За стеклом. Как подростку с нарушением зрения научиться быть счастливым и чувствовать себя уверенно

– Какая симпатичная девочка, – сказал добродушный оптик.

Элла взглянула на него угрюмо.

– Даже с очками у нее не будет нормального зрения, – объяснил врач, когда они все опять собрались у него в кабинете. Взрослые сели на стулья. Элла стояла рядом с папой, но даже не смотрела в его сторону. Она ковыряла пальцем трещину в стене. Может, удастся проковырять дырку, будет для доктора хороший урок.

– Ей придется пойти в особый класс для слабовидящих, – продолжал доктор. – Занятия там полегче, и все дети с плохим зрением. Это очень хороший класс. Ей там будет хорошо. Тебе там понравится, Элла. Очень понравится.

Ему с самого начала приглянулась колючая маленькая девочка. Теперь, когда он представил себе, как тяжело ей было учиться в школе, ему еще больше захотелось с ней подружиться.

Все это явственно прозвучало в его голосе, он не только убеждал ее в том, что класс хороший, его интонации, даже без слов, говорили, насколько она, Элла, ему нравится. Элла продолжала ковырять стену пальцем. Она не глядела на доктора и ничего не отвечала. Он был теперь как все – часть кошмара, в котором она всегда жила. Она почти не слышала его слов, а если и слышала, то не верила ему. Как это школа может нравиться?

Вот так, милый друг, жила Элла. Она еще не понимала, что многие проблемы теперь уже позади. Подобранные оптиком очки стали поворотным моментом в жизни девочки. Они помогут ей увидеть мир немного по-другому. Скажи, а над тобой когда-нибудь смеялись, потому что ты ходишь в очках? Конечно, только глупые дети смеются над «очкариками», но, наверное, один раз в жизни каждый человек, который ходит в очках, слышал обидные прозвища в свой адрес. Давай узнаем, как встретили новенькую ученицу в школе, куда она пришла в очках, к которым еще не привыкла.

Очки, посаженные на горбинку носа, напоминали две круглых луны. Как же девочке хотелось сдернуть их и зашвырнуть в дальний угол! Она недоверчиво взглянула через круглые стекла, и в ту же секунду на маленьком насупленном личике появилось совершенно новое выражение – смесь изумления и восторга. Она увидела мир, которого никогда раньше не замечала.

– Ты похожа на стрекозу, Элла, – заявила Фрида, в общем-то, не имея в виду ничего плохого.

– Как они тебе? Нравятся? – тихо спросил папа, указывая на очки.

Девочка уже готова была во всем признаться. Ей хотелось сказать, что она понятия не имела о морщинках у него вокруг глаз. Она видела голубые глаза, но и не догадывалась, какие они яркие и блестящие.

Но тут Элла вспомнила насмешки сестры. До чего же ей ненавистны эти насмешки!

– И что, папа, теперь я должна всегда их носить? – пробурчала она.

Папе было ее очень жалко, но все же он кивнул.

– Ты должна их носить все время, не снимая, и чтобы никакого баловства, – строго сказал он.

Когда отец ушел, она выставила вперед правую руку и стала ее разглядывать. Пошевелила пальцами, сосчитала их. Даже в неярком свете все пять отчетливо видны. Девочка уставилась на ногти, блестящие, с маленькими полукруглыми лунками, наклонилась, разглядывая красное шерстяное одеяло. Оказывается, оно все в шерстинках, и ей видны эти шерстинки, сотни шерстинок.

Куда бы она ни смотрела, куда бы ни поворачивалась, все вокруг было такое новое и непривычное, такое замечательное.

Наконец, одна и в полной безопасности, Элла позволила себе улыбнуться.

– Добро пожаловать к нам, Элла, – сказала учительница, когда они с мамой вошли в класс.

У новой учительницы голос был низкий, с хрипотцой, совсем не такой, как у фрау Шнитке. Она так широко улыбалась, что даже Элле не пришло в голову усомниться в искренности ее улыбки.

«До чего же она хорошенькая! Волосы блестят, как у Фриды. А глядит на меня, словно папа. Она меня еще не знает, – напомнила самой себе девочка и даже не улыбнулась в ответ. – Она еще не слышала, как я читаю».

Через несколько минут она уже сидела за партой и смотрела, как мама уходит.

«Пожалуйста, не оставляй меня тут одну, – чуть не вырвалось у Эллы. Мужество полностью покинуло девочку. – Только бы не разреветься!»

Она отвлеклась, разглядывая новую парту. Девочка в жизни не видела ничего подобного. Парта устроена так, что крышку можно поднять повыше, и тогда книга подвигается ближе. Элла удивленно оглянулась вокруг. Парта отнюдь не единственная странность этой комнаты. Карандаш толщиной в большой палец. Классная доска вовсе не черная, а зеленая, и мелок тоже толстый и почему-то желтый.

Даже дети какие-то другие. Многие куда старше Эллы.

– У нас тут вместе с первого по седьмой класс, – объяснила мисс Уильямс новой ученице.

Она посадила Эллу за парту слева, рядом со своим столом.

Учительница быстро назвала имена учеников. Как ни пыталась Элла удержать их всех в памяти, ничего у нее не получилось!

Заметив панику в глазах девочки, учительница подбодрила:

– Сначала всегда трудно, но постепенно ты всех запомнишь.

Элла шла домой и радовалась, что первый день в новой школе прошел для нее не так уж плохо, даже можно сказать хорошо!

Дорогой друг, давай порадуемся за нашу героиню! Это так здорово, когда какие-то переживания оказываются напрасными и все складывается хорошо! Мир для нее становится ярче и четче, и у девочки появляется уверенность, которая, конечно, повлияет на дальнейшую учебу и отношения с одноклассниками и в семье. И это здорово, правда?

Уже на следующий день Элла читала. Буквы были черные и крупные. Она читала слово за словом, как только они появлялись. Читала, не впадая в панику, потому что и не догадывалась, что читает.

– Ты меня просто удивляешь – такая умница, Элла.

Элла Миллер удивлялась не меньше мисс Уильямс. Она, Элла, любит читать!

Ей хотелось громко рассмеяться, но смелости не хватало. Девочка даже ни разу еще не улыбнулась по-настоящему.

Но где-то в глубине души росло новое теплое чувство – она была счастлива.

И в то же время Элла никак не могла понять, что происходит, и просто не знала, как себя вести. Ничего подобного с ней в жизни не случалось, по крайней мере, не в школе. Она по-прежнему сидела, не двигаясь, с напряженным, ничего не выражающим лицом. Только глаза, посверкивающие за толстыми стеклами очков, выдавали растерянность.

А ты, мой милый, догадливый друг понял, почему девочке стало так хорошо и комфортно?

Элла начала потихоньку привыкать к новой школе, к появившимся друзьям, запоминала дорогу и с большим желанием училась! Конечно, первые недели она могла потеряться в лабиринтах школьных коридоров и испугаться мальчишек, которые от чистого сердца предлагали ей помощь, и робела перед учительницей, но со временем она освоилась и, самое главное, нашла себе подругу – Изабеллу!

Однажды они втроем, Элла, Белла и Бен, подходили к школе, когда услышали противный голос с детской площадки:

– У кого четыре глаза, тот похож на водолаза!

Элла сначала не поняла и, только заметив, как напряглась Изабелла, осознала, что оскорбление имеет какое-то отношение к ним.

– Не обращай внимания, Изабелла, – быстро начал Бен. – Делай вид, что не слышишь – как мисс Уильямс учила.

– У кого четыре глаза… у кого четыре глаза… – запел другой противный голос.

Изабелла захлопнула школьную дверь, теперь все трое были в безопасности. Дрожащими губами девочка улыбнулась Бену.

– Ты сам на них не обращай внимания, – посоветовала она.

– Я их ненавижу! – пробормотал Бен, стиснув зубы.

– Я тоже…

Поднимаясь на второй этаж, Элла снова вспомнила противные голоса на детской площадке и нахмурилась. Выходит, и в Канаде есть противные мальчишки! «Ну, в конце концов, не может же в жизни быть все идеальным», – философски рассудила маленькая школьница.

За три учебных месяца Элла совсем освоилась в классе, нашла себе друзей, начала получать хорошие оценки и добрые отзывы учителей. Девочка совершенно успокоилась и поверила в себя.

Дорогой друг, а ты помнишь, как все начиналось? Элла с ужасом приходила в класс в ожидании ненавистных уроков и злой фрау Шнитке. А почему все так поменялось? Просто потому, что у Эллы обнаружилось плохое зрение и ей выписали очки! Новые друзья девочки были тоже с плохим зрением, и она чувствовала себя с ними на равных. Их поддержка и доброе отношение учительницы, умеющей работать со слабовидящими детьми, стали опорой для Эллы. А почувствовав себя увереннее, она заставила и членов своей семьи думать о себе по-другому! Давай посмотрим, чем закончится наша история.

Перед Рождеством дети задумались, какие бы подарки сделать своим близким – порадовать хотелось, а денег на покупки не было. И тогда учительница предложила самим сплести красивые корзинки, в которые можно положить рукоделие или поставить цветок.

И однажды после занятий все принялись за дело.

Элла еще немножко боялась, что у нее ничего не получится, но внимательно слушала объяснения учительницы. Оказалось, это сложно, но и интересно одновременно. Сначала каждый решил, какой формы будет у него корзинка, и Элла выбрала овальное донышко. Она вытащила из парты линейку, которой научилась пользоваться совсем недавно, и измерила его. Потом все сложили прутики в ведро с водой, чтобы они отмокали. Элла опускала свои прутья медленно и осторожно, потому что знала: если поторопиться, можно поломать прутик. Через несколько часов прутья отмокли и стали мягкими и гибкими. Теперь можно из них плести корзинку. Сначала Элла втыкала прямые, жесткие прутья аккуратно в нужное отверстие, работая вдумчиво и неторопливо.

Учительница ходила между ребятами и кому-то подсказывала, кого-то хвалила. Она остановилась у парты, где сидела Элла. Девочка работала медленнее всех, но ей до других не было дела, она хотела сделать все аккуратно.

– Просто совершенство, Элла, – сказала учительница.

Элла принялась подворачивать концы прутьев, чтобы и внизу корзинка была ровной.

Когда все было готово, она замерла в восторге от своей работы!

Потом все внимательно слушали мисс, объяснявшую, как вплетать поперечные прутики. Сначала показалось это проще простого, но первые прутики у Эллы выскакивали. Элла закусила губу и начала сначала, но медленно и внимательно. На этот раз прутик остался там, где положено. Она глубоко вздохнула, собралась и начала плести.

Туда-сюда, туда-сюда протаскиваешь осторожно прут на всю его бесконечную длину. Теперь крепко затянуть, но не очень крепко, чтобы опять ничего не поломалось.

– До чего же у тебя ловкие пальцы, – обратилась к ней незаметно подошедшая учительница.

Девочка подняла голову и смущенная уставилась на нее.

– Ловкие?

– Ловкие – это значит сильные и умелые, – подтвердила мисс Уильямс.

Кому как не Элле знать, какие у нее неуклюжие пальцы! «Дай, я сама сделаю» – то и дело повторяли то мама, то сестра! А тут оказывается, что пальцы у нее проворные!

Элла все плела и плела, протаскивая прутики, и не заметила, как начала напевать рождественскую песенку себе под нос.

Дорогой читатель, давай оставим нашу героиню на этом месте, спокойную и радостную в предвкушении предстоящего Рождества и новогодних каникул! Главное – все сложилось у нее хорошо, и очень важную роль в формировании уверенности сыграли очки, благодаря которым Элла стала лучше видеть и совсем по-другому воспринимать мир! Благодаря этому у нее появились друзья, посещение школьных уроков стало приносить удовольствие, а также Элла поняла, что ей нравится плести корзинки, и, может быть, в дальнейшем это занятие станет ее хобби!

Главное – уметь воспринимать себя таким, какой ты есть, уметь преодолевать трудности и знать, что есть люди, которые всегда придут на помощь!

Глава 3. Звуки далеко и близко

Мир, сверкавший, двигавшийся и звучавший вокруг, в маленькую головку слепого проникал главным образом в форме звуков, и в эти формы отливались его представления.

Владимир Короленко «Слепой музыкант»

Привет, мой друг! Вот и опять мы с тобой встретились на страницах этой книги! Очень интересно путешествовать по жизненным историям детей, у которых по каким-то причинам испортилось зрение, правда? А сегодня мы отправимся в семью еще к одному герою нашей книги. Слепота главного героя, изначально воспринимаемая как трагедия, оказывается в его жизни шансом и возможностью развить другие способности. Он находит утешение и радость в музыке. Но не будем опережать события, садись поудобнее, мы отправляемся в сельскую тишь, где и произошла эта история.

Ребенок родился в богатой семье ранним утром. Роды были сложными, и молодая мать лежала в глубоком забытьи. В чувства ее привел первый крик новорожденного, тихий и жалобный. Она заметалась в своей постели что-то шепча, а на молодом красивом лице отразилась гримаса страдания. Бабка-повитуха наклонилась к ее шептавшим губам.

– Отчего, отчего это он так жалобно плачет? – спрашивала женщина.

Старуха не поняла вопроса, а ребенок снова закричал. По лицу молодой матери опять пробежало отражение острого страдания, и из закрытых глаз выкатилась слеза.

– Отчего, отчего? – все шептали ее губы.

На этот раз бабка догадалась, о чем говорит женщина, и спокойно ответила:

– Вы спрашиваете, почему ребенок плачет? Так всегда бывает. Успокойтесь.

Но мать не могла успокоиться и вздрагивала с каждым новым криком ребенка. Повитуха не слышала в плаче новорожденного ничего особенного и, решив, что женщина просто бредит, оставила ее и занялась малышом. Юная мать смолкла, и только изредка какое-то тяжелое страдание выдавливало из ее глаз крупные слезы, катившиеся по бледным щекам. Вполне возможно, что материнское сердце почувствовало – вместе с новорожденным ребенком явилось на свет темное, неисходное горе, чтобы сопровождать новую жизнь до самой могилы.

Мальчик родился слепым…

Как это часто бывает, сначала никто этого не заметил. Мальчик смотрел на мир тем тусклым взглядом, которым обычно смотрят все новорожденные дети до определенного возраста. Дни перетекали в недели, а недели в месяцы. Глаза его прояснились, с них сошла мутная поволока, зрачок определился, но малыш не поворачивался за светлым лучом солнца. Мать забеспокоилась первая, заметив неподвижное и как-то не по-детски серьезное выражение лица ребенка. Она испуганно смотрела на людей и спрашивала:

– Скажите, почему он такой?

– Какой? – равнодушно переспрашивали непонимающие беспокойства женщины знакомые. – Он ничем не отличается от детей этого возраста.

– Посмотрите, как странно он что-то ищет руками, – не успокаивалась мать. Но и доктор пытался ей доказать, что мальчик находится еще в том возрасте, когда движения рук и глаз не координируются.

– Отчего же он смотрит всегда в одном направлении? Он слеп? – вырвалась вдруг из груди матери страшная догадка, и никто не мог ее успокоить.

Доктор взял ребенка на руки, быстро повернул к свету и заглянул в глаза. Он слегка смутился и, сказав несколько незначащих фраз, уехал, обещая вернуться через несколько дней.

Доктор в самом деле вскоре вернулся, захватив с собой офтальмоскоп. Он долго возился с ребенком и, наконец, сказал:

– Вы не ошиблись, сударыня, ваш сын не видит.

Мать спокойно выслушала это известие, лишь тихо заметив:

– Я знала это давно.

Дорогой друг, а тебе мама рассказывала, как она узнала, что ты плохо видишь? Может, она узнала об этом в больнице или заметила что-то особенное в твоем взгляде?

Давай посмотрим, как складывалась жизнь у этого мальчика.

В семье Петра, а именно так звали слепого мальчика, кроме отца и матери, жил еще брат матери, Василий, – отставной военный, имеющий несколько ранений. К тому времени, когда в семье его сестры появился сын, Василий передвигался на костылях, но принимал активное участие в домашних делах, и только близкие люди знали, что в его израненном теле бьется доброе и горячее сердце.

Сначала он не обращал внимания на племянника, но со временем странное сходство судьбы мальчика с его собственной заинтересовало Василия. «Да, – подумал он однажды, поглядывая на слепого ребенка, – этот малый тоже инвалид. Если сложить нас вместе, получился бы, пожалуй, один человечишка».

С тех пор его взгляд стал останавливаться на мальчике все чаще, и неизвестно, как сложилась бы жизнь этого ребенка, предрасположенного к беспредметной озлобленности своим несчастьем, в котором все окружающее стремилось развить эгоизм, если бы странная судьба не заставила Василия поселиться в деревне в семье сестры.

А время между тем шло. Мальчик уже довольно быстро ползал по комнатам, прислушиваясь к разным звукам. Он с живостью ощупывал предметы, попадавшиеся ему под руку. Вскоре сын научился узнавать мать по шагам и шелесту платья, запаху духов и по другим, одному ему известным приметам. Сколько бы ни было в комнате людей, как бы они ни передвигались, слепой ребенок всегда безошибочно направлялся в ту сторону, где сидела мать. Когда она брала сына на руки, он сразу понимал, чьи это руки. Когда же его брали другие, он начинал быстро ощупывать своими ручонками человека, в том числе изучая его лицо. Так он научился различать няньку, отца и дядю Василия. Но если мальчик попадал в руки к незнакомому человеку, движения его рук становились медленными, осторожно проводившими пальчиками по незнакомому лицу, запоминая его черты. Сам же он в это время был напряжен, как будто пытался разглядеть кончиками пальцев особенные отличия на лице незнакомого человека. По своему характеру он был живым и подвижным ребенком, но месяцы шли за месяцами, и слепота все больше накладывала отпечаток на темперамент мальчика: живость движений потихоньку терялась, он стал забиваться в укромные местечки и сидел там смирно целыми часами с застывшими чертами лица, как будто к чему-то прислушиваясь. Взрослых удивляла поразительная тонкость его осязания, временами им даже казалось, что он что-то видит, когда мальчик долго вертел в руках цветные лоскутки, при этом по его лицу пробегало выражение глубокого внимания.

Со временем все члены семьи поняли, что большее предпочтение Петя отдает звукам. Вскоре он в совершенстве изучил походку домашних, скрип стула под дядей-инвалидом, размеренное движение нитки в руках матери, когда она пряла или вязала. Василий наблюдал, как маленький племянник чутко прислушивался к легкому, неслышному для других шороху, и, подняв руку, тихо тянулся к бегавшей по обоям мухе. Когда испуганное насекомое улетало, на лице слепого Петра появлялось выражение болезненного недоумения. Он не понимал таинственного исчезновения мухи, поворачивая голову в ту сторону, куда улетела муха, и пытался разгадать эту загадку.

В такие минуты на его лице застывало особенное внимание к звукам: нижняя челюсть слегка оттягивалась на тонкой, удлинившейся шее, а брови приобретали особенную подвижность. Красивые, но неподвижные глаза в этот момент придавали лицу слепого какой-то суровый и вместе с тем трогательный отпечаток.

Дорогой друг, как ты думаешь, понимал ли Петя в это время, что он не такой, как его близкие? Могло ли это понимание влиять на его самооценку? Есть ли у тебя предположения, какую роль в незрячей жизни этого мальчика может сыграть дядя Василий? Подумай пока, а мы посмотрим, как рос наш герой, и узнаем, что ему нравилось делать и как он познавал мир.

И вот для Пети наступила уже пятая весна. В залитые весенним светом окна глядело смеющееся солнышко, качались еще голые ветки деревьев, в почерневших полях местами еще видны были белые пятна оседающего снега, а местами уже прорывалась молодая, зеленая трава. Для слепого Пети весна врывалась в комнату только своим торопливым шумом. Он слышал журчащие потоки воды, прыгающие по камням, словно догоняющие друг друга. Ветки берез шептались за окнами, сталкиваясь и звеня легкими ударами по стеклам. А радующаяся весенняя капель от сосулек, нависших на крыше, прихваченных утренним морозом и оттаявших днем, стучала тысячью звонких ударов. Временами сквозь этот шум мальчик слышал окрики журавлей, плавно пролетающих в небе. Ребенок снова и снова пытался разгадать открывшийся для него весенний мир. Иногда, встревоженный суетой звуков, он протягивал руки, разыскивая мать, и кидался к ней, крепко прижимаясь к ее груди. Дядя Василий с тревогой вглядывался в лицо мальчика и не мог объяснить его волнений.

«Он не может понять», – догадывалась мать, улавливая на лице сына выражение болезненного недоумения и вопроса. Мальчика пугали и беспокоили новые звуки, приходящие на смену старых и давно знакомых.

Как-то раз Петю решили вывести в поле недалеко от реки на прогулку. Гулять отправились втроем: мать вела за руку сына, а рядом на костылях шел дядя Василий. Все они направлялись к холмику, просушенному ветром и обогретому солнцем. Холмик этот был покрыт травой, и с него открывался вид на далекое пространство. Яркий свет ударил по глазам путников, весенний ветер, как будто взмахивая невидимыми крыльями, сгонял эту теплоту, и в воздухе носилось что-то опьяняющее до неги, до истомы. Мать почувствовала, что в ее руке сжалась маленькая ручка ребенка, но опьяняющее действие весны сделало ее менее чувствительной к проявлению детской тревоги. Она с наслаждением вдыхала полной грудью и шла вперед, отдавшись своим мыслям. Если бы она посмотрела на сына, то увидела бы странное выражение на его лице: он поворачивал открытые глаза к солнцу с немым удивлением. Губы его раскрылись, он вдыхал в себя быстрыми глотками воздух, точно рыба, которую вынули из воды. Выражение болезненного восторга прорывалось порой на детском личике. Оно пробегало нервными ударами. Одни глаза глядели таким же ровным и неподвижным, незрячим взглядом. Во время движения и уже после, когда мать, ее брат и Петя уселись на пригорке, на мальчика продолжали лететь разные звуки, заставляющие его вздрагивать и волноваться. От переизбытка чувств, эмоций и неразрешенных вопросов мальчик побледнел и упал, потеряв сознание.

Дорогой друг, как ты думаешь, почему это случилось с Петей? Может быть, если бы мама не шла молча, а рассказывала ему, что происходит вокруг: про летящих птиц, прорастающую молодую траву, приятный ветерок и теплое солнышко, ему было бы легче справиться со всем множеством ощущений? Может быть, тогда они постепенно бы заполняли его душу?

А дядя Василий тем временем все больше убеждался, что природа, отказавшая племяннику в зрении, не обидела его в других отношениях. Дядя считал, что именно он должен развить присущие мальчику задатки, и часто отвечал на бесчисленные вопросы любопытного племянника:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.