Мастер сахарного дела

– Но…

– Этим все сказано, Диего, – кончила Мар. – А теперь у нас много дел. С вашего позволения…

Мар указала ему на выход. Он медленно попятился, словно у него еще остались вопросы. Но Мар выпроводила его на крыльцо и затворила за ним дверь. Тогда ноги у Баси подкосились. Мар подхватила ее под одну руку, Мамита – под другую.

– Ай, нинья Ма. Служанка-то ваша обалдела.

Они перенесли ее на стоявшее в гостиной мягкое кресло. Баси рухнула в него, тяжело дыша, так что Мар показалась, что она вот-вот потеряет сознание.

– Успокойся ты, ей-богу.

– Воды, сеньорита.

Одного взгляда Мар было достаточно, чтобы Мамита бросилась в кухню. Вскоре она вернулась со стаканом воды, который Баси залпом опустошила. Мамита глядела на нее нахмурившись.

– Что у ва с насмотрщиком?

– Муж он мне.

Мамита вытаращила на нее глаза.

– Ай, нет, вашим муже он быть не може. Он живе с круглозадой мулаткой с завода Санта-Фе, которая дорово его ублажает.

У Баси перехватило дух, перед глазами все так и поплыло. Мар принялась обмахивать ее полотенцем, свисавшим у Мамиты с плеча.

– Он мой муж перед законом Божьим и людским, и так будет всегда, пока смерть не разлучит нас, – задыхаясь и сопя, ответила Баси. – А я еще жива. Этот каналья бросил меня и уехал на Кубу.

Подбоченившись, Мамита перевела взгляд на Мар.

– Такая катавасия начнется, нинья Ма. Потому как этому насмотрщику, которы у хозяйки правая рука, девки нравятся больше, чем собаке свиная кость. Я сама видаа.

– Видели? Что видели? – спросила Баси.

Мамита на мгновение задумалась и в конце концов сказала:

– Ничего я не видаа. Хозяйка говори: Мамита, ты видь, слышь да молчи. Потому что если ты видишь и слышишь, а молча не молчишь, я быстро тебя из дворни прогоню. А мне нравится быть дворней.

– Так что ты видела? – настояла Мар.

Мамита с силой сжала губы, задержав дыхание. Но Мар не сдавалась.

– Ну же, Мамита, скажи нам, что ты видела. Мы не расскажем Фрисии. Оставим это между нами.

Резко выдохнув, Мамита отдышалась с мгновение и затем заговорила:

– Я видаа, как этот насмотрщик на лесоповале развлекается с мулатками. Но ка появилась эта смуглянка, так он сразу прити, тише воды ниже травы стал.

Закрыв лицо руками, Баси заплакала.

– Что еще за лесоповал? – уточнила Мар.

– Там, где деревья рубя, нинья Ма, за батеем. Но вы не волнуйтесь, на лесоповал ходят се-присе, и одни, и другие. Разве что китайцы не ходят. Ва надо вот что дела, – указала она на Баси пальцем. – Ва надо найти себе загорелого ухажера, чтоб ходи с ним на лесоповал и чтоб ваш муж заревнова. – Скрестив руки, она шумно вздохнула. – Ну и дела. Даже насмотрщики женятся на служанка.

Баси пришла в такое отчаяние, что при виде ее Мамита вынула из кармана белой юбки сигару и сунула ей в рот.

– Нате вон, покурите, хоть остынете. – Она достала откуда-то и кремень и, чиркнув, начала раздувать огонь. Когда трут загорелся, Мамита поднесла его к сигаре, которую Баси все еще держала во рту. – Ну же, затянитесь, гля ка хороша!

Послушавшись, Баси сделала затяжку – и закашлялась. Выхватив у нее изо рта сигару, Мар вернула ее Мамите; та тут же поднесла ее к губам.

– Не курите здесь, Мамита.

Служанка взяла сигару в руки.

– Мамита не кури, если нинья Ма не желае.

Не найдя, где погасить сигару, она потушила ее языком.

Глава 17

На завтрак подали кофе, свежеиспеченный хлеб с мелассой и стакан сладкого, необыкновенно освежающего сока, приготовленного из фрукта, которого Мар прежде не пробовала. Затем она попросила Баси подать завтрак отцу и, выйдя из дома, направилась в медицинскую часть.

На ступенях крыльца она увидела сидевшую к ней спиной девочку. Ее волосы были заплетены в напоминавшие маленькие ручейки косички, которые едва доходили до ушей, а платьем ей служил выцветший заношенный кусок ткани. Руки ее покрывали синяки размером с реал.

Когда дверь распахнулась, девочка обернулась и, увидев Мар, встретила ее ослепительный улыбкой, обнажавшей забавную щербинку между зубами, и поднялась.

– Доброе утро, нинья Ма, – сказала она ей.

– Кто ты такая?

– Мария Соледад Дос Эрманос Вийяр, – отчетливо произнесла она.

– Да уж, длинное у тебя имя. Что у тебя с руками? С дерева упала?

Девочка в ответ кивнула, и Мар поняла: спроси она, упала ли та с воздушного шара, ответ был бы тем же.

– Сколько тебе лет?

– Лет десять точно.

Мар перевела взгляд на небо. День обещал быть обжигающе жарким. Стоило достать из чемодана шляпу, но возвращаться ее искать она не хотела.

– Не засиживайся здесь, а то солнечный удар получишь.

Девочка в ответ промолчала. Оставив ее, Мар направилась в разбитый перед домом сад, где Ариэль срезал с куста непослушные ветви.

– Доброе утро, нинья Ма, – обратился он к ней и, сняв шляпу, взял ее в руки. – Вам подать кабриолетку? Я отвезу вас, куда прикажете.

– Не беспокойтесь, Ариэль, я хочу пройтись по асьенде пешком.

– Пешком? – переспросил тот, удивившись, но возразить ей не осмелился. Взглянув на усыпанные цветами кустарники, он спросил: – Ва больше нравятся белые или разноцветные?

– А какие нравятся больше вам?

– Мне больше нравятся разноцветные, нинья Ма.

– Мне тоже.

Ариэль широко улыбнулся, и на его темном лице улыбка показалась особенно белой.

– Я соберу вам красивых букетов домо.

Попрощавшись с Ариэлем, Мар покинула сад и направилась к особняку. Она помнила, что позади него, за пальмами, скрывалась медицинская часть. Мар шла по открытому солнцу, минуя повозки, мулов, всадников и рабочих, несших на плечах охапки дров или убиравших с дороги помет.

Скоро она добралась до росшего перед особняком пышного палисадника. Дом владельцев асьенды походил скорее на дворец; величественные розовые колонны объединяли выложенные из камня арки, а вокруг раскинулся великолепный сад, полный апельсинов и лимонов, камелий и магнолий. Один чернокожий садовник подрезал кусты, другой убирал падавшие на землю ветви. Вдруг откуда-то из сада появился Диего Камблор. Он спешно направлялся к привязанной к дереву лошади. Мар узнала его по рыжей бороде – в остальном он ничем не отличался от других всадников. Заметив ее, Диего хотел было к ней подойти, но передумал и ускакал прочь.

– Каналья.

Краем глаза Мар заметила девочку: та шла за ней по пятам. Остановившись, Мар жестами подозвала ее к себе. Девочка подбежала.

– Почему ты ходишь за мной?

– Чтоб вы не потелялись, нинья Ма.

От подобного не соответствующего возрасту и неуместного обращения Мар начала уставать. Присев, она поравнялась с Марией Соледад и спросила:

– Разве я похожа на нинью[13]?

Девочка кивнула, но, с секунду поразмыслив, покачала головой.

– Нинья – это ты, а я уже взрослая.

– Но вы же не замужем.

– Это не важно. – Мар ощущала, как ее тело покрывалось испариной, и, взяв Марию Соледад за руку, перевела ее под тень ближайшей пальмы. – Можешь отвести меня в медицинскую часть?

Та кивнула и быстро прошла мимо сада, оставив его позади. Поравнявшись с церковью, они направились вперед, по ведшей между деревьев дорожке, как вдруг из-за пальм показалось вытянутое одноэтажное здание блеклого, словно белая земля, цвета, с крыльцом, колоннами и арками под стать особняку. Мария Соледад указала на него пальцем.

– Спасибо, Соледад, ты большая молодец.

– Мария Соледад…

– У тебя очень красивые имена, – не дала ей закончить Мар и наклонилась. – Можно называть тебя просто Соледад?

Девочка покачала головой.

– А Мария? Так лучше?

Снова тот же ответ.

Пожав плечами, Мар поднялась. Меж усыпанных экзотическими цветами кустарников появилась Фрисия. От солнца она прикрывалась зонтом. Ее сопровождали Паулина с Росалией, а в нескольких шагах позади них шел высокий дворовый. К поясу у него был привязан устрашающий мачете.

– Ты, как я погляжу, уже познакомилась со своей девчонкой, Солитой, – сказала Фрисия, подойдя к ней.

Мар краем глаза поглядела на девочку.

– Значит, Солита…

Та потупилась.

– Раньше за одинокими сеньоритами тенью ходили мальчишки, – сказала Фрисия. – Ну, а у тебя есть она. Не придавай значения их именам. Во время рабства как их только не звали, а фамилией им служила их народность. Был у нас один замечательный дворовый, звали его Хосе Конго. Умер давно от здешней лихорадки. Раньше длинные имена были только у белых, но с отменой рабства все изменилось, и сейчас им разрешается брать себе в качестве фамилии название завода, где они родились, и фамилию хозяина асьенды. Вот почему им нравится, когда мы обращаемся к ним по полному имени. Хотя, как по мне, это только мешает. – Замолчав, она бросила взгляд назад. – Это Орихенес, мой личный лакей. Мандинга, о чем свидетельствует его рост. Конго приземистые и коренастые, как она.

Почувствовав на себе взгляды, Солита в ответ скрестила руки и нахмурилась. Орихенес стоял позади них, их головы едва доходили ему до плеч. Он напоминал крепкое дерево посреди зарослей камыша. В ушах у него сверкали золотые серьги, пальцы украшали толстые кольца, голову прикрывала соломенная шляпа. Было в его взгляде нечто зловещее, что предостерегало, стращало. Внимательно приглядевшись, Мар заметила у него на мочках свежие нарывы.

– У тебя нет одежды полегче? – спросила ее Фрисия. – И почему ты без шляпы?

– Я еще не разбирала чемодан, но хотела взглянуть на медицинскую часть.

– Мы тебя проводим, правда, девочки? И вы сами убедитесь, что наша медицинская часть – настоящий островок спокойствия. К слову, надеюсь, твой отец скоро оправится от случившегося с ним несчастья. Подобные нашему медицинские заведения без врача не стоят ничего.

Паулина взяла Мар под руку и укрыла ее зонтиком, который ей одолжила Фрисия. По ее глазам Мар поняла: Паулина хотела с ней о чем-то поговорить.

Вскоре они очутились перед медицинской частью, крыльцо которой украшали образующие арку колонны, и взошли по широкой лестнице внутрь. Какая-то сеньора мыла полы. Расплескавшаяся вода забрызгала шедшей впереди всех Фрисии ботинки. Та слегка отскочила, но было слишком поздно.

При виде случившегося сеньора подхватила ведро и поспешно удалилась.

– Клятая негритянка… – выругалась Фрисия.

Росалия захихикала, прикрывая смешок рукой.

Со стоявших у стен деревянных и кованых скамей для отдыха открывался красивый вид. Перед медицинской частью росла небольшая пальмовая роща; за ней скрывались курившиеся трубы завода, из которых вырывались бело-серые облака, расползавшиеся по синему небу густыми разводами.

Орихенес остался на входе, словно караульный, охранявший из башни замок. Солита же последовала за ними в просторную залу.

– А ты подожди снаружи, – осадила ее Фрисия.

Солита посмотрела на Мар, но та ничем ей помочь не могла. Проводив ее взглядом, Мар заметила, как в присутствии Орихенеса она от страха вся так и сжалась.

Заглянув в одну из зал, Фрисия позвала медбрата. К ним вышел высокий худощавый человек лет пятидесяти. Он носил круглые очки и выглядел опрятно и чисто в белом халате.

– Это Рафаэль, – представила его Фрисия. – Во время Малой войны он служил солдатом и работал вместе с врачами в полевом лазарете. Пока твой отец приходит в себя, за больными присматривает он.

По правую и левую стороны просторного вестибюля находились двустворчатые двери, отделявшие мужские залы от женских. Сначала Фрисия показала им помещение для женщин, где кроме двух наводивших порядок горничных и пустых коек не было ничего. В мужском отделении было занято два места.

– Что с ними? – поинтересовалась Мар.

– Один упал с лошади, у другого перемежающаяся лихорадка, – пояснил Рафаэль. – Но оба в удовлетворительном состоянии.

– Женское отделение пустует.

– В асьенде, как вы знаете, женщин мало, а те, что есть, как мужчины, не болеют, не падают с лошадей – потому что не ездят верхом, не режутся и не страдают от укусов клещей-краснотелок. Они обращаются в основном с беременностью, родами и здешними сезонными лихорадками.

Сквозь большие окна, служившие для проветривания и притока свежего воздуха, в оба помещения проникал дневной свет. Аптека была оснащена так хорошо, что Мар с удовольствием прочитала написанные на каждой полке рецепты. Операционная зала была оборудована испарителем «Листер», предназначенным для стерилизации помещений при помощи растворов карболовой кислоты. Мар видела их лишь в отцовских журналах. Эти небольшие аппараты произвели в хирургии настоящую революцию, значительно снизив смертность от операций.

– Вы их уже испробовали?

– Лишь однажды, когда зашивал рану сбитому экипажем ребенку. Не очень приятное дело, скажу я вам. Карболовая кислота пахнет отвратительно: запах у нее приторно-смоляной. И она очень огнеопасна. Так что с этим аппаратом нужно быть предельно осторожным.

Рафаэль вернулся к своим обязанностям, и все вчетвером, оставив его, вышли на крыльцо, где их с по-прежнему скрещенными руками дожидался Орихенес.

Мар отыскала глазами Солиту: та сидела на земле, в тени дерева.

– Завтра после обеда мы собираемся на кофе с печеньем возле пруда, – сказала ей Фрисия. – Приходи и ты, хоть развеешься.

– Я учту.

– Я буду тебя очень ждать, – сказала ей Паулина.

Взглянув на нее, Мар поняла по глазам: Паулина в ней нуждалась.

– Хорошо.

– Вот и славно, – воодушевленно ответила Фрисия.

Мар удалилась, и Солита засеменила следом за ней; провожая их взглядом, Фрисия скорчила гримасу и осуждающе покачала головой.

– Без слез не взглянешь, – обратилась она к девушкам.

Паулина хотела было вступиться за подругу, но в присутствии Фрисии ее одолевал страх, и так она ничего и не сказала.

Солнце припекало; Солита шла немного позади Мар, будто не решаясь, а может, не позволяя себе идти рядом.

– Иди лучше возле меня, – сказала ей Мар. – Если хочешь, держись за юбку.

– Ремедиос говори: «Ты, Солита, всегда сзади, вдруг у ней что упаде».

– Кто такая Ремедиос?

– Это лучшая кухарка батея, нинья Ма. Я помогала ей готовить в особняке, но Педрито…

Солита вмиг замолчала, поднесла палец к губам и не произнесла больше ни звука.

– Что Педрито?

– Ничео, нинья Ма.

– Ладно, но ты же видишь, что у меня падать нечему, поэтому иди рядом со мной, хорошо?

Запрокинув голову, Солита взглянула на нее и широко улыбнулась: раз нинья Мар позволяла идти рядом с собой, значит, все увидят, как она ценила ее компанию.

– А куда мы сеча идем?

– В лечебницу в бараках.

Улыбка с лица Солиты тут же пропала.

– Белые туда не ходя.

– Я знаю, Солита, но мне нужно.

– Нет, нинья Ма, Мансе Мандинге не понлавится.

– Ты отведешь меня или нет?

– У Мансы кровь тяжеая, нинья Ма. И я его бою.

– Ты ведь со мной, ничего с тобой не случится. Я о тебе позабочусь.

Солита с минуту помолчала.

– Нинья Ма, теперь, когда я ваша девчонка, вы купите мне хоошее патье?

– Где здесь можно купить вещи?

– В лавке.

– Хорошо, значит, пойдем в лавку за новым платьем.

Не чуя под собой от радости ног, Солита выпустила юбку Мар, обогнала ее и, подпрыгивая, повела ее по батею, по затененным, не запыленным дорожкам. Чем ближе они подходили к котельной, тем отчетливее слышался рев машин. Мар вгляделась в высокие трубы, извергавшие в синее небо густой серый дым. Огромные прочные строения хорошо проветривались: через отверстия между стенами и крышей наружу вырывались паровые облака, и витавшие в воздухе пепел, сажа и гарь смешивались с приятным ароматом мелассы. У входа в котельную стояла элегантная кабриолетка; ее кучер укрылся в тени, прислонившись к стене. Мар поздоровалась с ним, и он, тотчас вынув изо рта кусок тростника, выпрямился и приподнял шляпу.

– Доброе утро, сеньорита.

Не довольствуясь одним лишь фасадом котельной, ведомая любопытством Мар заглянула в ближайший проем: изнутри здание казалось еще просторнее. Ее внимание привлек приятный аромат мелассы, оглушительный рев машин резал слух. Замысловатая система смазанных маслом маховиков, поршней, шатунов и жаровых труб являла собой наглядный пример технического прогресса. Мар не без оснований подумала, что в развитие промышленности вкладывались колоссальные средства. Всё здесь было мощь, всё – машины, всё – движение.

Несколько обнаженных по пояс негров с блестевшими от пота телами подбрасывали в котлы дрова и тростниковые отходы. Белые операторы расхаживали вдоль оборудования взад и вперед, смазывая его, следя за работами и криком подстегивая кочегаров как можно скорее подбавить горючего, чтобы увеличить давление, или, напротив, вовремя остановиться.

Мар могла бы провести целое утро, наблюдая за работой котлов: ее занимало все, на чем бы ни задерживался взгляд. У дальней стены, поверх голов рабочих, конвейерная лента поставляла в жернова тростник. Затем из огромных резервуаров вырывался пар. Разыскивая Виктора Гримани, она окинула взглядом присутствующих. Найти его оказалось непросто: он стоял в другом конце котельной, где громоздились лишь бочки с сахаром. Он оживленно что-то обсуждал с оператором, державшим огромную шумовку, но из-за царившего здесь гула она не различала даже их голосов. Рядом с Виктором стояли дон Педро и управляющий асьендой. Словно почувствовав ее присутствие, Виктор обернулся и увидел на входе оглядывавшуюся по сторонам Мар.

Глава 18

Виктор Гримани вышел Мар навстречу. Сладким теперь пахло так сильно, что становилось даже неприятно.

– Не ходите без парасоля, – сказал он, приближаясь к ней. – Особенно если не привыкли к такому солнцу.

– Доброе утро, сеньор Гримани. Возможно, вы удивитесь, но парасоля у меня нет. В Коломбресе куда нужнее обычный зонт.

– Тогда вы могли бы воспользоваться экипажем.

– Мне не терпелось поскорее увидеть асьенду; к тому же после стольких дней на корабле прогулка будет мне как нельзя кстати.

К ним вместе с управляющим подошел дон Педро. Мар внимательно осмотрела Фрисиного супруга. На нем был легкий костюм из светлого льна с жилетом в тон. Одной рукой он держал шляпу из пальмовых листьев, украшенную широкой грогроновой лентой, другой – трость, рукоять которой была вырезана из слоновой кости. Из кармана жилета свисала золотая цепочка от часов.

– Вы заблудились? – спросил он.

Мар не успела ответить.

– Не стоит разгуливать по батею, словно по испанской площади, сеньорита, – посоветовал ей управляющий Паскаль. – На вас может наехать всадник или запряженная волами повозка.

Если всадник и мог ее сбить, подумала Мар, то медленно плетущиеся волы угрозы собой точно не представляли. Даже если она упадет им под ноги, ей хватит времени увернуться.

– Не стоит беспокойства, – любезно ответила она. – К тому же Солита – замечательный проводник.

Та с гордостью улыбнулась.

– Вы уже видели птиц? – обратился к ней дон Педро.

Мар взглянула на Виктора: он жестами призывал ему подыграть.

– Пока нет.

– Сегодня они держатся далеко, поэтому можно и погулять.

– Пойдемте, дон Педро, – поспешил вмешаться Паскаль. – Дома вас ждет Фрисия на маковый чай.

Повернувшись к Мар, дон Педро обратился к ней вполголоса:

– Терпеть не могу этот чай. Он горький и чересчур пряный, и пить его можно, лишь изрядно подсластив. К счастью, сахара у нас хватает, не так ли? – Улыбнувшись, он проговорил еще тише: – Хотя иногда, когда Фрисия не видит, я выливаю это пойло на землю в саду. Пусть это останется между нами.

Дон Педро в знак уговора подмигнул Мар. Надев на него, словно на ребенка, шляпу, Паскаль повел его к кабриолетке. Кучер поспешил подставить ему скамью, по которой тот легко влез в экипаж. Паскаль устроился рядом, а кучер оседлал лошадь.

– Как долго он болен? – спросила у Виктора Мар, глядя им вслед.

– С предыдущего сбора урожая. Ни с того ни с сего начал говорить какую-то нелепицу, и с тех пор он как сам не свой. Хотя порой, к всеобщему удивлению, на него находит озарение, как, например, сегодня. Честно говоря, будь я женат на Фрисии, мне бы тоже повсюду мерещились зловещие птицы.

Мар не ожидала подобного прямодушия и решила продолжить разговор в том же духе:

– Фрисия, как я понимаю, не без греха. Но если вам она так не нравится, то почему же вы здесь работаете?

– Потому что здесь высококлассный завод, оснащенный всем необходимым для производства лучшего на острове сахара. А пользоваться передовыми технологиями в стремлении к совершенству – и есть моя обязанность.

– И у вас получается?

– А вы как считаете? Уже попробовали наш сахар?

– Один кусочек, в кофе. Он придал ему приятный вкус. Кофе здесь слишком уж горький.

– Как! И вы им даже не полюбовались, прежде чем бросить его на мутное черное дно чашки?

Мар посмотрела на хмурое лицо Виктора, в глазах которого сверкнул шутливый упрек. Вдруг у нее в груди зародился жар, который, поднявшись, разлился у нее по щекам. Она покраснела! Возможно ли? С ней никогда прежде не случалось ничего подобного, и она, как могла, подавила смущение, посчитав его нелепым и неуместным.

– Мне очень жаль, – призналась она. – Я бросила его в темную пучину без малейшего сострадания.

Виктор слегка улыбнулся и, схватившись за сердце, прикрыл глаза. Затем с серьезным видом произнес:

– В следующий раз обязательно им полюбуйтесь. Кристалл зарождается в поле. В мельницу попадает тростник, пропитанный потом. А нередко – и кровью. Каждый кусочек сахара – это плод тяжкого труда, сеньорита Мар. Не будьте к нему равнодушны.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Лус-Дивина (исп. Luz Divina) – Свет Божий. (Здесь и далее примеч. пер.)

2

Кабильдо (исп. cabildo) – африканские этнические объединения, братства.

3

Мамби (исп. mambí) – название партизан, боровшихся за независимость Кубы от испанского владычества в XIX в. в ходе Десятилетней, Малой, Войны за независимость и Испано-американской войны.

4

Кабальерия (исп. caballería) – земельная мера, равная на Кубе 13,42 га.

5

Лонганиза (исп. longaniza) – сухая сыровяленая колбаса.

6

Ла-троча-де-Хукаро-Морон (исп. la trocha de Júcaro-Morón) – укрепленная военная линия, построенная с целью воспрепятствовать проходу повстанческих сил в западную часть острова во время Первой войны за независимость (1868–1878).

7

Флибустьеры – в XIX в. добровольцы, боровшиеся за независимость стран Латинской Америки.

8

Симаррон (исп. cimarrón) – марон, беглый раб.

9

Батей (исп. batey) – деревня рядом с сахарным производством.

10

Алькальд (исп. alcalde) – глава муниципальной администрации.

11

Паленке (исп. palenque) – укрепленное поселение беглых чернокожих рабов.

12

Нинья/ниньо (исп. niña/niño) – уважительное обращение к юным хозяевам, детям сеньоров.

13

Осн. значение слова «нинья» (исп. niña) – девочка.