Тени Обратной Стороны. Часть 2. Танец масок

– Это просто… просто замечательно, – едва прокряхтел сквозь смех пробуждённый. – Так и будем общаться теперь, – он ткнул себя в грудь и выставил большой палец.

Хронист немного успокоился: Бартеля, конечно, потрепало, но он всё ещё был живым. А то не хватало ещё второго Альмасира!

Джервас показал на ружьё и хитро подмигнул, но, кажется, в этом не было никакого намёка на «Хотите, отдам?» Волшебник присмотрелся внимательнее, скривился и показал, как что-то протирает тряпочкой. Пробуждённый воззрился на ружьё, потыкал пальцем в несколько мелких пятнышек, похожих на отпечатки сальных пальцев, получил подтверждение и размашисто кивнул, – мол, почищу. Он что-то ещё хотел изобразить: обвёл всё вокруг широкими жестами, а потом всплеснул руками и вопросительно посмотрел на Бартеля – но тот ничего не понял, и, вздохнув, Джервас промолвил:

– Кажется, у меня это не так хорошо выходит. Вы уже поняли, где мы?

Бартель кивнул.

– Фродвин забрал часть Флединой души, – сказала Кейтлин. – Мы снова гонимся за ним, чтобы вернуть украденное. Тогда колдуны из Полуночного Порта смогут оживить Фледу.

Чародей снова кивнул.

– И вы продолжите с нами путь, зная, что тем самым поможете своим конкурентам? – спросил Джервас. Бартель снова посмотрел на него. – Я так, на всякий случай. Хочу, чтобы между нами не было недопонимания.

Чародей сложил ладони на груди и слегка поклонился.

В дозор Бартеля не поставили – да и всем, пожалуй, казалось, что защищаться скорее нужно будет от него самого. Кейтлин даже подошла к Вальтеру и попросила как-нибудь уговорить чародея лечь спать подальше от остальных – но Бартель и сам устроился под деревом возле реки. Рыцарь, впрочем, о чём-то шептался с Джервасом – и оба поглядывали на волшебника, словно решали, как от него избавиться. И, казалось бы, что проще – потихоньку прирезать спящего, но Айдан не мог избавиться от ощущения, что нынешнему Бартелю нипочём будет ни кинжал, ни даже его собственное колдовское ружьё. Хоть бы только в него не вселился Дейермер…

Сон долго не шёл: всё время казалось, что чародей встанет и бросится на попутчиков – и раскрашенные отсветами костра силуэты часовых не очень помогали. Но всё же скрипы и шорохи леса, тихое мурчание речи успокоили хрониста – он погружался в дрёму, он уходил всё дальше и дальше, пока не очутился вновь на холме с истуканами – только вместо обугленного крошева босые ноги гладила высокая трава, уютный дымок поднимался над крытыми берёзовой корой палатками, и над входом в каждую красовалась нарисованная алым птица или тонконогий олень. Коронованные солнечными лучами, чёрные, как будто уже сожжённые, высились два идола, а между ними стояли, благосклонно взирая на деревню, белый волк и обнажённая женщина с золотыми глазами, с венком из фиалок в пшеничных кудрях, с полными и широкими губами. Слишком коренастая, чтобы быть изящной, широкоскулая, с крупными ладонями, не слишком-то, на взгляд Айдана, и красивая – но как быть, если сердце бьётся скорей, а вздохам тесно в груди? Они оба ждали, но, хотя в положенные дни изваяния увенчивали цветами, хотя кровь проливалась на каменные алтари, хотя губы деревенских помнили заповедные слова, их сердца сделались пустыми, а молитвы лишились смысла. Золотые глаза устало сомкнулись, а волк улёгся на живот, он опустил голову на лапы – и, бросив прощальный взгляд на женщину, тоже погрузился в дрёму. Айдан чувствовал обиду, непонимание, в висках стучал вопрос: после стольких лет согласия – почему они забыли? Золотая полоска погасла меж потемневших век.

Айдан дёрнулся и подскочил. Грудь рвали судороги, рот заглатывал воздух, но не мог насытить пустоту внутри. На другом берегу расплывчатые тени ворочались между деревьев. Силой уложил себя обратно, а тени всё не давали покоя. Больше уже не уснул: то что-то хрустнет над обрывом, то снова вспомнится печальная, словно постаревшая морда волка из этого сна. Поворотился на другой бок – и столкнулся с неподвижными, хмурыми и тоже бессонными глазами Вальтера. «Спи давай!» – прошипел тот.

***

Наутро Бартель поел – чем ещё немного успокоил Айдана – и даже изволил обсудить с остальными ситуацию в Запретных Чащобах. Оказалось, увы, что ааренданнцы никогда не интересовались этим глухим уголком, а слухи про плюющихся огнём жуков у них считались глупыми суевериями. Отвести половинчикам глаза и как-нибудь по-тихому переправить путешественников в населённые людьми края – как предлагал Шаан – волшебник тоже не мог. Хотя бы обещал поддержать, если дойдёт до драки – но это не слишком успокаивало.

Сон про волка и золотую женщину видели все, кроме Бартеля с Джервасом – и, само собой, Кейтлин с Альмасиром. Пробуждённый шутливо сетовал, что боги не почтили его вниманием, и заставил два раза пересказать ему видение, после чего промолвил:

– Хотел бы я знать, когда нарушилась их связь с половинчиками, но в целом наши гипотезы подтверждаются, не так ли, Виллем?

– Ты ещё помнишь об этом? – крякнул южанин

– Конечно. Мы с вот этим учёным коллегой, – Джервас ткнул Виллема в живот пальцем, – однажды очень интересовались взаимодействием эльфов с одной местечковой богиней по имени Иръяль.

– Это нимфа из Долины звёздной росы? – уточнил инквизитор.

– Воистину, – кивнул пробуждённый. – Удивительно, что вы вообще слышали о ней. Культ Иръяль не связан ни с одним из четырёх великих святилищ Кильферетил`инмира, к тому же её почитатели редко удаляются от своих любимых деревьев, их не встретишь в тавернах Альдонии.

– Мы слышали о ней, – Шаан посмотрел на мертвеца.

– Вот как? И когда это старина Альмасир успел разбросать перед вами перлы своей мудрости?

– Мы тогда, м-м, не знали ещё, что это он. Случайно встретились в дороге.

– Дайте угадаю: он ещё трещал про Зенона? – Джервас хитро сощурился.

– Было такое, – ответил Вальтер.

– Я-асно, – пробуждённый кивнул сам себе. – У нас поговаривали, что в последнее время он изучал богов, будто бы даже ездил в пустыню к этому самому Зенону. Не удивлюсь, если он и разбудил этих двоих.

– Думаю, что это так, – поспешил вставил Айдан. – С ним был очень… начитанный половинчик. Мне кажется, что они хотели воспользоваться могуществом Обратной Стороны, чтобы в каком-то смысле претворить в жизнь легенды о волке и золотой женщине.

Джервас удивлённо воззрился на хрониста.

– Айдан мастер по таким делам, – пояснил Вальтер. – Иной раз как начнёт претворять в жизнь легенды – так хоть стой, хоть падай.

– Точно, – улыбнулась Кейтлин.

– Кажется, Виллем не всё поведал мне. Надеюсь как-нибудь услышать более полный рассказ о ваших достославных деяниях, коллега, – проговорил Джервас, и тон его был уважительным, но глаза искрились весельем. – Но занятно, как судьба вознаградила беднягу Альмасира: он стал сосудом для тех, кого изучал.

– А всё-таки, что за гипотеза была у вас с Виллемом по поводу Иръяль? – перебил его Айдан.

– Как я мог забыть? Дружище, ты расскажешь или?..

– Давай ты, – фыркнул тот.

– Эх, где же твой научный пыл? Бывало, ночи напролёт мы спорили о динамике Обратной Стороны под урчание пустых животов. Куда делся тот неутомимый исследователь? – Джервас негодующе тряхнул головой.

– Если ты забыл, то не я первым из нас обратился к Свету.

– Ну, и ладно. Расскажу сам. Дело было так. Мы проводили измерения на западе эльфийского края, а там много последователей Иръяль – отличные ребята, между прочим: весёлые, общительные – в отличие от этого дымного господина, – он кивнул в сторону Виллема, – с проповедями не лезут, но если спросить – с удовольствием рассказывают о своей богине. В мифологию мы не вникали, но нас заинтересовало, что примерно двести пятьдесят лет назад их связь с Иръяль начала слабеть. Поначалу они придумывали дополнительные ритуалы, проводили больше времени в медитации – а потом бросили это дело и смирились с тем, что богиня едва ли может помочь простому эльфу в его ежедневных тяготах. Какая-то польза от неё всё равно есть – она, как там это формулировали?.. – Джервас посмотрел на своего друга.

– Очищает душу леса и души его обитателей, – буркнул тот.

– Помнишь всё-таки, – пробуждённый ехидно подмигнул Виллему и продолжил: – Иръяль не была самой могущественной богиней, и на её примере эффект выглядел немного смазанным – но зато её последователи не пытались принести нас в жертву, как сделали бы фанатики Зенона.

– Получается, что примерно в одно время боги самых разных народов, м-м, начали терять силу? – спросил инквизитор.

– Получается, – ответил Джервас.

– Что совпадает по времени с общим ослаблением воздействия Обратной Стороны на этот мир, – задумчиво проговорил Шаан. – Это лежало на поверхности, но я, м-м, никогда не думал об этом.

– Какая, ещё раз, область ваших исследований? – спросил пробуждённый.

– Простите, – инквизитор встрепенулся. – Я не учёный. Просто интересуюсь такими вещами. Совершенно, м-м, частным образом.

– Как скажете. А что Ааренданн думает об этом? А, Бартель?

Тот пожевал губу, подбирая жесты, потом воздел палец, явно призывая следить внимательно, раскинул руки, сделал величественное лицо – изображая, должно быть, бога – скрестил руки на груди, наклонил голову и, закатив единственный зрячий глаз, захрипел с высунутым языком, потом вернул лицу обычное выражение и одобрительно кивнул, затем вновь изобразил бога, на этот раз очень злорадного и пышущего здоровьем, и, снова став собой, обеспокоенно покачал головой и вдруг застонал, схватившись за правый бок – это явно не было частью представления.

– Вы бы поберегли себя, – положив ему ладонь на плечо, промолвил Джервас. – Может быть, лучше пока общаться с помощью магии? – Бартель замахал на него рукой. – В любом случае, разделяю вашу озабоченность: боги – это дополнительный хаос, а хаос мешает работе.

Чародей ответил кривой ухмылкой.

– А теперь боги снова становятся сильней? – спросил Айдан, хотя уже и сам знал ответ: ведь именно это и говорил когда-то Альмасир.

– Тогда кто идолы пожёг? – усомнился Вальтер.

– Свары между богами, – хмыкнул Виллем.

Рыцарь предложил выдвигаться и Кейтлин поддержала его, но прежде велела подвижнику сменить рясу на что-нибудь светское – и в одолженных Джервасом вещах брат Ингольберт стал похож на исхудавшего наёмника, на котором добротные когда-то вещи теперь висели мешком. Хронист не мог отогнать неприятные мысли: Арнульф Длинный, усыплённый аскезой и молитвами, был опасно близок к возвращению. Сам Айдан переоделся ещё с вечера и очень надеялся, что половинчики не станут рыскать по сумкам и не найдут припрятанные рясы.

Беседа о богах продолжилась и в дороге, благо ширина тропы позволяла хронисту ехать рядом с пробуждённым и чародеем, которые держались вместе, как добрые друзья.

– А вы понимаете, почему боги стали слабеть? – спросил Айдан. – Что такого случилось двести пятьдесят лет назад?

– Кстати, очень правильный вопрос, – откликнулся Джервас.

Бартель ткнул в Айдана пальцем, изобразил, что задумчиво читает воображаемую книгу, а потом, захлопнув её, подмигнул хронисту.

– И правда! – рассмеялся пробуждённый. – Ты ведь историк, если я правильно понял Виллема, вот и расскажи нам, что было двести пятьдесят лет назад!

Айдан замялся, не сразу вымолвив:

– Религия Света начала распространяться по Гекатонской империи, – это было именно то, что должен был ответить на его месте любой монах: Владыка призрел на этот недостойный мир, и ложные боги отступили перед силой Его учения – но ведь Церковь Света никуда не делась, почему тогда язычество смогло вернуться? Грехи смертных переполнили чашу Его терпения? Или, может быть, Падший послал к народам собственного пророка – Дейермера?

– Предположение логичное, но…

– Не лишено изъянов, – поспешил сказать Айдан, чтобы его не сочли узколобым клириком. В глазах пробуждённого заискрился интерес, и хронист пересказал ему свои соображения. Выслушав их с загадочной улыбкой, Джервас повернулся и бросил ехавшему чуть в стороне Шаану:

– А вы что думаете? Вы ведь всё слышали, не так ли?

Взгляд инквизитора испуганно метнулся в сторону.

– Хроники Гекатонской империи действительно утверждают, что к тому моменту жречество, м-м, уже утратило влияние, – наконец ответил он. – Во многом благодаря этому Церковь Света и смогла победить старинные культы.

– Иногда мне кажется, что проще сколотить собственную империю, чем разобраться в гекатонской политике, – усмехнулся Джервас. – Ваше наблюдение вполне характеризует несостоятельность жрецов по части интриг, а не реальную ситуацию с богами. Но если ваша интерпретация верна, то получается, что боги имперского пантеона ослабели раньше, чем Религия Света начала набирать силу. Одно из двух: либо сам Владыка Эрдонарт позаботился о том, чтобы у его проповедников не было достойных соперников, либо нам стоит искать причину дальше – скажем, среди событий трёхсотлетней давности.

Тут уж не нужно было и подсказок. Айдан сразу подумал, что триста лет назад загадочный волшебник Хоран дал императору Ираклию Скипетр Истины, с помощью которого был повержен бог многоножек Ка-Чикчу. Что может быть символичнее? Что может лучше отразить триумф над мраком Обратной Стороны? Хронист отпустил фантазию, и та обрисовала ему, как Хоран сперва является к многоножкам, чтобы с их помощью сотворить существо, которое бы воплотило саму идею могущества Обратной Стороны – или, может быть, саму идею божественности? – а потом приходит к императору, чтобы его руками уничтожить её. Держать это в себе было невозможно, и Айдан поделился с остальными. Шаан так опешил, что не заметил низко висевшую ветку, и ему оцарапало лицо. Джервас целое мгновение смотрел на Айдана с уважением, почти как на коллегу. У Бартеля хронист видел лишь мёртвый глаз, но хриплый смешок, вырвавшийся из покалеченного горла, был вполне одобрительным.

– Я и забыл, что говорю с архитектором видений! – весело промолвил пробуждённый. Впрочем, прозвучало это ничуть не обидно. – Элегантная идея, не стоит сбрасывать её со счетов, но я бы сперва подумал о чём-то более простом. Вот, например: ты ведь знаешь, что Ираклий не мог просто палить из Скипетра Истины в кого пожелает?

– Да, Скипетр нужно было сперва зарядить, и, как я понимаю, это было долго и непросто. Они целый город построили для этого.

– О, да! Ира́клион – город-храм, город-конструкция, созданный всего с двумя целями: служить свидетельством могущества императора и заряжать Скипетр Истины. Или с тремя? – он хитро посмотрел на Айдана.

– Но ведь кто-нибудь заметил бы, что Ираклион служит и другой цели?

– Может быть. А может быть и нет. Мы ведь не знаем, как было организовано строительство. Я слышал, что главный распорядитель сошёл с ума. А если каждый из тысячи людей напишет по несколько букв, разве кто-нибудь из них разберётся, о чём вся книга?

Должно быть, мысли Бартеля были слишком сложными, чтобы их выразить жестами: он пару раз поднимал руки, но так и не вступил в беседу. В голове Айдана теснились ещё вопросы, но деревья стиснули тропу – пришлось пристроиться позади пробуждённого.

К полудню въехали в просторную и светлую дубраву. Слева тянулись черноводные лужи, припорошенные старой листвой, справа у корней трепетные жёлтые звёздочки поднимались над пучками гусиного лука – хронист пялился на них во все глаза, он и забыл, что где-то в мире за пределами скриптория может быть столько ярких цветов.

Лужа вильнула, застоявшаяся вода тускло блеснула из-за кромки мохнатого холма – и вот уже надвинулись шершавые, прошитые корнями стены душного оврага, под копытами заскрипел замусоренный хвоей снег. Внизу, вдоль прорезанного глубоким жёлтым шрамом ручейка тащился лошадиный след – и Вальтер уверял всех, что это мог быть только Фродвин, а в подтверждение стал трясти перед всеми снятой с куста серой ниткой, на что инквизитор вздохнул и твёрдо сказал, что такую же могли оставить и местные половинчики.

Пока они спорили, Кейтлин приподнялась в стременах, покрутила головой и отметила, что вокруг уж как-то слишком подозрительно тихо. Вальтер сначала фыркнул, потом изволил прислушаться, воздел палец – но дальше всё произошло слишком быстро. Наверху раздался шорох, ёлки зашевелились, наставили на бродяг оголовки стрел – инквизитор схватился было за свой арбалет, но потом смирно поднял руки. Вальтер сплюнул и тоже выставил против незримых коротышек пустые ладони. Впереди овраг раздваивался, и на лысую оконечность мыса посередине выдвигались тёмные фигуры – приземистые, словно их расплющило недовольное божество, с щетинистыми лицами, стиснутыми поднятыми воротниками и меховыми ушастыми шапками, с острыми носами. Кто не тянул к уху тетиву короткого, причудливо изогнутого лука, тот навострил копьё – и у каждого на поясе приторочен был кинжал в расшитых красным ножнах.

– Вы поговорите или я? – спросил Джервас.

Рыцарь ткнул себя в грудь пальцем, выехал навстречу тем, что собрались на мысу, поклонился им, поприветствовал благородных жителей чащоб и объяснил, что не желает никому из них зла и готов убраться наискорейшим образом – только вот едва ли кто-то его понял: ни одна бровь не поднялась, ни одна стрела не оставила своей цели. Вальтер шмыгнул носом и добавил, что преследует злодея по имени Фродвин, который гнусным образом вторгся на земли половинчиков. Этот Фродвин, уточнил рыцарь, убийца, похититель и, вероятно, даже чернокнижник – изловить бы его поскорее.

Стрелки́ раздвинулись, пропуская карлика верхом на белом олене – явно не последнего из коротышек, не в растрёпанных мехах, а в ладном синем тулупе и красной с белыми полосками высокой шапке. Лицом он был изжёлта-тёмен, как подгнивший кленовый лист, а рот его, как лук, сгибался от ярости. Когда Айдан был ещё ребёнком, его отец держал скоморохов: половинчиков ли, просто коротышек, никто не разбирался, да и кому до этого было дело, если можно просто хохотать до колик, когда они изображали боевые сцены, злобно рычали, рубились на своих нелепых деревянных мечах – и этот всадник тоже был слегка нелеп, пожалуй, но смеяться, глядя на него, совершенно не хотелось. Олень под ним был совершенно прекрасен, под стать белому волку из снов: гладенький, чистый, с мягкими на вид кожистыми рогами в три яруса, с умными глазами, с красными повязками на тонких ногах. Вместе со всадником явилось четверо коротышек с копьями и круглыми деревянными щитами, и ещё один безоружный половинчик с рыжей, заплетённой в косицу бородой вёл под уздцы командирского оленя. Оглядев пришельцев и скривившись ещё сильней, красная шапка обернулся и что-то прокричал своим. Половинчики за его спиной засуетились, пропуская кого-то. Джервас что-то возбуждённо нашёптывал Альмасиру – тот недобро хрипел и дёргал поводья. Бартель сложил пальцы замком и болезненно щурился.

Архикоротышка – почему-то Айдану понравилось называть его так – начал вещать. Он тянул некоторые гласные, а букву «х» выплёвывал, как что-то неприятное. Его голос было высок и неприятен, от него прегадко звенело в голове. Вальтер отступил, он растерянно посмотрел на своих спутников, но те тоже ничего не понимали.

У появившегося рядом с красной шапкой полурослика в жизни явно что-то сложилось не лучшим образом: изрядной части носа недоставало, правую щёку пересекали три глубоких параллельных шрама, на левой темнело клеймо, похожее на две скрещённые кирки.

– А этот явно побывал в Вайтернахте, видите метку, да? – пробормотал рыцарь. – Из рудников сбежал, наверное.

– Так он знает гевинтерский, да? – спросил Айдан.

– «Жрать пора» или «Проваливай с дороги» поймёт, наверное.

– Так это хорошо?

– Ну, как сказать. Едва ли он нас любит. Что ещё напереводит…

Бывший рудокоп и в самом деле стал переводить за командиром, и его познания в гевинтерском намного превосходили те, что требуются в шахте, пусть даже он и путал падежи, а все глаголы у него существовали только в инфинитиве. Общий смысл его речей сводился к тому, что в последнее время люди как с цепи сорвались и лезли в лес, как мухи на помои, – и что с этим, спрашивается, делать воеводе? Накануне в Запретные чащобы пролез контрабандист с огромными коробами всякой дряни, который утверждал, что спасается от ложных обвинений да от злочинства колдунов, а теперь и впрямь целая орда является по его душу – не Запретные чащобы, а проходной двор какой-то! Вальтер попробовал вставить пару слов – но архикоротышка рявкнул на него, и переводчик воскликнул вслед за ним:

– Дослушать сперва, злодеи! Воевода не рубить с плеча, он говорить: не мой дело! Пусть решать Суд Пропавших Людей! Мы доставить и вор, и вы туда.

Альмасир загудел, но Джервас его схватил за руку и продолжил увещевать.

– Какой, простите, суд? – переспросил Вальтер, но архикоротышка снова взял слово: его щетина топорщилась, гневные слова брызгали раскалённым металлом. Он вдруг сорвал с правой руки перчатку и воздел кверху, чтобы все увидели блестящую стальную пятерню, он сжал и разжал её, и торжествующая ухмылка чудовищно исказила его и без того совсем не мирную физиономию. Половинчики вокруг благоговейно переглянулись – затем командир снова приподнял стальную руку, изогнув её, как будто приглашая присесть охотничью птицу, и в самом деле что-то, резко прянув с небес, опустилось к нему, но серый силуэт лишь на первый взгляд напоминал сокола: крылья металлически блестели, глаза же были красными, как у демонов на миниатюрах. Виллем что-то выронил про Тёмного Владыку, а подвижник зашептал охранную молитву. Переводчик воскликнул:

– Воевода прозревать обман. Вас окружить почёт, забота, но знайте: кто честный – тот уйти миром, а кто желать худо – тот ведать ярость Железный Слуга! И колдун пусть повернуть назад. Колдун и жрец тут нет места.

– Да ладно вам! – воскликнул Джервас. – Он почти безобидный.

Бартель мрачно усмехнулся.

– Ну, прощайте, – молвила ему Кейтлин. – Доберётесь до своих?

– Наверняка мудрый воевода знает, как смирить колдовской дар, – не сдавался пробуждённый.

– Да что на вас нашло? – зашипела Кейтлин.

По рядам половинчиков пробежал шепоток, заклеймённый что-то стал шептать воеводе и, получив односложный ответ, прокричал:

– Колдун войти, коль одеть вериги.

Коротышки вокруг одобрительно закивали. Айдан сразу подумал, что речь не про обычные железки для смирения плоти.

– Вы ведь не хотите этого, правда? – спросила у чародея Кейтлин.

Тот пожал плечами и недобро улыбнулся. Девчонка наградила Джерваса холодным, злым взглядом.

– Вас вести! – пообещал переводчик. – Но вы оставить оружие. Ведь вы идти с миром, да? – в его голосе прорезалось злорадство.

С обрыва, ловко цепляясь за корни, посыпались коротышки с луками, они окружили странников и стали делать знаки, чтобы те не стояли на месте, а катили в правый рукав оврага. Архикоротышка поворотил оленя и неспешно почапал прочь.

– Суд Пропавших Людей? Железный Слуга? О чём они вообще? – девчонка растерянно помотала головой. – Вальтер, вы что-нибудь поняли?

– Ни единого слова. Но, можете поверить, будь здесь толковый гевинтерский наместник, нас бы совсем не так встречали. Вот надо было не объявлять их запретными, а… – он покосился на коротышек и предложил обсудить это позже, без провожатых.

За очередным поворотом странников ждал крупный, похожий на бандита половинчик с надвинутым на глаза капюшоном – этот велел гостям бросать всё оружие на разложенные перед ним шкуры, а Бартелю протянул что-то вроде сплетённого из мягкой проволоки ошейника. Чародей повертел обновку в руках, подёргал отдельные нити – ему велели не играться, а надевать – и тот, помедлив лишь мгновение, покорно стал натягивать ошейник на голову.

– И как оно? – спросил Джервас, когда волшебник протащил наконец гибкое кольцо через нос и через подбородок.

Тот потыкал себя пальцами в шею, поморщился, как от уколов, но махнул рукой, – мол, терпимо.

– Я не видел ничего подобного, – признался Шаан. – Можно я, м-м?.. – он потянулся, чтобы потрогать странный ошейник, и Бартель даже кивнул – дескать, не стесняйся – и приподнял подбородок, но инквизитор отдёрнул руку.

Между тем, половинчик в капюшоне осмотрел груз, покрасовался с ааренданнским ружьём и хотел пальнуть – Джервас уверил всех, что разрядил его и случайный выстрел исключён, но, пожалуй, зря он это сказал во всеуслышание, потому что коротышка разозлился, едва не сорвал одно из колец и велел двум вёртким, похожим на полёвок ребятишкам обыскать гостей – а то мало ли позабыли какой-нибудь ножичек. Айдан очень встревожился, когда эти мелкие разбойники стали ворошить его вещи, чуть не уронив заветный кожаный свёрток в лужу – к счастью, рясы они просто приложили к себе и, посмеявшись вволю, затолкали обратно, а наследием мастера Бернхарда и вовсе не заинтересовались. Девчонку им, кажется, просто хотелось облапать, и в итоге она влепила затрещину самому бойкому из них, а второму Альмасир едва не сломал запястье. Капюшонщик ринулся на помощь своим, призвав ещё троих коротышек с копьями, но серый росчерк скользнул по небу, пролив на головы драчунов немного командирского лязга – и половинчики тотчас же присмирели, а главный расхититель будто забыл о странниках и стал молча грузить отобранное на телегу, в которую впряглись его помощники. Один из копейщиков учтиво поклонился бродягам и на ломаном гевинтерском попросил следовать за ним. Бартель и Джервас обменялись взглядами, в которых читалась то ли угроза, то ли предложение совместного заговора, то ли всё это вместе.