Любовь, пережившая века. Исторические рассказы

Любовь, пережившая века

Исторические рассказы

Анна Сергеевна Зенцова

© Анна Сергеевна Зенцова, 2025

ISBN 978-5-0065-8812-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Анна Зенцова

Любовь, пережившая века

Сборник исторических рассказоВ

Предисловие

Дорогой читатель!

О захватывающих историях любви героев, об их жизни в разные исторические эпохи и их духовных поисках повествует автор в рассказах «Аппассионата», « Да светится имя твоё!», «Предание об Ивашке-рудокопе» и «Добро пожаловать в миры Света!».

Новейшие исследования учёных доказывают, что до нас на Земле существовали и развивались цивилизации, которые не уступали нам по уровню технического развития, и, возможно, превосходили нас в духовном плане. Путевые заметки «Высокие технологии древних славян» настоящего сборника знакомят читателя со Змеиными валами – циклопическими оборонительными сооружениями, построенными древними славянами. Множество империй, царств и стран существовали на Земле в древние времена. Одна из таких империй, основанная диктатором Митридатом Великим на территории Малой Азии, описана в рассказе «Любовь амазонки». Это история трагической любви сына царя Митридата, Фарнака, к царице амазонок Лисиппе.

В древности, в те далёкие времена, которые люди называли Золотым веком, потому что в их жизни царила полная гармония, они не разграничивали постижение материального и духовного миров. Например, в одной из древнейших цивилизаций, древнеегипетской, жрецы были одновременно и служителями культа, и занимались созданием и совершенствованием технологий. Задача науки в древних культурах, – а она существовала – состояла в обретении знаний, необходимых для достижения гармонии между человеком и великими силами природы, а также трансцендентными силами природы за пределами физического мира. Люди ощущали себя участвующими в великой космической мистерии, являясь её неотъемлемой частью. Таков юродивый Андрей, живший в Новгороде в XIII веке, герой рассказа «Записки юродивого Христа ради» данного сборника. Он постоянно беседует с Богом в своих молитвах, получает от Него откровения о Рае, ангелах, архангелах и творит чудеса: останавливает своей молитвой пожар, ходит по водам Волхова-реки как по суху, предсказывает будущее. Архангел возносит блаженного в рай и на Третье небо, и Андрей подробно рассказывает читателям о рае и его обитателях.

Культура – это ещё одно, что делает нас духовно богатыми. Наше культурное наследие – это золотой запас человечества. Об этом повествует рассказ «Она подарила мне лотос» и путевые заметки «Путешествие в мир Фёдора Тютчева». В путевых заметках «По спирали познания от Ньютона до Космического Сознания» читатель знакомится с музеем выдающегося русского философа начала XX века Павла Флоренского.

Автор – кандидат физико-математических наук, автор более 40 статей по астрофизике и космологии, опубликованных в российских и европейских научных журналах, лауреат пятнадцати международных и Всероссийских литературных конкурсов: Национальная премия России «Золотое перо Руси-2021», «Золотое перо Руси-2022», «Золотое перо Руси-2023», «Янтарный Самородок-2021» (США), премии «ЛИФФТ-2021», «Я пишу в стиле Шукшина-2021», «Связь поколений-2021» им. М. В. Исаковского, поэтический конкурс им. В. Фролова, литературно-художественный конкурс им. П. П. Дедова в 2021 г., а также литконкурс «Станьте как Солнце, вас все увидят» в 2021г. в двух номинациях: «Рассказ» и «Очерк», литературные конкурсы «Моё путешествие в Окский заповедник-2022» и «Мой Южный Урал -2022», XII международный литературный конкурс, посвящённый памяти К. М. Симонова -2022, Всероссийский творческий конкурс «Сокская радуга-2022» и «Сокская радуга-2023», международная премия им. Омара Хайяма -2023 «Зеркало мира», Всероссийский конкурс «Золотое перо Алтая-2023» и литературный конкурс «Наше слово-2023».

ГЛАВА 1. ИСТОРИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ

АППАССИОНАТА

Я родилась в Керчи, у Чёрного моря, и здесь прошла моя юность. И хотя я часто уезжаю в другие места, я всегда возвращаюсь в свои пенаты, потому что чувствую: только здесь можно быть по-настоящему счастливой и только здесь можно обрести полноту и радость бытия.

Прекрасно южное море, лазурно-голубое, сияющее, бескрайнее, простирающиеся от горизонта до горизонта, где оно незаметно переходит в небосклон, как бы приоткрывая таинственный портал вселенской синевы. Благословенны южные города, стоящие на берегу тёплых морей, почти на краю Ойкумены, открытые всем ветрам и бризам, обласканные лучами солнца, дающего жизнь. Испокон веков жили в них люди и возводили здесь непреступные крепости, рыцарские замки, сказочные дворцы, пирсы, уходящие в море, и пристани, удобные для мореплавателей. Все великие империи родились у моря, как Афродита из пены морской: от мифической Лемурии и легендарной Атлантиды до Микенской, древнегреческой и древнеримской цивилизаций. Керчь, древний город у тёплого Чёрного моря, прекрасен. Его история длится уже более 26 веков; сколько легенд и преданий связано с возникновением этого удивительного города. Какие только народы не жили здесь: киммерийцы и скифы, древние греки и выходцы из Малой Азии, сарматы и амазонки, славяне и турки. В этих местах люди чувствовали особые энергии, исходящие от моря и тверди земной, здесь они слышали властный зов богов, обращённый к ним, здесь они мечтали отыскать волшебную страну подвигов и приключений, а их правители грезили об обретении всемирной славы и покорении всего подлунный мира.

Прошло много лет, даже десятилетий, но воспоминания детства о слепом учителе музыки всё чаще тревожат мою душу. И стоит его образ перед моими глазами неотступно – чем старше становлюсь, тем чаще вспоминаю о нём. Кроме общеобразовательной школы я училась тогда и в музыкальном училище по классу фортепиано. Однажды, когда я пришла на урок музыки, директор вызвала меня в свой кабинет и сказала со вздохом:

– Твоя учительница переехала в другой город, и у тебя будет новый преподаватель. Его зовут Игорь Сергеевич. Он воевал, танкист, горел в танке и ослеп. Он – прекрасный педагог. Прошу тебя, будь внимательна к нему и веди себя достойно на занятиях. Тебе уже шестнадцать лет, и я очень надеюсь на то, что вы найдёте общий язык.

Она отвела меня в класс, и я увидела высокого, стройного человека в чёрных очках и с белой тростью. У него был светлый, как купол, лоб, нос с горбинкой, на его бледном лице помещался маленький, но строгий и изящно очерченный рот. Его густые волосы красивого бобрового цвета вились на затылке, спереди же чуть-чуть спускались на лоб. Именно таким я представляла себе Александра Македонского. В моей голове не укладывалось: как слепой человек может преподавать музыку и ставить оценки в журнал? Я поздоровалась с новых учителем, и он сказал тихо, но отчётливо выговаривая каждое слово:

– Здравствуй, Аня. Я рад познакомиться с тобой в этом прекрасном храме музыки.

Потом Игорь Сергеевич попросил меня сыграть моё любимое музыкальное произведение. Я тогда очень увлекалась музыкой Людвига ван Бетховена, много раз читала его биографию и воспоминания о нём его современников, поэтому я стала исполнять сонату этого композитора сочинения №23 «Аппассионату». Мелодия эта превосходит всякие границы выражения её силы и свойств; есть что-то нечеловеческое в её величии, меж тем как совершенство звукосочетаний превосходит всё сыгранное до сих пор. В этой музыке есть импульсный порыв, чуткий, как обнажённый нерв, мощный призыв к жизни, полной борьбы, устремлённой к Свету, духовности, самопознанию и самореализации человека. Изумлённый слушатель готов уверовать в музыку Высших Сфер – она возникла не на Земле, она родилась из тайного и непроявленного, она построена по законам, нам неизвестным. Эта музыка – откровение, выраженное в звуке. И душа человека не может остаться равнодушной к этому зову, к этому призыву, потому что она ведёт, как путеводная звезда, к вершинам духа и совершенства. Но самое главное, мне казалось, что в этих звуках заключена какая-то загадка, неразгаданная тайна, божественная истина, открывшаяся только этому гению музыки. Может быть, эти музыкальные фразы приоткрывают нам суть и смысл нашей быстротечной жизни на Земле. Я не знала. Но всякий раз, когда я исполняла этоту сонату, я как бы посвящала моих слушателей в эту тайну, то откровение, которое постиг и открыл нам этот гений, потерявший слух. А Бетховен действительно стал глухим в конце своей жизни. Эта неразгаданная загадка, заключённая в музыке композитора, так мучила меня, что иногда по ночам я не могла заснуть, размышляя о ней, силясь поймать её моим ментальным сачком – интуицией. А иногда мне снилось, что я смогла постичь её тайный смысл, и что великий Бетховен сам открывает мне эту тайну в моём сновидении.

Пока я исполняла сонату, мне казалось, что моя душа покинула тело и вознеслась в чарующий мир звуков. И вот я кончила. Игорь Сергеевич долго молчал, по выражению его лица я пыталась понять его впечатление от моего исполнения. Но мне это не удалось. Потом он сказал, что он ощущает эту музыку как предостережение композитора, обращённое лично к нему: в этом прекрасном мире мы всегда на краю гибели, и может так случиться, что над головой человека неожиданно прогремит рок, неотвратимый, как дамоклов меч, и с ним случится что-то трагическое. И как символ такой коварности фортуны перед моим воображением внезапно появился корабль, вздымающийся над гребнем огромного океанского вала. Его паруса, еле различимые из-за густого тумана, полные неистовой силы урагана, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться на мгновения, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам; разорванные свинцовые облака, скупо освещённые тусклым лунным светом, низко трепетали над бушующим океаном. Всякого, кто созерцал бы эту картину, охватывал ужас: хотя корабль ещё боролся за спасение, он был обречён на погибель в пучине волн.

Теперь за фортепиано сел он. И тогда дивные, волшебные, возвышенные, чарующие звуки наполнили комнату; казалось, что эти божественные звуки возникли не на Земле, и что их извлекал не слепой музыкант, а они торжественно нисходили к нам из того неведомого мира гарминии и вечности, где властвует любовь и совершенство, где нет страданий и смерти. Эти звуки обладали волшебной силой волновать и тревожить души людей, будить в них возвышенные чувства. Моя душа была околдована духовной силой и мощью этих неземных звуков!

Теперь, во время исполнения «Аппассионаты» моим учителем, мне показалось, что я наконец-то разгадала смысл той тайны, того секрета, заключённого в этой удивительной музыке, той загадки, которая мучила меня всё это время. Я наконец-то прозрела! И что самое удивительное – это слепой музыкант открыл моё духовное зрение! Я была так благодарна ему за моё прозрение, ведь он открыл для меня новый, неведомый для меня мир гармонии и высшего смысла! Соната стала для меня самым нужным словом в беседе души с жизнью. Я поняла, что моё появление на нашей планете не случайно, что в этом заключен особый смысл, и у меня есть особая миссия на Земле. Люди есть ничто иное как бесконечное разнообразие безграничных возможностей. Я верю в могущество сознания человека, верю в безошибочность нашей интуиции и несомненную возможность наших контактов с другими мирами. Ведь когда я была ребёнком, на фоне наших земных пейзажей мне отчётливо виделись контуры какого-то иноматериального мира, таинственного, мистического и открытого только посвящённым. Но потом эти способности были вытеснены куда-то на периферию моего сознания – я утратила этот дар.

Мне хотелось побольше узнать о моём учителе музыки. Я чувствовала, что он родился с живой, чуткой душою, ведь иногда судьба бывает так расточительна, осыпая своми дарами только одного человека и творит чудеса, отправляя его в земное воплощение, полное искушений и испытаний. Но всё как-то не получалось познакомиться с учителем, потому что его всегда сопровождали другие люди: в класс приводили и уводили после урока. Задержать его моими расспросами я не решалась, может быть, смелости не хватало. Но однажды мне очень повезло.

Как-то тёплым летним вечером я гуляла одна в Приморском парке. Я любила это место за то, что в нём было множество экзотических растений – сирени, магнолий, кипарисов и белых акаций, – и морской воздух здесь всегда был напоён запахом дивных цветов. Яркий июньский день уже погас, и вечер, сперва весь огнистый от заката, потом ясный и алый, потом бледный и смутный, тихо и незаметно переходил в ночь. Сумерки ещё только сгущались вдалеке. Скоро распустившиеся волосы лунного света поймают тень небесного плотника. Неустанно трудясь, плотник вобьёт серебряные гвоздики в нависающий над землёй тёмный гобелен небес. На ночном небе скоро тихо засияют, как драгоценный камни, яркие звёзды, и жемчужным поясом охватит небо Млечный путь.

Идя по аллее, я неожиданно увидела Игоря Сергеевича. Он сидел один на скамейке. Его обожжённое, покрытое рубцами лицо сияло нежной улыбкой. Чёрные стёкла его очков показались мне добрыми карими глазами. Я скромно села на край скамейки, на которой он расположился, стараясь не помешать его уединению, потом, смущаясь, чуть слышно пролепетала:

– Добрый вечер, Игорь Сергеевич! Это ваша ученица Аня. А про вас в школе говорят, что ваш танк горел, вы ослепли и одели чёрные очки. Это правда? Он снял очки, и я увидела его страшные глазные рубцы, потом ответил задумчиво, как бы размышляя и вглядываясь в прошлое:

– Да! Наш танк горел не раз. А при взятии нашими войсками Берлина активизировались панцерфаустники. Стреляли они по нашим танкам отовсюду: из подвалов и окон, с крыш и из руин зданий. Но это нас не останавливало, мы рвались вперёд – знали, что впереди нас ждёт долгожданная победа! Прекращали бой только с наступлением ночи. Только темнота удержала нас от дальнейшего продвижения. Мы уже видели впереди Рейхстаг. Хотелось мира, победы, скорее увидеть родных. Однажды устроились мы в брошенном доме, зажгли свечи и начали есть. Скоро услышали мы тихое мяукание – это был кот, а с ним появился мальчишка-подросток, лет четырнадцати. Был он чумазый, голодный и испуганный. На нём были порванная солдатская куртка и шорты. Он что-то быстро сказал по-немецки и поднял руки. Мы его за наш стол усадили, дали ему еды и кота накормили. Мы смотрели на него и молчали, даже про еду забыли. Видно, в ту минуту каждый вспомнил дом, родителей, детей, братьев… Я принёс из танка свой баян, с которым не расставался все четыре года войны. За песнями, воспоминаниями и рассказами мы так и встретили рассвет…

Утром бои начались с новой силой. Артиллерия стреляла снарядами непрерывно. Небо стало красным от битой кирпичной пыли, а воздух – вновь горьким и едким от пороховых газов. Вперёд мы продвинулись не более ста метров. Когда ехали мы по узкой улочке, в наш танк сбоку попал огромный снаряд. Как будто адским жаром обдало меня, и страшная боль, как стрела, пронзила всё моё тело – я потерял сознание. Очнулся я уже в госпитале. Помню, медсестра, по голосу слышу, молодая такая, взяла меня за руку, радуется и взволнованно говорит:

– Товарищ капитан, победа! Победа! Германия капитулировала. Скоро домой вернётесь, встретитесь с родными!

Я чувствую – на глазах у меня повязка, и ничего не вижу! Совершенно ничего не вижу! Потом наш механик рассказал, что нашу машину подбил из панцерфауста тот самый мальчишка, которого мы в тот вечер нашли в доме и накормили. У него и панцерфауст был запрятан в том доме, в котором накануне мы провели ночь. На поправку я пошёл быстро, только зрение навсегда потерял. Мои боевые товарищи часто навещали меня в госпитале. Скоро и мой баян был в целости и сохранности доставлен сюда. Скоро в палате заиграла музыка, собирая половину госпиталя.

То, что я ослеп, была для меня трагедия – ведь я музыкант, и перед войной закончил Московскую консерваторию. От осознания свой слепоты хотелось плакать. И начали мне в голову всякие мрачные мысли приходить: «Ну, кому я теперь нужен? Слепой с обожжёнными глазами и душой!». Думал, думал и вдруг понял: нужен я своим родителям и друзьям. Вернулся я в наш родной город в июле 1945 года и решил для себя: «Нет! Не для того я воевал четыре года в танке, чтобы как слепой крот, безмолвно рыть землю и ждать своего конца. Я ведь человек!». И начал заново учиться ходить, писать и играть на фортепиано. Слух у меня обострился: слышу каждый шорох. Узнал, где и как можно научиться читать и писать, используя рельефно-точечную систему. Изобрёл её Луи Брайль, француз, ему было всего пятнадцать лет, когда потерял зрение. Он разработал специальный шифр, где для изображения букв используются шесть точек. Представляешь, шесть точек! Это и буквы, и цифры, и ноты, и знаки препинания! Продавливаю шильцем бумагу – пишу – и оставляю на ней бугорки. «Писать» приходится с обратной стороны листа. Текст пишется справа налево, затем страница переворачивается, и текст читается слева направо! Так я писать и читать научился заново. А за взятие Берлина наш экипаж был награждён орденом Красной Звезды, а мне Орден Отечественной войны первой степени дали. Вот и вся моя жизнь.

Вдруг в конце аллеи я увидела мою мать. Заходящее солнце освещало её фигуру сзади, и из-за этого она была окружена ярким сияющим нимбом, казалось, что она летит над землёй, как крылатая Ника Самофракийская – древнегреческая богиня победы в морских сражениях. Фигура матери как бы парила над землёй, её развивающиеся на ветру длинные белокурые волосы усиливали ощущение полёта, а в руках она несла огромный букет белой акации, свежей и пахучей. Я много рассказывала маме об Игоре Сергеевиче, о том, какой он замечательный музыкант и педагог. Увидев нас, она подошла к нашей скамейке, опустилась на колени и положила цветы к ногам слепого музыканта.

* * *

В детстве я была необычным ребёнком. Сквозь очертания наших земных ландшафтов мне отчётливо виделись контуры другого мира, вероятно, Рая. Все предметы там невероятным образом излучали свет изнутри и светились подобно обитателям наших морских глубин; их цвета были яркими и насыщены множеством различных оттенков. Особенно меня восхищала окраска райских кущ: они то вспыхивали ярким изумрудом, то приобретали бутылочный оттенок, а потом неожиданно превращались в несмелую и нежную зелень первых весенних листочков. Все предметы этого мира не имели постоянной формы, как у нас на Земле: их контуры постоянно прихотливо изменялись, принимая самые фантастические очертания. Эти картины, часто возникающие в моём сознании, преследовали меня, вспыхивали сверкающими гранями и внезапно распадались на тысячи новых осколков, которые потом складывались в чудесные узоры, похожие на картинки из детской игры «Калейдоскоп». Кроме того, я помнила свои предыдущие воплощения на Земле; они всплывали откуда-то из глубин моей памяти, словно подводные лодки в открытом море. Иногда эти воспоминания появлялись перед моим сознанием и днём, обычно они становились более ясными и отчётливыми, когда я слушала музыку. Тогда моя глубинная память сразу оживала и расправляла, словно готовясь взлететь, тонкие, прозрачные, как у стрекозы, крылышки. Да, воспоминания часто приходили, когда я слушала музыку, поэтому я выбрала её своей профессией. Знаете, я не просто верю, я чувствую каждой клеткой моего существа, что человек – это безграничное море бесконечных возможностей, а наше сознание – это наше самое большое богатство, которое может сделать нас могущественными существами. У меня были многие необычные способности, ещё когда я была ребёнком. Невозможно не верить в контакты гениев с Высшими мирами: ведь кто был по-вашему, например, Пётр Ильич Чайковский, если не человек, слушавший и записавший музыку Высших Сфер? Ведь он об этом писал в своих письмах. А гениальный изобретатель Никола Тесла многократно свидетельствовал, что он получает идеи своих изобретений прямо из Миров Света.

В юности время бежит быстро и незаметно, потому что молодость эгоистично поглощена сама собой, своими планами и предстоящими свершениями. То же самое произошло со мной: я закончила музыкальное училище с отличием и уехала из Керчи для учёбы в Ленинградской консерватории по классу фортепиано. Больше с Игорем Сергеевичем я не встречалась. Потом было участие в престижных международных музыкальных конкурсах пианистов. Больших побед у меня не было, да и личная жизнь не складывалась. Но главное, не было той жизни духа, нежной, трепетной и сокровенной, которая должна составлять основу существа каждого человека. Годы пролетали мимо, однообразные и монотонные, словно километровые столбы на заброшенном железнодорожном перегоне. Вспоминая мои юные годы, мысли всё чаще возвращали меня к моему слепому учителю музыки, Игорю Сергеевичу, общение с которым было столь кратко, но полно сокровенных для меня смыслов.

И всё чаще теперь по ночам подстерегала меня бессоница и чувство одиночества, прежде такие чуждые и непонятные мне ощущения. Они возникали обычно около полуночи, когда засыпает всё живое, а ты мучишься в бесконечных попытках возложить голову на подушку, закрыть глаза, успокоиться и отвлечься от назойливых тревожных мыслей, возникающих в твоём сумеречном сознании. Спасения от этих назойливых тревожных мыслей нет, а цель – забыться кратким, тревожным сном – кажется недостижимой. Я начинаю злиться на саму себя за пустую трату времени – ведь я знаю, что у меня сейчас есть только одно лекарство. И я быстро натягиваю на себя одежду и слетаю вниз по лестнице, потом сажусь в машину, постепенно прогреваю мотор. Посмеиваюсь над своей невероятной глупостью и медленно двигаюсь с места. Машина набирает скорость, и скоро шины шуршат тихо, мягко и монотонно, как осенний дождь, успокаивая разыгравшиеся нервы. Как приятно слышать этот шорох шин и вспоминать свою юность под этот умиротворяющий звук.

Великий город спит – везде царит темнота. Круто, нажимая на тормоза, сворачиваю на проспект, который ведёт в центральную часть города. Внезапно далёкая люстра в чьей-то квартире, выхваченная светом фар, сверкает на мгновение перед моими глазами и гаснет. Между тем машина уже въезжает в центральную часть города: фары перечёркивают тёмные фасады домов, точно проводят по ним пальцем, выхватывают из мрака стройные вертикали Ростральных колонн и золочёный купол Исакия. Роскошные старинные дворцы толпятся у набережных величественной, полноводной Невы, а те, что поскромнее, жмутся к парапетам Фонтанки и Мойки.

Мысли лежат тяжёлым балластом на дне моего сознания. Но вот одна мысль медленно отрывается от балласта и поднимается на уровень осознания. Она чем-то похожа на гусеницу или улитку: такая же неповоротливая, медлительная и ленивая, с трудом выползает она из глубин непроявленного. Потом она формируется в идею: «Поезжай неприменно к Игорю Сергеевичу, только он сможет разобраться с твоей жизнью теперь». В первый момент она кажется мне абсолютно нелепой и абсурдной: зачем я к нему поеду, и как он меня встретит? Но по мере того, как я начинаю рассматривать хребет этой мысли со всех сторон, пытаясь подобрать аргументы или хотя бы оправдания, она кажется мне всё более разумной и привлекательной. Эта мысль возникла в моём сознании, блеснула яркими гранями и рассыпалась на тысячу новых смыслов. Они хаотически мелькают перед моим мысленным взором, но требуется более мощный импульс воли, чем сейчас мой, чтобы упорядочить их. Наконец мой ленивый мозг просыпается и услужливо выдаёт десятки оправдательных аргументов: действительно, почему бы тебе не съездить в Керчь, в твой родной город, в котором ты уже не была последние восемь лет? Потом к процессу подключается моё ожившее воображение, которое, казалось, только и ждало этого мгновения – для него это звёздный час. Оно услужливо рисует мне в радужных красках моё путешествие в Керчь и встречу с Игорем Сергеевичем.

Нет, устоять перед таким искушением и не поехать в Керчь, встретиться с Игорем Сергеевем, узнать, как он живёт, просто невозможно. И зачем откладывать это на потом, если полететь в Керчь можно сегодня? Итак, решено бесповоротно – летим! Сегодня же, тем более, что в ближайшую неделю у меня нет ни концертов, ни конкурсов. Я бросаю прощальный взгляд на тяжёлый золотой купол Исакия и на острый шпиль Петропавловки, светящийся вдали, и разворачиваю машину на юг, в сторону аэропорта. Давлю ногой на газ, «Победа» послушно ускоряет бег, вот она уже миновала широкий и прямой, как стрела, Московский проспект и выскакивает на Пулковское шоссе. Здесь всё ещё погружено в сон, как и в центре Питера; однообразные пятиэтажки новостроек выстроились длинными рядами вдоль шоссе и застыли в дозоре, словно заколдованные стражи города.

Когда мы подъезжали к аэропорту, ночная тьма наконец рассеялась, и алым ослепительно пылающим диском солнце стало величественно восходить над великим городом. Внезапно всё преобразилось: как из под земли появились люди и машины. Они куда-то спешили, суетились, им явно не хватало места, и скоро они заполнили собой всё пространство; и вот наконец я оказалась в аэропорту. На моё удивление, в кассе я купила билет на самолёт до Симферополя без всяких проблем. Я восприняла это везение как добрый знак. И через час мы уже взлетали.