Домовой. Тени за гранью

– Лена! – позвал он, и его голос, наполненный мальчишеским озорством и скрытой нежностью, разлился по комнате, как тёплый мёд по блюдцу. – Иди сюда, посмотри, как мы всё преобразили!

Его голос, отразившись от стен, эхом разнёсся по деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, где скрипучие половицы хранили шаги нескольких поколений. Ответ донёсся почти мгновенно – приглушённый расстоянием и лёгким, почти наигранным раздражением женский голос:

– Да иду я, иду! Что ещё стряслось?..

Лена – тридцатилетняя красавица с каскадом каштановых волос, спадающих на плечи непослушными волнами, и лукавой улыбкой, скрывающей ямочки на щеках – появилась в дверном проёме, как ожившее полотно художника. Её бирюзовая блузка, удивительно созвучная цвету её глаз, эффектно контрастировала с коричневыми деревянными панелями стен, создавая живописную картину, достойную кисти мастера. Она грациозно опёрлась о дверной косяк, держа в руках потрёпанную бабушкину книгу в кожаном переплёте, и вскинула одну бровь с выражением одновременно снисходительным и полным неподдельного любопытства.

– Хочу задокументировать наш третий день в этом доме, – объяснил Андрей, продолжая съёмку, его пальцы ловко управлялись с телефоном. – Думаю, друзьям будет интересно посмотреть. Представляешь, какая история?

Лена театрально закатила глаза к потолку, где деревянные балки образовывали причудливый узор:

– Зачем камера? Это же лишнее, – но в её мелодичном голосе звучали отчётливые нотки игривости, а не настоящего недовольства, выдавая истинное отношение к происходящему.

Между ними повисло то особое молчание, которое бывает только между по-настоящему близкими людьми – наполненное невысказанными шутками, десятками невидимых, но понятных обоим намёков и почти осязаемой нежностью, которую можно было бы собирать пригоршнями, как спелую малину в летнем саду.

Дом, казалось, затаил дыхание, как живое существо, с любопытством наблюдающее за новыми обитателями. В самых дальних углах – там, где дневной свет ещё не растопил тени прошлого, – что-то едва уловимо шевельнулось, словно древние воспоминания потревожили своё многолетнее забытье.

– Целоваться будешь? – внезапно спросил Андрей, наводя объектив телефона прямо на неё, его глаза озорно блеснули в полумраке комнаты.

– Да ты что! – Лена отмахнулась бабушкиной книгой, как веером, но её смех, звонкий и чистый, разлился по комнате серебряными колокольчиками, отражаясь от стен и потолка. – Не хочу целоваться на камеру. Давай лучше печь или двери снимем.

– Я пойду обед готовить! – крикнул он вслед Лене, которая, всё ещё посмеиваясь, начала подниматься по скрипучей лестнице, каждая ступенька которой издавала свой уникальный, узнаваемый звук.

Но где-то в самых далёких углах комнаты, там, где яркий солнечный свет ещё не сумел растопить древние тени, притаившиеся между половицами и стенами, что-то шевельнулось. Едва уловимо. Почти неразличимо для человеческого глаза. Как будто дом, пробудившись от долгого сна, начинал осознавать присутствие новых жильцов, нарушивших его многолетнее одиночество.

Снежная метель неистовствовала за окнами, превращая окружающий мир в хаотичный водоворот белоснежных акварельных мазков. Массивные хлопья кружились в воздухе с какой-то первобытной яростью, создавая непроницаемую завесу, словно сама природа решила скрыть привычный пейзаж под своим холодным покрывалом. Старинные деревянные дома, выстроившиеся вдоль сельской улицы – эти безмолвные свидетели многолетних деревенских историй – едва проступали сквозь густую снежную пелену. Электрические провода, натянутые между потемневшими от времени столбами, казались тончайшими серебристыми нитями в этом белом безумии, то полностью исчезая, то вновь проявляясь в прорехах снежной круговерти.

В уютных стенах дома бабушки Валентины царила диаметрально противоположная атмосфера – благодатное тепло, непередаваемый домашний уют и дразнящий аромат готовящейся пищи наполняли каждый уголок пространства. Массивный дубовый стол – основательный, с легкими шрамами многолетней истории на поверхности – сиял безупречной чистотой. Лена приложила немало усилий, вернув ему первозданный блеск в первый же день их неожиданного приезда.

Андрей, сосредоточенно хмуря брови, стоял у кухонного стола, методично разделывая овощи. Его руки двигались с удивительной уверенностью, умело управляясь с острым ножом. Снаружи доносился приглушенный стенами шепот метели, который то затихал, словно набирая силы, то вновь усиливался, создавая странную, почти живую мелодию, напоминающую дыхание гигантского существа.

– Слушай, – Лена прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди, глаза её выражали сомнение, – ты действительно считаешь, что нам стоит всё это снимать?

Андрей поднял взгляд, не прекращая монотонной нарезки картофеля:

– А почему бы и нет? – в его голосе звучала легкая ирония, уголки губ дрогнули в полуулыбке. – Раз уж судьба распорядилась так, что мы здесь застряли, можем хотя бы какую-то память сохранить.

– Память о бабушке, конечно, важна, – Лена шагнула ближе, и её густые каштановые волосы колыхнулись в такт движению, мягко обрамляя лицо.

Андрей усмехнулся, отводя нож в сторону:

– И не только о ней, но и о загадке дома бабушки Валентины. Знаешь, мне не даёт покоя вопрос – почему она так настойчиво не желала, чтобы кто-либо здесь жил?

– Она ведь была этнографом, – Лена грациозно прислонилась к краю стола, задумчиво поглаживая полированную поверхность. – Собирала фольклор, изучала славянские традиции и обычаи. Возможно, она просто хотела сохранить это место как некую историческую ценность?

«Но здесь определённо что-то не сходится, – отчётливо пульсировало в сознании Андрея, пока он механически продолжал нарезать овощи. – Что-то таинственное, о чём бабушка Валентина никогда не рассказывала, что унесла с собой в могилу. Это место хранит какой-то секрет…»

– Я связался с начальством, – произнёс он вслух, отгоняя тревожные мысли. – Объяснил ситуацию с непогодой. Оформление наследственных документов на дом затянется, но нам дали разрешение остаться здесь на неопределённый срок.

Лена медленно кивнула, её взгляд невольно притянулся к окну, где снежинки, словно заколдованные танцоры, выписывали замысловатые узоры. Казалось, будто сама стихия пыталась поведать какую-то древнюю историю, но язык её был слишком сложен для человеческого понимания.

– Утром, пока ты ещё спала, я пытался выбраться отсюда, – продолжил Андрей, вытирая руки о полотенце. – Сама знаешь, связи здесь никакой. Еле-еле добрался до трассы через лес, ориентируясь по старым линиям электропередач. Машина с трудом протиснулась между сугробами.

Лена хмыкнула, и в её глазах блеснули искорки веселья:

– Типичный мужской порыв – преодолеть любые преграды, невзирая на здравый смысл.

Её смех прозвенел в воздухе подобно хрустальным колокольчикам, наполняя пространство живой энергией. Дом, казалось, впитывал каждую ноту этого звука, каждое произнесённое слово, словно старинный свиток, бережно хранящий истории своих обитателей.

Деревянные стены – светлые, выбеленные временем, с едва заметной патиной прожитых лет – излучали особое, почти одушевлённое тепло. Старинные половики, кропотливо сотканные умелыми руками бабушки Валентины, покрывали потемневшие от времени половицы. Начищенные до блеска медные кастрюли и массивные чугунные сковороды висели на крючьях, мягко отражая теплый свет старенькой лампочки под матерчатым абажуром.

В глубокой чугунной сковороде медленно, будто нехотя, томилось тушёное мясо, распространяя по дому аромат, который становился своеобразным якорем реальности посреди этого снежного безумия. Андрей периодически помешивал блюдо деревянной ложкой, то и дело бросая короткие взгляды на Лену. Она устроилась неподалёку, сосредоточенно нарезая свежие овощи для салата. Её изящные пальцы двигались с поразительной грацией и точностью, словно исполняя замысловатый танец.

– Знаешь, – внезапно нарушил тишину Андрей, голос его звучал задумчиво, – бабушка Валентина была весьма необычной женщиной. Ты помнишь те старые альбомы, которые мы обнаружили на чердаке?

Лена подняла глаза, её тонкие брови выразительно изогнулись в немом вопросе:

– Какие альбомы ты имеешь в виду?

– Те самые, с этнографическими записями, – Андрей отложил деревянную ложку и оперся ладонями о край стола. – Там были какие-то странные заметки, которые вряд ли можно назвать строго научными. Скорее… они напоминали личные наблюдения, почти дневниковые зарисовки.

В этот момент снаружи метель внезапно стихла, словно по чьему-то неслышному приказу. Глубокая, почти осязаемая тишина накрыла дом плотным одеялом, и даже потрескивание дров в печи казалось теперь неуместно громким, почти кощунственным.

– Что именно там было? – Лена медленно отложила нож, её лицо выражало неподдельный интерес, смешанный с едва заметным беспокойством.

Андрей задумчиво провёл пальцем по шероховатому краю старинной сковороды:

– Записи о местных легендах. О чём-то… или ком-то, кто существует на границе миров. О созданиях, которые… – он сделал паузу, словно подбирая слова, – которые крайне негативно относятся к вторжению чужаков в своё пространство.

Лена рассмеялась – звонко, почти вызывающе, но в этом смехе явственно чувствовалась нотка натянутости:

– Ты серьёзно? Какие-то призраки или потусторонние существа?

Её смех прозвучал не совсем естественно, словно маска, призванная скрыть внезапно возникшее беспокойство.

За окном снова закружился снег, но теперь его движение казалось более осмысленным, почти целенаправленным. Электрические провода едва заметно качнулись, хотя ветер, казалось, полностью отсутствовал.

– Мы просто будем документировать всё происходящее, – Андрей постарался придать голосу максимум уверенности, хотя где-то в глубине души шевельнулось смутное беспокойство. – Возможно, это поможет нам разгадать загадку. Понять истинную причину, почему бабушка так категорически не желала, чтобы в этом доме кто-либо жил после неё.

Лена молча кивнула, но её глаза, обычно искрящиеся озорством, теперь смотрели настороженно и серьёзно.

Тушеное мясо продолжало тихо булькать в сковороде. Старый дом хранил молчание, словно приготовившись к чему-то. И только снег за окнами неустанно продолжал свой гипнотический, завораживающий танец, словно исполняя древний ритуал, значение которого было утеряно во тьме веков.

В старинном деревенском доме властвовала неповторимая атмосфера декабрьского вечера. Массивные бревенчатые стены, отполированные годами до глубокого медового оттенка, бережно удерживали тепло большой русской печи, украшенной традиционными изразцами с причудливыми, словно заговорёнными узорами. Её благодатный жар плавно растекался по просторной горнице, где причудливо переплетались зыбкие тени от медленно опускающегося за окнами снега.

Широкие половицы из вековой лиственницы, каждая размером в добрую пядь, едва слышно поскрипывали под шагами, будто нашёптывая сокровенные истории давно ушедших поколений. Вдоль стен простирались добротные лавки, заботливо покрытые домоткаными дорожками с искусно вытканным славянским орнаментом. В святом красном углу, где в благоговейном молчании хранились старинные иконы в потемневших от времени серебряных окладах, трепетно мерцала лампада, отбрасывая загадочные, почти мистические блики на окружающие предметы.

Андрей и Лена устроились у внушительного дубового стола, занимавшего почётное центральное место в горнице. Его массивная столешница, отполированная десятилетиями использования до зеркального совершенства, чутко отражала мягкий свет керосиновой лампы, создавая завораживающую игру света и тени. Вокруг стола располагались крепкие, основательные стулья с высокими спинками, украшенными затейливой резьбой – безмолвное свидетельство мастерства деревенских умельцев прошлого.

– Знаешь, – произнесла Лена, задумчиво поправляя непослушную прядь волос, в которых танцевали золотистые отблески пламени, – когда ты такой напряжённый, мне становится не по себе. – Её голос, нежный и мелодичный, словно растворялся в уютной полутьме старой горницы. – Давай просто… расслабимся? Несмотря на то, что мы здесь из-за печального события…

Андрей, высокий мужчина с проницательным взглядом, на мгновение прервал настройку телефона, установленного на старинном буфете, за стеклянными дверцами которого таинственно поблёскивала праздничная посуда, хранившая память о семейных торжествах.

– Ты права, малыш, – попытался улыбнуться он, но тревога по-прежнему отчётливо читалась в глубине его серых глаз. – Просто эти воспоминания не дают покоя… Знаешь, когда мне было восемь, здесь происходили удивительно странные вещи. Бабушка была не просто этнографом – она изучала что-то особенное, что-то древнее, сокрытое от посторонних глаз… Что если всё, что я помню, не было детской фантазией? Надо непременно это проверить.

За резными оконными рамами усилился снегопад, и ветер начал тихонько, но настойчиво подвывать в старых дымоходах дома, создавая жутковатую, пронизывающую душу симфонию зимней ночи. Искусно вырезанные наличники отбрасывали причудливые, почти живые тени на шероховатые стены, а в дальних углах просторной горницы, казалось, сгущалась особая, почти осязаемая темнота, хранящая свои секреты.

– Проверка звука, – прошептала Лена с наигранной беззаботностью, пытаясь разрядить сгустившуюся атмосферу. Её тихий шёпот неожиданно громко отразился от вековых бревенчатых стен. – Андрей у нас лучший парень на свете, но он почему-то не хочет меня целовать.

Внезапный яростный порыв ветра ударил в узорчатые стёкла окон, заставив обоих вздрогнуть от неожиданности. Трепетное пламя в старинной лампаде стремительно заколебалось, и по исписанным временем стенам заплясали пугающе живые тени. Где-то наверху, на повети, раздался протяжный, тоскливый скрип половиц, словно кто-то осторожно ступал по древней древесине.

– Андрей, – Лена нежно положила свою тёплую ладонь на его напряжённое, как струна, плечо, – ты действительно веришь, что здесь присутствует что-то сверхъестественное? Что-то, связанное с таинственными исследованиями твоей бабушки? Посмотри, обычный ветер в разгар бури создаёт полное впечатление, будто на втором этаже кто-то осторожно передвигается. Но ведь это просто игра стихии, не так ли?

Он медленно, с видимой неохотой кивнул, не отрывая пристального взгляда от экрана смартфона:

– Я не стремлюсь это вызывать, Лен. Поверь, я действительно не хочу. Но нам необходимо понять, что здесь на самом деле происходит. Вдруг это просто кто-то из любопытных соседей или… – его голос внезапно оборвался, когда сверху отчётливо донёсся звук, подозрительно напоминающий тяжёлые шаги. В тот же момент очередной неистовый порыв ветра безжалостно ударил в оконное стекло.

Лена инстинктивно сильнее прижалась к нему, её врождённая жизнерадостность постепенно, но неумолимо уступала место настороженной тревоге. Снег за окном падал всё гуще и яростнее, словно сознательно пытаясь полностью отрезать старый дом от остального мира, а таинственные тени в тёмных углах горницы, казалось, обрели собственное, независимое существование, медленно, но неотвратимо сгущаясь вокруг двух одиноких фигур у старинного стола.

Снегопад за узорчатыми окнами становился всё плотнее и неистовее, превращая привычный мир за резными стёклами в непроницаемую белую пелену вечности. Искусно вырезанные наличники, украшенные затейливой вязью древних символов, отбрасывали на потемневшие от времени стены причудливые, почти одушевлённые тени, которые, казалось, существовали по своим собственным, непостижимым для человеческого разума законам.

В таинственном полумраке горницы первого этажа Андрей сосредоточенно устанавливал мобильный телефон возле бабушкиной кровати – массивного, словно выросшего из самой земли деревянного ложа с высокими искусно резными спинками, любовно укрытого старинным лоскутным одеялом, хранившим тепло и воспоминания нескольких сменивших друг друга поколений.

– Электрическая проводка здесь совершенно обветшала, – задумчиво произнёс он, аккуратно поправляя старинную керосиновую лампу на комоде из благородного красного дерева. – Разумнее экономить электричество. Знаешь, бабушка всегда загадочно повторяла, что старый дом живёт своей, непостижимой для человека жизнью…

Лена оторвала заинтересованный взгляд от пожелтевших от времени страниц древней книги, которую рассеянно перелистывала, сидя на самом краю огромной кровати. Её роскошные каштановые волосы мягко контрастировали с простым бежевым спортивным костюмом, а в глубине внимательных глаз таинственно плясали золотистые блики от живого керосинового пламени. Старинные настенные часы, корпус которых был украшен мастерской резьбой по дереву, размеренно и неумолимо отсчитывали мгновения уходящего времени, наполняя пространство древнего дома глухим, почти потусторонним тиканьем.

– Андрей… – внезапно прошептала она, резко подняв встревоженный взгляд. – Ты тоже это слышишь?

Он мгновенно замер, напряжённо прислушиваясь. Особенная тишина старого дома была удивительной – густой, почти материальной, наполненной множеством едва уловимых шорохов и загадочных потрескиваний вековых, повидавших многое брёвен. За тёмными окнами неугомонный ветер безжалостно гнал поземку, создавая жутковатый, пронизывающий душу вой в древних печных трубах.

Десять бесконечно долгих минут они сидели в гнетущей, напряжённой тишине, встревоженно переглядываясь и пристально вглядываясь в самые тёмные, недоступные углы комнаты, куда не проникал успокаивающий тёплый свет старой керосиновой лампы. Каждый неожиданный скрип старых половиц, каждый таинственный шорох неумолимо заставлял их сердца биться сильнее.

– Давай тщательно всё проверим, – решительно шепнул Андрей, бережно поднимая источающую тепло лампу. – Я заранее настроил телефон на ночную съёмку. Если здесь действительно присутствует что-то необъяснимое… мы непременно это зафиксируем.

Лена неотступно следовала за ним, напряжённо направляя камеру мобильного телефона на его широкую, защищающую спину, когда они осторожно, словно крадучись, обходили старинные комнаты первого этажа. Древние половицы протяжно поскрипывали под их осторожными шагами, словно вековой дом настойчиво нашёптывал им свои давно забытые, но не утратившие силы секреты. В самых тёмных углах просторной комнаты загадочные тени, казалось, обретали собственную, независимую жизнь, зловеще перетекая по шероховатым стенам подобно древней, непостижимой чёрной воде.

Тишина старого дома нарушилась внезапным звуком, который привлек внимание Андрея. Он резко остановился возле древнего советского холодильника, прислушиваясь, а затем облегченно выдохнул.

– А, вот оно что! – произнес он с искренним облегчением, указывая на источник шума. – Это морозилка трещит. Видишь, как важно всё проверять?

Гнетущая атмосфера, окутавшая дом, давила на плечи, и Андрей, пытаясь разрядить обстановку, направился к массивной поленнице у стены. Рядом стоял колун, верный спутник последних трех дней, за которые он успел наготовить столько дров, что любой снегопад, даже самый лютый, казался не страшнее летнего дождя.

Взяв в руки тяжелый топор, Андрей принял картинную позу. Желтоватый свет керосиновой лампы скользил по отполированному металлу лезвия, рождая причудливые, почти зловещие блики на его поверхности.

– Позвольте продемонстрировать изящество этого прекрасного инструмента, – шутливо произнес он, театрально выставляя топор перед собой.

Лена, не опуская камеры, попыталась поддержать шутку:

– Ты сейчас о себе или о топоре? – её смех прозвучал неестественно высоко, разбиваясь о гулкую тишину старого дома и тут же растворяясь в ней без следа.

– О тебе, конечно, – подмигнул Андрей, окидывая оценивающим взглядом её фигуру. Уголки его губ дрогнули в легкой усмешке. – Хотя, должен признать, в этих толстых носках ты выглядишь не так эффектно, как на каблуках.

Лена шутливо закатила глаза, качая головой. На её лице мелькнула улыбка, которая, впрочем, быстро погасла, словно задутая невидимым сквозняком.

– Ну конечно, тебе бы только стриптиз на камеру снимать! В такой-то обстановке… – в её голосе промелькнула нервная нотка.

– Это же для семейного архива, – не отступал Андрей, пытаясь разрядить напряжение новой шуткой. Его глаза искрились в полумраке. – Представляешь, как в старости будем пересматривать? «А помнишь ту ночь в бабушкином доме…»

Деревянная лестница встретила их протяжным скрипом, когда они поднимались на второй этаж. Каждая ступенька, каждая половица под их ногами издавала свой особенный стон, словно дом, подобно живому существу, сопротивлялся вторжению чужаков в свои владения.

– Может, в коридоре? – предложила Лена, указывая на место, где собиралась установить смартфон на ночь. Её пальцы слегка подрагивали, а голос звучал неуверенно. – Там, где я слышала… шаги?

Андрей сделал несколько шагов в сторону, постепенно отступая в угол коридора. Тьма, словно имея собственную волю, медленно обволакивала его фигуру, размывая очертания.

– Здесь темновато… – его голос теперь казался далеким и приглушенным.

– Андрей? – В интонациях Лены появились панические нотки, она резко подалась вперед, вглядываясь в темноту. – Я тебя не вижу!

Внезапно темнота коридора была прорезана ярким лучом света, который отбросил на стены причудливые, неестественно вытянутые тени.

– А так? – отозвался Андрей, включив дополнительное освещение на телефоне.

– Да, так лучше, – Лена глубоко вздохнула, но беспокойство не покидало её глаз. Она нервно коснулась волос, заправляя выбившуюся прядь за ухо. – Только давай проверим замки. На всякий случай…

Керосиновая лампа, установленная на старинном комоде, продолжала отбрасывать неровные, дрожащие тени на выцветшие обои. За окнами снегопад становился всё гуще и яростнее, молочно-белая стена постепенно отрезала старый дом от внешнего мира, заключая их в кокон тишины.

В этот момент откуда-то сверху донесся протяжный, тягучий скрип, резко выделявшийся среди привычных шумов старого дома. Звук заставил обоих застыть на месте, затаив дыхание. В их широко распахнутых глазах читался один и тот же безмолвный вопрос.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.