Черное озеро

– Тебе стало дурно, – невозмутимо ответил Чернов, рассматривая расширенные зрачки очнувшегося.

Вербицкий зажмурился и снова распахнул глаза, между бровей залегла складка:

– Что? Дурно? Я в обморок, что ли, грохнулся? – кажется, этот факт его изрядно расстроил. Он потер лицо ладонью.

– Что это была за лодка? – нетерпеливо спросил Герман. – В прошлый раз ты ее тоже видел?

– Какая лодка? Ты бредишь, что ли? – с недоумением спросил Милен, поднимаясь на локтях и сопровождая это натужным кряхтением. Взгляд его немного прояснился, но общий вид оставлял желать лучшего.

Чернов несколько секунд молча смотрел на него. Милен смотрел в ответ совершенно больным взглядом. Еще рывок – и он наконец сел, с трудом сгибая ноги в коленях и упираясь в них локтями.

– Герман… – в его интонации проскользнуло беспокойство. – Какая лодка? Что тут вообще случилось? У тебя глаза… бешеные.

Герман и сам не понял, в какой момент напускная невозмутимость слетела с него, как шелуха, явив Вербицкому истинные эмоции. Он опустил взгляд, делая вид, что отряхивает брюки от пыли, на самом деле давая себе время перевести дух и вернуть на лицо привычную маску невозмутимости.

Усмехнувшись, он выпрямился:

– Давай-ка, дружище, мы немного отложим допрос и выведем тебя на солнце погреться? Тем более, я успел здесь осмотреть все что нужно. Сможешь идти?

– Само собой, – выпалил тот, немного смутившись. – Я в полном порядке.

Герман протянул руку, помогая подняться. Пока Вербицкий отряхивался, он наклонился, чтобы поднять его рюкзак, и одновременно украдкой глянул в сторону озера. Лодки не было. Он почувствовал, как его наполняет странное чувство – смесь тревоги и решимости. Тайна озера теперь казалась не просто частью дела, а чем-то гораздо бо́льшим. Чем-то, что враждебно смотрело в спину, стоило лишь отвернуться.

– Пойдем на поляну, ту самую, – предложил Чернов нарочито бодро. – Вовремя она тебе на глаза попалась.

Милен молча кивнул и медленно побрел вперед. Герман следовал рядом, иногда придерживая его за локоть, чтобы тот не потерял равновесие.

Глава 7. Под покровом зелени

Поначалу темп был неспешным. Вербицкий еле волочил ноги и словно засыпал на ходу. Но, как ни странно, именно движение привело его в чувство. Несколько минут спустя он немного ожил, его шаг ускорился и стал тверже. На поляну он вышел уже не такой пугающе белый.

Герман сразу заприметил небольшое скопление валунов, напоминавшее старый полуразрушенный жертвенник. Здесь они и решили остановиться. Милен молча достал бутылку воды, отпил несколько жадных глотков и с облегчением откинулся на шершавый камень, закинув руки за голову. Перед его глазами распростерлось небо, оно было абсолютно чистым, нежно-голубым. Солнце, еще прятавшееся за деревьями, не слепило, но лучи уже настойчиво пробивались сквозь плотные ветви и красиво освещали кругом разнотравье.

Лицо ученого постепенно утратило напряжение. Герман тоже выдохнул и повел плечами, сбрасывая напряжение. Первое, что он услышал, было неровное, словно дрожащее, пение птиц. Затем пришел звук шелеста трав, живой, будто дышащий, а еще через мгновение – то ли хруст, то ли скрип где-то за спиной. Постепенно голова наполнялась естественными звуками природы. И Чернов осознал, что до этого момента в ушах продолжала стоять та жуткая озерная тишина.

– Расскажешь, что случилось? – Вербицкий нарушил молчание, его голос прозвучал неожиданно громко на фоне шепота леса. Он выжидательно посмотрел на Германа, словно стараясь понять, насколько серьезно все было.

– На самом деле, рассказывать нечего, – отозвался Герман и звучно прихлопнул мошку на щеке. Говорил он спокойно, но в голосе угадывалось едва различимое напряжение, словно он сам еще до конца не верил в то, что все обошлось. – Я осматривал территорию и в какой-то момент задал тебе вопрос, но ты не ответил. Тогда и увидел, что ты стоишь на самом краю берега и покачиваешься так, будто вот-вот упадешь в озеро. Но я вовремя подскочил. Ты потерял сознание, когда я уже оттаскивал тебя от воды.

Милен сел на камне и уставился прямо в глаза Чернову:

– А с лодкой что?

Герман замолчал, намеренно медленно выдохнул, глядя куда-то в сторону, будто собирался с мыслями. На самом деле ответ у него был готов заранее, но пауза только усиливала эффект.

– Да черт его знает, – проговорил он, стараясь выглядеть беспечно. – Пока приводил тебя в чувства, показалось какое-то движение на озере. Там же темень, хоть глаз выколи, в этой черноте воображение что угодно нарисовать могло. Спасибо, что нарисовало лодку, а не какое-то лохнесское чудовище. Не то оба валялись бы в обмороке. – Он бросил короткий взгляд на Милена, словно проверяя, как тот воспринял его слова.

По глазам собеседника Чернов понял, что ему поверили. Милен снова замолчал и отвел взгляд.

– А ты что скажешь? В какой момент ты почувствовал себя плохо?

– Мне не было плохо, в том-то и дело, – ученый выдохнул, и голос его вдруг стал тревожно-искренним. – Я не помню… я просто смотрел на озеро. Никакой слабости или головокружения. Последнее, что видел и что помню – черная вода перед глазами. Все. Плохо было потом. Я очнулся от того, что дышать трудно и голова трещит по швам. Дальше ты сам в курсе.

– Просто смотрел на озеро? – Герман прищурился, в его голосе сквозило недоверие.

– Ну… да, – Милен ответил не сразу, словно сам еще пытался разобраться в собственных воспоминаниях. – Согласен, это странно.

– Попробуй вспомнить все до мелочей, – Герман сделал паузу, чуть подался вперед, внимательно вглядываясь в лицо собеседника. – Ты смотришь на озеро… и что дальше? Какие запахи, звуки? Какие мысли в голове?

Вербицкий крепко задумался, а Герман терпеливо ждал.

– Помню, когда мы пришли, там стоял сильный травяной запах, терпкий такой, мшистый, – Вербицкий говорил медленно, будто пытался ухватиться за ускользающие образы. – Но не могу вспомнить, когда принюхался и перестал его ощущать. Звуков вообще никаких не припомню. Последняя мысль была про егерей вроде… а потом уже ни о чем не думалось.

– Получается, ты не ощущал запахов, не слышал звуков, а в голове не было ни единой мысли? – Герман нахмурился, его голос стал более жестким, как будто он старался проверить собеседника на прочность.

– Получается, что так, – Милен кивнул, и в его глазах мелькнуло удивление, почти испуг. Он и сам не понимал, как это возможно.

– Похоже на гипноз, – задумчиво произнес Чернов, скорее себе, нежели Милену.

Тот нахмурился, потом резко поднял взгляд, в котором вспыхнуло осознание:

– Слушай, а ведь, правда, похоже! – Он выпрямился, будто внезапно получил ответ на мучивший его вопрос.

Герман не был уверен, что стоит развивать эту тему дальше. Во всяком случае, пока он сам все обстоятельно не обдумает. Поэтому решил увести разговор в другое русло. Тем более, нужную информацию он уже получил.

– А это не могут твои медитации боком выходить? Ты бы завязывал. В этих делах нужен грамотный наставник, иначе можно себе навредить.

– Нет, – категорично ответил Милен. – Это тут точно ни при чем.

– Что ж, как скажешь, – безразлично пожал плечами Герман, но в его тоне все же скользнуло легкое недоверие. Он помолчал немного, а потом добавил, постаравшись убрать из голоса поучительные интонации. – Я не врач, конечно, но рекомендовал бы тебе наладить режим питания и сна.

Ученый лишь вяло отмахнулся:

– Сложноватая задачка.

Повисла пауза. Чернов понял, что Милен отвлекся от разговора, когда тот с любопытством стал озираться по сторонам. На его лице вдруг возникло то знакомое выражение искателя, который нашел то, для чего вообще затевался этот поход. В очередной раз пришлось напомнить себе, что он тоже разведчик, просто в иной области.

– Слишком ровный периметр, – ученый соскользнул с валуна и сделал медленный оборот вокруг себя, очерчивая пальцем в воздухе прямоугольник. – Видишь?

И, не дождавшись ответа, отправился исследовать поляну. Герман осмотрелся, вдумчиво и неторопливо, не спеша покидать насиженное место.

– Очевидно, тут вырубка была, – крикнул он Милену, успевшему уйти достаточно далеко.

– Скорее, намеренное изменение ландшафта. После вырубки леса ради стройматериалов местность выглядит иначе.

Чернов ловко спрыгнул с камня и приблизился к ученому, который увлеченно копошился в траве.

– Похоже, деревья здесь выкорчевывали основательно, вместе с подлеском, – заметил Милен. – Обычно так территорию освобождают под сельскохозяйственные поля или пастбища. Но для этого площадь слишком маленькая. Как будто бы больше подходит для стройки, но в таком удаленном от поселений месте – это странно.

– А вдруг тут планируют что-то грандиозное?

– Только если под грифом «секретно», – усмехнулся Милен. – Я этот полуостров дотошно изучил по документам вдоль и поперек. Никаких проектов в этом краю не планируется. Во всяком случае, масштабных.

Герман сразу же зацепился за эту мысль. Ему подумалось, что в таком непростом деле можно было бы максимально расширить круг объектов для проверки и включать в него не только людей, но и территории, близлежащие к озеру, а также значительно удаленные от него. Сразу же вспомнился слушок от Паши о советских лабораториях, которые, возможно, ушли под воду, а может, и не ушли. В голове уже формировались логические связи между биохимическими экспериментами и недавними галлюцинациями на озере. Как бы то ни было, Чернову требовался доступ к засекреченным архивам, а значит, у Стрижа появилась работенка. Впрочем, на результаты исследований Милена он бы тоже взглянул. Благо, тот охотно делился любой информацией, которой располагал, особенно если это касалось его профессиональной деятельности.

Герман остался доволен своими идеями и вернулся к диалогу:

– Похоже, теперь тебе тоже есть о чем потолковать с егерями.

– Это точно, – подтвердил Вербицкий, не отрываясь от поисков. – Я обязательно поспрашиваю у местных, как на них выйти.

– Может, нужна помощь?

– Да, пожалуй, – ученый деловито направился обратно к валунам, где оставил рюкзак. – Для начала нам нужно нанести этот объект на карту. Хорошо бы хоть примерно измерить его площадь, – затем спохватился: – Или ты имел в виду помощь в поиске егерей?

Чернов не сдержал доброго смешка.

– Говори, что нужно делать.

***

Видимо, после пережитого на озере судьба решила вознаградить Вербицкого и подарила ему еще одну удивительную находку, когда они с Германом обходили периметр.

Прямо на опушке леса они наткнулись на остатки сгоревшей хижины. Милен, осматривая место с блеском в глазах, осторожно предположил, что этому пепелищу не меньше пятидесяти лет. Трава уже полностью покрыла останки, скрывая груды досок, обугленных от огня вперемешку с уцелевшими, но прогнившими до самой сердцевины. Некоторые из них наполовину утонули в почве, поеденные грибком и лишайником. Где-то в центре обнаружилось скопление обугленных камней, в котором Милен распознал очаг. К слову, он так радовался находке, что Чернов серьезно забеспокоился, как бы тот повторно не лишился чувств. Хотя его восторг можно было понять.

К полудню осмотр был завершен. Память фотоаппарата пополнилась дюжиной снимков, а на самодельной карте появилась новая метка с тщательно прорисованными ориентирами. Милен скрупулезно собрал образцы древесины и обугленных фрагментов, надеясь, что они дадут ответы на вопросы.

Перед тем как продолжить путь, решили немного подкрепиться. Хоть они и отставали от графика часа на два, Милен не спешил – он предложил перенести оставшуюся часть маршрута на другой день.

Настроение у обоих было солнечным, как и погода. И ничего не напоминало о недавнем происшествии на озере. Милен полностью оправился, выглядел посвежевшим и бодрым. А Герман неожиданно для себя понял, что археологическая разведка тоже может быть весьма увлекательной.

– И что дальше с этой хижиной? – спросил он, когда они продрались через чащобу и вернулись на путь, по которому шли до того, как свернули на озеро.

– Фрагменты с места пожара поедут на экспертизу, – с готовностью ответил Вербицкий. – Нужно ведь выяснить точный возраст находки. Фото, планы-схемы, отчет со всеми нашими с тобой замерами тоже отправятся в институт. Это все, возможно, поможет разобраться в причинах пожара.

– Как думаешь, эта хижина могла принадлежать кочевникам?

– Сложно сказать, – задумчиво протянул Милен. – Повреждения слишком сильные, чтобы на этом этапе можно было найти какие-то аналогии с их жилищами.

– А если по тем данным, что мы собрали, не получится установить причину пожара?

– В любом случае мы еще вернемся туда уже с более глубинной разведкой и с помощниками. Заложим шурфы…

– Что за шурфы?

– Это метод проверки культурного слоя, точнее, его наличия, – поймав озадаченный взгляд Германа, ученый охотно пояснил: – Если коротко, выкапываем яму и в вертикальном срезе изучаем слои почвы. Они отличаются по цвету, структуре, ну и куче других признаков. Мы проверяем, есть ли культурный слой. Если есть, смотрим, насколько он богатый. И только потом уже решаем, будем ли формировать полноценный раскоп, или нет.

– Любопытно. А разрешение для этого нужно?

– Слава Богу, нет, – фыркнул Вербицкий. – Бюрократия, конечно, усложняет нам жизнь, но не настолько. У нас есть открытый лист на проведение раскопок, туда входит весь комплекс работ.

Несмотря на хороший темп, который они взяли, график так и не получилось нагнать. До Ангарии не дошли, наткнувшись на заболоченный участок. Маршрут перестраивать уже не было времени и пришлось повернуть назад. Тем не менее, возвращались не с пустыми руками – карта пополнилась новыми ориентирами, а лагерь встретил их ароматом готовящегося ужина.

Вообще, Герман предполагал, что Вербицкий захочет скрыть от коллег казус на озере. В конце концов, обмороки мужчин не красят. Но Милен, похоже, не считал нужным умалчивать о своих слабостях и в легкой, даже шутливой форме рассказал, как едва не открыл купальный сезон. Паша с Дашей поохали, но все же в большей степени их повеселила эта история. Лада лишь вздохнула, с видом старшей сестры неодобрительно покачав головой. А вот Алима разразилась бранью, причем досталось в основном Чернову:

– Зачем вести его туда? Ходи один, если надо! – ее забота об ученом была трогательной. Герман даже проникся. – Злое место, человек там пропасть! Ходи без никого туда, ты душа слепая и глухая… тебе ничего не будет.

Милен, не ожидавший от нее такого всплеска эмоций, даже стушевался и бросил на журналиста виноватый взгляд, после чего постарался осадить разбушевавшуюся коллегу.

– Ты чего накинулась на него? Он, наоборот, меня спас. Ты чем слушала?

– Сначала отвел туда, потом спас… герой, – язвительно парировала Алима и строго посмотрела на Милена. – Ты не можешь в злые места ходить, глаза твои открыты, уши без затычки… слышишь, видишь, но защиты нет. Зачем ходить в злые места без защиты? – Она снова повернулась к Герману, бросив на него взгляд, в котором не осталось и тени добродушия. – Не веди туда никого! Один ходи!

– Понял, – протянул Чернов, принимая укоризненный тон с легкой иронией. Покаяние он изобразил не слишком убедительно, поскольку был занят поглощением ужина за обе щеки. – Теперь только один.

Глава 8. В надежде на зацепку

На часах было начало восьмого утра. Герман устроился в предбаннике, опершись локтем о шаткий деревянный стол. Открыв мессенджер, он отправил сообщение связному. Ответ пришел почти мгновенно. Стриж сразу же занялся запросом из архивов, обещал найти контакты местных егерей в течение десяти минут, а сбор досье на Алиму отложил – это требовало больше времени. Но для Чернова куда важнее было побыстрее раздобыть фотоловушки, которые он планировал разместить на озере. Уверенности в том, что в той напрочь глухой зоне, да еще и в ущелье, удастся поймать хоть какой-то сигнал, было мало, но попытаться стоило. В комплект к фотоловушкам он заказал самые мощные усилители сигнала и страховочное снаряжение для безопасного подъема на дерево.

При хорошем раскладе благодаря встроенному тепловому датчику движения любой, кто попал бы в угловое поле зрения объектива, будь то человек или животное, спровоцировал бы автоматическое включение камеры, а записи в режиме реального времени отправлялись бы Герману на телефон. Он мог бы просматривать ночные видеоотчеты по утрам до пробуждения лагеря, а дневные – по вечерам, тайком от археологов. В голове все это складывалось в безупречный план, но Герман не обольщался: будь план хоть трижды безупречным – он все равно требовал серьезной работы.

Стриж оценил важность этой затеи. Более того, пообещал доставить все необходимое до конца дня. Встречу назначили возле переправы. Герман уже наметил подходящее место для подобных дел: заброшенная заправка, одинокая и обветренная, словно давно вычеркнутая из карт. Он отправил координаты Стрижу. Тот тут же скинул контакты егерей, и разговор был закончен. Теперь оставалось лишь придумать веский повод для того, чтобы отлучиться на полдня. Но это было сущим пустяком.

Когда он вернулся в лагерь, Паша уже орудовал на полевой кухне, записывая практически все свои действия на телефон, конечно же, для блога, из-за чего процесс готовки грозился затянуться. Так что в ближайшее время на трапезу рассчитывать не приходилось.

В лаборатории витал густой аромат свежесваренного кофе. Там обнаружились Лада и Алима. Последняя неизменно сидела в своем уголке, с ровной осанкой, закрытыми глазами, отрешенная от всего мира. Чем она вообще занималась в лаборатории и о чем временами секретничала с начальством, до сих пор оставалось для Германа загадкой. И его это уже порядком нервировало. Вошедшего она проигнорировала.

Зато Лада встретила благожелательной улыбкой. Перед ней лежали вчерашние находки из деревни кочевников: наконечник мотыги и куда более интересная и редкая вещица – маленький подшейный колокольчик заводского производства из меди, украшенный по тулову простеньким геометрическим узором.

– Такие начали выпускать в Нижегородской губернии в конце девятнадцатого века, – поделилась Лада, заметив интерес Чернова, усевшегося за стол напротив нее. – А наши кочевники ушли из тех краев несколько веков назад до начала производства. Вот и разбирайся теперь, каким путем эта вещь здесь оказалась.

Герман с интересом покрутил в руках находку, прислушиваясь к тихому звону металла. Лада тем временем, придвинув косметичку, принялась наводить на лице марафет. И когда Чернов некоторое время спустяснова взглянул на нее, то невольно усмехнулся: ровные черные стрелки придавали ей строгий и даже несколько хищный вид.

– Что тебя так развеселило?

– Никогда не видел на полевых работах кого-то с макияжем.

– Разве это макияж? Просто стрелки, – Лада улыбнулась. И даже ее улыбка изменилась. Лицо, бывшее несколько минут назад таким нежным и беззащитным, приобрело вдруг волевое и неприступное выражение. – С ними я – Лада Сергеевна, антрополог, заместитель руководителя. А без них – Ладушка, жена, мама, подруга. Усек разницу?

Ответить Чернов не успел. В лабораторию вошел Милен, как всегда невыспавшийся, но при этом явно взвинченный. Забыл даже поздороваться с присутствующими. Молча налил кофе, сунулся в уголок начальников, растеряно поглядел на свой рабочий стол, словно силился вспомнить, зачем вообще туда пришел. А потом направился в зал реставрации. Взгляд его, остановившийся на Германе, сразу же прояснился:

– Ты представь, мне приснилось сегодня, что я все-таки грохнулся в озеро, – сипло произнес он, звуча так, будто это случилось наяву. Его глаза тревожно блеснули, когда он оглядел присутствующих. – Это так реалистично было.

Чернов аккуратно положил колокольчик обратно на стол и повернулся к ученому. Тот словно ждал именно его внимания.

– Я будто бы проснулся в своем же сне в момент падения и с четким осознанием, что мне конец. Так жутко стало, когда я с головой ушел под воду и потерялся в пространстве, но потом меня вытолкнуло на поверхность. Ты сразу схватил меня за руку и начал тащить на берег. Но в воде кто-то схватил меня за ногу и потащил на дно. Кто-то… – Милен запнулся, дрогнул и провел рукой по шее, словно отгоняя неприятные ощущения, – кто-то с нечеловеческой силой. И ты тоже это почувствовал, я по глазам понял. Я боялся, что ты руку отпустишь… у тебя такое лицо было, когда ты осознал, что происходит.... Но ты не отпустил.

Герман нахмурился. Сны редко оставались в его памяти и еще реже вызывали бурные эмоции. Видимо, озеро действительно произвело на Вербицкого сильное впечатление. Герман невольно почувствовал укол совести: не стоило тащить его туда против воли.

– А дальше? – тихо спросил он.

Милен нервно сглотнул, допил кофе одним глотком и смял стакан.

– Дальше я проснулся. Или думал, что проснулся… – он бросил стакан в мусорное ведро, но промахнулся. – Заснул под утро, и опять тот же сон. Я снова барахтался в воде, снова был уверен, что все это реально. Ты все-таки вытянул меня на берег, но только потому, что… – он замолчал, видимо, подбирая слова. – Те, кто был под водой, просто… решили меня отпустить.

– Решили? – переспросил Герман.

– Да. Я не могу это объяснить… – Милен провел рукой по лбу, избегая его взгляда. – Будто я уловил что-то… обрывки мыслей, эмоций. Они сомневались, понимаешь? Сначала тянули, а потом передумали. Очень странное чувство.

– Вот это тебя проняло, – после неловкой паузы глубокомысленно изрекла Лада, впечатленная ночными приключениями коллеги. – А я говорила, что за недостаток сна и литры кофе нервная система тебе спасибо не скажет.

Вербицкий несогласно фыркнул и глянул на Чернова, ожидая его реакции. Но тот полностью разделял мнение Лады, поэтому молча развел руками, не понимая, что хотел услышать от него ученый. Алима все это время переводила странный взгляд с одного на другого, и лишь несколько минут спустя Герман понял, в чем заключалась странность: из него полностью исчезла враждебность по отношению к нему. Выходит, всего-то и нужно было погеройствовать в чужом сне, чтобы добиться если не расположения, то хотя бы нейтралитета? Эта женщина не переставала его удивлять, словно она пришла в двадцать первый век откуда-то из древности. Непостижимо, как ей удавалось вживаться в этот современный мир, оставаясь при этом настолько… другой.

Чтобы как-то разрядить обстановку, Герман оповестил ученого, что раздобыл контакты егерей.

– Ничего себе, – протянул Милен. – Откуда?

– Я же журналист, дружище, – Чернов расплылся в самодовольной улыбке. – У меня есть полезные связи.

– Здо́рово! Позвоню им сегодня вечером, – Милен улыбнулся в ответ. Впервые за утро. – Спасибо!

После сытного завтрака раскачиваться было некогда. А так хотелось прилечь на лавку у костра, полюбоваться ясным нежно-голубым небом, проглядывающим сквозь разлапистые ветви сосен, и насладиться беззаботным щебетом птиц. Но окрестности в какой-то момент начали наполняться людьми. Сначала в лагерь ворвалась музыка. Герман, опершись об ограду беседки, с любопытством уставился в сторону, откуда доносились звуки. И вскоре между деревьев показалась группа молодых людей, веселых и громких. У одного на плече обнаружился магнитофон, который надрывался во всю мощь, распространяя по лесным угодьям советские хиты. Молодежь то подпевала нестройно, то заливалась дружным хохотом.

– Эй, чего такие кислые физиономии? – издалека прилетело археологам вместо приветствия.

– И вам доброе утро! – крикнул Паша.

Магнитофон бухнулся на стол в беседке, а веселая компания тут же растеклась по лагерю, как ртуть. Вскоре за ними подтянулись остальные волонтеры. В лагере стало шумно, как на городском празднике. Савелий Васильевич сегодня был еще энергичнее, чем при первой встрече с Германом. Голос его перекрывал даже грохот магнитофона, а жесты выдавали железную уверенность. Он, как дирижер, раздавал указания, увлекая за собой всех вокруг. А потом буквально вырвал Милена из цепких лап подопечных и отвел в сторону, чтобы передать планшет с накладными на подпись.

Чернов украдкой изучал волонтеров, понемногу подтягивающихся на летучку, которая традиционно проводилась перед каждой сменой в беседке. Несколько раз он ловил на себе любопытные взгляды. Двое парней, видимо, самые общительные, подходили поочередно знакомиться и очень радовались, когда узнавали, что он журналист. В компании царила легкость и сплоченность. Герман не заметил ни одного подозрительного лица.

Решив с Савелием Васильевичем деловые моменты, Вербицкий тоже пришел в беседку и с облегчением выключил магнитофон:

– Друзья, всем привет! – начал он бодро. – Давайте, быстро о важном. Во-первых, в нашей семье пополнение, – и с улыбкой повернулся к Черному. – Это Герман, журналист, благодаря которому о нашей экспедиции узнает, не побоюсь этого слова, весь мир! Любите, жалуйте и помогайте ему освоиться в нашем нелегком деле.