Тайна Сада каменных ангелов

На краю дивана, чинно сложив на коленях руки с тонкими, почти прозрачными пальцами, сидела девушка приблизительно моего возраста. Вид у нее был слишком скромным и серьезным, чтобы быть естественным.

Личико – правильное, но лишенное ярких красок – напоминало куколку, которую годами держали в шкафу: бесцветные ресницы, тонкие губы, гладкие каштановые волосы, собранные в тугой узел.

Ее светло-голубые глаза сверлили меня с болезненным любопытством, которое она тщетно пыталась спрятать за маской чопорности.

Но ее взгляд, не мог идти ни в какое сравнение с горящим взором пожилого джентльмена, расположившегося в массивном кресле у камина. Глаза графа Элмора – темные провалы в угольной шахте – впились в меня как клещи, изучая каждую черточку лица, каждую складку на платье.

В нем не было ни капли той неуверенности, что выдавала его подопечную Ромильду Брент. Только безжалостная проницательность, словно он уже раскрыл все мои тайны и теперь ждал, когда я сама запутаюсь во лжи.

Блики пламени отражались в его взоре, превращая обычное наблюдение в молчаливый допрос. Он не двигался, но одно только присутствие Уильяма Аддерли, графа Элмора и виконта Честертона, подавляло всех, кто находился в комнате.

– Мисс Грэнтэм? – полувопросительно произнес он, и его голос, глухой, замогильный, заставил меня непроизвольно выпрямиться.

Ромильда робко потупилась. Миссис Филимор, которую я не сразу заметила из-за тяжелой портьеры, за которой та укрылась как за щитом, напряженно смотрела перед собой.

Никто не решался вмешаться в нашу немую дуэль.

А граф продолжал жечь меня взглядом, будто проверяя, сколько времени мне потребуется, чтобы дрогнуть.

Но я продолжала спокойно стоять, сохраняя на лице выражение вежливой учтивости. Мои руки, сложенные перед собой в спокойном ожидании, не дрожали. Губы привычно сложились в ничего не значащую полуулыбку. Этакая толстокожая, невозмутимая особа, приученная сносить капризы знатных семейств.

– Итак, вы прибыли к нам из Морли, что в Западном Йоркшире? – наконец процедил граф, и в его голосе прозвучали нотки раздражения – моя первая победа. – Вы учились в Данхерстской школе-пансионе, частном заведении для юных леди и там же затем остались в качестве преподавательницы?

– Все верно, лорд Элмор! – я слегка поклонилась

– Леди Уинтер высоко оценивает ваши способности! Вы согласны с ее мнением? Как я слышал, она весьма взыскательна – этой даме непросто угодить.

– Я благодарна леди Уинтер за столь лестное суждение обо мне, милорд. Что до ее требовательности, то я могу сказать одно – леди Уинтер действительно строга, но вместе с тем и справедлива. Эти качества помогают ей обеспечивать соблюдение дисциплины в школе.

– Дисциплина…. Да, это то, чего не хватает Фелиции.

Граф Элмор пренебрежительно хмыкнул, и его сердитый взгляд метнулся в сторону сына с немым укором, который повис в воздухе – тяжелый, как запах коньяка.

Эдуард Аддерли не отреагировал, но по тому, как напряглись мускулы его челюсти, будто сдерживая поток гневных слов, я поняла, чего тому стоило сдержаться.

Он не был равнодушен к происходящему вокруг.

Он был скован молчанием – как приговоренный притянут цепью к позорному столбу. Но в его глазах я видела нечто… тревожащее. То же, что видят охотники у лесных волков перед их смертельным прыжком.

Граф тоже заметил его реакцию и словно древний вампир удовлетворенно скривил губы в торжествующей усмешке, после чего отвернулся, словно сын перестал для него существовать.

Мне казалось, что кровь вскипает у меня в жилах, и я молилась, чтобы она не прилила к лицу, выдав охватившую меня ярость. Я вспомнила, как Розамунд описывала все придирки, язвительные, а порой и оскорбительные замечания графа и поняла, как тяжело приходилось моей сестре в этом осином гнезде.

«Берегись, чудовище» – подумала я, оставаясь внешне невозмутимой.

Я встретила взгляд Уильяма Аддерли – надменный и иронический, взгляд человека, презирающего всех и вся, – и внутренне оскалилась.

Если гибель сестры – твоя вина…

Мои ногти впились в ладони, но я продолжала смотреть перед собой с тупым равнодушием терпеливой прислуги.

… я сдеру с тебя шкуру.

Не ножом. Собственными ногтями. Методично, как сдирают износившуюся обивку со старого кресла, обнажая труху под ней.

Чего бы мне это не стоило.

Держись, Амариллис. Главное, остаться в Грейстоуне.

– Я надеюсь, вы сумеете научить девочку необходимым манерам, мисс Грэнтэм, – фыркнул старик. – Кстати, у вас есть родственники в Уэймуте? Помнится, я слышал о Джордже Грэнтэме, владельце Хейзелфорд-Мэнор, расположенном, кажется, вблизи Мидлстауна….

Я почувствовала, как мои внутренности буквально замерзают. Проклятье! Дядя Джордж…. Неужели старый негодяй все знает? Осторожнее, Амариллис. Ты ступаешь на тонкий лед.

Я услышала свой собственный голос – безмятежный, размеренный:

– Нет, милорд! В графстве Дорсет у меня нет родственников. Во всяком случае, я о таких не знаю. Мой отец – викарий в небольшом приходе Фернкомб-Грин. Мать моя умерла. Я – единственный ребенок в семье.

– Значит, вы скромны, благочестивы, образованы и не обременены семейными узами. Идеальное сочетание! Что ж, мисс Грэнтэм, можете приступать к обязанностям. Сдается, нашей юной мисс Аддерли не терпится познакомиться с вами. Подойти сюда, Фелиция.

Повинуясь повелительному жесту старого графа, девочка осторожно приблизилась, внимательно разглядывая меня серыми глазами.

Глазами Розамунд. Глазами моей матери. Моими.

– Я думаю, что сейчас Фелиция должна подняться к себе, пообедать и отдохнуть после поездки. После чего, я смогу оценить ее умения и определить тактику дальнейшего обучения.

Я вопросительно посмотрела на графа Элмора. Он кивнул, не сводя с меня изучающего взгляда. Как кот подстерегающий добычу.

Я поняла, что встреча окончена.

Я принята. Я остаюсь в Грейстоуне.

В классной комнате, куда нас провела Мэг, на столе уже ждал обед, простой и сытный. По крайней мере, голодом в замке никого не морили.

Я заставила Фелицию проглотить все до кусочка, между делом рассказывая ей о некоторых фактах из своей биографии и стараясь расположить к себе девочку. Вначале она вела себя замкнуто и угрюмо, отвечая на мои расспросы односложными фразами, но я была терпелива и, в конце концов, сумела преодолеть барьер отчуждения, сообщив ей, что мы будем не только разучивать предметы, но и читать сказки, гулять на свежем воздухе и заниматься верховой ездой.

– Дядя Родерик учит меня ездить верхом на мистере Дикси – это мой пони! Но сейчас его нет в замке. Он в Лондоне.

Я услышала в голосе девочки пробивающуюся как росток нежность. К кому только? К дядюшке? А может к домашней лошадке? Как бы ни было, Фелиция была одинока и заброшена. Мне следовало действовать осторожно, чтобы завоевать ее доверие.

Значит, Родерик Аддерли, виконт Честертон уехал в столицу по делам и еще не вернулся. Он тоже был здесь, когда умерла Розамунд. Как и его мать – леди Элмор. Я знала, почему она практически не покидает западного крыла. Графиня страдала душевным недугом и была подвержена приступам черной меланхолии. Моя сестра считала, что причина ее болезни скрыта в глубоком прошлом – Амелия пережила тяжелое потрясение, которое отразилось на ее рассудке губительным образом.

Мне еще предстояло встретиться с ними.

Я напомнила девочке о необходимости отдохнуть, и она без всяких возражений позволила себя уложить. Когда я закрывала дверь ее комнаты, то услышала вздох. Тяжелый, горестный.

Бедное отвергнутое всеми дитя!

– Что случилось, Фелиция? – я тревожно застыла на пороге

Она ответила не сразу. Но ответила.

– Ничего. Просто я вспомнила о маме – она ушла к ангелам и мне так одиноко без нее в этом огромном замке. Дедушка запрещает мне говорить о ней, а я скучаю…. А вы… похожи на мою маму. Правда. Я когда увидела вас в окне, решила, что это она. Но ваши волосы светлее. К тому же, Глэдис сказала, что мама больше не придет. Никогда. Мертвые не возвращаются. Я просила папу позволить мне отнести ей цветок, но он не разрешил…

Мое сердце сжалось от жалости. Я увидела лежащую на стуле увядшую красную розу. Вернувшись, я склонилась над девочкой и осторожно погладила ее по волосам:

– Мне очень приятно, что я напомнила тебе маму, Фелиция. Я видела ее портрет в галерее – она очень красивая. Увы, я не могу похвастаться таким обаянием. Лучше тебе не упоминать о нашем сходстве – это может разозлить твоего дедушку, и кто знает, как он отреагирует. Взамен я обещаю, что мы выберем время и навестим твою маму. Ты обязательно отнесешь ей цветы…

Она заверила, что никому не скажет, и я шагнула за порог.

Мертвые не возвращаются. Не могут за себя постоять.

Но живые – могут.

Ощутив болезненные уколы, я медленно разжала пальцы. В ладони лежала роза – маленькая, тщедушная, поникшая. Засохший бутон рассыпался по вощеному полу ворохом алых лепестков, напоминавших кровавые пятна. Там где крохотные шипы впились в мою кожу, проступила красная роса, как напоминание.

Мщение – тоже дело живых.

Глава 4

Нужно ли говорить о том, что я полюбил