Страх и ненависть в Лас-Вегасе

– Забудь про эфир. Оставь его на отель – польем им коврик в номере. Вот, возьми. Половина солнечной промокашки. Просто пожуй как жвачку на бейсболе.

Я зажевал промокашку. Адвокат возился с солонкой, наполненной кокаином. Открыл, рассыпал. С воплями начал хватать пальцами ветер, уносящий мелкую белую пыль на обочину пустынного шоссе. В Большой Красной Акуле закрутился маленький, но очень дорогостоящий смерч.

– О господи! – простонал адвокат. – Ты видел, что сотворил с нами Бог?

– Это не Бог сотворил! – заорал я. – Это все ты! Ты у нас блядский агент по наркотикам. Я с самого начала понял, что ты облажаешься, свинья ты эдакая!

– Полегче, – сказал он. В руках у него вдруг оказался черный «магнум» калибра 9 мм, один из короткоствольных пистолетов марки «кольт питон 5» с желобками на барабане. – Здесь полно стервятников. К утру все косточки обглодают.

– Сука! Вот приедем в Лас-Вегас, я изрублю тебя на котлеты. Что, по-твоему, подумает Союз наркоторговцев, если я появлюсь с агентом по наркоте из Самоа?

– Они убьют нас обоих. Дикий Генри меня знает. Черт, ведь я твой адвокат.

Он разразился адским смехом.

– Ты по уши закинулся кислотой, идиот. Если мы успеем поселиться в отеле раньше, чем ты превратишься в дикое животное, считай, произошло долбаное чудо. Ты готов? Сумеешь заселиться в отель в Лас-Вегасе под чужой личиной, с крышей, съехавшей от кислоты?

Адвокат снова заржал и уткнул нос в солонку, вставив свернутую в трубочку двадцатидолларовую банкноту в остатки порошка на донышке.

– Сколько времени осталось? – спросил я.

– Минут тридцать еще. Как твой адвокат я рекомендую ехать на полной скорости.

Лас-Вегас уже маячил впереди. Сквозь голубую дымку пустыни в промежутках между кактусами проступали контуры высотных отелей: «Сахара», «Лэндмарк», «Американа» и зловещий «Тандерберд», нагромождение далеких серых прямоугольников.

Тридцать минут. Чертовски мало. Наш пункт назначения – отель «Минт» в деловой части города, а если не успеем добраться до него раньше, чем окончательно съедет крыша, в запасе есть тюрьма штата Невада в Карсон-Сити. Я однажды там побывал, и, хотя я всего лишь брал тогда интервью у заключенных, мне не хотелось попадать туда еще раз по какой бы то ни было причине. Так что выбор у нас был только один: кислота кислотой, но надо прорываться. Закончить всю официальную тягомотину, поставить машину в гараж отеля, не смутить клерка за стойкой, разобраться с коридорным, получить под роспись пропуска для прессы – все это притворно, совершенно незаконно, с наглой рожей… Другого пути нет.

«Если умертвить тело, голова сдохнет сама собой» – по какой причине эта запись появилась в моем блокноте, я уже не помню. Может быть, она как-то связана с Джо Фрейзером. Жив ли он еще? Способен ли говорить? Я смотрел его поединок в Сиэтле жутко бухой, сидя четырьмя рядами ниже губернатора. Событие – это был конец шестидесятых – во многих отношениях оставило тягостный осадок. Тимоти Лири[2] попал в заложники к Элдриджу Кливеру[3] в Алжире, Боб Дилан стриг купоны в Гринвич-Виллидже, двух братьев Кеннеди завалили оборотни, Оусли[4] сворачивал салфетки в тюрьме на острове Терминал, а Кассиус Клей / Мухаммед Али еще не был сброшен с пьедестала человеком-котлетой, которому угрожали убийством. Джо Фрейзер, как и Никсон, в конечном счете одержал верх над соперниками по причинам, которые люди вроде меня отказывались понять или, по крайней мере, обсуждать вслух.

Однако это была другая эпоха, ее выжгли и вытравили жестокие реалии тухлого 1971 года от Рождества Христова. За эти несколько лет многое изменилось. И я ехал в Лас-Вегас по поручению редактора отдела мотоспорта глянцевого журнала, отправившего меня туда не пойми зачем в Большой Красной Акуле. «Поезжай и посмотри, что к чему, – сказали в редакции. – А дальше мы сами разберемся».

Чего ж не посмотреть? Однако к прибытию в отель «Минт» мой адвокат утратил способность лихо пройти регистрацию. Нас заставили встать в очередь со всеми остальными, что в нашем состоянии было невероятно трудновыполнимо. Я постоянно внушал себе: «Веди себя тихо, будь спокоен, ничего не болтай, открывай рот, только если тебя о чем-то спросят, назови свое имя, должность и орган прессы, на который ты работаешь, а больше ничего не добавляй, не обращай внимания на ужасный эффект от наркотиков, делай вид, что ничего не происходит». Когда я, наконец, подвалил к стойке и начал что-то лепетать, меня охватил ни с чем не сравнимый ужас. Под ледяным взглядом дамы за стойкой все мои заученные фразы в одно мгновение рассыпались.

– Привет! – сказал я. – Меня зовут… э-э… Рауль Дюк. Да, я точно есть в списке. Бесплатный обед, высшая мудрость, все включено – почему бы и нет? Со мной мой адвокат, я, конечно, понимаю, что его фамилии нет в списке, но нам нужен люкс. Вообще-то он мой водитель. Мы приехали на Красной Акуле прямо с бульвара Стрип, а теперь черед пустыни, правильно я говорю? Да. Проверьте список, вы сами увидите. Не беспокойтесь. Сколько с меня? Что еще надо сделать?

Женщина даже не сморгнула.

– Ваш номер пока не готов, – заявила она. – О вас спрашивали.

– Нет! – завопил я. – За что? Мы еще ничего не сделали!

Ноги сделались ватными. Я схватился за стойку, навалившись на нее грудью. Женщина протянула конверт, но я отказался его взять. Лицо администраторши вдруг начало меняться, набухать, пульсировать, вылезли жуткие зеленые брыли и клыки, да это же морда мурены! Смертельно ядовитой твари! Я отшатнулся, наткнувшись на адвоката, протянувшего руку за оставленной запиской.

– Я сам разберусь, – сказал он женщине. – У этого человека слабое сердце, но у меня с собой достаточно лекарства. Доктор Гонзо моя фамилия. Срочно приготовьте наш номер. Мы подождем в баре.

Администраторша пожала плечами нам вслед. В городе-заповеднике психов никто не обращает внимания на кислотных фриков. Мы кое-как пересекли переполненное фойе и нашли два свободных высоких табурета у барной стойки. Адвокат заказал два бокала «Куба либре» и пиво, достал мескаль и только тогда вскрыл конверт.

– Кто такой Ласерда? – спросил он. – Этот тип ждет нас в номере на двенадцатом этаже.

Я не помнил. Ласерда? Имя о чем-то мне говорило, но я не мог сосредоточиться. Вокруг нас происходили ужасные вещи. Рядом со мной гигантская рептилия грызла шею какой-то женщины, ковровое покрытие превратилось в пропитанную кровью губку, на которую невозможно было ступить и удержаться на ногах.

– Закажи туфли для гольфа, – прошептал я. – Иначе мы не выберемся отсюда живыми. Ты заметил, что ящеры свободно передвигаются по этому месиву? Потому что у них на лапах когти!

– Ящеры? – переспросил адвокат. – Если ты думаешь, что мы влипли, то ли еще будет в лифте.

Адвокат снял свои бразильские очки, и я заметил, что он плачет.

– Я только что был наверху, говорил с этим Ласердой, – сказал он. – Я сказал, что мы видим его насквозь. Он назвался фотографом, пришлось упомянуть Дикого Генри, и это сработало. Он испугался: понял, что мы его раскусили.

– Парень знает, что у нас есть «магнумы»?

– Нет. Но я сказал, что мы приехали на «Винсент Блэк Шэдоу». Он чуть не обосрался.

– Отлично. Что с нашим номером? И с туфлями для гольфа? Мы сидим в самой середине гребаного вольера с рептилиями. А они еще поят этих тварей бухлом! Нас в два счета порвут на лоскуты. Господи, ты только под ноги погляди! Ты когда-нибудь видел столько крови? Сколько человек они уже загрызли? – Я обвел жестом зал и указал на группу, которая явно глазела на нас. – Черт! Посмотри на этот сброд. Они нас заметили!

– Это столик регистрации прессы, – сказал адвокат. – Нам нужно расписаться за пропуска. Давай побыстрее с этим покончим. Иди за пропусками, а я возьму номер.

4

Поганая музыка и стрельба из дробовиков

Поганая атмосфера субботнего вечера в Лас-Вегасе

В конце концов, ближе к вечеру нам дали люкс. Адвокат тут же позвонил в службу доставки и заказал в номер четыре клубных сэндвича, четыре бокала креветок с соусом, литр рома и девять свежих грейпфрутов.

– Витамина С, – объяснил он, – мало не бывает.

Я одобрил. К этому моменту выпитое начало разбавлять эффект кислоты, и галлюцинации сократились до приемлемого уровня. Официант, доставивший заказ, все еще отдаленно напоминал рептилию, зато я перестал видеть птеродактилей, бродящих по коридорам по лужам свежей крови. Осталась единственная проблема – гигантская неоновая вывеска за окном, заслонявшая панораму гор, миллионы разноцветных шариков, бегающие по замысловатым дорожкам, странные символы и ажурные узоры, издающие громкое гудение.

– Глянь в окно, – попросил я.

– Зачем?

– В небе… большая машина… своего рода электрический змей… он нацелился прямо на нас.

– Пристрели его.

– Потом. Я хочу изучить его повадки.

Адвокат отошел в угол и потянул за цепочку, чтобы закрыть шторы.

– Слушай, кончай болтать о змеях, пиявках, ящерах и прочей херне. Ты меня уже достал, – сказал он.

– Не беспокойся.

– Не беспокойся? Господи, да я чуть с глузда не съехал около бара. Нас сюда больше ни за что не пустят после той сцены, что ты устроил у столика регистрации прессы.

– Какой сцены?

– Сволочь ты! Я тебя всего на три минуты одного оставил. Ты этих людей до усрачки напугал. Размахивал чертовой свайкой и что-то орал про рептилий. Тебе еще повезло, что я быстро вернулся. Они чуть было полицию не вызвали. Я им сказал, что ты просто напился вдрызг и я сейчас отведу тебя в номер под холодный душ. Черт, нам выдали пропуска для прессы только по одной причине – лишь бы быстрее от нас избавиться. – Адвокат нервно расхаживал по номеру. – От такого зрелища я вмиг протрезвел. Мне нужно опять закинуться. Куда ты дел мескалин?

– Посмотри в чемоданчике.

Адвокат открыл чемоданчик и зажевал две гранулы. Я между тем настроил музон.

– Тебе, пожалуй, и одной хватит, – сказал он. – Ты от кислоты еще не отошел.

Я согласился.

– Надо бы прошвырнуться, пока совсем не стемнело, – предложил я. – Хотя сперва новости посмотрим по телику. Давай нарежем этот грейпфрут и сварганим классный пунш с ромом. Промокашку можно добавить… А где машина?

– Мы ее кому-то передали на стоянке. Талончик – в моем кейсе.

– Какой номер? Я позвоню, пусть помоют эту сволочь, очистят от пыли и грязи.

– Хорошая мысль.

Однако талончик не нашелся.

– Теперь нам жопа, – констатировал я. – Без квитанции нам тачку ни за что не вернут.

Адвокат немного подумал, взял трубку телефона и попросил соединить его с гаражом.

– Это доктор Гонзо из восемьсот пятидесятого. Я, похоже, потерял корешок квитанции на красный кабриолет, который оставил у вас, но я хочу, чтобы машину помыли и она была готова к выезду через полчаса. Вы можете прислать запасной корешок? Что? Вот как? Ладно. – Он повесил трубку и потянулся за трубкой для гашиша. – Никаких проблем. Чувак запомнил меня в лицо.

– Это хорошо. Когда мы появимся, они нам наверно предъявят кругленький счет.

Адвокат покачал головой.

– Как твой адвокат я рекомендую не сомневаться в моих способностях.

В новостях по телику говорили о вторжении в Лаос как о серии катастрофических событий – взрывы, искореженные обломки, бегущие люди, охваченные ужасом, пентагоновские генералы, мямлящие дебильную ложь.

– Да выключи ты это дерьмо! – рявкнул адвокат. – Хватит здесь сидеть!

Мудрое решение. Через несколько минут мы забрали машину, и адвокат, вырубившись от наркоты, проехал на красный свет по Мейн-стрит раньше, чем я успел перехватить управление. Я привел его в вертикальное положение на пассажирском сиденье, а сам сел за руль, чувствуя себя нормально и даже невероятно бодро. Я заметил, что люди во всех соседних машинах о чем-то говорят, и мне захотелось их услышать. Всех сразу. Однако направленный микрофон лежал в багажнике. Поразмыслив, я решил не доставать его. Лас-Вегас не тот город, где можно разъезжать по главной улице и целиться в людей штуковиной, похожей на базуку. Включи радио. Включи магнитофон. Смотри на закат впереди. Опусти стекла на окнах и лови лицом прохладный ветерок из пустыни. О, да, самое то. Все под контролем. Два добрых приятеля в огненно-красной открытой машине субботним вечером рассекают по главной улице Лас-Вегаса – обдолбанные, бухие, со съехавшими мозгами. Правильные парни.

Господи, это что еще за музыка?

«Боевой гимн лейтенанта Келли»[5]:

«…и мы идем. Когда пришел в последний лагерь, в заоблачном краю, и Главный командир спросил… (Что, Рыжик, он спросил?) Ты смело в бой шел иль бежал от боя? (И что ты, Рыжик, отвечал?) На выстрелы винтовок мы дали залп из всех стволов…»

Нет! Такого не могут крутить по радио! Видимо, наркотики действуют. Я посмотрел на адвоката. Он сидел, уткнувшись неподвижным взглядом в небо. Его рассудок отъехал в последний лагерь в заоблачном краю. Слава тебе, господи, что он не слышит эту песню. Она бы ввергла его в приступ расового бешенства.

К счастью, песня закончилась. Однако настроение было уже испорчено. К тому же начал действовать дьявольский кактус, отчего я погрузился в нечеловеческий депрессняк. В этот момент мы неожиданно оказались на повороте к оружейному клубу «Минт». Щит сообщал, что до клуба оставалось полтора километра. Но я даже с этого расстояния различал шумный треск двухтактных мотоциклетных моторов. Подъехав ближе, я услышал еще один характерный звук.

Дробовики! Это гулкое «блам!» ни с чем не спутаешь.

Я остановил машину. Что там, черт возьми, происходит? Подняв стекла на окнах и скорчившись за рулем, я начал потихоньку продвигаться вперед по гравийной дорожке, пока не увидел десяток фигур, с регулярными интервалами паливших в небо из дробовиков.

Стрелки стояли на бетонной площадке, обсаженной пустынными мескитовыми деревцами, в чахлом оазисе посреди пустыря севернее Лас-Вегаса. Они кучковались в пятидесяти метрах от одноэтажного здания из бетонных блоков, на которое отбрасывали тень десять-двадцать деревьев, их окружало кольцо из полицейских машин, байков и прицепов с мотоциклами.

Ну конечно, стрелковый клуб «Минто»! Разве эти психи потерпят отмену стрельб? Сотня или больше байкеров, механиков и всякого мотоциклетного планктона слонялись возле пит-стопов, записывались на завтрашние гонки, лениво потягивали пиво и оценивающе рассматривали аппараты друг друга, а прямо у них под носом стрелки с дробовиками, не теряя времени, были полностью поглощены вылетавшими из пусковой установки каждые пять секунд тарелочками.

«Ну а что такого?» – подумал я. Стрельба задавала своеобразный басовый ритм для высоких, беспорядочных звуков, издаваемых сворой мотоциклистов. Я остановил машину и примкнул к толпе, оставив адвоката в состоянии комы.

Купив пива, я стал наблюдать за регистрацией мотоциклов. Здесь были отлаженные шведские болиды «хускварны», «ямахи», «кавасаки», несколько «триумфов-500», «майко», один «чезет», один «пурсанг», сплошь очень быстрые, сверхлегкие аппараты для езды по пустыне. Ни одного тяжеловеса-«харлея». «Спортстеров» и тех не было. Эти гиганты здесь так же неуместны, как Большая Красная Акула в соревновании багги-дюноходов.

Может, все-таки записаться? Назначить адвоката водителем и отправить его на линию старта, накачанным эфиром и кислотой? Как они отреагируют? Никто не отважится бросить вызов сумасшедшему. Он же перевернется на первом повороте и зараз угробит четыре-пять багги – настоящий заезд смертников.

– Сколько стоит записаться? – спросил я человека за столом регистрации.

– Два пятьдесят.

– А если у меня «Винсент Блэк Шэдоу»?

Регистратор посмотрел на меня без тени дружелюбия, но промолчал. Я заметил у него на поясе револьвер 38-го калибра.

– Проехали, – буркнул я. – Мой водитель в любом случае заболел.

– Больной здесь не только твой водитель, приятель.

– У него в горле кость застряла – говорить не может.

– Что? – Человек за столом недобро прищурился, но тут его взгляд привлекло что-то еще. Он выпучил глаза на моего адвоката, тот снял свои датские очки и пеструю рубаху и, смахивая в полуголом виде на пациента психбольницы, тяжело дышал.

– Что-то не так? – прохрипел он. – Это мой клиент. Вам в суд захотелось?

Адвокат схватил регистратора за плечо и развернул его лицом к себе.

– Не надо в суд, – сказал я. – Здесь «Винсент Блэк Шэдоу» не принимают.

– Минуточку! – взревел адвокат. – Что значит, не принимают? Ты что, вступил в сговор с этими свиньями?

– Никуда я не вступал, – сказал я, подталкивая его в сторону ворот. – Ты заметил, что они все вооружены? Одни мы без оружия. Слышишь, как стреляют?

Адвокат на мгновение замер, прислушался и бросился со всех ног к автомобилю.

– Пидорасы! – крикнул он, обернувшись. – Мы еще вернемся!

К тому времени, когда мы вывели Акулу на шоссе, к нему вернулся дар речи.

– Господи, как нас занесло к этим психованным фанатикам? Давай уедем на хер отсюда. Эти мудаки пытались нас убить!

5

Репортаж

Беглый взгляд на работу прессы

Дурняк и облом

К раннему утру гонщики были готовы. Красив рассвет над пустыней, захватывающее зрелище. Однако гонки начинались только в девять, и нам пришлось убивать три часа в казино рядом с точкой старта. Там-то и начались неприятности.

Бар открывался в семь. В подвале продавали кофе и пончики, но тем, кто всю ночь сидит в таком месте, как отель «Серкас-Серкас», кофе и пончики не нужны. Требовалось что-нибудь покрепче. Настроение было паршивое, причем нас собралось рыл двести, поэтому бар открыли пораньше. К восьми тридцати вокруг всех грязных столов толпился народ. Зал гудел от шума и пьяных выкриков.

Костлявый задрот средних лет в футболке с эмблемой «Харлей-Дэвидсон» подвалил к бару и проорал:

– Черт побери! Какой сегодня день? Суббота?

– Скорее уже воскресенье, – ответил кто-то из зала.

– Ха! Вот это, бля, поворот! – прокричал босяк, не обращаясь ни к кому конкретно. – Еще вчера я был дома в Лонг-Айленде, и кто-то сказал мне о гонках «Минт-400». «Слушай, я поеду», – говорю я своей крале.

Мужик рассмеялся.

– Она начала нести всякий бред, ну вы знаете, как это бывает… я дал ей пару лещей и не успел опомниться, как меня уже месят двое типов на тротуаре. Какого черта! Отделали меня по первое число.

Он снова засмеялся, не обращая внимания на то, что никто его не слушал.

– Ага! Тут один из них говорит: «Ты куда намылился?» А я им: «В Лас-Вегас, на „Минт-400“». Тогда они дали мне десять баксов и подбросили до автобусного вокзала. – Говорящий запнулся. – Или, может, это были другие… В общем, я приехал. Чертовски длинная ночь, доложу вам! Семь часов в проклятом автобусе! Проснулся, гляжу, а вокруг Лас-Вегас. Какого черта я тут делаю, уже не могу вспомнить. Успел только подумать: «У-у, опять все сначала! Кто со мной разводится на этот раз?»

Ему сунули сигарету, и оратор, все еще улыбаясь, начал ее прикуривать.

– И тут я вспомнил: Боже, ведь я приехал на «Минт-400». Лафа в чистом виде, доложу я вам. Мне по хер, кто победит, а кто проиграет. Быть здесь с вами – уже кайф.

С ним никто не спорил. Все прекрасно понимали его настроение. В известных кругах «Минт-400» намного более важное событие, чем Супербоул, Кентукки Дерби или финал Роллер-дерби Нижнего Окленда вместе взятые. Гонки в пустыне привлекают особую породу фанатов, и забулдыга в майке с эмблемой «Харлея» явно относился к их числу.

Корреспондент журнала «Лайф» сочувственно кивнул и гаркнул бармену:

– Налей ему, чего он захочет!

– И поживее! – просипел я. – Почему бы не пять порций? – Я хлопнул по стойке кровоточащей ладонью. – Да что там! Давай десять!

– С меня столько же! – проорал журналист из «Лайфа». Он терял контакт со стойкой, медленно опускаясь на колени, но все еще говорил с начальственным апломбом. – Сегодня волшебный момент для спорта. Второго такого, возможно, уже не будет. – У него вдруг надломился голос. – Я однажды освещал «Тройную корону»[6], – пробормотал он, – никакого сравнения.

Журналиста лихорадочно тянула за ремень какая-то бабенка с глазами лягушки.

– Встаньте! – упрашивала она. – Прошу вас, встаньте! Вы симпатичный мужчина, когда стоите на ногах.

Репортер рассеянно засмеялся.

– Слушайте, мадам, я нестерпимо красив даже лежа на полу, а если встану, вы и вовсе потеряете голову.

Женщина продолжала тащить его кверху. Она вертелась рядом с ним часа два и теперь решила перейти в наступление. Корреспондент не поддавался и оседал все ниже.

Я отвернулся. Ужасное зрелище. Ведь мы сливки национальной спортивной прессы! Собрались в Лас-Вегас по особому случаю – рассказать о четвертых ежегодных гонках «Минт-400». На таких мероприятиях не пристало маяться дурью.

Зрелище еще не началось, а налицо уже все признаки, что события выходят из-под контроля. В пустыне Невада наступает прекрасное прохладное утро, яркий рассвет, мы же забились в грязный бар внутри бетонного бункера и игорного казино под названием «Оружейный клуб Минт» в десяти милях от Лас-Вегаса. Гонки вот-вот начнутся, а у нас еще ничего не готово.

На улице чудаки обхаживали свои мотоциклы, заклеивали фары, подливали масло в вилки, подтягивали болты и гайки (болты на карбюраторах, гайки на коллекторах и т. п.). Ровно в девять с места рванула первая десятка мотоциклов. Флаг резко опустился, бедолаги врубили сцепление, и все вместе ввинтились в ближайший поворот, затем кто-то вырвался вперед (насколько я помню, это был чувак на «хускварне-405»). Когда гонщик поддал газу и пропал в облаке пыли, толпа отозвалась приветственным ревом.

– Ну вот и все, – сказал кто-то. – Вернутся через час или около того. Пошли обратно в бар.

Он был не прав. На старте ждали еще примерно сто девяносто мотоциклов. Участники вступали в гонку группами по десять человек каждые две минуты. Сначала за ними можно было уследить на расстоянии двести метров от линии старта. Однако видимость быстро испортилась. Третья группа из десяти байков исчезла в облаке пыли всего в ста метрах от того места, где мы стояли. К тому времени, когда ушла первая сотня (или примерно половина участников), видимость упала до пятнадцати метров. Мы не видели ничего дальше соломенных тюков позади пит-стопов.

Дальше этой точки образовалось невероятное и совершенно непроницаемое облако пыли, которое потом будет висеть над этой частью пустыни еще двое суток. Никто сначала не сообразил, что больше мы на знаменитых гонках «Минт-400» ничего не увидим. К обеду зону пит-стопов практически невозможно было различить из бара и казино, хотя до них было всего тридцать метров и светило яркое солнце. Сама мысль о «репортаже» с гонок в привычном смысле слова выглядела нелепо – все равно что следить за пловцами в олимпийском бассейне, наполненном тальком вместо воды. Компания «Форд», как и обещала, прислала для нужд прессы вездеход «бронко» с водителем. Поколесив по пустыне в поисках мотоциклистов и, наконец, случайно обнаружив одного из них, я отдал автомобиль фотографам, а сам вернулся в бар.

Настало время для мучительной переоценки положения. Гонки начались? Да. Я сам наблюдал их старт. А дальше что? Нанять вертолет? Вернуться в вонючий «бронко»? Колесить по чертовой пустыне и наблюдать, как это дурачье торопится пройти контрольные точки?

К десяти утра байкеры растянулись по всей трассе. Гонки превратились в соревнование на выносливость. Видимые действия происходили только на линии старта и финиша, где каждые несколько минут из облака пыли выскакивал очередной чмошник, пошатываясь, чуть не падая, слезал с мотоцикла, а экипаж механиков заправлял байк, чтобы отправить его обратно на трассу со свежим водителем в еще один восьмидесятикилометровый заезд вслепую через пыльное марево, навстречу целому часу жестокой, отбивающей почки тряски.

Около одиннадцати я сделал второй объезд на вездеходе, но мы смогли обнаружить только два багги-дюнохода, набитых типами, похожими на отставных старшин ВМФ из Сан-Диего. Они подрезали нас в сухом русле ручья и спросили в лоб:

– Где эта чертова фигня?

– Без понятия, – ответил я. – Мы, как и вы, обычные патриоты Америки.

Оба багги были покрыты зловещими эмблемами – кричащими орлами с американскими флагами в когтях, косоглазыми змеями, которых на куски резали бензопилы в звездно-полосатом раскрасе. На одной из машин вместо сиденья пассажира была, похоже, установлена пулеметная турель.

Ребята развлекались от души – носились по пустыне на предельной скорости и докапывались до всех встречных.

– Вы из какой конторы, чуваки? – прокричал один из них.

Двигатели ревели, мы едва слышали друг друга.

– Из спортивной прессы, – крикнул я в ответ. – Мы свои, наемные фанаты.

Нам вяло улыбнулись.

– Если хотите хорошую погоню, – прокричал я, – догоните этого вонючку из «Си-Би-Эс Ньюс» на большом черном «джипе». «Продажа Пентагона»[7] на его совести.