которые были проверкой нашей силы.

Я оглядываю комнату, в которой собралось еще несколько Адских гончих. Большинство членов банды остались стоять на крыльце, которое достроили в последнюю очередь. Его еще нужно покрыть морилкой, потому что новое дерево совсем не годится для таких, как мы. Оно слишком яркое и чистое, особенно в лучах восходящего солнца.

Мое сердце начинает биться быстрее от одной лишь мысли, что мне придется приблизиться к отцу, но, отбросив страх, я делаю несколько шагов вперед. Почувствовав, что я стою у него за спиной, Цербер перестает кричать на одного из новобранцев и, развернувшись, смотрит на меня сверкающими от гнева глазами. Я бесстрашно смотрю ему прямо в лицо.

– Прекрати истерику!

– Ты знал, что Кора особенная? – спрашивает он обвиняющим тоном и указывает на меня.

Я чувствую, как в мой нос ударяет горький запах водки.

Когда мы вернулись с Олимпа, Адские гончие, участвующие в боях, разошлись, чтобы занять комнаты и сделать их своими, в то время как мой отец завис в баре и напился до беспамятства.

Мы не должны были оставлять его одного.

– Не знал, – твердо отвечаю я. – Как и о том, что Джейс на ней женился.

Мне странно произносить это вслух. Это я хотел жениться на ней, а теперь просто не знаю, что делать с болью, которая разрывает мою грудь изнутри. Заслужил ли я Кору? Скорее всего, нет, но это не мешало моему сильному желанию сделать ее своей, а теперь…

– Ты облажался, сынок, – смеется Цербер мне в лицо. – Если бы ты остался со мной, я бы привязал тебя к ней, но у Джейса было более заманчивое предложение… – Он взмахивает рукой, будто отгоняет что-то проплывающее перед глазами. – Я должен был понять, что все не так просто.

Подождите, Джейс провернул это благодаря Церберу?

– Как ты понял, что она Стерлинг? – спрашиваю я, стиснув зубы, и отец больно тычет пальцем в мою грудь.

– Не просто Стерлинг. Сте-е-ерлинг!

– Хорошо, – усмехаюсь я. – Как ты понял, что она Сте-е-ерлинг?

Отец обхватывает меня за шею и притягивает к себе, двигаясь обманчиво проворно для такого старого пьяного мужика, но я не издаю ни слова протеста, как он меня и учил.

– Впервые я заподозрил, что она Стерлинг, когда Кора получила стипендию. Я подстроил этот конкурс, чтобы заманить в город наследника.

Что?

– Сначала я не понял, что это она, потому что ее лишили стипендии. – Он щелкает пальцами. – Пуф, пуф, и будто она ее не получала. – Цербер плетется к бару, увлекая меня за собой. – Я подумал, что университет облажался и выдал стипендию не той девушке. Все было как-то неправильно.

– Но…

И тут меня осеняет.

Джейс знал о стипендии! Черт, это же мы были виноваты в том, что университет забрал ее у Коры после той ночи в лесу.

Закончится ли когда-нибудь список его обманов?

Я помню о том, как мы сидели в кабинете и размышляли о серьезности сложившейся ситуации. Какая-то девушка стала свидетельницей, как Аполлон заколол крысу Адских гончих, а мы ни черта с этим не сделали. Потом нам позвонил Дэниел. Он навел справки об этой девушке и выдал нам краткую информацию о ней. Девушка жила в съемной квартире, а осенью собиралась поступать в университет Стерлинг-Фолса и претендовала на стипендию…

Я не помню, как отреагировал на эту информацию Джейс, но он предложил нам разрушить ее жизнь в этом городе и сделать все возможное, чтобы заставить вернуться к родителям.

Черт.

– А после того как я выиграл ее на аукционе, Кора сама мне обо всем рассказала, – продолжает отец, не обращая внимания на то, как я застыл рядом с ним. – Это было лучшее вложение денег, которое я когда-либо делал, потому что Кронос был чертовым сосунком. Как же был сладок момент, когда я ткнул ему в лицо тем, что он проворонил наследника Стерлингов.

Я стараюсь не смотреть на Цербера, но то почтение, с каким он говорит о Коре, выбивает меня из колеи.

– Ты все равно упустил ее, – не удержавшись, замечаю я, и черты его лица ожесточаются.

– Это произошло из-за ложной информации, которая сбила меня с толку. Она упомянула родителей, и я предположил, что они были настолько же никчемными, как и родители Джейса, сдавшие его в детский дом.

– Прости?

Мне надоело, что наш разговор напоминает игру в догонялки.

Наконец отец отпускает меня и тянется к бару за другой бутылкой водки.

– Ты думаешь, я вытащил его из той дыры ради его же блага? – спрашивает он, откручивая пальцами крышку.

Всякий раз, когда он задумывается о том, чтобы совершить какой-нибудь акт благотворительности, на его лице появляется выражение отвращения. Особенно если дело касается ребенка.

– Благодаря ему мы просто обязаны были ее найти. – Цербер откидывает голову назад и начинает смеяться как гиена.

Когда-то в банде был только один ребенок. И им был я. Потом нас стало двое, а затем трое. Я никогда не спрашивал своего отца, откуда взялись Аполлон и Джейс, потому что они сами рассказали мне о своих родителях и прошлом, но Джейс никогда не упоминал о том, что был в приюте.

Я чертовски запутался.

– Может, тебе лучше пойти спать, пап? – наконец говорю я. – Это была долгая ночь.

– Да, была, – бормочет он, внезапно перестав быть похожим на того сильного лидера Адских гончих, которого я знаю.

Я замечаю, что мой отец выглядит усталым. Вокруг его глаз появились новые морщинки, а в волосах стало больше седины.

Посмотрев на меня на прощание, он направляется в сторону лестницы. Когда ему удается подняться наверх, большой зал погружается в тишину.

Осмотревшись вокруг, я замечаю, что в углу, белый как полотно, стоит один из наших новобранцев.

– Ну и чего ты ждешь, новобранец? – спрашиваю я. – Убери этот чертов бардак, и пусть кто-нибудь выяснит, что известно полиции о Титанах! – кричу я, выбегая на улицу.

– Да, сэр! – раздается несколько голосов, но я уже спускаюсь с крыльца и, остановившись на новом, недавно привезенном гравии, откидываю голову назад.

Солнечные лучи бьют меня прямо в лицо, согревая кожу, и мне нравится, как они жгут мои веки.

После столь долгого пребывания в темноте я наконец собираюсь получить от Коры ответы на некоторые вопросы.

Глава 5

Кора

Мы с Аполлоном поднимаемся по небольшой наклонной подъездной дорожке к дому, расположенному на тихой улице района Ист-Фолс. Судя по ухоженным домам вдоль дороги, мы оказались в довольно старой части города.

Я заметила, что после смерти Кроноса на улицах стало гораздо меньше патрулирующих полицейских. По крайней мере, днем. Возможно, мне кажется, но, находясь здесь, я не чувствую гнетущей атмосферы, которая довлела над улицами во время войны между бандами. Люди по-прежнему продолжают ездить на работу, а после нее ходить за продуктами, заниматься спортом и встречаться с друзьями, будто война почти не задела этот район. Или я просто вообразила себе ее тяжесть. Я слезаю с мотоцикла и, снимая шлем, удивленно смотрю на дом бирюзового цвета с темными, привлекающими внимание наличниками. Перед домом стоит большое дерево, вдоль подъездной дорожки высажены ряды кустарников, а площадь перед зданием покрывает короткий аккуратный газон, как у всех на этой улице.

– Это дом Антонио, – говорит Аполлон, тоже снимая шлем и слезая с мотоцикла.

Он тут же берет меня за руку и ведет в дом, но не через парадную дверь, а через расположенную рядом с гаражом.

– В доме двое из трех его детей, но они хорошо воспитаны.

– И ты втягиваешь меня в их жизнь?

– Если ты думаешь, что при встрече с тобой они проявят какую-то неблагодарность или сочтут тебя монстром… – Аполлон раздраженно фыркает и сжимает мои пальцы.

– Я почти уверена, что проклята, – сухим тоном прерываю его я.

– Возможно, – признается он, ухмыляясь. – Тебе определенно нравится привлекать к себе опасность.

– Именно поэтому мне следует держаться подальше от детей.

– А разве ты не хочешь высказать Джейсу все, что ты о нем думаешь? – качает головой Аполлон.

Вот черт, судя по улыбке, адресованной мне, Аполлон знает, что я попалась на этот крючок.

Я потираю подбородок, словно мне нужно обдумать его слова, и, притворяясь равнодушной, спрашиваю:

– О, он тоже там?

– Ему повезло меньше, чем тебе.

Я поднимаю наши переплетенные запястья и целую костяшки его пальцев.

– Спасибо, – шепчу я.

– За что?

– За то, что заставил меня почувствовать себя… – я пожимаю плечами, окидывая взглядом улицу, – наверное, не такой одинокой. В конце концов, я только что убила человека. Друга.

Но даже Аполлон со своей заботой не в силах заштопать дыру в моем сердце, которую оставила после своей смерти Никс.

– А где Святой? – спрашиваю я, снова останавливаясь.

Ему сейчас совершенно нельзя быть одному, хотя, возможно, он бы этого хотел.

– Он внутри. И Тэм тоже.

Аполлон подходит ближе и запускает пальцы в мои волосы. Затем наклоняется и прижимается губами к моим губам. Закрыв глаза, я чувствую, как его большой палец скользит по моему подбородку, но поцелуй разрывается слишком быстро.

– Антонио не хотел, чтобы мы приходили сюда в разгар войны, но поскольку есть вероятность, что все кончено…

Я киваю, соглашаясь, потому что тоже не хотела бы приводить в свой дом толпу вооруженных психов, связанных с бандами.

Мы заходим с Аполлоном в прихожую, снимаем обувь, а затем, не разрывая рук, идем дальше, пока не оказываемся в узком коридоре. До меня доносится приглушенный разговор, но, пораженная внезапной мыслью, я замираю и стараюсь не выходить из-за спины Аполлона.

– Аполлон, – шепчу я, притягивая его к себе. – Что мы будем делать с Беном?

– Не волнуйся. Я позабочусь обо всем, когда сядет солнце, – тоже шепотом отвечает он, сжимая мою руку. – Все будет в порядке.

Облегченно выдохнув, я киваю.

Мысль о том, что он не оправдывает совершенное мною убийство, потому что сам делал вещи и похуже, по-своему успокаивает.

На кухне, соединенной со столовой, у кухонного островка стоит Антонио со своей женой. Они ведут беседу на итальянском и не сразу замечают, как мы входим через боковую дверь. Антонио всего на несколько дюймов выше меня, но его жена просто миниатюрна и очень красива. У нее длинная темная коса с серебряными прядями, свисающая по центру спины. Подойдя ближе, я замечаю, что во время разговора с мужем ее лицо будто бы светлеет, а глаза светятся. У меня щемит сердце от нежности, когда Антонио протягивает через остров руку и сжимает ее ладонь.

Когда они замечают нас, Антонио с облегчением улыбается. Он выходит вперед и обнимает сначала Аполлона, притягивая его к себе, а затем меня.

– Кора, это моя жена – Витория. – Отстранившись, он представляет нас друг другу. – Витория – это Кора и Аполлон. Аполлон – друг Джейса и Вульфа, – говорит Антонио и смотрит на меня так, будто не знает, как классифицировать меня.

Не будет же он представлять меня как жену Джейса.

Витория выходит вперед, и я улыбаюсь, пожимая протянутую ей руку в знак приветствия. Затем она обнимает Аполлона, который все еще держит меня за ладонь.

– Где все? – спрашивает он.

– Джейс и Святой в подвале, а Тэм наконец пошла отдохнуть наверх в комнату Анны, – говорит Витория. – Это была тяжелая ночь для всех нас.

Тяжелая – не то слово.

– Мы организуем похороны Элоры, – продолжает она, не сводя с меня глаз, и я тут же прижимаю ладонь к внезапно взбунтовавшемуся животу.

Не знаю, смогу ли я пойти на похороны. Это я приняла решение оставить Никс и Святого в машине перед домом. Я должна была знать, что если Кронос попытается сбежать, то она неминуемо с ними столкнется. Святой был ранен, и у них практически не было прикрытия.

– Эй, – Аполлон толкает меня плечом. – Не надо падать в яму вины. Ты никогда не выберешься обратно.

Но я уже там.

Аполлон что-то отвечает Витории, а затем тянет меня к приоткрытой двери в углу, за которой находится темная лестница, ведущая в подвал.

Я снова упираюсь, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Ноги просто отказываются двигаться, а под моей кожей сражаются огонь и лед, и я не знаю, замерзну я или сгорю.

– Все в порядке, – шепчет мне на ухо Аполлон. – Кроноса больше нет, и ты в безопасности.

– Я далеко не в безопасности, – шепчу я в ответ. – Кто-то убил Стерлингов, а Цербер в зале, полном незнакомцев, объявил, что я тоже Стерлинг. Кронос пытался убить меня, связав в подвале, а какой-то незнакомец спас меня и, судя по всему, по-прежнему находится где-то неподалеку. И это не говоря уже о Титанах, у которых теперь нет лидера.

– Ты права, – кивает Аполлон, пристально глядя мне в лицо своими темными глазами. – Но в этом доме, прежде чем добраться до тебя, им нужно будет пройти через меня.

В этом-то и проблема. Я не хочу, чтобы они проходили через кого-то, чтобы добраться до меня. Не хочу снова подвергать кого-то риску. Но я не могу позволить страху управлять моей жизнью. Если я что-то и вынесла из тех дурацких сеансов психотерапии, то именно этот маленький урок, запавший мне в душу.

Я делаю глубокий вдох и отпускаю руку Аполлона. Он отступает, позволяя мне шире открыть дверь в подвал, – с минуту я разглядываю покрытые ковром ступени. Я не знаю, почему мне кажется, что я могу умереть там, ведь непохоже, что Аполлон собирается захлопнуть за мной дверь и запереть меня здесь.

– Это еще один страх, с которым нам нужно разобраться? – шепотом спрашивает он, скользя руками по моим бедрам.

– Возможно, – вздрагиваю я, выдавив улыбку.

Аполлон хихикает в ответ, и этот звук дрожью отдается в моем позвоночнике.

– Все в порядке. Я справлюсь.

Всего двенадцать ступенек, и я уже внизу. В помещении, больше похожем на огромную семейную комнату, чем на мрачный подвал, хотя я ожидала последнее. Вокруг телевизора с игровой приставкой расставлены диваны, и я представляю, как дети Антонио развлекаются здесь со своими друзьями. По другую сторону лестницы находится барная стойка и табуреты, а рядом стоит музыкальная система.

Мое внимание возвращается к диванам, на одном из которых лежит Джейс. Он без рубашки, с повязкой, обмотанной вокруг талии. Белая марля не скрывает темных синяков, испещряющих его кожу, и когда вижу их – мое сердце неровно стучит.

Святой, расположившийся на другом диване, прижимает руку к боку и встает, когда видит нас. Внезапно на его лице мелькает гримаса боли, но затем она исчезает, хотя он все еще выглядит так, будто ему нехорошо. Под его налитыми кровью глазами залегли темные круги. Несмотря на то что Святой сменил испачканную кровью одежду, он, похоже, не перестает думать о том, что случилось. А разве может быть иначе?

– Он спит, – негромко говорит Святой, подойдя ближе. – Раз вы пришли – я пойду наверх и попытаюсь поспать.

Мы киваем Святому, и я чувствую, как в моем горле образовывается комок. Я не знаю, что могу сказать ему. Извиниться? Этого недостаточно. Ничто в мире не вернет Никс.

Я подхожу к Джейсу, останавливаясь в двух шагах от края дивана, на котором он лежит.

Мы женаты? Это же абсурд!

Внезапно глаза Джейса распахиваются, и, потянувшись ко мне рукой, он смыкает пальцы на моем запястье, не давая мне отстраниться.

– Кора, – выдыхает он. – Ты в порядке?

– Возможно, ты имел в виду Корин? – Я вырываю руку из его пальцев.

Джейс бледнеет, но приподнимается, а мы с Аполлоном молча смотрим на то, как он пытается принять сидячее положение. Когда он наконец-то со вздохом откидывается на подушки, на его лбу выступают бисеринки пота. Но этой боли ему кажется недостаточно, и, кряхтя, Джейс встает на ноги.

– Ты сражалась…

– Я хотела Вульфа, – говорю я, сердито глядя на него. – Ты помнишь Вульфа? Это твой лучший друг, которого ты бросил с Адскими гончими.

Я чувствую, как Аполлон касается моей спины и, чуть надавливая, проводит пальцем по обнаженной коже между брюками и рубашкой. Возможно, он готовится оттащить меня от Джейса, потому что я чувствую острое желание ударить последнего по красивому, покрытому синяками лицу.

– Как ты мог? – шепчу я.

Вот только я не знаю, о чем спрашиваю, ведь моя голова просто раскалывается от вопросов. Он связал нас узами брака перед тем, как из клуба Адских гончих меня вывез таинственный человек, а потом признался, что не хотел искать меня. Не хотел, чтобы я возвращалась в Стерлинг-Фолс. Это и было его целью? Заставить меня уехать? Тогда зачем он привязал меня к себе? Потому что я – Стерлинг?

Когда Джейс не отвечает, я качаю головой и молча отступаю. Аполлон тянется ко мне, но я уклоняюсь и от него.

Для Джейса это был лишь способ захватить власть, и когда я осознаю это, мне становится тяжело на душе. Он связал нас узами брака лишь с одной целью – заполучить Стерлинг-Фолс. Чтобы иметь возможность контролировать банды и влиять на городской совет и мэрию. Конечно, мне нужны ответы, но я не уверена, что хочу слышать от Джейса очередную ложь.

– Пойдем, Аполлон, – говорю я, и Джейс замирает. – Я не хочу разговаривать с ним.

Не сейчас. А возможно, и никогда.

– Стой! – умоляет Джейс, но я не останавливаюсь.

От пребывания в подвале по моей коже распространяется зуд, а учитывая все, что произошло за последние двадцать четыре часа, – я в любой момент могу потерять контроль.

– Аполлон! – зовет Джейс. – Пожалуйста.

– Отвали, чувак, – бросает ему Аполлон и следует за мной.

Мы поднимаемся по лестнице и, обойдя Виторию, выходим на улицу. Я не хочу здесь оставаться, поэтому, желая убраться отсюда подальше, жестом указываю Аполлону на мотоцикл. Я уже собираюсь начать умолять его увезти меня, но резко останавливаюсь, услышав звук другого мотоцикла, с ревом проносящегося по улице.

С некоторым удивлением и недоверием я наблюдаю за тем, как мотоциклист сворачивает на подъездную дорожку к дому Антонио. Он паркуется рядом с мотоциклом Аполлона, откидывает подножку и снимает шлем.

Мое сердце замирает, когда я понимаю, кто этот мотоциклист. Я бросаюсь к нему, и Вульф едва успевает слезть с мотоцикла, как я оказываюсь в его объятиях, и он зарывается носом в мои волосы. Мои глаза наполняются слезами, но я наслаждаюсь его ароматом, позволяя ему окружить меня. Когда мои губы касаются его шеи, он издает стон и поднимает меня на ноги, не отпуская из своих объятий.

Он скользит руками по моей талии и, прищурив глаза, замечает что-то на моем лице. Его пальцы касаются моей скулы, и я вздрагиваю от боли. Интересно, болит ли моя щека после того, как Бен ударил меня лицом о пол, или же это последствия драки?

– Тот урод, с которым ты сражалась, ударил тебя по другой щеке, – замечает Вульф, словно читая мои мысли. – Что случилось?

– Ты заметил?

– Я замечаю в тебе все, – говорит Вульф серьезным тоном, и в моем животе просыпаются бабочки.

Не в силах ответить на его вопрос, я бросаю взгляд на Аполлона, а затем снова на Вульфа.

– Э-э-э…

– Бен, – отвечает за меня Аполлон, скрещивая руки на груди.

– Что? – Вульф застывает на месте.

– Бен напал на меня, – шепчу я и придвигаюсь на дюйм ближе, чтобы Вульф не пытался заглянуть в мою душу.

У него это слишком хорошо получается, а я предпочитаю не делиться с ним своей болью, потому что у него достаточно своих забот.

Но, кажется, он думает иначе, потому что приподнимает пальцами мой подбородок.

– Бен напал на тебя, и он все еще дышит?

– Вообще-то нет, – выдыхаю я. – Я…

– …чертовски хорошо защищалась, – заканчивает за меня Аполлон. – Его тело на Олимпе.

Глаза Вульфа темнеют, и он снова притягивает меня к своей груди и обнимает руками за плечи. Внутри меня будто бы ослабевает какая-то пружина или прорывает плотину, потому что в следующую секунду из меня вырываются громкие рыдания, а ведь я не плакала, даже когда Аполлон нашел меня на Олимпе. Не плакала после того, как все это случилось и тело Бена обмякло подо мной. До этого момента я не проронила ни единой чертовой слезинки, а теперь не могу остановиться.

– Тс-с-с, – шепчет Вульф, запуская руку в мои волосы. – Если ты хоть на секунду можешь подумать, что мы не убили бы его даже за мысль прикоснуться к тебе, то ты бредишь. Ты просто опередила нас.

Наслаждаясь прикосновениями Вульфа, я цепляюсь пальцами за его кожаную куртку и какое-то время крепко сжимаю ее, пока ровное дыхание не возвращается ко мне.

Услышав мой глубокий вдох, Вульф слегка улыбается и вытирает слезы под моими глазами.

– Вот она, – говорит он.

– Корин Стерлинг?

Боже, как горько.

– Нет, – улыбка Вульфа исчезает. – Ты та девушка, в которую я влюбился, и мне насрать, какое имя указано в твоем свидетельстве о рождении. Корин, Кора, Персефона.

Слыша это, мое сердце громко колотится. Он просто…

– Она хотела убраться подальше отсюда, – вздыхает Аполлон. – Может быть, ты хотел бы оказать ей такую честь?

Я отпускаю куртку Вульфа и гляжу на Аполлона. Возможно, он не испытывает ревности, смотря на нас с Вульфом, но он точно несчастлив. Возможно, он думает, что в этой ситуации победитель получает все, но он должен знать, что у меня нет никакого желания выбирать между ними.

– Пойдем с нами, – говорю я Аполлону, потому что это все, что я могу предложить им сейчас.

И, видимо, этого оказывается достаточно, так как его глаза загораются, и он кивает.

Я беру запасной шлем и сажусь на мотоцикл Вульфа, а он пристраивается позади меня, прижимая свои бедра к моим. Я позволяю ему взять управление мотоциклом на себя, но продолжаю держать руки на руле, находясь в его объятиях.

Вульф прижимается ко мне и легонько ударяется о мой шлем своим. Он опускает руку на мое бедро и сжимает его, а затем возвращается к управлению мотоциклом, двигатель которого с ревом оживает.

Мы срываемся с места, и, слыша, как мотоцикл Аполлона следует за нами, я позволяю им унести меня вдаль.