Тени Обратной Стороны. Часть 2. Танец масок

***

Порывы ветра срывали тонкие струйки белесой мглы с краёв Туманного Рва, и казалось, что сама твердь здесь была не более чем слежавшейся дымкой. Струйки растерянно закручивались и распадались на отдельные волокна, которые неспешно плыли вверх и вливались в кружившие над провалом клубы. Дейермер ждал, когда появится Чёрная и Белая Башня, – наконец рукав тумана лизнул её дотоле невидимые стены, и она проявилась, хрупкая, как конструкция из лунных лучей, но в то же время нерушимая. Низ её был стёрт, она висела под небольшим наклоном над дальним краем Рва, похожая больше на сон, чем на реальное сооружение – и, как во сне, она отказывалась подчиняться логике: стены стыковались под невозможными углами, нарушая все законы перспективы, а что до крыши, Дейермер так и не определился, кажется ли она ему выпуклой или вогнутой. Была ли она отражением, образом, посланным сюда сквозь пространство или даже время? Была ли она фантазией Обратной Стороны? Столько прекрасных загадок – но нужно спешить, идти вперёд, пока воздействие Туманного Рва не свело с ума остальных: доработанный Дейермером жутковатый и смешной череп с глазами-гнилушками частично стабилизировал потоки силы вокруг, но мог лишь дать отсрочку – и урон уже начинал проявляться. Старуха шёпотом переругивалась с покойными родственниками, толстяк из Соединённых Провинций то и дело принимался плакать, рогатый из обрывков слов слагал бессмысленные гимны – рыцарь из Ланцига смотрелся пристойнее многих, но так скрипел зубами, что, наверное, стёр их уже наполовину. Впрочем, теперь уже лишь трое имели значение.

Первый – нелепое существо с бородой из водорослей, которое велело звать себя Проводником и растревожило всех своими странными повадками. Оно усердно делало вид, что не чувствует воздействия Обратной Стороны – и это было фальшиво, как и всё в нём. Дейермер не мог понять, к чему вообще этот маскарад, который не мог обмануть никого из действующих лиц грядущего столкновения – разве что запутать статистов.

Тайко была даже бледней обычного, если такое возможно. После Оберхайда она избегала его, лишь порой бросая странные, напуганные взгляды, но на привалах часто садилась одна, в стороне от остальных, словно приглашая поговорить. Утром предыдущего дня рыцарь из Ланцига обмолвился, что ночью эльфийка плакала. В этом могла быть и вина Дейермера – в городе на краю обитаемого мира он позволил себе замечание о том, что ещё можно повернуть и даже – вместе уйти из этого мира. Она фальшиво рассмеялась, бросила несколько резких фраз о нравах северян и, сославшись на головную боль, сбежала. Если бы он мог тогда догнать Тайко, если бы они сумели поговорить… Но нет – в то, что несгибаемая и немного циничная эльфийка могла раскиснуть накануне ожидаемого триумфа, было сложно поверить. Ей было страшно – разумеется. Она могла отважиться на последнюю попытку растрогать его, заставить примириться с уготованной ему судьбой – почему бы нет. Но раскаяться? Или всё же?.. Здесь, у последней черты, ещё был шанс поговорить начистоту, предложить ей предать своих эльфийских дружков – и эта мысль мучила Дейермера, но он, увы, слишком многое повидал, чтобы идти на поводу у таких иллюзий. Предатели будут преданы – он уже делал это раньше и повторит сейчас – без колебаний, без жалости – а с воспоминаниями о её слезах он как-нибудь свыкнется.

Оставался и кто-то третий – самый опасный из всех, потому что о его существовании можно было только догадываться: нестыковка здесь, противоречивое свидетельство там – идеальный противник. Его загадка завораживала Дейермера. Будь в запасе ещё хотя бы год – какое это было бы противостояние! Увы, пришлось мириться с неопределённостью, бросаться в темноту без проработанного плана – не зная даже, кто из попутчиков представляет неизвестную сторону. Впрочем, Дейермер пока и о себе не раскрыл всего – самое своё действенное оружие приберёг напоследок.

Он улыбнулся и набрал полную грудь влажного, застоявшегося воздуха. Бесконечность стягивалась. Он чувствовал её, как тонкий звук на самом пределе слышимости – предвестие трещины во льду. Где-то в непредставимой дали вселенная кричала в предвкушении распада, и от этого приятный озноб пробегал по его телу. На мгновение он станет, вероятно, самым могущественным существом в этом мире, и, если всё пойдёт как нужно, этого будет достаточно. Другие что-то чувствовали, не могли не чувствовать – невнятный страх, смутное беспокойство – но всё это можно было списать на воздействие Обратной Стороны. Если только третий… Но откуда ему знать?

Дейермер медлил, дожидаясь остальных, – и отряд действительно растянулся, некоторые едва ковыляли вдалеке, подгоняемые рыцарем из Ланцига, который сам себя назначил замыкающим.

– Наш путь закончится во тьме, – любуясь разломом, вымолвил Грим Ранд.

– Внизу нет настоящей тьмы, – возразил шанкара. – Она лишь в сердце идущего.

Дейермер так и не определился, что думать о нём. В длинном, развесистом имени шанкары, которое означало что-то в духе «Тот, кто не жалеет слов на рассвете», трудно было продраться дальше первого слога – «Лхи» – это и стало его кличкой в отряде. Как и все шанкары, Лхи считал, что когда-то давно чародеи со своими безответственными экспериментами вывели мир из равновесия – поэтому Обратная Сторона из гармоничного дополнения стала угрозой. Но если его соплеменники воздвигали на пути к избавлению непреодолимые лабиринты из философии, то Лхи стал призывать к реальной борьбе – за что и был изгнан. Занятным образом учение шанкар перекликалось с идеями, которые принёс с собой из западных краёв Тиберий – он тоже говорил о балансе, но не в масштабах всего мира, а на уровне отдельно взятого пробуждённого, в котором этот мир и Обратная Сторона тоже борются за влияние. Тиберий утверждал, что, уравновесив их, можно избавить пробуждённого от неконтролируемых приступов и даже – если Обратная Сторона одарила его магией – усилить колдовской потенциал. Сам этот господин пробуждённым не был, и проверить его рецепты было не на ком. Звучало, впрочем, складно. Мог ли кто-нибудь из Лхи с Тиберием представлять в отряде третьего? Едва ли. Имперец – тот был демонстративно странным – ценителем древней поэзии, почти язычником – слишком грубо для третьего. Лхи можно было бы заподозрить, но шанкару знал Да`ахрир, а на его мнение можно было положиться. Дейермер вздохнул. Да`ахрир… Ты понимал, как выправить этот мир, но язык эльфов был слишком беден, чтобы изложить идею – теперь твоё место занял самозванец, а мы оказались глупыми, мы не способны сами додумать твой план. Ты тоже верил в лучшее для этого мира и тебя тоже предали, только ты принял свою участь с покорностью, а я обращу планы своих врагов против них самих.

Полуиссохшие, гнилые деревья тянули когти в тщетных попытках заслониться от струпьев тумана. Бледная Луна безмолвно кричала сквозь облака. Зеленоглазый череп в руках у Дейермера высвечивал начало тропы – широкий карниз, уходивший вглубь разлома, который сейчас казался просто дыркой в земле, безобидной трещиной. Дейермер оглянулся на свой отряд, хотел подбодрить их, но во взгляде Тайко была вина и будто бы надежда – так, может быть, ещё не поздно? Может быть, она успеет передумать? Стоявший рядом с ней имперец ободряюще кивнул – и Дейермер сразу потерял вкус к наставлениям. Как он посмел так покровительственно смотреть – так, словно он не боится, словно он не трепещет перед загадочным и могущественным предводителем?

– Держитесь за мной. Если вы погибнете здесь, то ваши души навсегда останутся в темноте, – вымолвил Дейермер и поспешил отвернуться.

На тропу он ступил первым. Туман ластился, как верная кошка. Лунный свет стекал по стенам Чёрной и Белой Башни. Тихий хруст бесконечности приятно щекотал уши.

Престол над пропастью

Облака то и дело набегали на солнце, и свет причудливыми полосами проливался на свежую траву, соперничая с жёлтыми цветочными островами, – казалось, окуни́ в него кисть – и можно рисовать ангелов – золотистых, как принято в Аойне. Из-за стволов задорно подмигивала речка. Птицы щёлкали и свистели в пока ещё голых ветвях, и Айдану показалось даже, что он видел шмеля, неспешно пролетающего над дорогой. Если бы не копейщики вокруг и не Суд Пропавших Людей впереди, каким радостным было бы это путешествие!

Половинчики, похоже, никак не могли решить, с кем имеют дело: с пленниками, со злодеями или с почётными гостями – Айдана больно ткнули тупым концом копья за то, что он замешкался в пути, но позже на привале Виллема преспокойно отпустили в кусты одного – и только когда его отсутствие затянулось уж совсем неприлично, за ним отправили двух полуросликов. Оказалось, что южанин увидел за деревьями что-то интересное, пошёл посмотреть и так увлёкся, что забыл обо всём на свете. Остальные странники тоже захотели взглянуть на его находку, а половинчики протестовали не очень активно, так что вся толпа ломанулась к находке Виллема – слегка покосившейся стеле песочного цвета в два человеческих роста высотой.

– Надеюсь, это не очередной пилон? – пробормотал Айдан.

– Да нет! – воскликнул Джервас. – Так близко стоящих рядом пилонов не бывает.

Шаан проверил с помощью песочных часов и подтвердил, что стела не искажает силовой поток вокруг себя. Кейтлин предположила, что это древнее надгробие, но на идеально гладких блестящих гранях не было ни надписей, ни украшений, лишь ряд узких прорезей в верхней части. Вальтер ткнул в одну из таких кинжалом – внутри, похоже, была пустота.

– Ну, точно гробница, – заявила девчонка. – Пойдём отсюда.

– Похоже на руины Исчезнувших, – буркнул Виллем, – тот же материал, те же пропорции, – он вопросительно посмотрел на своего приятеля.

– Очень даже может быть, – откликнулся тот. – Бартель, ваше мнение?

Тот скрестил на груди руки, изображая мертвеца, потом помотал головой и несколько раз хрипло кашлянул, – должно быть, это было смехом.

– Ну, всё, покойников внутри нет! – объявил пробуждённый.

– Смотрите, что там! – Вальтер показал на серого жука, который выбрался из прорези в камне, заполз на квадратную площадку наверху стелы, распушил крылья и неспешно полетел прочь.

– Опять эти жуки! – воскликнул Айдан.

Бартель проводил насекомое взглядом, и на губах его лежала загадочная улыбка.

– Думаете, жуки как-то связаны с похищением части души Этельфледы? – сам не понимая, к кому обращается, спросил хронист.

– А жуков послали Исчезнувшие, – хмыкнул Вальтер.

– Давайте хотя бы им от Фледы ничего не будет нужно, – процедила Кейтлин.

Рыцарь попробовал расспросить половинчиков, но те вдруг очень заторопились и погнали странников дальше.

К вечеру отряд привели в огороженную крепким частоколом деревню, похожую чем-то на ту, сожжённую, какой она предстала во сне, только вот приметный холм рядом с ней был совершенно голым, а чуть поодаль стояло совсем непохожее на крытые корой палатки полуросликов добротное деревянное здание – приземистое, вытянутое, с низкой круглой дверью. На лоскуте коры над входом в каждую хижину было, как и в том видении, нарисовано животное, но кроме красных оленей с птицами попадались ещё синие пауки со стрекозами. Деревенские высыпали встречать гостей, они судачили, показывали пальцами, высокие красно-синие шапки так и плясали над толпой. На взгляд Айдана здешние половинчики выглядели пестрей их северных собратьев: тут и там шов был прикрыт красно-синей узорчатой вставкой, медные бляхи блестят на поясе, а из-под ворота куртки торчит цветастая рубахи. Вместе с хозяевами явились и крупные улыбчивые собаки – некоторые были лохматыми, а остальных явно недавно остригли – Айдан слышал, что на севере таких разводили ради шерсти, а в голодное время даже и ели.

Странникам объяснили, что ночевать им предстоит в деревянном здании, куда в своё время принесут и ужин, и завтрак, но это ни в коем случае не темница и они могут свободно бродить по деревне, впрочем, не выходя за частокол. Лошадей копейщики привязали рядом, пообещав как следует накормить и напоить их, – и в самом деле, двое половинчиков отправились к реке с ушатом. Один из провожатых полез проверять, готово ли пристанище, и столкнулся в дверях с крупной и носатой старухой, которая отодвинула его с дороги метлой и беспрерывно ворчала, но, увидав Кейтлин с Альмасиром, осеклась и засеменила прочь.

Вход был впору половинчикам, но люди вынуждены были кланяться, а рослый Джервас и вовсе вынужден был ползти на четвереньках. Внутри, впрочем, было светло –протянутая под коньком трубка излучала ровное белое сияние. Хронист ничего подобного не видел раньше, он подумал даже, что этакие светильники могли бы успешно заменить в закрытых северных ротондах магические кристаллы – «Фу, колдовство!» – и свечи – «Адским пламенем попахивает!» Потом, правда, сообразил, что принцип работы этих трубок тоже может быть каким-нибудь зловещим. Одну половину помещения освободили для странников, а на другой были аккуратно расставлены корзины с белой шерстью, с веретёнами, с готовыми нитками, с дощечками и гребнями для тканья. На дощатом полу не было ни соринки, стоявшие вдоль стен лавки с сундуками тоже казались чистыми, – Шаан провёл пальцами по одному из них и воскликнул, что такого порядка не видел с самой Альдонии.

– Для нас, что ли, расстарались? – хмыкнул Вальтер.

– Нет-нет, – инквизитор мотнул головой, – я думаю, они тут, м-м, регулярно всё трут, иначе бы не получилось так чисто.

Виллем хотел выбить на пол трубку, но после слов Шаана присмотрелся, вздохнул и вышел на крыльцо.

– А, может, просто всё новое? – предположил рыцарь.

– Это вряд ли, – возразил Джервас. – Вот тут, смотрите, следы от лавки, а тут, – он постучал по доске возле входа, – похоже, поработал древоточец.

– Ну, вы зрячий! – крякнул Вальтер.

Возле длинной стены были растянуты три шкуры, на которых красными нитками небрежно вышили размашистые картинки – на одной пять капель зависли над разорванной посередине волнистой линией, на другой весьма условный человечек воздевал руки к небу рядом с костром, а на третьей корявая фигурка тыкала другую в глаз заострённой палкой. Айдан подумал, что это могут быть мифологические сюжеты – скажем, какой-нибудь герой похитил у богов огонь, чтобы спасти свой народ от всемирного потопа, и за это его потом убили посланники неба – звучало складно, только тут при чём шерсть? Логичнее было бы изобразить здесь кого-нибудь вроде слепых сестёр из имперских мифов, которые ткали и отмеривали нить жизни. Пробуждённый тоже разглядывал шкуры, и на его лице гуляла хитрая ухмылка.

– Вы понимаете, что тут изображено? – спросил Айдан.

– Понятия не имею! – весело ответил Джервас.

– Как думаете, что это вообще за место? – продолжил хронист.

– Работный дом, – уронил Виллем. Айдан непонимающе посмотрел на него. – В Соединённых Провинциях в такие отправляют бродяг и нищих, чтобы трудились в обмен на крышу над головой.

– Но здесь, кажется, у всех своя крыша, – заметил Вальтер.

– Откуда нам знать? – пожал плечами южанин. – Может быть, всех обитателей этого места выгнали перед нашим приездом.

Стали устраиваться – кто-то на лавках, кто-то на полу. Вальтер пошёл проверить, хорошо ли половинчики стерегут пленников и правда ли ухаживают за лошадьми, – вернулся задумчивый.

– За коней можете не переживать, – промолвил он. – А сторожа больше судачат, чем приглядывают за нами. Пожалуй, если мы соберём трёх-четырёх решительных бойцов, то одолеем ближайшую компанию.

– М-м, и что дальше? – испуганно спросил Шаан.

– Заберём у них копья со щитами, – решительно предложил рыцарь, – перебьём остальных, кто с оружием, а селяне сами разбегутся.

– А потом что? – одёрнул его инквизитор. – Мы даже не знаем, м-м, далеко ли до границы Запретных Чащоб.

– Это правда, – признал Вальтер. – И, честно говоря, с их оружием мы много не навоюем, нужны нормальные мечи, арбалеты, а воза я что-то уже давно не видел.

– Да успокойтесь, – доверительным тоном промолвил пробуждённый. – Вы хотели догнать Фродвина? Так нас к нему и ведут. А дальше по ходу разберёмся.

Вальтеру такой совет явно не пришёлся по вкусу, но годных идей у него не было. В настороженном, тяжком молчании дождались еду – котёл серой, разукрашенной жирными каплями похлёбки, в которой плавали кусочки рыбы и стояла одна-единственная деревянная ложка. Запах был густой, тяжёлый, после голодного дня нельзя было и помыслить о чём-нибудь более восхитительном. Похлёбка была и в самом деле недурна, хотя костей в ней было больше, чем собственно рыбы.

Когда коротышки забрали пустой котёл, инквизитор предложил поговорить о грядущем – но тут оказалось, что деревенские затопили для гостей баню, и Кейтлин с Шааном наперегонки метнулись туда – девчонка прорвалась первой, и Шаан измотал остальных жалобами на то, как у него всё чешется, пока нетерпеливо наматывал круги в ожидании своей очереди. Когда девчонка наконец вышла, воду нужно было греть заново, но глядя на счастливое лицо Кейтлин, никто из странников не решился упрекнуть её.

Последним из бани вернулся подвижник – мыться ему пришлось почти холодной водой, но он и не думал сетовать. Подозвав брата Ингольберта поближе, все сдвинулись, нацепили серьёзные лица и стали держать совет, но обсуждение застряло на том, что никто не понимал, с чем, собственно, предстояло бороться. Вальтер предположил, что Запретными Чащобами завладел злобный чернокнижник, который каждому из половинчиков заменил какую-нибудь часть тела на металлическую подделку – одному дал железную руку, другому палец, третьей глаз – и через это поработил всех. Странники подивились было живости его воображения, но тот признался, что слышал в детстве подобную легенду, в которой, правда, вместо железных рук фигурировали костяные. Впрочем, после всего, что случилось в последние несколько седмиц, даже и такое звучало правдоподобно, и Айдан, представив, что обнаруживает поутру вместо обычного пальца металлический, не смог сдержать дрожь. Вальтер попытался успокоить всех, сказав, что у чернокнижников есть общий недостаток – они обычно умирают от доброго удара мечом – но ему напомнили, что всё оружие непонятно где, и утешение обернулось тленом. Шаан посоветовал рассмотреть ещё какие-нибудь гипотезы – но альтернативой было, кажется, только вмешательство слуг Падшего, которого никто не хотел поминать, пока наконец Виллем не заметил, что изгнание священников – это именно то, с чего начал бы демон.

– Где же храмы в честь Нергеддеона Заступника? – ехидно спросил пробуждённый.

– Ты не понимаешь, – вздохнул южанин. – И никогда не понимал, поэтому так легко оставил веру. Падшему нет нужды в храмах. Тот, кто отвернулся от Света, уже служит ему.

– Так соскучился по твоим проповедям, – улыбнулся Джервас. – Но я вас оставлю, простите. Нашей с Виллемом очаровательной полемике уже лет пять, не меньше, и новых аргументов в ней пока не прибавляется, – Виллем покачал головой и глубоко затянулся. – А у меня на этот вечер планы. Но вы продолжайте! – он поклонился и зашагал к выходу, но Вальтер схватил его за рукав и попытался выяснить, что это за дела такие. Пробуждённый ответил, что посидит у реки, подумает о своём, и он так безоблачно улыбался, что рыцарь отпустил его.

Вальтер стал припоминать всё, что знает о жителях Запретных Чащоб – выходило, что это скрытный народ, разделённый на множество враждующих между собой племён, которые церковь безуспешно пыталась помирить между собой – доходило до стычек во время богослужения. Впрочем, Вальтер был уверен, что среди бойцов, которые провожали странников к Суду Пропавших Людей, были представители разных племён – об этом ему говорили разные узоры на поясах – а, стало быть, неведомый чернокнижник с его работными домами оказался успешнее проповедников Света.

– Или тот крикливый половинчик, – заметил Виллем.

– Возможно, – откликнулся рыцарь. – Бывало дело, даже клыкачей объединял удачливый и жестокий вожак.

– Как думаете, он может быть тем чернокнижником? – спросил Айдан.

Вальтер посмотрел на Шаана, тот предложил узнать у чародея, который, в свою очередь, жестами объяснил, что воевода не имел и намёка на колдовские способности. Дальнейшие обсуждения ни к чему не привели; нужно было побольше выяснить о происходящем.

Вскоре Бартель тоже оставил странников. Он повесил неподалёку от одного из костров, разведённых провожатыми, большую тряпку, собрал вокруг неё деревенских ребятишек и, ловко орудуя пальцами, изобразил для них сказку из теней – что-то про драконов и кошек, за которых чародей весьма натурально шипел, мяукал и откашливался. Зрители были в восторге и охотно поделились парой собственных сказок – Айдан видел, как чумазый мальчуган, взобравшись на чурбак для внушительности, весьма впечатляюще рычал и выл, подражая волку, а потом ещё лопотал на местном – и хронист не понимал ни слова, но Бартель кивал так, будто прекрасно владел языком половинчиков. Наверняка он этак выяснял про Белого волка – но что бы чародей ни узнал, делиться с попутчиками он не планировал.

Джервас, как потом выяснилось, пошёл в гости к той самой старухе, которую странники встретили у входа в своё ночное пристанище, и просидел у неё до глубокой ночи – когда потом его спросили, о чём был разговор, пробуждённый отделался улыбкой, но подмигнул Альмасиру, из чего все сделали вывод, что речь была о судьбе Волка и Златоглазки, – так Айдан решил называть про себя богиню.

– Между прочим, я имею право знать, – шикнула на пробуждённого Кейтлин.

– У вас, по-моему, есть более надёжные источники, – ухмыльнулся Джервас. Девчонка посмотрела на Виллема, но тот тоже не понимал, как сладить с приятелем.

– Не боитесь, что мы вам всю, м-м, игру испортим? – спросил Шаан.

– Да нет пока никакой игры, – пробуждённый всплеснул руками. – Мы просто мило побеседовали со старушкой. Когда будет, во что играть, я расскажу вам.

Виллем вздохнул, посмотрел себе под ноги и глубоко затянулся.

– Может, вы хоть узнали, что за Суд Пропавших Людей? – без особой надежды спросил Вальтер. – Кто там заседает, можно ли их подкупить?

– Подкупить? – глаза пробуждённого весело засверкали. – А вы находчивый, не пропадёте. Но всё в своё время, – загадочно закончил он.

Незадолго до рассвета хронист проснулся оттого, что над ним нависала суровая старуха с хищным, закруглённым носом и неулыбчивым безгубым ртом, за которой маячило что-то белое, похожее на привидение. В голове мелькнуло: сейчас принесут в жертву! Надо было кричать, звать на помощь, но звуки окоченели, набились в рот, а наружу никак не могли вырваться, да и тело словно было чужим, не пошевелишь и пальцем. Кажется, остальные тоже проснулись, кто-то закряхтел, Джервас весьма отчётливо произнёс: «Ты зачем притащилась, старая дура? Всё испортишь» – он поднялся, словно неведомое колдовство не придавило его, как остальных, он сделал шаг навстречу карлице, но отступил перед облаком непроглядного мрака, перед сдавленным мертвецким хрипом – от Альмасира веяло гневом и, пожалуй, царственностью. Старуха низко поклонилась покойнику, и привидение тоже сложилось вслед за ней – впрочем, под белыми одеждами Айдан разглядел уже крепко сбитую молодую полурослицу с тяжёлым свёртком в руках. Что было внутри, хронист так и не узнал: когда Альмасиру протянули его, тот не стал разворачивать – уже знакомое чёрное пламя пожрало дар вместе с обёрткой. Должно быть, это значило: пожертвование принято – потому что старуха, пятясь к выходу и продолжая отвешивать поклоны, зловеще улыбалась. Как только гости скрылись, странникам полегчало, они повскакивали, Шаан зачем-то выбежал на улицу, но сразу вернулся, брат Ингольберт затянул молитву. Вальтер отчитал Виллема, который стоял на часах, но точно так же, как и остальные, ничего не смог бы сделать – и заявил, что до утра сам будет сторожить, но пробуждённый убедил его, что больше неожиданностей не будет.

Наутро к путникам пришли довольно злые и крикливые половинчики, которые хотели знать, зачем Джервас переполошил жителей деревни, но тот упорно твердил, что всего лишь поужинал со старушкой. Айдан с трудом сдержал смех: когда карлики целились в отряд с гребня холма, они в самом деле выглядели угрожающе, а рядом с великаном-Джервасом вновь сделались играющей во взрослых ребятнёй. Сразу несколько хриплых голосов произнесли: «Акки!» – с угрозой, но в то же время со страхом. Не так ли зовут железнорукого? – подумал Айдан. Этого совсем не хотелось увидеть снова.

Шаан попытался расспросить Кейтлин, знает ли она что-нибудь о планах своих насельников, но та горько спросила в ответ:

– Вы когда-нибудь откровенничали со своей лошадью? Это ведь то же самое.

Инквизитор смущённо затих, а брат Ингольберт подошёл к своей подопечной, чтобы успокоить её – и в самом деле, вскоре она уже хихикала над шутками старика – к большому удивлению Айдана, который ждал бы от него совсем другого утешения. Немного позже Виллем заговорил с подвижником и между делом заметил, что Кейтлин много злится и мало молится, как будто она сама не очень старается разорвать узы с тем, что у неё внутри. Брат Ингольберт молчал, и южанин добавил, что Владыка снисходит лишь к тем, кто в самом деле этого хочет, и хорошо было бы не просто утешать её, а помочь довериться Ему. Подвижник лишь печально улыбнулся в ответ.