Тайм-трэк

Андрей Рыжов

Тайм-трэк

Тайм-Трэк

Часть первая

Глава 1 Что было – то будет

В том мире все идеально. Всё, к чему стремилось человечество, достигнуто. Технологии настолько быстры, точны и совершенны, что дальнейшее их развитие не имеет смысла. Болезни, как непредсказуемое и вредоносное воздействие на человека, забыты, за исключением генетических сбоев в процессе формирования нового организма. И стоит остановиться, пожить без борьбы с рождёнными вне разума обстоятельствами. Так решило человечество и стало сопротивляться собственной эволюции, сделав её контролируемым, подчиненным своей воле инструментом.

***

– Ты знаешь, а ведь так оно и есть, – голос принадлежал одному из… – Хорошие фантасты редко ошибаются, – …из пользователей Глобальной компьютерной программы (ГКП). – Своими предсказаниями они подобны пророкам, – есть только пользователи и никого кроме. – Отличие лишь в том, что пророков никто не слушал, а фантасты более удачливы. Видимо, потому, что их читают в детстве…

– Пророков искажают непророки, которые за ними записывают, – другая из… – У пророков не было столько наглости, как у фантастов… как, впрочем, у других писак, чтобы фиксировать свои мысли, – …из пользователей ГКП, воплощённая идеальная женственность – заслуга многих поколений до. Лучше не нужно искать, заглядывать в после. После будет то, что сейчас.

– Тогда фантазии имели свойство бессознательного – воплощаться. Но не сейчас! Принтеры и наборы, наборы и принтеры! Все продуманно, рационально, оптимально. Выбор заменил фантазию. Вся фантазия – всего-навсего перебор предложенных вариантов.

Маятник человека-пользователя колебался в стенах и стенаниях. Он перекладывал руки из одной позиции в другую, образуя позы – его слушали.

– Пятилетний испытательный срок истёк – ГКП выдала указание на зачатие. Время пришло, дорогой Элз! Необходимо выслать клетки для генетического моделирования в Институт воспроизводства и генетической чистоты.

«Кто говорит, инстинкт или ГКП?»

Так говорила женщина-пользователь, протирая и переставляя пластиковые предметы быта. Её быстрые, отточенные временем движения не подвергались эмоциям.

«Привычка или заданность? Не думать – доверять им, знающим положения вещей. Впасть в кресло, втягивать осязанием и перерабатывать в удовольствие окружающую мягкость и теплоту».

– Всё-то она знает, эта ГКП. Никогда не забудет, не ошибётся, не подвергнется чувствам, эмоциям. Она – всё, а все мы – безмолвная реализация плана, элементы её базы данных. Она – абсолютная идея, мыслящая самое себя!

Палец Элз был неопределённо поднят на уровень головы и покачивался на волнах смыслов, что само по себе говорило о его сосредоточенности и повышенной значимости сказанного им. Для самого себя. Но был кто-то ещё, с кем необходимо делиться, ждать понимания.

– Ты усложняешь. Ты всё время все усложняешь, Элз, и оттого жизнь наша пресная. Почему нельзя радоваться простым вещам? Как все. Ты не станешь другим.

Её звали Иф, и она спутник. Чтобы увидеть её, нужна ночь, чтобы понять – жизнь, но иногда она затмевает.

– Вон, этой чашке полгода – как понимаешь, положенный ГКП эстетический ресурс выработан. Меня уже не радует её плоский белый цвет. Сходи, напечатай красную, порадуй жену. Но не забывай – до уплаты потребительской пени осталось три дня.

Чашка покорно повисла на умышленно согнутом пальце. «Лучше не знать своего будущего», – не выпадая из задумчивости, Элз безмолвно двинулся, чтобы что-то изменить в пространственно-временной данности – снова стать пользователем. Его губы брали пробы окружающего воздуха, обличая какую-то невысказанную мысль. Всё было равно в возможностях и проявлениях. Что было – то будет и повторится в копиях.

МУИП (Многофункциональное устройство индивидуального пользования) занимало положение. Вещи дома были рождены им и пребывали в почтении к его способностям изменять. Нет ничего постоянного, кроме количества вещества, пребывающего в форме и цвете в промежутках между печатью.

Чашка нехотя пала в приёмник, трением хватаясь за покатые стенки горловины; билась, била и исчезла внизу как все зависимое от времени и сил притяжения. Слёз нет – рутина невыразительна – катарсис вещей неизбежен.

На экране мелькали доступные варианты, соблазняя изменчивый выбор. «Случайно». Элз пользовался только им – максимальная свобода от мысли. Забегали, зафыркали форсунки, опыляя бесплодное пространство, создавая новое из утратившего интерес. «Суета созидания… Ах, да, цвет. Но выбор не остановить – смирись.

Вот также печатается искусство, автомобили, одежда… Когда-то их кто-то придумывал, были течения, которые обновлялись, продолжались, забывались, возрождались, но, во всяком случае, работала мысль на создание и восприятие интеллектуальных ценностей, но сейчас в этом нет необходимости: программа всё созидает в соответствии с заданным профилем компилятивным путем».

«Отверждение! Отверждение!» – забагрилось и запульсировало. – «До завершения процесса осталось три минуты».

«Да, мысль более неподатлива желанию, порыву, не уподобится глине в руках гончара. Никогда, ибо нет необходимости: все обожжено в рациональной печи и спрессовано в плиты и кирпичи для поточного типового созидания». Пик-пик-пик… Три минуты – некогда думать, пора радоваться новому. «А всё-таки, может, произошёл сбой, когда писали программу моего тела?»

– Элз, что там у тебя? Задумался? Опять? Это до добра не доведёт, а доведёт меня до сумасшествия! Ты же знаешь – я не могу ждать. Где ты, Элз?

– Иду.

– Дойдёт до того, что я не смогу сегодня порадоваться. Слягу и буду лежать. Понимаешь ли ты? Что за жизнь! Другие вон раз в квартал обновляют и не то, что чашки – мебель, мягкую, что ни на есть, мебель. У них принтеры все могут – у нас ничего. И как ГКП могла подобрать мне тебя? Усомнишься, пожалуй, в… Желтая?! Элз! Меня точно изолируют в Пустыне или на Луне.

Шипело и лопалось – что-то гибло в борьбе во имя приятных ощущений. Ленивые капли масла растительного происхождения метались в агонии, не соглашаясь с избытком температуры, отчаянными прыжками бросались в неизвестность и безнадежно оседали на переплетении металлических нитей. «Обхитрить масло, оказывается, не составляет труда». Кто-то это сделал – усилием интеллекта покорил несознательные капли, обдав себя выслуженной у удобства гордостью. Об этом размышлял его взгляд – того, кто это придумал. Цвет этого взгляда был карий, как у всех с ним и после него.

– Иф, скорее твои капризы разделят меня пополам. На обед опять эти черви? Жирные, надменные, исполненные белка?

– Ты же знаешь, не я составляю меню. Если ГКП считает личинок оптимальным блюдом на сегодня, значит, так оно и есть.

– На сегодня, на завтра, на вчера… Опять смириться с повторением? Я-то смирюсь, но кто усмирит мой желудок?

***

Они росли на фермах и отрицали органические отходы в животный белок, давно вытеснив крупнорогатый скот и птицу на периферию деликатесов, поскольку давали на двадцать процентов больше строительного материала жизни на единицу утраченной энергии. Эффективность – вот, что властвовало, было мировым правительством, гирей на чаше весов выбора; остальное – лишь пути, средства и способы.

***

– Слушай дальше:

***

Личинки, или способ дешевой генерации аминокислот, были результатом генетической модификации ископаемых насекомых каменноугольного периода (после преодоления временной деградации ДНК) и внешне напоминали подросших раза в два короедов.

***

– Проницательно, правда?

– Чтение – твой порок, Элз, и моя беда. Какие короеды? Ты отдаляешься…

Одна из её близнецов-рук осязала лицо в попытках найти и расправить несуществующие морщины, предоставляя занятие временно беззаботной руке и одновременно демонстрируя болезненную обеспокоенность. Жест из Свода невербальных правил – пользователи их понимали.

– Да, ныне порок есть не запретное удовольствие, а уход от удовольствия, избегание должного, но не думай – нет удовольствия в преодолении непонимания. Нет…

– Ты сядь…, – рука Иф, удлинившись лопаткой для переворачивания личинок, находящихся в процессе обжаривания, точно указала на кресло. – Ум твой мутит от частых вертикальных положений – ГКП не рекомендует. Это все философия, на которую у меня нисходящие кожные высыпания – от головы к кончикам пальцев. Красные водянистые вздутия… Да, я не понимаю, Элз, зачем рыть тупиковые тоннели в поисках известных смыслов?

Идеальная стать – не совладать с искушением. Иф! Незачем укорять – рвать привязанность, бежать от того, что есть здесь и сейчас. Что было, то будет.

– Неэффективно, не оптимально, неразумно и, наконец, не согласовано с ГКП. Кстати, ты не забыл заполнить Тайм-Трэк сегодня? – звучал предупредительный сигнал…

– Я забываю то, что хочу забыть.

***

Жизнь им выделила ячейку – соту – совершеннейшую из когда-либо созданных форм. На пользователя приходилось минимум два угла по шестьдесят градусов из шести возможных, в случае создания семьи – сота целиком. Соты укладывались в слои, слои в пакеты, пакеты образовывали слоистые жилые массивы, теоретически обладавшими бесконечными геометрическими возможностями в длину и ширину. Данная организация пространства позволяла в городах сосредотачивать до ста миллионов жителей в пределах коммуникативной связанности.

***

«Энергия рождает знание и сохраняет его в себе. Вне энергии нет и не будет знания. Но утраты энергии не произойдет. Никогда и нигде в пределах разума. Термоядерный синтез неисчерпаем. Что было, то будет и повторится в копиях».

Определив ридер в незначащую трубку, Элз подошёл к своему окну. Но оно равно могло быть для каждого, было и будет всеобщей возможностью. Элз небрежно полоснул рукой по стеклу, разбудив знакомый голубоватый интерфейс из полупрозрачной цифровой материи, накинутой на голое тело заоконной реальности.

«Введите Ваш ID и пароль», – смодулировал пустой голос из виртуального ниоткуда.

«Ну почему нельзя запомнить?» – натренированной уверенностью пианиста его пальцы заметались по клавишам бестелесных букв: N1685668, WhatWasWillbe. Ни быстрее, ни медленнее нельзя. С момента совершеннолетия с порядочным упорством ученика музыкальной школы он проигрывал эти ноты каждый день утром и вечером и достиг предельного в том совершенства. Забывчивость вела к отчёту, отчёт – к возмущению нервов и поиску доказательств своего существования в этот день.

– переход из сна в бодрствование – 7:30;

– завтрак – 8:15 (овсяная крупа на мышьем молоке, красные апельсины);

– сеанс общения с ГКП – 8:45 – 10:45;

– свободные размышления – 10:45 – 12:45.

«Свободные размышления?.. А, может, кто-нибудь в них вмешивается?.. Ну ладно, хватит, вечер добавит что-нибудь от себя», – был первый час после замыкания круга. Пользовательская жизнь набиралась из двенадцатичасовых циклов, и каждое их завершение требовало отчёта и вывода.

«Или заполнить вперёд, преступить инструкции? – Элз вошёл со стеклом в контакт посредством лба в надежде на освежающий температурный обмен. – Я же знаю, что будет. На совершенном стекле не останется отпечатка».

– Элз, с кем ты разговариваешь? Зачем ты все время заговариваешь с предметами?

Уверенность Иф во всём создавала безусловные преимущества перед влияниями сред. Казалось, даже нахальные гамма-лучи не могли прорваться к её телу.

– Предметы всегда со мной соглашаются.

– Не слышу… Не думай отделаться одним разом. Элз! Ещё парочка баллов, и ты отправишься просеивать лунный грунт. Будь серьёзным. Для меня… хотя бы. Завтра день потребления, и не надо меня расстраивать.

***

Гелий-3 – бесценный изотоп гелия, известный в массах как бесцветное золото – долгое время спасался на Луне, но был обнаружен наукой, покорён жаждой жить, эксплуатировался термоядерными реакторами и добывался вместе с другими неорганическими ископаемыми автоматическими мигрирующими станциями под специализированными куполами, которые на лёгком каркасе спекались из реголита роботизированными принтерами.

Обслуживающий персонал состоял из странных пользователей, лишенных аккаунта ГКП. Странными были те, кто несколько раз преступал пользовательское Соглашение, дававшее право на аккаунт и заключавшееся в день совершеннолетия индивида. За время ссылки странные получали максимально допустимую дозу солнечной радиации, что должно было предотвращать странное поведение.

Странность и самоубийство были соседями в совершенной морали сверхобщества и приравнивались в своём исходе. Правильно было их избегать, и их избегали все те же девяносто пять процентов пользователей, которые именовались нормальными. Но всё же случались случайности, не исключались исключения, и нормальные, с точки зрения генофонда, особи сбивались и не соблюдали Индивидуальную программу пользователя, или ИПП, которую они добровольно принимали, подписывая пользовательское Соглашение.

***

Солнце, наконец, превозмогло преграды жилищ и кольнуло глаза Элз своей яркой внезапностью – автоматическое затемнение было отключено. Элз любил эту зудящую язву на коже неба и ждал её возвращения из суточного вращения. «Где ты была? К кому обращалась, с кем флиртовала? Кто потреблял жар твоего тела, обманув, не поблагодарив, захлопнул глаза, или была там душа, вмёрзшая в безразличие, которую ты растопила иль обратила в свет?

О, Солнце! Уж кто только не сочинял тебе од, а ты всё прежняя, непогрешимая звезда от рождения. К тебе неравнодушен любой из красавцев-эпитетов, пышной метафоры платье тебе к лицу. Скорей, хватай корону в жемчугах междометий и на бал восхищения, в ритмический круговорот рифм. Вздохи. Ужимки. Волнение плеч. Трепет. Румянец. Ах, зачем! Что застыли ваши фигуры, поэты? Приглашайте её, ибо никакая звезда более не снизойдет до вашего земного положения».

В солнечной активности было то чистое постоянство возрождения и упадка вне зависимости от условий, к которому стремилось сверхобщество и, конечно же, не достигло его и не достигнет, потому что оно совершенно не похоже на Солнце.

– Нет избранного пути, общей идеи для вещей и людей.

– Элз! Уж не хочешь ли ты?.. Ты прочитал?..

– Об этом говорит Солнце.

– Почему-то я этого не слышала.

– Имеющий слух да услышит…

Бледно-излучающий лик Тайм-Трэка был съеден хищническим свечением высшего порядка, выйдя тем за пределы насущной необходимости. Элз отошёл. Сеанс поглощения радости был завершён: Солнце покидало зенит, предстоял упадок, закат – Элз не выносил увядание и всяческую эксплуатацию чувств. Поэтому у них не было домашних животных и растений.

У них… Им повезло. Они видят Солнце – к другим же, в глубинах жилого массива, оно приходит только по системе зеркал. Да, были другие, но были ли они другими? Стараясь различаться цветом, формой, направлением передвижений на выходных, не отличались в главном: все они были пользователями.

В тумане размышлений Элз высадился на необитаемом кресле и ещё раз вернул значение ридеру, чтобы он вычел его и его время из сложения общих минут. Иф молча занимала своё пространство. У неё был свой ридер и, соответственно, своя жизнь для заполнения неизбежных пауз между раздражением голосовых связок, что было естественно и критически важно для совместимости – сота была лишена стен-преград, допуская лишь зоны: зона спальни, зона кухни, остальные были не определены и потому переходили из рук в руки. Разум дал им ещё два кресла во избежание конфликтов, но они, конфликты, всё равно были, и никто не знал почему. Никто не хотел знать. Даже они сами.

***

Не было никого, кроме пользователей. Логин и идентификационный номер оцифровывали индивидуальность до положения переменной в величайшей компьютерной программе ГКП, предопределяющей всё и вся в сверхобществе, достигшей, как сообщалось…

***

«Как сообщалось? Ну не важно, не важно…»

***

…высшего равновесного состояния. Покидать его было нельзя – нарушение равновесия возбудило бы новые колебания живых и неживых систем. Рецепт был прост – не нужно ничего менять: видимость разнообразия поддерживать круговоротом известных, а значит, контролируемых множеств; гасить случайные всплески энергий: физической, творческой и иных, покушающихся на баланс; упростить истины до всеобщей доступности; формировать и удовлетворять все потребности пользователей – от биологических до самовыражения – посредством ГКП и индивидуальных принтеров.

***

«От пиццы до романа нажатием кнопки! Мечта и воплощение теперь неразрывны, и вспять не повернешь. Познанное удобство необратимо!»

***

В результате будущее было отменено. Оно стало бесконечным продолжением настоящего, фракталом, самоподобным себе множеством живого и неживого.

***

«Неужели более ничего не будет и всё уже есть? Здесь и сейчас душно, и будет душно, поскольку невозможно проветрить. Кондиционер же всё время это отрицает, и я даже не знаю, как его отключить. Но он прав, и я знаю, что он прав. Это неизбежно, поскольку дано заранее, как условие. И комфортное, черт возьми, условие! Осознание неизбежного и комфорт погасят любые потребности в переменах. А где нет неудобства, нет и потребности. Нет потребности – нет будущего, отличного от настоящего. Что было, то будет и повторится в копиях.

Но кто же, кто же управляет всем и всеми? ГКП нами или мы, пользователи, в совокупности есть высший разум, выраженный в ГКП?»

– Время обедать, Элз.

– В самом деле?.. – его глаза смотрели, не отвлекаясь на слёзное смачивание («Эта операция явно лишняя – удивительно, что её до сих пор не могли автоматизировать, как будто боялись что-то спугнуть. Что-то очень тонкое, кратковременное, как античастица, удивлённая столкновением с целым, содержащим себя и свою противоположность»).

– Часы не могут врать, Элз.

Глава 2 День потребления

Часы не могут врать, и сегодня День потребления! Об этом мерцал Тайм-Трэк, об этом ворочался Элз, об этом во сне говорила Иф.

– Я говорю во сне, Элз!?

– Да, ты говоришь во сне, Иф.

– Какой ужас!

«Какой ужас этот День потребления! В этот день отключали электричество, и потребления было не миновать как… Впрочем, к чему возбуждать эпитеты? – их всё равно никто не услышит».

– Элз, милый, четыре раза в год это не страшно и даже полезно.

Ураган суеты имел свойство усиливаться в замкнутом пространстве соты. Восприятие Элз испуганно говорило: «Отключённое электричество питало Иф». – «Это невозможно! – говорил рассудок. – Но факты, факты, – говорили ощущения». А факты, действительно, были таковы: с пяти утра – оптимального времени пробуждения пользователей – она была на своих идеальных ногах и одержима приготовлениями. Но проснувшись, он застал только её затылок – значит её лицо в косметическом автомате. И тут принтеры…

– Зачем ты это делаешь, Иф?

– Я же неидеальна, дорогой. Где ты видел идеальных женщин?

– Но совершенство формы подразумевается генетически… хотя женщины… Зачем только в дни внешних контактов? Почему ты не сделала этого вчера? Для меня?

– Не знаю… я не думала. Это твоя прерогатива – думать. И вообще, Элз, ты не находишь нудным вопрошать в такой день? Праздничный день… Тебе сегодня придётся надеть свою улыбку. И не отпирайся, не отпирайся.

День потребления – это день улыбок. С целью исключения отклонений в поведении всем пользователям предписывалось носить маски Соответствия, на которых всегда была одна и та же, одинаковая для всех, улыбка радости.

***

Вся одежда, кроме верхней и изделий из кожи, печаталась текстильными принтерами. Но такой способ скоро стал вызывать депрессивные состояния в сверхобществе, особенно у женщин, и было решено что-то делать. Четыре дня в году назначили Глобальными днями потребления всего и всеми. В пустынных уголках мира были возведены города-торговые центры, функционирующие только четыре раза в год – в дни осенне-весенних равноденствий, а также двадцать первого декабря и двадцать первого июня – сюда стекались пользователи и потребляли.

***

– Ты уже читал это в предыдущий День потребления.

– Иф, по возможности, не разговаривай в автомате – однажды он выщипал вместо брови клок твоих бесценных волос.

– Ты помнишь только плохое, невыносимый Элз.

– Я помню всё, невыносимая Иф.

Лифт бесшумно опустил их на минус первый этаж, где на серой глади бетона безмятежно покоились электромобили, пришвартованные канатами проводов к питающим возможность передвижения розеткам. На праздный, мучающийся однообразием взгляд со всех сторон бросались красным изголодавшиеся одиночеством надписи «110 V». Сто десять вольт было всеобщим напряжением, зафиксированным в улыбках. У Элз была улыбка, и ему, пользователю под номером 1685668, высвечивающимся сейчас на его мобильном ключе, двигало тоже напряжение. Всё уже давно было электрозависимым, движимым незримой силой тока мельчайших частиц.

Идентифицировав хозяев, электромобиль засветился подобострастным свечением и выразил свою преданность распахнутыми дверьми и ароматом уже сваренного кофе.

– Вот чем мне нравится наш малыш! Настоящий мужчина.

– День потребления, – сухо скомандовал Элз, краем глаза считав знакомую гримасу партнёра. Да, партнёрство необходимо. В нём была сила единства и борьбы противоположностей, а всем слабым нужна сила.

Электромобиль всё понимал, урчал и нравился пользователям женского пола. Он не требовал рук, внимания – ничего, как всякое совершенство. Сегодня он желтый, но завтра… завтра он может ему изменить. Но всё остальное будет неизменно и повторится в копиях.

– Где?

– На Дне потребления.

***

День потребления был одним из стандартных маршрутов Программы движения электромобилей (ПДЭ), которая полностью подчиняла их движение и недвижение или, на адаптированном языке пользователей, ожидание. ПДЭ состояла с ГКП в отношениях прямой и обратной связи, что давало возможность коррекции и полной аннуляции маршрута со стороны ГКП. Всеобщий регулятор движения (ВРД) – одна из подпрограмм ГКП – управлял и направлял потоки электромобилей по каналам городов. Каналами были туннели, надземные эстакады, развязки, путепроводы, насыщавшие свободное от сотового массива пространство. Они опутывали города пучками-нервами, сплетаясь в центре и расплетаясь к окраинам. Пешее передвижение пользователей между объектами исключалось и не предусматривалось конструктивно.

Ввиду полной автономности электромобилей от воздействия человеческого фактора и автоматизации их движения дорожная полиция отсутствовала. Электромобили, за исключением цвета, не отличались один от другого, поскольку были равноценными и не служили социальными маркёрами – ими был способен обладать каждый.

***

Ровный, как и всегда – ни одного сбоя, аварии за последние сто лет – ток автомобилей освобождал мышление. Каждый делал со свободой мысли всё, что хотел в пределах своего положения.

«Иф вошла в игру – беспомощна, как во сне. В очках виртуальной реальности она безопасна на время движения. Ролевая семейная игра – единственное, что может обезвредить её язык.

Никаких пробок, заторов – ВРД не ошибается в планировании и организации. Математический аппарат безгрешен, ибо не верит. Не верит в лучшее, чем бесконечность.

Шестьдесят километров в час – могущественная скорость, скорость, способствующая абстрактному мышлению в его злостных преступлениях реальности. Не предупреждая, увозит в самые отдалённые уголки сознания и удерживает там силой. Скорость – творчество! Сколько теорий, законов, закономерностей и, даже возможно, парадигм было изъято мышлением из тёмных областей непознанного за время постоянного движения с тобой».

Многоэтажная ячеистость снисходила к земле – город переставал быть массивом и становился просто чертой, одноэтажной линией, асимптотически преклоняя своё величие перед тем, что было до и будет после. Здесь не было сознательного почитания первооснов, природы – сто миллионов жизней должны быть ограничены, заполнять объём, чтобы стать заметными и обрести силу синергии.

***

В ежедневных столкновениях пользователей высвобождалась энергия, пленённая их индивидуальностями при поглощении удовольствий. Энергия уходила в компьютерные сети, поглощалась ГКП и перерабатывалась в ней в новые удовольствия. Круговорот удовольствия был смыслом…

***

– Как ты мог, как ты мог так со мной поступить!? Ты вступил в контакт с этой… женщиной… Я же верила тебе!

Истеричный крик Иф обрезал начатое предложение давлением воздуха и этой силой заставил себя воспринимать, барабаня в расслабленные тишиной перепонки. «Беспардонный эгоист! Какую тишину испортил, хотя, впрочем, ему этого не понять».

– Верила! Преступил пользовательское Соглашение. Для тебя нет никаких правил! Не видела? Видела, видела, видела!.. Ты не достоин меня и… семейной жизни вообще! Вот так вот… да! Тебя изолируют, отправят в Пустыню без права пользования гаджетами, без доступа к ГКП. Там нет ГКП – понимаешь ли ты это? Там ничего нет…Ты будешь предоставлен себе, как дикарь…