Символ власти

Гостомысл на мгновение умолк, собираясь с духом, и продолжил:

– Если кто-то хочет назвать причину, не позволяющую мне совершить этот обряд, то пусть назовёт её здесь и теперь или хранит свою тайну до конца жизни!

Наступила зловещая тишина.

– Ты не можешь так поступить, князь! – раздался взволнованный и полный гнева голос Вадима. – Рюрик не новогородец! Он – викинг!

– Да, викинг, – подтвердил старик. – Но всего лишь наполовину. Единственной причиной отказа ему в престоле может быть гривна… Гривна князя Вратибора! Она у тебя есть? Что ж, тогда молчи!

Руки Гостомысла поднялись над головой Рюрика, и цепочка вместе с гривной оказалась на груди конунга.

– Поднимись с колен, князь Рюрик! – Голос старика набрал силу и вес. – Отныне ты – правитель Биармии, Гардарики и Новогорода, а потому должен нести груз ответственности за всё, что происходит в стране! Помни, сила и доблесть по жизни идут рука об руку с милосердием и добротой! Будь всегда честен перед людьми и самим собой. Тогда твоё правление принесёт радость тебе и пользу народу.

Старик привычно отыскал взглядом своего верного болярина и кивнул ему головой.

Таислав стремительно прошёл за кресло князя и вынес из угла одрины богато украшенный драгоценными камнями меч в ножнах.

– Это оружие тоже когда-то принадлежало князю Волемиру и стало передаваться по наследству, – произнёс негромко Гостомысл. – Прими его, князь Рюрик. Хотел бы, чтобы ты никогда не вытаскивал меч из ножен и жил в мире со своими соседями, но такое невозможно. И всё же попробуй сохранить его для своего будущего сына. Я выполнил свой долг и хочу отдохнуть. Ключи от казны возьмёшь у Таислава. Столы накрыты. Вас ждёт пир.

С разными чувствами один за другим мужчины покидали покои князя Гостомысла.

Для них начиналась новая жизнь.

Часть II

Противостояние

Глава 14

Княжич с тысяцким вошли друг за другом и сели на противоположных концах стола.

Таким Вадима сотский ещё никогда в своей жизни не видел. Он был хмур, зол, кусал губы и, казалось, вёл какой-то тяжёлый разговор сам с собой.

Молчал и Селислав.

Орей переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что же произошло.

Наконец, не вытерпев, сотский напрямую спросил:

– Что за хандра-кручина на вас напала? Может, умер кто?

За княжича ответил тысяцкий:

– Были мы у князя Гостомысла. Назначил государь своим преемником врага нашего Рюрика, повесил ему на шею гривну правителя страны и даже бесценный меч зачинателя рода князя Волемира тоже ему отдал. С нынешнего дня у страны есть новый князь – Рюрик! В хоро́мах начался пир по этому случаю.

– А вы что, думали, иначе будет? – усмехнулся сотский.

– Это ещё не всё, – продолжил Селислав. – Судить наших стрелков-убивцев теперь станет тоже Рюрик или человек, кому викинг поручит сие дело.

– И ничего тут не скажешь, разумное решение, – снова кивнул головой Орей. – Новому князю Биармии и Гардарики остаётся собрать в Новогороде всех мелких князей, племенных вождей и потребовать от них клятвы верности. И после этого он будет правителем страны. Народ его поддержит. Дружина, а пуще всего молодняк – тоже за ним пойдут.

– Хватит! Ишь, разболтался! – рявкнул Вадим. – Может, ты тоже к нему переметнёшься?

– Ага, – поддакнул ему сотский. – Рюрик с братьями только и ждут, когда меня на берёзу вздёрнуть смогут!

– Незачем нам ссориться, – остановил их тысяцкий. – Решать надо, что дальше делать будем. Пир к утру закончится, а сразу после него судилище начнётся. Думаю, наш викинг откладывать сие дело не захочет.

– Ну и что ты предлагаешь? – повернулся к нему княжич. – Выкрасть из твоего поруба наших стрелков-соколиков? Тех, что человека не могут ни подстрелить, ни нож в спину всадить?

– Освобождать их незачем. – Капельки пота выступили на лбу Селислава.

Орей с неподдельным интересом посмотрел на тучного седовласого мужчину, уже предполагая, какой ответ услышит.

Оттопыренные уши тысяцкого стали красными, как лесная малина, а маленькие глазки бегали по сторонам, ни на чём не задерживаясь.

«Он же напуган до смерти, – промелькнула в голове у сотского мысль. – Ему главное – спасти собственную шкуру, а кто при этом погибнет, то уже совсем не беспокоит!»

– Нам нужно от них избавиться! Навсегда! – продолжил тысяцкий, проведя пальцем по своему горлу. – Нельзя, чтобы из-за этих людей нас когда-нибудь обвинили в предательстве!

– Как же ты спать после этого спокойно станешь? – Орей даже приподнялся со скамьи.

– Пусть уж сон мой будет плохой, но зато я сам живой! – скривил толстые губы Селислав.

– А что, тысяцкий верно молвит, – хохотнул Вадим. – Ежели мы с муромчанами начнём войну с Рюриком и не сможем победить, казнить он нас не захочет, пощадит. Это ведь всего лишь борьба за власть промеж родичами. Ну а коли на судилище пленные расскажут, что были наняты нами для убийства Рюрика и его братьев, тут уж головы не сносить.

Княжич одобрительно посмотрел в сторону Селислава и сразу же повернулся к сотскому:

– Сделай это ночью!

– А что потом? – Орей подозрительно сощурился. – Утром викинги придут за мной, тысяцким и, возможно, за тобой, княжич!

– Мы все к утру будем уже далеко, – отмахнулся от него Вадим. – Сделаешь дело и собирай свой отряд чёрных вешателей во дворе Селислава. Поскачем в Муром.

– И тысяцкий с нами?

– И он тоже! – Княжич вышел из-за стола. – Пора собираться в путь. Пошли, Селислав!

Чуть скрипнула плохо смазанная дверь, и в гридницкой наступила тишина.

Через открытое окно со двора доносились негромкие звуки песен. Пир в хоро́мах князя Гостомысла шёл своим чередом.

До ночи было ещё далеко.

Сотский устало закрыл глаза и тут же почувствовал, как память услужливо погружает его в воспоминания детства.

Орей увидел себя со стороны, едущим на вороном тонконогом жеребце по правую руку от тысяцкого Радигоста в окружении сотни новогородских ратников.

Гордость и жгучая радость переполняли всё существо мальчика. Да и не могло быть иначе! Ведь это он убил огромного медведя, и теперь носил на шее массивное ожерелье из когтей страшного зверя. А как уважительно смотрели на него могучие, прославленные в битвах воины, норовящие походя погладить тяжёлой рукой ребёнка по голове, подкладывающие ему на привалах у костра самые лучшие куски. Лёгкая грусть и жалость проскальзывали в их взглядах, но на это Орей не обращал внимания. Он был счастлив. Даже то, что тысяцкий не нашёл в Борах угнанной из посёлка матери и никого из ближних родичей, совсем не огорчило его. Мальчик помнил данное Радигостом обещание бабке и надеялся, что тот сдержит слово.

Но действительность превзошла все ожидания.

По прибытии в Новогород тысяцкий привёл Орея в хоро́мы князя Гостомысла и рассказал собравшимся начальным людям, как в борьбе за свою жизнь мальчик убил медведя.

Красочно и долго говорил Радигост. С открытыми от изумления ртами слушали те слова князь, ближние родичи и боляре. А когда закончил сказку свою тысяцкий, наступила долгая тишина.

Каждый из сидящих в княжьих покоях мужчин примерял на себя, как бы он поступил на месте ребёнка.

– Что будешь делать с мальчишкой, Радигост? – вопросил князь. – Ты его привёл, потому теперь за него в ответе!

– Твоя правда, государь! Коли позволишь, возьму мальца в дом к себе, станет он мне сыном приёмным. Вот только дети мои давно выращены, ребятни нет вовсе, потому не с кем ему там играть.

– О том не печалься, приводи паренька ко мне в хоро́мы, мамки-няньки будут юного медвежатника вместе с племяшом моим Вадимом уму-разуму учить, а потом обоих к воинскому делу приставим. Глядишь, подружатся и станут неразлучны, как мы с Таиславом! – Гостомысл нашёл взглядом своего ближнего болярина и улыбнулся.

На том они тогда и порешили.

При первой встрече княжич Вадим показался Орею капризным и взбалмошным мальчишкой, привыкшим, чтобы окружение выполняло все его прихоти. Он постоянно издевался над учителями и слугами, доводя их до бешенства. Жаловаться на поведение Вадима они не могли, да и не хотели. Учился княжич тоже плохо и неохотно. Считал, что ему это не надобно, коли вокруг советчиков много.

Но Орея княжич Вадим зауважал сразу и никогда не пытался делать ему гадости. Видать, понимал, что человек, убивший собственноручно медведя, не потерпит издевательств над собой.

Вот так и летели годы.

Мальчики взрослели, превращаясь в юношей, и становились всё ближе друг другу.

Княжич видел, что Орей превосходит его не только умом и рассудительностью, но также силой и отвагой, а потому всегда при общении с ним использовал свои основные достоинства: хитрость и коварство. С их помощью он вынуждал друга помогать себе во всём. В благодарность за это Вадим смог уговорить князя Гостомысла сделать Орея сотским и подчинить ему отряд лёгкой конницы, охранявшей от лесных разбойников дороги, ведущие в Новогород.

И Орей с жаром взялся за дело.

Сотский поменял большую часть людей, набрал молодёжь и начал обучать её выслеживать и захватывать грабителей.

Сначала пойманных разбойников нещадно пороли, потом отрубали им руки, ну а когда Орей убедился, что всё это мало помогает, то принялся вешать их на деревьях вдоль дорог. Его стражники были одеты в чёрные одежды, поэтому горожане и жители окрестных посёлков стали их называть чёрными вешателями.

Вскоре все начальные люди заметили, как резко уменьшилось количество грабителей на дорогах вокруг Новогорода, и даже князь Гостомысл прилюдно похвалил за это Орея. Он ведь не знал, чем ещё промышляет сотский по указке Вадима.

В частых и доверительных разговорах княжич обещал сделать Орея своим ближним болярином после того, как сядет на престол вместо князя Гостомысла. Вадим и сам не сомневался, что так оно будет, и изо дня в день внушал это окружающим людям.

Чем ближе сотский становился княжичу, тем сильнее отдалялся от своего приёмного отца Радигоста.

А тот видел, что Вадим и Орей совместно с Селиславом, пользуясь своей властью, начали творить дела непотребные, за которые простых людей давно бы вздёрнули на берёзу.

Несколько раз тысяцкий пытался поговорить с сыном и убедить его держаться подальше от Вадима. Он опасался, что для Орея их дружба плохо кончится.

Но безнаказанность и всемогущество быстро меняют человека. Сотский уже не замечал чужую боль, стал грубым и жестоким, мог по приказу княжича не только убить человека, но даже вырезать жителей целого посёлка.

На все правильные слова Радигоста Орей отвечал снисходительной улыбкой, а иногда кривил губы. Ничего в своей жизни он менять не хотел.

Как-то сотский рассказал об этих разговорах Вадиму. Тот не придал им особого значения, лишь презрительно сощурился и произнёс:

– Наши старики живут по древней правде! Пора её менять, а то она нам, молодым, развернуться не даёт! Ничего-ничего, уйдёт князь Гостомысл в мир нави, я тут новые порядки установлю. Никто мне перечить не сможет! Вся огромная Биармия будет в моих руках.

– А найдётся ли для меня местечко подле тебя, княжич?

– Ты же помнишь, я обещал сделать тебя болярином?

– Много раз о том говорил!

– Не сомневайся, своё слов я сдержу! – усмехнулся Вадим. – Быть тебе болярином!

…Сотский открыл глаза и потряс головой, прогоняя от себя остатки воспоминаний.

В голове упорно билась мысль о том, что с появлением Рюрика и его братьев всё рушится! И не только в судьбе у княжича Вадима, но и у него самого.

Орей поднялся на ноги и направился в лагерь к своим чёрным вешателям. Им предстояла тихая ночная работа.

Глава 15

Расталкивая по пути слуг, Флоси ворвался в гридницкую, где за столом вместе с воеводой Свентовидом и тысяцким Радигостом сидел новый правитель страны – князь Рюрик со своими братьями Синеусом и Трувором.

– Конунг! Все наши пленники мертвы! – Викинг в бешенстве сжимал и разжимал кулаки.

– Как это? Кто убил их? – не сразу понял его великан. – Рассказывай по порядку!

Переминаясь с ноги на ногу, викинг заговорил:

– С двумя сотскими и стражниками мы пришли к Селиславу, хотели забрать у него четверых убивцев, захваченных возле города. Оказалось, что со вчерашнего дня тысяцкий не появлялся дома. Тогда мы пошли к порубу. А там даже охраны нет. Все пленники с перерезанным горлом лежат. Видать, свои же постарались, от опасных для себя людей избавились.

Не привыкший много говорить, Флоси вытер рукавом враз вспотевший лоб и посмотрел на Рюрика:

– Как поступим, князь?

– Это уже не твоя забота, друже! – Конунг повернулся к воеводе: – Что будешь делать, Свентовид?

– Прикажу закрыть городские ворота, усилю охрану стен и велю искать внутри крепости княжича Вадима, тысяцкого Селислава, сотского Орея и чёрных вешателей. Ежели их в Новогороде нет, то объявлю сбор большой дружины. Нужно знать, сколь много людей осталось под твоей рукой, княже, а кто переметнулся на сторону изменников!

– Мне тоже кажется, что в крепости этих людей уже давно нет, – задумчиво произнёс Рюрик. – Скажи, воевода, а куда они могли податься?

– У Вадима родичи в Муроме по линии бабки, княжны Вилены – князь Яромир и брат его Видислав. Неужто не знал о том?

– Слыхал от кого-то, но успел позабыть, – Рюрик пожал плечами. – И как там у них дело деется?

– Соглядатаи князя Гостомысла доносили ему, что собирают муромчане к весне дружину большую. Договорённость есть с княжичем Вадимом супротив тебя. А помогает им во всём тысяцкий Селислав.

– Почему государь ничего не сделал, чтобы порушить их союз?

– Но ты же сам видел, каким немощным он стал! Да ещё к Вадиму наш князь всегда относился будто к своему сыну и преемнику. Думаю, оставил всё решать тебе!

– Сколько ратников в новогородской дружине?

– В малой дружине около трёх сотен человек вместе с крепостной стражей. При надобности собираем большую дружину из воинов, живущих в окрестностях Новогорода и ближних крепостей. Это более десяти тысяч человек. А коли объявить общий сбор по стране, то князь может выставить на войну никак не менее сотни тысяч бойцов. Сила великая!

– Ну да, – улыбнулся конунг. – Только не мы теперь будем большой дружиной распоряжаться…

– Как это не мы? – не понял воевода.

– Небось гонцы княжича Вадима по всей округе скачут и людям сказывают, что Новогород викинги подло захватили, князя Гостомысла взаперти держат, хотят за него выкуп большой получить, а потом на другие крепости и города войной пойдут. Потому всем следует под одну руку встать и ворогов перебить! А чья это рука, то вам уже ведомо!

– Почём знаешь, княже, что так оно будет? – Тысяцкий Радигост от волнения даже привстал со скамьи.

– Это военная хитрость. Я бы сам её применил. – Великан повёл плечами, разминая затёкшие от долгого сидения за столом мышцы. – А Вадим умён и зело хитёр, он такой случай не упустит!

– И что же нам делать? – Свентовид не мигая смотрел на конунга.

– Делай то, о чём договорились давеча, – Рюрик одобрительно кивнул головой. – Но этого мало. Пошлём к князьям и племенным вождям во все крепости, города и посёлки гонцов с грамотой и печатью. В грамотах тех будет писано, что княжич Вадим и тысяцкий Селислав измену задумали, престол новогородский хотят силой занять. И всех, кто тех изменников поддержит, ждёт лютая смерть, жилища их – огонь и пепел. Гонцов и людей Вадима, присланных будоражить народ, надлежит вешать нещадно на берёзах. А про князя Гостомысла следует писать, что в добром здравии он пребывает, дела государевы решает вместе с приплывшим к нему племянником Рюриком, к походу готовится, а потому велит дружины к нему спешно слать. С гонцами нашими пусть крикуны скачут. Дадим людям указ княжий, тоже с печатью. Слова в нём должны быть те же, что и в грамоте. Надлежит им трижды за день на каждой площади и у ворот громко людей созывать и волю государя нашего зачитывать.

– Ишь ты, ловко придумано! – восхищённо присвистнул Свентовид. – Получив из Новогорода такую грамоту, крепко задумаешься, что делать.

– Вот и посмотрим, кто нам предан, а кому следует за измену или неповиновение головы сечь! – в голосе конунга слышался металл. – И пошли с ними побольше соглядатаев! Надлежит им всё высматривать и вынюхивать, а самое главное, как только появятся муромские ратники, пущай немедля скачут в Новогород. Через них мы узнаем о приближении ворога.

– А ты уверен, брат, что князья и вожди свои дружины соберут и к нам приведут? – встрял в разговор Синеус.

– Да мне это и не важно, – отмахнулся великан. – Лишь бы они не повели их к княжичу Вадиму. На это я си-и-и-льно надеюсь!

Рюрик вышел из-за стола и подошёл к окну.

На дворе ярко светило солнце, день обещал быть сухим и тёплым, а в гридницкой стоял полумрак.

– Хочу ещё спросить у тебя, воевода, – повернулся к столу конунг. – Сколько воинов могут выставить муромские князья? Только подумай хорошенько, от этого наша жизнь будет зависеть.

Свентовид ненадолго задумался, что-то прикидывая в уме, и заговорил, взвешивая каждое слово:

– Три, а может, и три с половиной тысячи наберут в Муроме и в его окрестностях. Вадим с собой людей приведёт, да к нему ещё могут другие князья присоединиться. По моим прикидкам, где-то до пяти тысяч будет.

– Н-да-а! – великан сокрушённо покачал головой. – А что у нас? Ты говорил, в Новогороде три сотни ратников имеется?

– Если часть из них не ушла с Вадимом, – фыркнул Синеус.

– Нет, не должны, – заговорил долго молчавший Радигост. – У наших воинов здесь дети, жёны, старики. Не станут они измену замышлять.

– Ну хорошо, будем считать, две с половиной сотни хороших бойцов имеем, да столько же у меня викингов, от трёх до пяти сотен приведём из посёлков и крепостей, что стоят поблизости с городом. Но всё же этого слишком мало, чтобы вступать с муромчанами в открытое сражение. Придётся крепость к обороне готовить. – Конунг подошёл к столу и опёрся руками на его толстые струганые деревянные доски. – Этим займутся мои братья Синеус и Трувор. Помогать им будет Флоси. Не обижайся, воевода, но ежели это дело тебе поручить, то Вадим и Селислав крепость возьмут быстро. Они ж тут не только все слабые места знают, но и хорошо понимают, как ты станешь оборону строить. А мои люди сделают всё иначе, да ещё и ловушек много для незваных гостей понаставят. Вот будет забава нам!

– Через сколько дней Вадим приведёт муромскую дружину под стены Новогорода? – негромко спросил Трувор.

Но его услышали все.

– Восемь дней скакать ему до Мурома без сменных лошадей, – начал считать Свентовид. – Дней пять на сборы дружины и обоза. А вот обратный путь окажется долог. Конная дружина у князя Яромира невелика. Пеших ратников много. Придётся им ноги топтать две сотни вёрст с гаком.

– А коли они на лодьях поплывут? – спросил Синеус.

– Можно и на лодьях, но тогда это три сотни вёрст с лишком против течения, – Свентовид покачал головой. – Да и лодий столько у них не наберётся. Нет-нет, воины пойдут пешими. Возле Новогорода ратники появятся через два десятка дней.

– Что ж, – Рюрик выпрямился во весь свой огромный рост. – Будем готовить к осаде людей, стены крепости, оружие. Все наши лодьи и драккары нужно увести подальше от Новогорода и хорошенько спрятать в протоках рек. Они не должны достаться княжичу Вадиму и его родичам. Здесь оставим один «Фенрир». На него я посажу лучников. Они станут неожиданно нападать на отряды врага, атаковать их ночью и рано утром.

– Надо позаботиться о запасах еды и воды, – вставил своё слово Трувор.

– Да, верно! – подтвердил конунг. – Понадобится много зерна, мяса и рыбы. Никто ведь не знает, как долго продлится осада.

– Весна, князь, амбары пусты, сев недавно только закончили, – поморщился Радигост. – Не готовы мы к войне, и Вадим об этом знает!

– Так и муромчане тоже не готовы, – засмеялся великан. – Еду они вынуждены будут в ближайших посёлках добывать, а её там тоже мало. За неё придётся драться. Ежели будет голодно, то не нам одним.

– Хорошо ещё, что в городе колодцев хватает. Без воды всяко не останемся! – пробурчал воевода.

– Тысяцкий! Всех охотников отправляй в лес на заготовку мяса, а рыбаков – на реку. Чем больше сумеем создать запас еды, тем дольше продержимся. – Рюрик окинул взглядом собравшихся мужчин. – Что ж, будем расходиться. Работа нас всех ожидает большая, не подведите меня!

Он вышел на крыльцо проводить своих братьев и новогородских вождей. Конунг долго смотрел им вслед, понимая, что теперь от их действий зависит его будущее княжение.

Глава 16

Едва только толстяк прикрыл за собой дверь и шагнул в сторону сидящего в большом кресле князя Гостомысла, как тут же услыхал его ворчливый голос:

– Где это тебя всё утро носит? Я уж в одиночестве весь замаялся!

– Прости, государь, пришлось ждать, покуда совет у Рюрика закончится! – не обращая внимания на недовольный тон князя, ответил Таислав.

– Что там у них стряслось? – старик нахмурился и выжидательно посмотрел на болярина.

– Ночью кто-то поубивал лучников, захваченных викингами на реке под Новогородом. Тех, что были посажены в поруб к тысяцкому Селиславу.

– Ага! – улыбнулся князь. – Пришли утром за пленниками, а они уже холодные лежат? Побежали к тысяцкому, а ни его, ни родичей в городе нет? Даже не сомневаюсь, что княжича Вадима с сотским Ореем тоже не нашли!

– Откель всё это знаешь, государь? – удивился болярин. – Может, сам тех людей порезал, а племяша и тысяцкого в Муром отпустил?

– Чем старее ты становишься, Таислав, тем глупее шутки придумываешь, – махнул рукой князь. – Ежели два десятка годов с меня убрать, то мог такое сделать, а нынче впору самого к тем убиенным подкладывать! Мало чем от них отличаюсь.

– Не прибедняйся, княже, ты у нас ещё о-го-го!

– Хватит болтать попусту, болярин, – улыбнулся Гостомысл. – Сказывай, что на совете порешили.

– Да ведь не был я у князя Рюрика за столом, государь, – фыркнул Таислав.

– И не знаешь, что там порешили?

– А вот этого я не говорил!

– Не тяни, друже!

– У князя Рюрика воинов здесь мало, потому хочет он держать оборону, укрывшись за стенами крепости. Будет теперь к войне готовиться. Ратников велел со всей округи в городе собирать, еды и оружия побольше запасать.

– А людей своих он за помощью в Ладогу отправил?

– О том мне не донесли, но всё же думаю, что будущим летом к нам приплывут десятки драккаров, а на них сотни викингов и ратников из дружины Рюрика. Что они сделают с нашей страной и с Новогородом, то никому не ведомо!

– Ты знаешь, Таислав, а я уверен, что новый князь сохранит и ещё более расширит границы Биармии, станет жить её интересами! – Гостомысл упрямо тряхнул головой. – Давно за ним наблюдаю. Рюрик не только великий воин, но и очень рачительный заботливый хозяин. Верю, при нём будет лучше всем: простому народу-пахарю, дружине, торговцам и даже его родичам-княжичам. А то, что он с данами и свеями дружбу водит, так это ж наёмники. Викинги отличные воины – и раз уж бьются за князя, то сие значит лишь одно: платят им хорошо.

– Нынче они за стенами крепости лагерем стоят, а коли войдут в Новогород?

– Нечего бояться! – начал сердиться князь. – Сам подумай, неужто Рюрик позволит кому-то из воинов выступить супротив? Князь человека этого прихлопнет, аки муху! Не-е-е-ет! Не бывать такому! И не столь много викингов в его дружине, ратников всё же больше.

Гостомысл задумчиво посмотрел куда-то в сторону и продолжил:

– Да и не это меня беспокоит! О войне думаю. Избежать её хочу. Надеюсь помирить Вадима с Рюриком.

– Прости меня, княже, но нельзя заставить жить в мире волка и рысь. Они порвут друг дружку.

– Но можно поделить промеж них лесные угодья, и тогда у каждого будут свои земли, леса, реки и озёра.

– А границы? Из-за них тоже глотки рвут, – усмехнулся болярин. – Мыслится мне, ежели такое было возможно, то ты бы давно поделил страну меж родичами своими. Знать, опасаешься чего-то совсем другого…

– Согласен я с твоими думами, – поморщился старик. – Боюсь очень, что всплывёт у нас гривна Вратибора, старшего сына князя Годислава. Что тогда будет, ума не приложу!

– Ты о ней почему-то никогда не говорил, государь, – округлил глаза Таислав.

– Мне самому почти ничего не известно, – нахмурился Гостомысл. – Так уж случилось, что когда-то давно мы с Кагелем расспрашивали князя Буривоя обо всех этих гривнах. Долго он говорил и даже показывал их отличия. Много чего нового я для себя узнал. Вот только не успел князь рассказать о гривнах, принадлежавших Вратибору и Переяру.

– Почему? – не понял болярин.

– В тот раз не успел, а потом уже не смог. Умер.

– И что? Всё тайной осталось?

– Ну что ты, друже, – хохотнул старик. – Я догадался попытать Боруту. Что ни говори, а ему долгие годы возле князя пришлось провести. Как-никак, был самым ближним к нему болярином, а потому все тайны знал.