Королева

Она проводит пальцами по моему животу, чуть выше пояса джинсов, и внутри меня разгорается пожар. Но это ощущение не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую, когда она засовывает руку в мои трусы и обхватывает мой твердый как камень член. Сначала Кора скользит рукой вверх и вниз по его длине, а затем опускает руку ниже и обхватывает мои яйца. Мое дыхание сбивается, и меня пронзает потребность оказаться внутри ее прямо сейчас. Я опускаю нас на землю, думая, что Кору не волнует впивающаяся в ее голую спину трава, и прокладываю дорожку из поцелуев и укусов от ее грудей до живота. Я чувствую, как Кору сотрясает крупная дрожь, пока расстегиваю пояс с золотой цепочкой, который, без сомнений, ей одолжила моя сестра, а затем пуговицу и молнию на ее белых брюках. Кора дышит так же часто, как и я, отчего в моей голове возникает вопрос: совпадает ли сейчас частота наших сердцебиений?

Кора приподнимает бедра, чтобы помочь мне стянуть с нее брюки и трусики, и я снимаю их вместе с туфлями и отбрасываю в сторону.

– Ты чертова богиня! – шепчу я.

Ее рыжие волосы разметались по плечам, на лице все еще сохранился вчерашний макияж, а синяк на щеке становится все темнее с каждой секундой. Кора раздвигает ноги, открывая для меня доступ к ее телу, и стонет, когда я беру ее за лодыжку. Кора не отводит пристального взгляда от моего лица, и когда я провожу ногтем по ее ступне, лишь вздрагивает и слегка улыбается. Я наклоняю голову и продолжаю гладить ее по икре, задней части колена и бедру. Проведя носом по ее безупречной и чувствительной коже, я приникаю ртом к местечку чуть выше колена и кусаю ее. Кора дергается, но затем стонет, впиваясь пальцами в землю. Наконец я добираюсь до ее киски и несколько секунд просто смотрю на то, как она идеальна. Каждый ее гребаный дюйм.

Если бы Бен хотя бы дотронулся до нее! Если бы он причинил ей боль похуже, чем синяк на щеке, то я…

– Аполлон! – хнычет Кора, и, улыбаясь, я наклоняюсь вперед.

Ее аромат подобен аромату чертового источника молодости. Раньше я никогда не думал, что чей-то вкус будет для меня настолько сладок. Ее вкус наверняка может сделать меня бессмертным, ведь она солнечный свет и дым, разлитый по бутылкам специально для меня. Я протягиваю руку и надавливаю ей на живот для того, чтобы она не шевелилась, пока я наслаждаюсь вкусом ее киски. Дыхание Коры неровное, а ее бедра дрожат, но, когда я сжимаю рукой ее грудь, она замирает. Подняв взгляд, я вижу, что глаза Коры закрыты, и это меня абсолютно не устраивает.

Я поднимаюсь и, нависая над ней всем телом, обхватываю рукой ее горло.

– Смотри на меня! – приказываю я.

– Я…

– Открой глаза, детка, – говорю я снова, но не так грубо.

Какой же я идиот! Из-за моих ласк она мыслями вернулась обратно в ту комнату.

Но теперь я собираюсь вычеркнуть Бена из ее памяти с помощью удовольствия или боли, а возможно, и того и другого.

Я сжимаю ее грудь, и Кора открывает глаза, наполненные слезами, которые вот-вот прольются. Я стараюсь не замечать их, потому что если сдамся, то снова стану нежным, а это не поможет ни одному из нас, ведь я тоже злюсь на нее. Во мне кипит гнев, вызванный предательством близкого друга. Я слышал, как Цербер сказал, что Кора стала женой Джейса, и старался не обращать внимания на эти слова, сосредоточившись на том, чтобы не дать моему лучшему другу истечь кровью, одновременно борясь с желанием зарезать его.

Я приспускаю штаны ровно настолько, чтобы освободить свой член, и, не став ждать каких-либо действий с ее стороны, вхожу в нее настолько глубоко, насколько могу. Кора пытается приподняться, но я хватаю ее за горло и вдавливаю в землю, пресекая любые движения.

Ее глаза расширяются, но я снова толкаюсь в нее и стону.

Я не знаю, откуда это берется, но я знаю, что Кора моя! И будь я проклят, если позволю этому ублюдку Бену попытаться забрать у меня хотя бы ее частичку. Он не получит ни ее тело, ни разум, ни гребаную душу.

Я снова тяну губами ее сосок, но на этот раз уже грубее.

– Это мое! – рычу я и впиваюсь в ее грудь зубами.

Кора вздрагивает, и я чувствую, насколько влажной она стала. Ее мышцы сжимаются вокруг меня, когда я покачиваю бедрами, но я стараюсь сохранить самообладание, потому что целиком отдаться удовольствию было бы слишком просто.

– И это мое! – снова рычу я, приникая губами к другой груди.

Я чувствую, как Кора резко сглатывает под моей рукой, лежащей на ее горле, и, приподнимаясь, завладеваю ее ртом. Этот поцелуй жадный, наполненный похотью, но благодаря ему Кора возвращается ко мне, а ведь на секунду я испугался, что потерял ее.

Я впиваюсь губами в ее шею, а затем в ключицы, безмолвно заявляя права на все, к чему прикасаюсь.

Мое, мое, мое!

Ее кожа пылает огнем, и, выгнувшись подо мной, Кора наконец-то, черт возьми, прикасается ко мне. Она проводит ногтями по моей спине, а затем впивается ими в бицепсы, но боль, которую она мне дарит, – это настоящий экстаз. Я провожу рукой между нами, и Кора вздрагивает от прикосновения к ее клитору. Я сжимаю его, и стон, который срывается с ее губ, словно эхом отдается в головке моего члена.

Проклятье!

Сев на колени, я раздвигаю ее ноги шире и смотрю вниз, на место нашего соединения. Когда я вижу, как ее киска принимает меня и растягивается вокруг члена, – я чувствую покалывание где-то в основании позвоночника. Мои яйца сжимаются, но я надавливаю на ее клитор, желая, чтобы она кончила первой. И она кончает, выгибаясь подо мной дугой. Кора не отводит взгляда от моего лица, и в моей груди поднимается чистая радость. Во время своей кульминации я кричу так громко, что, наверное, этот крик слышит весь мир, но меня не заботит, если кто-то может находиться слишком близко. Пошли они все к черту.

Я замираю, чувствуя, как пульсирует мой член, а Кора притягивает меня в свои объятия и обвивает руками мою шею. Она целует меня в подбородок, затем в щеку, и я поворачиваюсь, чтобы поймать ее поцелуй своими губами. На этот раз наш поцелуй намного нежнее и медленнее. Опустившись на Кору всем своим весом, я глажу ее по волосам и вижу, как она тает от этой нежности. Ее ногти впиваются в мои лопатки, будто она хочет удержать меня рядом с собой. Но мы не можем оставаться здесь вечно. Я приподнимаюсь на локтях, сожалея о том, что этот момент ускользает от нас.

Встав, я протягиваю ей руки, а затем помогаю подняться на ноги. Я чувствую, как Кора дрожит, и проклинаю себя за то, что забыл, зачем вообще пришел на Олимп.

– Что случилось? – спрашивает она, пристально глядя на мое мрачное лицо, и я качаю головой.

– Нам нужно поговорить.

Глава 3

Кора

Обычно фраза «нам нужно поговорить» не сулит ничего хорошего. Поэтому, пока мы с Аполлоном собираем с земли свою одежду и молча натягиваем ее, я пытаюсь угадать, о чем пойдет разговор.

О черт!

Возможно, Аполлон слишком серьезно воспринял новость о своей свободе и теперь хочет бросить нас?

Это что, был прощальный секс?

– Ты нервничаешь, – комментирует Аполлон. И он прав, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не начать задавать вопросы.

Дождавшись, пока я оденусь, Аполлон берет меня за руку и молча ведет мимо Олимпа. Мы спускаемся вниз по холму, и я не задаю ему никаких вопросов. Мне кажется, что из всех парней я сомневаюсь только в Джейсе.

Свой мотоцикл Аполлон припарковал на углу, подальше от любопытных глаз; на нем я замечаю подготовленные для нас шлемы. Глядя на меня, Аполлон вздыхает, а затем отпускает мою руку и проводит ладонью по своему лицу.

– Ну что? – наконец спрашиваю я. – Может, ты просто…

– Прямо сейчас? – хмурится он.

– Мне бы не хотелось ждать до следующего гребаного вторника, – отвечаю я, и Аполлон на короткий миг улыбается.

По моей спине струится пот, и я чувствую, как по внутренней стороне бедра стекает его семя. Мне нравится чувствовать и знать, что он был во мне. В моем животе порхают бабочки, но кожа зудит так сильно, будто я вот-вот выскочу из нее, если он продолжит молчать. С его красивых полных губ не слетает ни слова, но я не могу перестать смотреть на них, особенно когда они снова изгибаются в улыбке. Когда Аполлон замечает мой взгляд, я отворачиваюсь и стараюсь смотреть куда угодно, только не на него.

– Корин Стерлинг, – говорит он, и мое сердце превращается в лед.

Я ничего не отвечаю, потому что не знаю, что сказать.

– Что ты помнишь? – спрашивает он, подойдя ближе. – Ты знала, что твои родители…

– Мои родители – это Кен и Рейчел Синклеры, – шиплю я. – А мои биологические родители…

– Они же не бросили тебя, – он перебивает меня настолько спокойным тоном, что мне хочется закричать. – Они не отдали тебя на усыновление, чтобы жить здесь припеваючи без тебя, или что ты там еще себе воображала, злясь на них.

Испытывая ярость из-за этих слов, я отталкиваю Аполлона, но он хватает меня за запястье и притягивает обратно. Во время поцелуя он прикусывает меня за губу, и я кусаю его в ответ еще сильнее. Ухмыльнувшись, Аполлон отстраняется и размазывает подушечкой большого пальца по своим губам выступившую каплю крови.

– Прибереги немного огня для Джейса, детка.

Для моего мужа.

– Как вообще мы могли пожениться без моего ведома? – вздыхаю я, качая головой.

– Ты же подписала с ним контракт, – улыбается он. – У тебя есть плохая привычка подписывать документы, не читая мелкого шрифта.

– Засранец, – шепчу я, когда Аполлон прикасается к клейму на моем запястье.

Пожав плечами, он протягивает мне шлем, и, надевая его, я вспоминаю, что был лишь один документ, который я подписала вместе с Джейсом Кингом… в клубе Адских гончих, в офисе Цербера.

Что он тогда сказал мне?

Ты доверяешь мне, Синклер?

Он заманил меня в эту ловушку. Черт, он всегда так делал, а я, как идиотка, повелась на его слова.

Ужас, который я испытала, когда увидела, как он расписывается прямо под моим именем, вновь забурлил во мне, взрываясь, как гейзер.

– Давай оформим твою свободу официально, – сказал тогда Джейс мне на ухо, и я подписала то, что меня просили, а потом под моими инициалами расписался и Джейс.

Уже тогда я понимала, что не оформляю свою свободу, а просто отдаю поводок другому хозяину.

Я помню, как Цербер откинулся в своем кресле и ухмыльнулся мне.

– Теперь ты счастлива, девочка? Ты вышла из-под моего контроля.

– Из огня да в полымя.

Я не могла смотреть на Джейса, а вот у него, похоже, с этим не было никаких проблем. Я помню, как он наклонился и прошептал:

– Пойдем.

– Это приказ? – спросила его я.

Тогда Джейс повернулся ко мне лицом и, проведя пальцами по моему подбородку, откинул волосы с плеча. Сейчас его действия кажутся мне угрожающими, а тогда мое глупое сердце нашло в них утешение, словно его слова были безмолвной угрозой и одновременно извинением.

– Да, Кора, – это приказ, – медленно кивнул он, проведя пальцами по моим волосам.

Как я могла обо всем этом забыть? После нашей разлуки, после времени, которое я провела на острове, и этой чертовой войны, я была так рада видеть его снова. Я испытывала облегчение, просто видя его живым, поэтому забыла, кем он является на самом деле.

Теперь я чувствую, как дюйм за дюймом мое сердце превращается в камень.

Надев шлем, я откидываю забрало и смотрю в неотрывно следящие за мной темно-карие глаза Аполлона.

– Ты знал, что собирается сделать Джейс?

Он неопределенно наклоняет голову в сторону, ничего не подтверждая и не опровергая. И пусть я вижу, как Аполлон злится из-за произошедшего, я понимаю, что ему могло быть хоть что-то известно. Ведь должны же они были каким-то образом привязать меня к себе, зная, что рано или поздно вся правда раскроется.

Аполлон наблюдает за тем, как я подхожу к мотоциклу и перекидываю через него ногу, а затем садится сзади. Он скользит руками по моим бедрам и сжимает их.

– Для протокола, – говорит он. – Если бы Джейс не получил ножевое ранение, я бы выбил из него все дерьмо за то, что он сделал с нами.

С нами, не со мной.

Я опускаю забрало и завожу мотоцикл, мотор которого оживает просто с убийственным ревом. Аполлон поднимает подножку и ногами удерживает нас на месте, не утруждая себя указаниями. Уже много раз я ездила на их мотоциклах, ведь если бы не научилась хотя бы этому, какой бы был от меня толк?

Мы буквально вылетаем на улицу. Время от времени Аполлон протягивает руку и кладет ее на мою, чтобы поменять скорость, но он также не возражает, когда я и сама переключаю передачи ногой. Периодически нас либо шатает, либо я съезжаю на обочину, а вибрация мотоцикла отдается прямо в моей голове. Я не знаю, каков мой дальнейший путь, но сейчас мы прибыли в библиотеку Стерлинг-Фолса.

Теперь, когда я знаю об этом городе больше, в этом здании чувствуется характерная атмосфера Древней Греции, будто оно из более древних времен, как Олимп или здание администрации СФУ. Широкие мраморные ступени ведут к впечатляющим колоннам, а резьба наверху каждой из них изображает зверей из мифов: трехголовую собаку, полубога с луком в руках, другого полубога с мячом и прекрасные ангельские лица.

Аполлон тенью следует за мной, и мы заходим в прохладную тихую библиотеку. Внутри сделан свежий ремонт, и я удивляюсь тому, насколько сильно меня это огорчает. Женщина за стойкой регистрации поднимает руку, призывая нас остановиться, но Аполлон что-то шипит ей сквозь зубы, и, замолчав, она пропускает нас, широко раскрыв глаза.

Я оглядываюсь на Аполлона, поднимая брови в удивлении, и он коротко ухмыляется, продолжая следовать за мной к справочной службе в задней части здания.

– Чем я могу вам помочь? – улыбается мне библиотекарь лет сорока.

Аполлон кашляет, и мужчина бледнеет. Когда он снова обращает свое внимание на меня – я вижу, как дергается его кадык.

– Архивы, – говорю я. – Я ищу отчеты об убийствах в семье Стерлинг.

– Конечно. – Библиотекарь поправляет воротник на своей рубашке и бодро кивает, снова посмотрев на Аполлона. – Обычно мы просим, чтобы люди резервировали кабинки для чтения заранее, но думаю, что смогу найти для вас свободную.

Он выходит из-за стойки регистрации с ключом в руках, и мы следуем за ним по коридору. Мужчина открывает комнату с рядами проволочных стеллажей, заваленных журналами и газетами. И я замечаю пять кабинок, стоящих у левой стены, две из которых заняты.

Мы занимаем среднюю кабинку, и Аполлон, перетащив стул с одной стороны стола на другую, садится рядом со мной.

Как и положено в библиотеке, в этой комнате царит тишина, изредка нарушаемая шелестом переворачиваемых страниц или звуком перелистывания слайдов. Я чувствую, как громко стучит мое сердце, пока мы ждем возвращения библиотекаря, и смотрю на Аполлона, который, кажется, погружен в свои мысли.

Внезапно Аполлон резко встает со стула, и женщина, сидящая в кабинке рядом с нашей, поднимает на него взгляд. Она краснеет и медленно снимает наушники.

– Вон! – просто приказывает он, и она встает, в охапку забирая свои записи.

Когда женщина, не оборачиваясь, покидает комнату, Аполлон обращает внимание на молодого человека в другой кабинке. Судя по его внешнему виду, он студент. Мне кажется, что парень должен ощущать на себе тяжелый взгляд Аполлона, но он не замечает нас. Надев наушники, он постукивает ногой в такт музыке. Устав ждать, Аполлон хмурится и, подойдя ближе, хватает парня за ворот рубашки. Тот вскрикивает от удивления и пытается отпихнуть Аполлона, хотя это бессмысленно. Он быстро вытаскивает парня из-за стола и, поставив на ноги, вырывает из уха один из наушников.

– Убирайся отсюда! – рявкает Аполлон, и я прижимаю кулак ко рту, пытаясь скрыть улыбку.

Когда дверь со щелчком захлопывается за парнем, который так спешил сбежать, что забыл свой телефон, Аполлон смотрит на меня и поднимает бровь.

– Что? – спрашивает он.

Черт. Мне приятно осознавать, что благодаря Аполлону, я все еще могу широко улыбаться, несмотря на все, что произошло ранее. Я встаю со стула и, пожав плечами, просовываю два пальца за пояс джинсов Аполлона, чтобы притянуть его ближе. Приподнимаясь на носочки, я намереваюсь поцеловать его в щеку, но в последнюю секунду он поворачивает голову, и наши губы встречаются.

– Мне нравится, когда ты ведешь себя с людьми как пещерный человек, – озвучиваю я маленькое признание, не отрывая губ от его рта. – Когда ты рычишь – ты выглядишь так, будто готов оторвать им головы…

– Я бы так и сделал, – отвечает он, слегка отстранившись, чтобы посмотреть на меня. – Мы же не хотим, чтобы люди подслушивали. И вообще, должен тебе сказать, что с твоей стороны было чертовски рискованно прийти сюда и просить эту информацию.

– Я принес, – говорит библиотекарь, входя в комнату со стопкой катушек для проектора. – О, а куда все подевались? – спрашивает он, останавливаясь и оглядываясь по сторонам.

Аполлон пожимает плечами с пустым выражением на лице, и библиотекарь закашливается.

Он загружает пленку в проектор, стоящий в центре кабинки, и показывает мне, как им пользоваться.

– Ну, если у нас возникнут вопросы – просто позовите меня, – говорит он, отойдя в сторону. Я поражаюсь спокойствию этого парня.

– Спасибо, – отвечаю я, уже опускаясь обратно на стул и придвигаясь ближе к экрану.

Тем временем Аполлон закрывает за библиотекарем дверь и, поставив стул под ручку, возвращается ко мне.

– Конечно, меня это особо не волнует, – говорю я, – но как там Джейс?

Я должна была об этом спросить, учитывая, что мой сумасшедший бывший едва не зарезал его. Наверно, я должна волноваться или быть обеспокоенной, но его предательство разъедает меня изнутри, и я не знаю, как мне относиться к Джейсу Кингу.

– А я все думал, когда ты спросишь, – говорит Аполлон, целуя меня в плечо. – Он с Антонио. Мы накачали его лекарствами и отвезли в отделение неотложной помощи. Они сделали несколько снимков, чтобы убедиться, что в нем не застряло ничего вроде кончика ножа, а потом провели операцию по устранению внутренних повреждений и наложили швы. После мы увезли его оттуда, чтобы никто нас не вычислил. – Встречаясь со мной взглядом, Аполлон закатывает глаза. – Не смотри на меня так. Он в порядке.

Поджав губы, я снова перевожу свое внимание на экран.

С ним все в порядке.

Я совсем не беспокоюсь о Джейсе Кинге, но мысль о том, что он попал на больничную койку, как это было со мной и Аполлоном, – вызывает тревогу.

Я нервно ерзаю, а затем наклоняюсь ближе к экрану. Мне не приходится долго искать нужный слайд, потому что, как только я нажимаю первый раз на кнопку, – на экране высвечивается нужная мне информация. Смерть Стерлинга – это вам не одна из новостей, попадающих на шестую страницу. Об этой семье пишут на первой полосе.

Первое октября, восемнадцать лет назад. Тогда мне было три года.

Стерлинг-Фолс скорбит вместе с его семьей-основательницей. Вильма Стерлинг была найдена убитой в своем доме в понедельник 29 сентября. Тело миссис Стерлинг было обнаружено ее пятнадцатилетней дочерью, которая позвонила в службу 911 примерно в одиннадцать часов вечера. На место происшествия были направлены помощники шерифа. В настоящее время власти проводят тщательное расследование, но пока подозреваемых нет. Семья Стерлингов во главе со старшими братьями Вильмы – Брэндоном и Мэйсоном – призвала полицию к немедленным действиям. Они возглавляют кампанию по восстановлению справедливости в отношении своей погибшей сестры…

– Но как она умерла? – спрашиваю я, откинувшись на спинку стула.

– Я не знаю. – Аполлон барабанит пальцем по столу. – И вообще сомневаюсь, что эта информация когда-либо была обнародована. А ты хотела бы, чтобы подробности выплыли наружу?

– Нет, – вздрагиваю я.

Вильма. Это она была моей матерью? Хотя Цербер не отличался особой разговорчивостью, он, вероятно, упомянул бы о моей сестре, если бы она у меня была.

Внезапно у меня сводит живот. Я никогда не допускала мысли о том, что у меня могут быть братья и сестры. Разумеется, в своих фантазиях я иногда задумывалась о том, какой могла бы быть моя жизнь, но эти размышления оставались лишь на уровне грез.

А ведь у меня и правда может быть брат или сестра, или даже несколько.

Я просматриваю слайды в поисках информации о своем настоящем имени. Хотя уже не уверена, какое из них настоящее – Кора или Корин. Аполлон меняет катушку, и мы перескакиваем во времени на шесть месяцев вперед. Тогда мне исполнилось четыре года. В газете мало подробностей о погибших при пожаре Мэйсоне Стерлинге и его жене, которые оставили после себя сына.

– Алекс? – спрашиваю я, и Аполлон ворчливо это подтверждает.

Какой ужас.

Я изучаю фотографию в газете, на которой вижу Мэйсона Стерлинга. Довольно высокого мужчину, стоящего рядом со своей женой. У меня нет никаких сомнений в том, что они их чувства взаимны. Их тела наклонены друг к другу так, словно они цветы, которые тянутся к солнцу, но за их улыбками и формальными костюмами хранятся секреты, о которых никогда не догадается камера. По зернистой черно-белой фотографии мне трудно сказать, похожи ли мы друг на друга.

– Последняя катушка, – говорит Аполлон, вставая, чтобы вставить ее.

Жестоко убитые последние члены семьи Стерлинг.

Прошлой ночью посредством огнестрельных ранений в голову были убиты Председатель городского совета – последний оставшийся в живых Стерлинг – и его жена. У Брэндона и Лэйсел Стерлинг осталась дочь, Корин…

У меня перехватывает дыхание, когда я читаю их имена. Брэндон, Лэйсел.

Корин всего пять лет. В настоящее время девочка числится пропавшей без вести. Полиция делает все, чтобы найти ее, но если кто-то владеет какой-либо информацией об этих смертях или местонахождении Корин Стерлинг, – пожалуйста, позвоните…

Я отодвигаюсь от стола, чувствуя, как к моему горлу подкатывает тошнота.

Выстрелы в голову?

– Теперь ясно, что это твой отец не давал прессе освещать подробности смерти своих братьев и сестер, – тихо говорит Аполлон. – Информация о смерти твоих родителей более подробна, чем та, которую они печатали раньше…

Не дослушав Аполлона, я бросаюсь к мусорному баку в углу, но он мгновенно оказывается рядом со мной и собирает мои волосы в хвост на затылке, пока меня сотрясают приступы рвоты. Аполлон гладит меня по спине, пока я не перестаю вздрагивать.

– Прости, – говорю я, сплевывая и опускаясь на колени.

– За что ты извиняешься? – Он проводит костяшкой пальцев по моему подбородку. – На тебя это не похоже…

– Знаю.

– Мистер Мэддон! – зовет библиотекарь, когда у него не получается открыть дверь, и мы оба вскакиваем. – Это совершенно неуместно…

– Нам пора идти, – выдыхаю я.

Аполлон кивает и берет меня за руку, не отпуская, даже когда отодвигает стул в сторону и быстро распахивает дверь.

– Вам не разрешено запирать эту дверь! – бормочет покрасневший библиотекарь, свирепо глядя на нас.

– Все в порядке, мы уже закончили. – Аполлон проходит мимо возмущенного мужчины, который, заикаясь, что-то бормочет нам вслед.

Я избегаю его взгляда и иду за Аполлоном мимо проволочных стеллажей.

Когда я поднимаю на него глаза, то вижу, как он улыбается. Думаю, ему нравится нарушать правила или же он доволен тем, что просто держит меня за руку, потому что, когда я пытаюсь высвободиться, Аполлон сжимает ее еще крепче.

Мы выходим на улицу, и, дождавшись пока Аполлон сядет на мотоцикл, я устраиваюсь сзади, обняв его за талию. Все происходит так естественно, словно мы занимались этим всю жизнь.

Глава 4

Вульф

Я сжимаю кулаки и не двигаюсь, когда рядом со мной разбивается стакан. Стараясь не выдавать своих эмоций, я пытаюсь вспомнить, когда мой отец поднимал на меня в последний раз руку с тех пор, как я стал достаточно взрослым, чтобы дать ему отпор. Но сейчас он в ярости, поэтому мне кажется, что возможно все. В результате вспышки гнева, во время которой он перевернул стол и начал угрожать всем, кто не так на него посмотрел, большинство Адских гончих покинули помещение клуба.

Несмотря на то что моему отцу потребовалось всего полгода на то, чтобы отстроить и отремонтировать их клуб, он все равно оставался на Олимпе, пытаясь вывести меня из себя. Мы вернулись в клуб только потому, что Кора не оставила Церберу другого выбора. Здесь все еще пахнет свежей краской, бар полностью уставлен новой мебелью, в комнатах на втором этаже сделан свежий ремонт, а в задней части клуба добавлено несколько комнат для парней. В принципе было разумно расширить и отремонтировать помещение, несмотря на то что его основная планировка осталась прежней.