Некромант и я. Основы магического шпионажа

Оставалось только наблюдать, как дедушка медленно повернулся и, зайдя в распахнутую калитку, направился к входной двери.

Для верности выждала пару минут и лишь затем вышла. Воровато оглянулась и трусцой припустила к крыльцу. По нему взбежала точно белка, у которой загорелся хвост, а после юркнула в дом. Лишь прислонившись спиной к створке, поняла, что веду себя, точно пугливая гимназистка. Хотя, как подсказывала жо… жизненный опыт, порой пугаться – полезно, если не для здоровья, то для самосохранения уж точно.

– Ирен, деточка, ты уже пришла? – услышала я родной голос и выдохнула. – Ты сегодня рано…

Дедушка даже не иронизировал. Последний месяц, работая над предыдущим проектом, я часто возвращалась домой за полночь. И сегодня действительно пришла не так поздно, как обычно. Вот только мое «рано» отличалось от общепринятого «поздно» на пару часов. Правда, все эти мысли были где-то на заднем фоне. Все их затмевали два вопроса. Что за тип беседовал с дедом? И какого демона этот лихач от него хотел?

Но хотя мое сердце колотилось где-то в районе горла как бешеное, и хотелось задать сто один вопрос, я глубоко вдохнула, выдохнула, сжала руки в кулаки, пытаясь обуздать эмоции, и произнесла:

– Да, дедуль, это я, – мне почти удалось не выдать свою тревогу: голос прозвучал ровно и жизнерадостно, хотя в животе противным холодным комком свилась змея, и имя ей было Паника.

«Так, Ирэн!» – мысленно скомандовала я себе. – «Прекратить трусить. Сейчас спросишь у дедушки все прямо. Неприятности нужно встречать лицом, а не прятаться от них за ничего не значащими фразами».

Не сказать, чтобы приказ воодушевил, но деваться некуда. Я набрала воздуха в грудь, подобрала слова для вопроса о брюнете и… Дедушка, выглянувший в прихожую, опередил меня, произнеся:

– А я вот с нашим новым соседом только что познакомился! Вы буквально на пару минут с ним разминулись. Славный молодой человек. Учтивый, неглупый, холостой… – последнее слово дед выделил особо, да так, что мне потребовалось некоторое время, чтобы из состояния «Ирэн Ирсен на боевом взводе» перейти в охурмительное. Причем охурмевала и обинжиривалась, или иначе говоря (с учетом того, что это дерево еще носит название фигового), офигевала я пару секунд.

Потому как уже настроилась оправдываться, приводить веские доводы касательно темных чар, и если надо, даже использовать главные методы самозащиты, такие как шантаж и угрозы… А тут того и гляди придется отбиваться от брачных намеков!

– Дедушка, я не замечала за тобой раньше таких наклонностей, – произнесла я наконец, решив, что раз это просто сосед, значит, я пока нигде не прокололась и можно с чистой совестью не оправдываться, а обижаться.

– Каких? – тут же поинтересовался господин Ирсен с видом абсолютной невинности.

– Учти, что почетная роль свахи в нашем районе принадлежит мисс Мидоун, – фыркнула я.

– Как ты такое могла подумать, внучка? У меня и в мыслях ничего подобного не было. Просто хотел рассказать тебе о господине Версенте…

– И решил упомянуть отсутствие супруги? – я вскинула бровь.

– Ну а вдруг? Попробовать все равно стоило, раз уж к своим коллегам ты абсолютно равнодушна, – ничуть не смутился дедушка, признавая свой промах.

– Даже не надейся от меня избавиться таким способом, – я улыбнулась, чувствуя, как тревога окончательно отступает. Все же это простое совпадение. Да и брюнет мог быть совсем не тот. Мало ли в столице похожих спин и широких плеч? Это все усталость, расшатавшиеся нервы и богатое воображение. Именно они, не иначе, сыграли со мной злую шутку. Так что, переведя дух, добавила: – К тому же я не затем пять лет выгрызала свой диплом зубами, а потом еще два года доказывала на работе, что чего-то стою, чтобы все мои труды накрылись брачным покрывалом!

Дедушка на это лишь печально вздохнул. Ему хотелось правнуков. А еще «пристроить меня в надежные руки, пока жив», как он сам иногда выражался. Я же, наоборот, верила, что дедушка из чистого упрямства будет раз за разом обводить вокруг пальца костлявую, пока я не сменю фамилию.

Потому твердо решила: буду как можно дольше оставаться при своей. Да к тому же перед глазами было немало примеров моих школьных подруг, для которых брачные узы стали кандалами. Будучи замужними леди, они во многом вынуждены были подчиняться воле супруга. Я же – любимая и единственная внучка деда – часто не знала отказа, а суровой родительской воли надо мной не довлело. Хотелось бы, чтобы она, эта самая воля, была, и я ей строптиво сопротивлялась, зато были бы живы папа и мама.

Правда, образы родителей уже почти стерлись за двадцать с небольшим лет, оставшись там, в прошлом. А в настоящем у меня был один хитрый господин Ирсен, который сейчас лукаво улыбался в свою короткую, густую и абсолютно седую бороду. Плутовски посматривая поверх своих очков в роговой оправе и подозревая о моих мыслях, душка спросил:

– Проголодалась?

– Ты же знаешь, что на этот вопрос у меня всегда категорично утвердительный ответ, – отозвалась я, и мы отправились ужинать.

Надо сказать, что мясное рагу было выше всяких похвал. К тому же к еде был подан вкуснейший из соусов – голод. Утолив последний, я разомлела и, сыто зевая, пожелала дедушке спокойной ночи и направилась наверх к себе в комнату.

Лестница привычно скрипнула на третьей ступеньке, словно жаловалась. Щелкнула пальцами, подновляя почти истаявшее заклинание, и пообещала себе, что непременно на следующей неделе позову плотника, чтобы тот ее починил. Потому как чары чарами, но порой надежнее молотка и топора ничего не сыщешь.

Едва я оказалась в своей комнате у постели, как рухнула в нее. Кажется, при этом уснула еще до того, как голова успела коснуться подушки.

А время во сне понеслось как-то быстро. Я бы даже сказала стремительно. Молниеносно. Да его вообще стоило оштрафовать за превышение скорости!

Звон пробуждающего артефакта врезался в мои барабанные перепонки почище тарана в ворота осажденной крепости. Я подскочила с постели, распахнула глаза и заметалась по комнате, ища этот чертов побудный артефакт. Пока носилась из угла в угол, проснулась и поняла: механическая птица стоит на шифоньере. Поэтому, чтобы ее достать, нужно как минимум встать на стул. Что я и сделала. А после наконец отключила демонову птицу. Выдохнула, сдула со лба светло-каштановую прядь и… поступила в лучших традициях пиратов, нашедших клад – перепрятала!

Потому что завтра наступит новый день, а с ним и новая попытка проснуться. И если при этом артефакт окажется в относительной близости к невменяемой Ирэн Ирсен, то велика вероятность, что я отключу механическую птицу, так до конца и не пробудившись. А затем благополучно провалюсь в грезы снова и обязательно опоздаю на работу! Хотя порой даже недосягаемость побудного артефакта не помогала мне быть пунктуальной.

Сейчас, решив перестраховаться, я втиснула его на самую верхнюю полку книжного шкафа, меж трудов Птолиуса по прикладной магомеханике и большим справочником поправочных коэффициентов.

Уф! Теперь точно все. Пробудилась. И теперь напоминала зомби всего лишь внешним видом и голодом. Причем, в отличие от умертвия, я была готова съесть не мозги, а ограничиться овсянкой или бутербродом, или гренками, или… чем там таким вкусным пахло из кухни?

Принюхалась. Кажется, жареным. К тому же снизу доносился еле уловимый звук – бряцание в районе кухни. Я на мгновение застыла, прислушиваясь к звукам. Наверняка дедушка что-то жарит.

Накинула халат, поймала верткие тапочки, натянув те на ноги, и спустилась.

Еще не открыв дверь, как почуяла аромат свежезаваренного кофе – лучшего из всех возможных пробуждающих эликсиров. Хорошо, не лучшего, но самого приятного – так точно. С пенкой из сливок, щепоткой корицы и надежд на новый день.

Тихонько, почти неслышно, приоткрыла створку и заглянула в дверной проем, готовясь подкрасться к дедушке и обнять его, наверняка стоявшего у плиты.

Вот только он оказался не там, где я ожидала. Ирпур стоял у полуотдернутой занавески, прячась за нее, точно шпион, и выглядывал в окно, явно за кем-то наблюдая. Седые волосы слегка растрепаны, а на лице – крайняя степень любопытства, в руках зажата лопатка, которой совсем недавно переворачивали тосты.

– Доброе утро! – произнесла я, не удержавшись от смеха. – За кем следим?

Дедушка обернулся, чуть вздрогнув, и виноватой улыбкой встретил мой взгляд.

– Да вот, решил получше присмотреться к нашему новому соседу…

Я нахмурилась и сложила руки. Что? Опять?! Дедушка же, не обратив на это никакого внимания, продолжил:

– Знаешь, я тут подумал, что вчера погорячился, назвав соседа славным молодым человеком.

– Это почему же? – спросила мимоходом, сама же все свое внимание уделив тарелке с яичницей и поджаренными тостами, на которые и нацелилась.

– Потому что он в утреннем свете слишком уж какой-то славный… – протянул дедушка. – Правильно ты его вчера отшила.

Я, как раз укусившая тост на этих словах, закашлялась и посмотрела на окно, около которого Ирпур стоял точно шпион.

– И в чем выражается это «слишком»? – поинтересовалась я, проглотив наконец злополучный кусочек тоста, едва не вставший у меня поперек горла.

– Идеальный… Вчера он выглядел как-то проще. Видимо, был уставшим с дороги. А сегодня весь из себя лощеный… еще и красавец. Не доверяю я таким.

– Помню. А еще умным и богатым, – хмыкнула я, повторяя слова деда, которые он не раз мне говорил: – Первые привыкли все получать от жизни своей красотой, поэтому часто слишком самовлюблены. Вторые – покупать деньгами, оттого и не ценят простое человеческое. А третьи – просто так и норовят тебя обмануть.

– Верно, – поджав губы, выдохнул дедушка и, отложив лопатку, вздохнул и тоже присел за стол, где стояла вторая тарелка с завтраком.

Покончив с тем спустя четверть часа, я подтянулась из-за стола. Дедушка еще раньше вышел из кухни за газетой, которую разносчик, пока мы ели, кинул на крыльцо дома.

Уже допивая кофе из чашки, зачем-то подошла к окну, чтобы увидеть брюнета. Любопытно же, какой это «слишком славный» сосед. И едва глянула через стекло, как пропустила вдох. И виной тому были вовсе не романтические чувства.

Глава 3

Вчера в полумраке ночи тени были смутны, мысли смазаны, а я сама устала. Потому и могла тешить себя мыслью, что просто перепутала. Ну, кто-то путает номера общественных вагончиков и садится не в тот, кто-то – имена подчиненных, называя Ирэн Ирсеном. А я вот – мишень…

Вот только утро в своей беспощадности показало все как есть. Если плечистых спин и правда в столице много, то круп коня с характерным пятном в форме сердечка, подозреваю, что мог быть на весь город один. М-да… Узнать всадника по задней части его жеребца?! Что ж, Ирэн Ирсен такое может, умеет и, как выяснилось, только что активно практикует. Ну надо же было случиться такому совпадению! Чтобы мной лично проклятый брюнет – и сосед!

В сложившейся ситуации радовало только одно: кажется, этот тип и не подозревал о том, что именно его соседка – автор чернословия, прилетевшего в спину. Иначе, заподозри он меня, милым соседским общением с дедушкой дело бы не обошлось. Из этого следовало два вывода. Во-первых, пока мне ничего не грозит. И во-вторых, нужно быть самой невозмутимостью, и тогда и в дальнейшем ничего тоже не будет. А уж облегчать участь любителя быстрой езды и признаваться чистосердечно я и не подумаю! С такими мыслями глянула на жеребца, который переступал копытами, выходя из конюшни. Хотя «конюшня» была громким словом. Дома, что стояли на нашей улице, особняками не являлись ни в коем разе.

Так что ни просторных крытых сараев, ни фуражных, ни сбруйных, ни каретных, ни инвентарей ни у кого в квартале не имелось. А вот пристроенные денники были почти в каждом доме. Даже у нас такой стоял на заднем дворе, правда, за неимением лошади – содержать ту было достаточно накладно – небольшое помещеньице, сколько себя помню, пустовало. Потому-то лет пять назад я переделала его под артефакторскую мастерскую.

Поставила шлифовальный станок, навесила полки, на которых сейчас лежали точила и зубилами, и… Порой проводила там ночи, мастеря детали для очередного артефакта. А вот брюнет, кажется, решил использовать свой денник по назначению. Во всяком случае, именно оттуда он вывел своего рысака под уздцы.

Интересно, этот тип пользуется заклинаниями чистки? Или лично скоблит щеткой бока скакуна? А может, у него есть на это слуга? Если последнее и верно, то пока что я такового не увидела. Зато, шпионя из-за занавески, самого соседа разглядела во всех подробностях.

Брюнет был собой весьма недурен. Жилистый, высокий, темноволосый. Шелковая рубашка и жилет с закатанными до локтей рукавами не скрывали поджарого тела. Да уж, этот тип явно не пренебрегал тренировками. И, сдается, те не ограничивались игрой в крокет. Могу поспорить, что в списке занятий имелись и фехтование, и магические поединки… О последних свидетельствовала и вязь татуировок на запястьях.

«Похоже, все же чистит жеребца не без помощи магии», – решила я для себя.

Меж тем гнедой, меченный в круп, переступил копытами и фыркнул. Сосед же, взявшись за луку, легко, единым слитным движением вскочил в седло. Причем это сделал так, что будь я мимо проходящей по улице девицей, которую до этого не окатили с ног до головы грязью (дважды!), то даже залюбовалась бы на седока.

Правильные, я бы сказала, даже точеные черты лица, решительный разлет бровей, волевой подбородок, высокие скулы, гордая осанка. Не иначе рыцарь, сошедший с гравюры минувших эпох. Вот только дедушка был прав в том, что выглядел этот тип слишком уж благородным.

Мне даже представился чуть мечтательный взор, коим сосед смотрит на все вокруг. Только в этот самый момент брюнет обернулся, и я увидела как на долю мига в его глазах мелькнул хищный блеск.

Так не смотрит на мир романтичный юноша. Скорее – прожженный циник. Опасный, умный и сильный противник, готовый идти до конца, чтобы добиться своего.

Все это длилось не больше пары секунд. Затем я резко отпрянула под прикрытие шторы, поняв, что брюнет смотрит прямо в окно. Оказавшись за спасительной тканевой преградой, шумно втянула носом воздух и ощутила, как сердце бешено колотится в груди, словно готовясь вот-вот оттуда удрать. Глубоко вдохнула, выдохнула и попыталась мысленно себя успокоить.

«Ирен Ирсон, у тебя просто очень богатое воображение. Ну обернулся этот брюнет, что в этом такого? Зачем пугаться, словно мышь, увидевшая кота? Да он не на тебя вовсе посмотрел, а просто в сторону», – пыталась я мыслить здраво.

Звук ударивших о мостовую копыт, что донёсся с улицы, подтвердил: и правда, соседу не было никакого дела до одной девицы, что высматривала его из окна. Этот тип помчался по своим очередным, наверняка очень-очень срочным делам. Я же вдруг осознала: все то время, что наблюдала через стекло, я сжимала ручку пустой чашки.

Поставила ее на краешек стола и взглянула на часы, которые висели над кухонной вытяжкой. Они показывали без пяти минут мое опоздание на работу.

Только я собралась уходить, как за кухонной дверью послышался шум, и в следующий миг она распахнулась, явив на пороге дедушку с газетой в руках.

– На первой полосе пишут, что законники вчера поймали какого-то особо опасного черного антиквара, у которого обнаружены похищенная из Ворсмусского музея «Коринея утреняя» и даже вазы династии Моу, – возвестил он, видимо, успев не только взять с порога новостной листок, но и детально изучить его.

– Я рада за наших доблестных дознавателей. Но еще больше я порадуюсь, если успею на службу вовремя, – подбежав к деду и поцеловав его в кончик носа, отозвалась я. А после добавила: – Деньги для молочника и госпожи Фрей я оставлю на комоде у входа. Люблю тебя.

Больше не медля ни секунды, я ринулась в коридор, взбежала по лестнице и, переодевшись в первое попавшееся чистое платье, заколола волосы, натянула чулки, быстро зашнуровала высокие ботинки, подхватила сумочку и выбежала на улицу, пытаясь обогнать само время и заскочить в последний вагончик уходящего экипажа. К слову, мне это даже удалось. Так что в мастерскую я пришла почти вовремя. На две минуты после восьми можно было бы закрыть глаза. Всем, кроме вахтера у входа. Старая грымза мстительно выписала-таки мне опоздание! И где, спрашивается, женская солидарность?!

Подозреваю, что та пошла далеко по параболе. А мне же пришлось дойти до кабинета начальства и встать перед его грозными очами и отчитываться за задержку. Так что за свой стол я села, мягко говоря, не в самом лучшем расположении духа.

Только придвинула к себе листы и взяла в руки писчее перо, как рядом возник старший мастер Маффер.

– Ирэночка, я воспользуюсь шкатулкой? – поинтересовался он вежливо, хотя был и по годам, и по рангу старше меня и мог бы не спрашивая просто открыть ларец. – Нужно письмецо отправить, приятеля предупредить, что у меня сегодня приезжает теща, и я к нему…

– Не придете? – уточнила я, оторвавшись от бумаг. Зато теперь стало понятно, почему Маффер столь вежлив: он собирался использовать служебную шкатулку в личных целях.

Я посмотрела на уже немолодого артефактора. Его лысая, точно коленка, макушка была лишь по краю обрамлена венчиком редких пушистых седых волос. Зато брови мага отличались густотой, я бы даже сказала, дремучестью, и почти нависали над красной гулей носа. Как всегда, от артефактора слегка попахивало, потому что он считал: протирать стоит спиртом не только детали, но и душу, чтобы та не ржавела. Так что периодически принимал на грудь. За это постоянно и получал взыскания и лишения премии. Но такие мелочи ничуть не убавляли оптимизма мастера.

– Какой не приду? Перееду на пару дней, – усмехнувшись, отозвался он и, подмигнув мне, поинтересовался: – Ну так как? Закину писульку?

– Только адрес доставки точный укажите, чтоб не вернулась и ее кто другой не увидел.

– Обижаешь, милая. Все сделал чин по чину… – протянул он.

– Тогда закидывайте, – я махнула рукой на шкатулку.

Артефактор с проворством, не свойственным ни его идеальному телосложению (увы, идеальному лишь с точки зрения геометрии, в которой шар – лучшая из фигур), ни почтенному возрасту, закинул записку в ларец.

– Ну вот и славненько, – довольно протянул он, кхекнул и, оттянув большими пальцами от груди подтяжки, резко отпустил их так, что те хлопнули.

Мастер крякнул и счастливо улыбнулся: не иначе представил, как уже утек от тещи, точно вор в ночи. А после, попрощавшись, Маффер вразвалочку направился обратно в цех.

Я только покачала головой, глядя ему вслед. Потом перевела взор на телепортационную шкатулку, увидев, как затухает сияние, исходившее от нее, и с тяжелым вздохом погрузилась в расчеты.

Яркий солнечный свет бил наотмашь через высокие стрельчатые окна, так что на моем массивном дубовом столе, который я протирала по несколько раз в неделю, была видна пыль.

Вокруг меня царила атмосфера деловой сосредоточенности, где даже время, кажется, проникнувшись важностью момента, не торопилось бежать, а чинно шло, отмеряя часы. Вдоль одной из стен зала тянулись полки с книгами и свитками, а напротив входа стояли стеллажи с проекционными артефактами: в такие можно было занести расчетные данные и увидеть иллюзию будущего физического прототипа в трехмерном пространстве.

Правда, до такой мне было еще далеко… сначала бы все векторы силы вычислить, а уже потом думать о форме и контурной болванке.

Я потянулась к перьевой ручке, стараясь сосредоточиться на расчетах, но спустя два часа почувствовала, как в глазах рябит от усталости. Виски начало ломить, и я откинулась на спинку стула, глядя на исписанные мелким почерком листы. На них были сложные уравнения и черновые заметки.

Вздохнув, я попыталась прогнать туман из головы и вновь склонилась над бумагами. Когда рядом нарисовался – ни одним очищающим заклинанием не сотрешь – Норис. Он подошел ко мне уверенной походкой любимчика судьбы. Ну и начальства, само собой.

Мы с Норисом были коллегами, он лишь на год больше работал в мастерской, но относился ко мне всегда слегка снисходительно. Словно я была зеленым новичком, только вчера сюда пришедшим. Или всему виной было то, что я девушка? Во всяком случае, с парнем он бы и не подумал флиртовать… Причем делал это так бесяче, что у меня начинал дергаться глаз. Хотя сам напомаженный блондин наверняка считал, что он образец учтивости, остроумия и вообще – идеал.

Вот и сейчас, завидев белобрысого, взявшего курс на мой стол и двигавшегося к тому словно сама неотвратимость, я поймала себя на малодушном желании сползти со стула и сделать вид, что меня тут нет.

Но все же, напомнив себе, что Ирэн Ирсен – большая девочка, аж двадцати шести годиков, и уже не бегает от проблем, а уж тем паче от всяких блондинчиков, осталась сидеть. Даже улыбку смогла на губы натянуть, когда коллега подошел ко мне поступью победителя.

Молодой артефактор был одет в элегантный темно-синий пиджак, который подчеркивал его стройную фигуру. «Позер. Наверняка сшил на заказ», – промелькнула мысль. Готовое платье так идеально никогда не сидело. Образ дополняла украшенная тонкими кружевами на манжетах рубашка. Она буквально сияла белизной. Блестела медная брошка на шейном платке. Блестели начищенные мужские туфли… Даже волосы, слегка волнистые, гладко уложенные по последней моде, бросали на стены блики. В общем, как всегда, Норсен выглядел блестяще.

На его гладковыбритое лицо с высокими скулами и выразительными карими глазами засматривались многие незамужние леди. Да и замужние тоже. Особенно когда он улыбался и на губах появилась обольстительная ухмылка, которая могла растопить любой холод. И если бы не его отношение ко мне как к артефактору, я бы, может, и тоже растаяла. Но увы, снисходительность Норсена к Ирэн-артефактору перечеркнула все его попытки оказать знаки внимания Ирэн-девушке.

Между тем блондин подошел, положил ладонь на мой стол, и его взгляд задержался на моих записях, полных формул и заметок.

– Выглядишь уставшей, – произнес он мягким голосом. – Девушка не должна взваливать на себя столько работы.

«Если не буду, то и зарплаты не получу», – мысленно фыркнула я.

Это отпрыскам из богатых и знатных семей хорошо рассуждать о том, что девушка должна делать, а что нет. А если у тебя в семье дедушкиной пенсии, которая положена бывшему переводчику, хватает лишь на хлеб, как-то быстро забываешь о легкости бытия и начинаешь пахать. Стараешься обеспечить и себя, и того, кто тебя растил, кормил и содержал все те годы, что ты училась. Помимо этого, есть расходы за дом и за визиты лекаря, когда самому близкому твоему человеку вдруг становилось плохо, просто в силу старости.

Огромная удача, если на все это зарабатывать удается, занимаясь любимым делом. Да, порой ноша и тяжелая, но все равно отчасти и приятная. Потому что я при этом ни от кого не завишу. Но, кажется, Норису бесполезно что-то из этого объяснять. Он смотрит на жизнь совершенно по-другому. А вот на меня – пристально.

– Зато ты всегда энергичен. В чем секрет? – спросила я, стараясь не выдать своей неприязни и игнорируя вторую часть его реплики.

– Возможно, это магия утреннего кофе или просто желание жить хорошо, – отозвался Норис и обогнул стол, подойдя к моему стулу почти вплотную. Так что теперь возвышался всем своим немалым ростом над одной и так не сильно-то высокой Ирэн Ирсен.

Когда маг приблизился, заметила, как полы его пиджака слегка разошлись, открывая вышитую серебряными нитями узорчатую жилетку под ними. Пижон и позер.

Норис же, не подозревая о моих мыслях, продолжил:

– Я могу с тобой этой магией поделиться. Как насчет того, чтобы сделать перерыв и выпить по чашечке этого самого кофе? И перекусить чем-нибудь в кафе, что находится через дорогу. Сегодня там подают отличные круассаны.

– Спасибо, я сыта, – произнесла я вслух и мысленно добавила: «Только не едой, а тобой. Зато по горло».

Норис, на мое счастье, телепатом не был. Хотя, может, услышал бы он мои мысли – и потелепал бы отсюда поскорее, но, увы… Блондин лишь на миг досадливо поджал губы, а после сказал:

– Ну, раз ты не хочешь воспользоваться моим предложением, я воспользуюсь твоей шкатулкой: нужно отправить начальству промежуточный отчет.

С этими словами он достал из кармана пиджака пухлый запечатанный конверт и, не спрашивая моего разрешения, просто откинул крышку ларца и положил туда бумаги. Телепортационная шкатулка вспыхнула, отправляя послание.

– Удачного дня! – намекая на то, что Норису пора бы отчаливать и не мешать мне страдать над расчетами, произнесла я.

– Еще увидимся, – многообещающе произнес блондин и наконец-то сгинул.

А я и большой направляющий контур остались. В последнем было столько векторов силы, что как бы я ни пыталась их разместить, обязательно один или два преломляли друг друга, как бы я ни перестраивала их. Для исправной же работы системы они должны были бы вовсе не пересекаться. Так что это оказалась та еще головоломка. Над ней я начала думать. Тяжко и печально.