Домовой. Тени за гранью

– А что это за дом, Андрей? Ты так редко делишься воспоминаниями о нём.

Он улыбнулся – с примесью грусти и ностальгической мечтательности, – опускаясь на стул и рассеянно перебирая в руках фонарик.

– Старый бабушкин дом. Расположен на отшибе, в самом глухом уголке деревни. Двор наверняка зарос бурьяном, а забор, скорее всего, давно сгнил и рассыпался. Когда я был ребёнком, он казался мне огромным и пугающим, словно из волшебных сказок… или даже из фильмов ужасов.

Лена приподняла бровь в удивлении и опустилась напротив него, сложив руки на коленях.

– Вот теперь мне по-настоящему любопытно. Что там за сказки такие?

– Да разные, – Андрей усмехнулся и поднял глаза на Лену, в которых промелькнул озорной мальчишеский блеск. – Я тогда был совсем малышом и пересмотрел кучу мультфильмов и наслушался бабушкиных сказаний. Воображал, что в доме обитает настоящий домовой – маленький, с длинной седой бородой.

– Домовой? – Лена не сдержала улыбки, представив эту картину.

– Именно! И он беспрестанно гонялся за нашим котом Тишкой. Бедное животное носилось по комнатам как угорелое, а я лежал ночью и слышал, как кто-то гремит посудой на кухне. Просыпался, забивался под одеяло с головой и не смел высунуться. В голове крутились мысли: «Это домовой там колдует» или «Наверное, он снова затеял ссору с котом».

Лена рассмеялась, прикрывая рот ладонью.

– Андрей! Ты же сам только что признал, что это были твои детские фантазии!

– Сейчас-то, конечно, да, – пожал он плечами с притворной серьёзностью. – Я понимаю, что Тишка сам сбивал что-нибудь своим хвостом, а посуда позвякивала от обычных сквозняков. Дом уже в те времена был древним. Но тогда всё это было невероятно захватывающе и жутко одновременно. Клянусь, я искренне верил, что домовой наблюдает за каждым нашим шагом.

– Знаешь, ты удивительный человек. Мне почему-то кажется, что даже сейчас ты не совсем отказался от этих детских фантазий.

Андрей улыбнулся и машинально почесал затылок.

– Возможно, ты права. Но что-то было в этом доме… необъяснимое. Может, особенная тишина? Может, неповторимый запах старых стен? Как бы там ни было, детские страхи – это удивительная вещь.

Лена поднялась, приблизилась к нему и легко коснулась губами его макушки.

– Буду счастлива познакомиться с твоим «домовым». Надеюсь, он не обидится, если мы вторгнемся на его территорию.

– Если что, принесу тебя в жертву. Будешь вместо Тишки, – подмигнул Андрей и тут же получил мягкий удар подушкой в плечо.

Продолжая сборы, они не переставали подшучивать друг над другом, но с каждой минутой квартира наполнялась неуловимым ощущением грядущих перемен – будто сам воздух преображался, а время ускоряло своё течение. Чемоданы выстроились у входной двери, рюкзаки были тщательно упакованы, и только тишина на мгновение заполнила пространство комнаты.

– Ну что, готова к приключениям? – спросил Андрей, обматывая шею тёплым шерстяным шарфом.

– Вперёд, навстречу твоим детским страшилкам? – Лена усмехнулась и решительно кивнула. – Более чем готова.

Они покинули уютное жилище и направились к ожидавшей их машине. Дорога в деревню предстояла долгая и, возможно, не самая комфортная, но впереди их ждал дом – старый, заброшенный, наполненный воспоминаниями и тем особенным, щемящим сердце ощущением детства, когда даже простой скрип половиц становился частью большой, созданной воображением ребёнка истории.

2 глава: Странное завещание

Ветер метался между вековыми соснами, выводя протяжную, почти жалобную мелодию, когда автомобиль Андрея Морозова наконец преодолел последний поворот извилистой дороги и въехал в окраину деревни у Каменногорска. Тридцатичасовое путешествие оставило глубокие тени усталости под глазами Андрея и его девушки Лены, но в их взглядах теплился и огонек предвкушения – волнующая смесь тревоги и любопытства перед лицом неизвестного.

Первый в этом году снег уже успел окутать деревню белоснежным покрывалом, превращая унылые деревенские пейзажи в нечто волшебное и таинственное. Кристаллики льда искрились в лучах заходящего солнца, словно мириады крошечных звезд, рассыпанных невидимой рукой. Однако за этой сказочной красотой Андрей чувствовал нечто иное – странную, почти осязаемую энергию, исходящую от бескрайних лесных массивов, темной стеной обступивших деревню со всех сторон.

Андрей остановил машину и повернулся к Лене. Его лицо, обычно спокойное и уверенное, теперь отражало внутреннюю борьбу. Он провел рукой по отросшим волосам, смахивая невидимые пылинки с лица, и заглянул в глаза девушки:

– Ты уверена, что не зря поехала со мной? – спросил он, разглядывая покосившиеся дома, выстроившиеся вдоль единственной деревенской улицы.

Заброшенные строения, словно старые, забытые часовые, молчаливо взирали на чужаков пустыми глазницами окон. Крыши некоторых домов уже давно сдались под тяжестью времени и провалились внутрь, превращая когда-то уютные жилища в скелеты былой жизни. В голосе Андрея слышались нотки иронии, как будто он пытался шуткой разрядить гнетущую атмосферу, но слова прозвучали слишком натянуто.

Лена выпрямилась на сиденье, словно стараясь физически отогнать подступающее беспокойство. Она сжала руку Андрея, и ее тепло на мгновение отогнало холод, поселившийся в его душе.

– Да, – произнесла она с уверенностью, которая не вполне соответствовала тревожному блеску в ее глазах. – Мы здесь, чтобы разобраться с наследством твоей бабушки. И знаешь, в этой заброшенности есть что-то… особенное. Словно время здесь течет иначе.

Она позволила своему взгляду скользнуть по окрестностям – по темным силуэтам сосен, по серым крышам домов, по низким, тяжелым облакам, нависшим над деревней. В ее зрачках мелькнуло нечто такое, что Андрей не смог расшифровать – может быть, это была надежда на обретение покоя в этом забытом уголке мира, а может – предчувствие чего-то зловещего, таящегося в тени вековых деревьев.

«Почему я согласился сюда приехать?» – промелькнула в голове Андрея непрошеная мысль. Воспоминания о бабушке, которую он не видел последние пять лет, казались такими далекими, словно принадлежали другой жизни. Письмо от нотариуса, сообщающее о наследстве, стало неожиданностью, перевернувшей его размеренное существование.

Они тронулись дальше, проезжая мимо нескольких старых домов, которые, казалось, цеплялись за жизнь из последних сил. Лес подступал к самым огородам, его мрачные ветви тянулись к строениям, как жадные пальцы древнего чудовища. Вдоль разбитой дороги небольшими группами стояли местные жители – их лица, загрубевшие от ветра и тяжелого труда, выражали сдержанное любопытство. Мужчины, чьи покрасневшие лица выдавали недавнее знакомство с бутылкой, негромко переговаривались, периодически бросая оценивающие взгляды на незнакомый автомобиль.

– Эй, туристы! – неожиданно крикнул один из них, нарушая тишину своим хриплым, прокуренным голосом. Его потертая куртка с заплатами на локтях выдавала нелегкую жизнь, а в глазах плясали искорки пьяного веселья, смешанного с каким-то непонятным безумием. – Как вам наша глушь? Медведей еще не встречали?

Андрей почувствовал, как внутри него натягивается тугая пружина напряжения. Он лишь сдержанно кивнул, стараясь не показывать своего смятения. Его пальцы сильнее сжали руль, костяшки побелели от напряжения. Лена же, напротив, нашла в себе силы улыбнуться, но ее улыбка выглядела неестественно, словно приклеенная к лицу маска.

– Мы не туристы, – произнесла она, и в ее голосе, несмотря на попытку звучать непринужденно, проскользнула нота настороженности. Она подсознательно придвинулась ближе к Андрею, словно ища защиты. – Бабушка Андрея умерла и оставила ему дом в наследство. Мы приехали разобраться с документами.

Женщины, стоявшие рядом с мужчинами, мгновенно вмешались в разговор. Одна из них, с натруженными руками и добрыми, но усталыми глазами, в которых читалась вся тяжесть деревенской жизни, шагнула вперед:

– Не обращайте внимания, – сказала она, и ее голос, полный материнской заботы, словно окутал Андрея и Лену теплым одеялом. – Они просто выпили лишнего. У нас тут редко бывают новые люди.

Эта простая человеческая доброта неожиданно тронула Андрея до глубины души. Перед глазами возник образ бабушки – ее морщинистые руки, пахнущие травами и свежеиспеченным хлебом, ее тихий голос, всегда находивший нужные слова утешения. Комок подступил к горлу, и он был благодарен, что в этот момент другая женщина заговорила:

– Мы знаем, что Валентина Петровна умерла, – произнесла она тихо, почти шепотом, и ее слова словно слились с шелестом ветра в ветвях деревьев. – Очень жаль, что так вышло. Хорошая была женщина, всем помогала.

– Спасибо, – выдавил из себя Андрей, чувствуя, как что-то тяжелое и холодное сжимает его сердце. Воспоминания, которые он так долго держал под замком, грозили вырваться наружу. Не доверяя своему голосу, он лишь кивнул и тронул машину с места.

Разговоры о бабушке постепенно стихли позади, растворяясь в морозном воздухе, и деревенские жители, словно потеряв интерес к новоприбывшим, разошлись по своим делам. Андрей и Лена остались наедине с тишиной, которая, казалось, звенела от невысказанных слов и подавленных эмоций.

– Здесь как-то… странно, – произнесла Лена после долгого молчания. Ее голос дрожал, как осенний лист на ветру. Она смотрела в окно, и ее лицо, отражающееся в стекле, накладывалось на темные силуэты деревьев, создавая причудливую, почти призрачную картину.

«Как будто мы пересекли какую-то невидимую границу и оказались в месте, где обычные правила не действуют», – подумал Андрей, но не решился произнести это вслух, чтобы не усиливать тревогу Лены.

Он лишь молча кивнул, ощущая, как учащается биение сердца. Его взгляд был прикован к лесу, который, казалось, наблюдал за ними с молчаливой, древней мудростью. Внезапно ветер усилился, бросая в лобовое стекло горсти снега, и деревья зашумели громче, словно переговариваясь между собой на каком-то забытом языке.

– Может, нам стоит поскорее найти дом? – предложила Лена, и ее глаза, широко распахнутые и блестящие от страха, встретились с взглядом Андрея. В этот момент он увидел в них свое собственное отражение – такое же растерянное, такое же уязвимое.

– Конечно, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Мы уже здесь. Дом стоит у самого края леса.

Напротив дома бабушки Валентины, словно мрачный памятник чьей-то давней трагедии, застыли обугленные остатки некогда жилого строения. От двухэтажного дома остались лишь почерневшие кирпичные стены, изъеденные временем и огнем, с зияющими пустыми проемами окон, напоминающими слепые глазницы. Обвалившаяся крыша открывала внутреннее пространство серому зимнему небу, а обгоревшие балки, торчащие под странными углами, создавали впечатление скелета давно умершего великана.

Руины окружала редкая поросль молодых берёз, которые понемногу захватывали территорию, словно природа стремилась стереть следы человеческой катастрофы. Обломки печи, частично сохранившийся фундамент и несколько полуистлевших брёвен были единственными свидетелями того, что здесь когда-то была жизнь. Вокруг валялись куски обгоревшего шифера, битое стекло и ржавые металлические конструкции, которые словно застыли в немом крике о произошедшем когда-то несчастье.

Зимний снег мягко ложился на эти руины, постепенно затягивая следы прошлого белоснежной пеленой забвения, но от этого место становилось только более призрачным и тоскливым.

Андрей стоял посреди гостиной, и перед его внутренним взором проплывали картины из детства – бабушка, разливающая чай по фарфоровым чашкам, теплый свет старой лампы, отражающийся в стеклах книжного шкафа, тихие разговоры взрослых, доносящиеся из кухни… Теперь все это казалось таким далеким, словно сцены из фильма, который он смотрел в другой жизни.

Лена осторожно прикоснулась к его руке, возвращая в реальность:

– Всё в порядке? – спросила она с беспокойством.

– Да, – ответил Андрей, хотя что-то внутри него подсказывало, что это не так. – Просто… вспомнил бабушку.

Он не стал говорить о странном чувстве, которое не покидало его с момента приезда – ощущении, что в этом доме, в этой деревне, в этом лесу есть что-то, что не поддается рациональному объяснению. Что-то, что терпеливо ждало их приезда долгие годы.

Они молча начали разбирать вещи, готовясь к ночлегу, пока за окнами медленно, но неумолимо сгущалась тьма, а ветер усиливался, превращая свой шепот в тревожный стон, эхом отдающийся в старых стенах.

– Этот дом, – произнес Андрей, останавливаясь посреди гостиной и медленно поворачиваясь вокруг своей оси, чтобы охватить взглядом все пространство, – всегда казался мне таким большим и уютным в детстве. Каждый угол был наполнен теплом и светом. А сейчас… он выглядит заброшенным, словно душа покинула эти стены вместе с бабушкой.

Его голос эхом отражался от высокого потолка, усиливая ощущение пустоты. Глаза Андрея скользили по выцветшим обоям, по темным пятнам на потолке – следам протечек, по пыльным занавескам, тяжелыми складками обрамляющим окна.

Лена, с неподдельным любопытством разглядывавшая старинные фарфоровые статуэтки и потемневшие от времени фотографии на полках, медленно кивнула. Её длинные каштановые волосы, собранные в небрежный пучок парой заколок, слегка колыхались от невидимых сквозняков, проникающих сквозь щели в рассохшихся рамах окон.

– Андрей, – негромко произнесла она, – а электричество здесь вообще безопасно? – Лена с опаской посмотрела на старую розетку с обвисшими проводами. – Провода какие-то… трухлявые, что ли.

Андрей подошёл ближе, внимательно осматривая электропроводку. Провода, обмотанные потрескавшейся изолентой, казались настоящим реликтом прошлого.

– Лучше не включать лишний раз, – ответил он, – может быть короткое замыкание. Видишь, как всё обветшало? Эти провода, наверное, ещё со времён прадеда.

Он легонько дотронулся до выключателя.

– Обойдёмся пока так – усмехнулся Андрей. – Днём и так светло, а вечером телефоном и керосинкой пользоваться.

Лена продолжила свой осмотр, по-прежнему внимательно разглядывая старинные фотографии. Её взгляд остановился на черно-белом портрете молодого военного – статного мужчины в форме 1941 года. Дедушка Андрея, совсем юный, смотрел с фотографии прямо перед битвой под Москвой, где и погиб в первые месяцы войны, не успев даже толком начать семейную жизнь.

– Да, – согласилась она, бережно проводя кончиками пальцев по корешкам старых книг, выстроившихся вдоль стены, – но в нём всё ещё есть что-то особенное, почти магическое. Я чувствую, что твоя бабушка оставила здесь частичку себя – в этих вещах, в этих стенах, в самом воздухе, которым мы дышим.

Андрей машинально потянулся к старому выключателю, но Лена мягко перехватила его руку:

– Не стоит, – прошептала она, – давай обойдёмся без электричества насколько это возможно. Ты прав, эти провода могут устроить настоящий пожар.

Она обвела взглядом комнату, где тусклый дневной свет едва проникал сквозь запыленные окна. Старинные часы с массивным маятником казались единственными живыми свидетелями прошлого.

– Смотри осторожно, – предупредил Андрей, – здесь всё крепкое, но грязное.

Лена медленно провела пальцем по корешкам старых книг, оставляя след в толстом слое пыли. Каждая деталь дома словно хранила память о жизни, которая когда-то здесь кипела.

Внезапно в углу что-то слабо звякнуло. Андрей резко обернулся, напряглись мышцы спины. Лена замерла, её рука так и осталась лежать на полке с фотографиями.

– Ты слышал? – шепнула она.

Андрей кивнул, не проронив ни звука. Старый дом, казалось, затаил дыхание вместе с ними.

– Да, – произнёс он, с трудом справляясь с комком в горле. Его пальцы дрогнули, когда он бережно коснулся стекла, покрывающего фотографию. – Я помню этот день так отчетливо, словно это было вчера. Мы с бабушкой собирали яблоки в саду за домом. Было начало сентября, солнце еще грело по-летнему, но в воздухе уже ощущалось дыхание осени. Она всегда говорила, что яблоки – это символ счастья и плодородия. «Каждое яблоко – это маленькое солнце, которое ты можешь подержать в руках», – так она говорила.

Голос Андрея стал тихим и задумчивым, словно он погрузился глубоко в себя, в свои воспоминания, которые, казалось, ожили в этих стенах.

Лена, заметив эту перемену, осторожно положила руку ему на плечо. Ее прикосновение было легким, но в нем чувствовалась сила поддержки.

– Она была удивительной женщиной, – произнесла она, и её голос был полон искреннего сочувствия и тепла. – Я жалею, что не успела познакомиться с ней лично. Но по твоим рассказам я чувствую, что она была человеком необыкновенной душевной щедрости. Я уверена, что она гордится тобой, где бы она ни была сейчас.

Андрей молча кивнул, но в его душе всё ещё оставалось место для глубокой, невысказанной печали. Он понимал, что, несмотря на все светлые воспоминания детства, этот дом, как и все материальное в этом мире, нуждался в заботе и внимании. Годы брали свое – краска на стенах облупилась, дерево рассохлось, а ткани выцвели под лучами солнца.

– Нам нужно будет основательно убрать здесь, – сказал он, медленно оглядываясь вокруг, словно составляя в уме список необходимых работ. – И покрасить стены, и починить крышу – я видел, что в углу гостиной есть следы протечек. Этот дом не должен выглядеть так, как будто его забыли и бросили на произвол судьбы. Он заслуживает лучшего.

Лена, поймав его взгляд, улыбнулась, и её глаза блеснули от неожиданного энтузиазма. В этот момент она выглядела моложе, почти как девчонка – та самая, в которую Андрей влюбился пять лет назад.

– Да, давай сделаем его таким, каким он был раньше! – воскликнула она, и в ее голосе звучал искренний восторг. – Мы можем устроить здесь уютное место, где будем собираться с друзьями на выходных. Представь: камин, теплый плед, звездное небо за окном… Разве это не прекрасно?

Ее глаза сияли, когда она обводила взглядом комнату, словно уже видела ее преображенной – светлой, уютной, наполненной жизнью.

Андрей, почувствовав, как её неподдельный оптимизм постепенно передаётся ему, не смог сдержать ответную улыбку. На мгновение тяжесть последних дней отступила, и он вновь ощутил себя способным на что-то большее, чем просто выживание в рутине будней.

– Хорошо, – согласился он, сжимая ее руку в своей. – Это отличная идея. Но сначала нам нужно разобраться с завещанием и юридическими формальностями. А потом мы вернемся и сделаем все, как ты говоришь.

В его голосе звучала новая нотка – нотка решимости и даже какого-то предвкушения.

Они продолжили исследовать дом, проходя из комнаты в комнату, словно археологи, раскапывающие древний город. Каждый предмет, каждая вещь здесь хранили в себе истории и воспоминания. Старая фарфоровая кукла с потрескавшимся лицом, коллекция открыток с видами приморских городов, пожелтевшие письма, перевязанные выцветшей лентой – все это были осколки чьих-то жизней, фрагменты мозаики, из которой складывалась история семьи.

Каждый их шаг отзывался гулким эхом в пустых комнатах, и Андрей, несмотря на присутствие Лены, не мог избавиться от странного, почти мистического ощущения, что кто-то еще наблюдает за ними из темных углов, из-за портьер, из глубины старых зеркал в потускневших рамах.

– Ты не чувствуешь, что здесь что-то не так? – спросил он вдруг, останавливаясь у высокого окна, за которым уже начинали собираться тяжелые снежные облака, затягивающие небо серой пеленой. Его дыхание оставило на стекле маленькое облачко пара, быстро растаявшее в холодном воздухе комнаты.

Лена, мгновенно уловив перемену в его настроении, внимательно посмотрела на него, а затем подошла ближе, словно желая своим присутствием защитить его от невидимой угрозы.

– Что ты имеешь в виду? – её голос был полон искренней заботы, но в глубине глаз мелькнула тень беспокойства. – Тебя что-то тревожит?

Она положила руку ему на плечо, и Андрей почувствовал, как тепло ее ладони проникает сквозь ткань его свитера, словно пытаясь растопить лед, сковавший его душу.

– Я не знаю, как это объяснить, – произнёс он медленно, не отрывая взгляда от окна, за которым снег уже начинал падать крупными, пушистыми хлопьями, словно отрезая их от внешнего мира мягкой, но непроницаемой стеной. – Это похоже на то чувство, когда заходишь в пустую комнату, но точно знаешь, что только что там кто-то был. Мне кажется, что этот дом хранит какие-то свои тайны, что-то, чего мы не знаем или не помним.

Он обернулся к Лене, и в его глазах она увидела странную смесь тревоги и любопытства, словно часть его страшилась того, что может скрываться в тенях, а другая часть стремилась узнать эту тайну любой ценой.

Лена, не говоря ни слова, просто обняла его, крепко прижавшись к его груди. В этот момент Андрей почувствовал, как его необъяснимые страхи отступили, словно ночные кошмары под лучами восходящего солнца. Тепло ее тела, знакомый аромат ее волос – все это возвращало его к реальности, к той жизни, которую они построили вместе.

– Мы справимся с этим вместе, – произнесла она, отстраняясь и глядя ему прямо в глаза. В её голосе звучала непоколебимая уверенность, словно она не допускала даже мысли о том, что может быть иначе. – Моя бабушка всегда говорила, что дом – это не просто стены и крыша, это место, где живут воспоминания и чувства. Может быть, то, что ты ощущаешь – это просто эхо тех эмоций, которые переживали здесь люди до нас?

Ее слова, простые и мудрые одновременно, нашли отклик в душе Андрея. Он кивнул, и, несмотря на то что беспокойство не исчезло полностью, в его сердце зажглась маленькая, но яркая искорка надежды. Возможно, Лена права. Возможно, они были здесь не просто для того, чтобы оформить наследство и поставить галочку в списке дел. Они были здесь, чтобы вернуть жизнь в этот дом, чтобы заново открыть его тайны и, возможно, найти в них что-то важное для себя, для своего будущего.

За окном снег продолжал падать, становясь все гуще, и вскоре он окутал землю чистым, белым покрывалом, стирая все следы и границы. Казалось, сама природа решила укрыть этот дом от посторонних глаз, оставив его в тишине и покое, как сокровище, ждущее, когда его найдут и оценят по достоинству.

Андрей и Лена стояли у окна, наблюдая за медленным танцем снежинок в свете фонаря, и в этот момент между ними возникло то редкое, почти священное единение, когда слова становятся излишними, а души соприкасаются в безмолвном понимании.

Снег укутывал землю мягким белоснежным покрывалом, а в каждом танцующем вихре, кружащемся в холодном воздухе, таилась какая-то первобытная магия. Природа, казалось, растворяла свои чёткие контуры, погружая мир в бесконечное белое безмолвие. Снежные хлопья падали неустанно, беззвучно обволакивая всё вокруг, поглощая звуки подобно белой вуали, окутывающей пространство абсолютной тишиной.

Андрей застыл на краю этого снежного царства, крепко сжимая рукоять топора. Инструмент в его руках давно превратился в продолжение его самого – механическое движение, обретающее почти сакральный смысл. Каждый взмах был наполнен решимостью, но в этих движениях проскальзывало что-то странное, почти бессознательное. Словно сам снег проникал в его душу, замедляя течение мыслей, заставляя их расплываться туманными облаками, не давая покоя его воспалённому сознанию.

Он методично рубил дрова, полностью отрешившись от окружающего мира. Всё его внимание сосредоточилось на звуке топора, который, вгрызаясь в древесину, разбрасывал щепки в морозный воздух. Этот звук напоминал ему, что жизнь продолжается, даже если время в этой изолированной зимней пустыне, казалось, остановило свой ход. Андрей продолжал работать, не делая пауз, намеренно ища в монотонном труде спасение от тревожных мыслей, что бередили его душу после последних событий.

«Как долго я смогу притворяться, что всё в порядке?» – эта мысль пульсировала в его голове в такт ударам топора. «Сколько ещё продлится эта зима? И что, если…»

Внезапно, среди этой безмолвной пустоты, появилась она. Лена. Лёгкая и грациозная, словно снежинка, с улыбкой, способной растопить самую лютую стужу. Она подбежала к нему, задорно смеясь, и без предупреждения метнула снежок. Холодный комок мгновенно шлёпнулся ему между лопаток, заставив резко обернуться. Лена хихикала, уже держа в руках новый снежный снаряд, готовая к следующему броску.

– Ах, неужели ты думал, что я просто так тебя отпущу? – произнесла она, заливаясь смехом, будто сбежавшая из волшебной сказки героиня. Её глаза сверкали живым огоньком, бросая вызов суровому морозу.

Андрей не смог сдержать улыбку. Он уже изрядно устал от одиночной работы, и её звонкий смех стал для него глотком свежего воздуха, напоминая, что мир ещё не утратил свою человечность.

– Ну что, теперь ты готова к встрече с возмездием? – прищурился он, внимательно изучая её лицо, готовый принять вызов.