Туман цвета хвои

– Подойди, – позвал Хальдор, и его голос больше не был мягким. Теперь в нём звучала уверенность, словно её воля была лишь частью его плана.

Она остановилась у камня. На его поверхности темнели засохшие пятна крови, и слабый металлический запах ударил в нос.

– Пей, – сказал он, подавая ей глиняную чашу, из которой шёл тонкий пар.

Запах настоя был горьким, травяным, с примесью чего-то солёного, похожего на морскую воду.

Астрид колебалась. Её пальцы, сжимающие чашу, дрожали.

– Это только начало, – мягко сказал Хальдор, наклоняясь ближе. – Ты просишь богов указать путь. Это твоя первая жертва – твое сомнение.

Она закрыла глаза и сделала глоток. Горечь обожгла её язык, вызвав спазм в горле, но она заставила себя проглотить. Её голова закружилась, и она почувствовала, как мир вокруг будто смещается, становится зыбким.

– Смотри, – сказал Хальдор, и его голос теперь звучал откуда-то издалека.

Когда Астрид открыла глаза, капище уже не казалось темным. Огонь факелов вспыхнул так ярко, что деревья вокруг исчезли в его свете. Вокруг неё не было никого, только шум ветра и слабый звон, словно кто-то тронул хрупкие стеклянные камешки на ловцах снов.

Она обернулась и увидела фигуру вдалеке. Человек? Нет. Силуэт был слишком тонким, слишком зыбким, словно сотканным из дыма. Он трепетал подобно отражению беспокойного пламени в почерневшем зеркале. Астрид не видела лица, но волосы… длинные светлые волосы, такие же, как у…

– Сана! – выдохнула она, чувствуя, как её ноги двигаются сами собой, несут ее навстречу родной душе.

Фигура стояла неподвижно, её руки опущены, а лицо скрыто тенью. Когда Астрид приблизилась, до нее донесся запах соли и крови, свежий и резкий, отрезвляющий.

– Это ты? – спросила она, протягивая руку, но в тот момент, когда пальцы почти коснулись бледной кожи, фигура подняла подбородок, подставляя лицо лунному свету.

Оно было пустым, лишённым черт, только гладкая белая поверхность, как у костяной маски, но живая, дышащая. Глаза Астрид расширились, она отшатнулась, и фигура исчезла, словно её и не было, словно она рассыпалась, а ветер унес ее в чащу.

– Что ты видишь? – донёсся голос Хальдора, снова близкий, словно он был прямо за её плечом.

– Я… – она сделала шаг назад, моргая, пытаясь осмыслить, что только что произошло. – Я видела ее… но… это была не она.

– Ты видела знак, – ответил он, подойдя ближе. Его маска казалась теперь ещё страшнее в этом ярком свете. – Твое видение значит, что боги услышали твою просьбу, они внемлют твой зов, теперь ты должна кричать громче и громче, пока не получишь ответ.

– Но это… не может быть правдой, – пробормотала она, пытаясь унять дрожь.

Хальдор склонил голову.

– Правда всегда кажется сомнительной, пока ты не научишься видеть ее глазами богов. Твоя правда отличается от моей, потому что правда и истина – разные, вопрос в том, что ищешь ты для себя: успокоение или реальность?

Астрид чувствовала, как ее разум запутывается. Ее сердце говорило ей одно, а голос Хальдора звучал убедительнее любой ее мысли. Ей казалось, что она падает, хотя ноги стояли на земле.

– Верь, – прошептал он, и этот шепот прозвучал сильнее любого крика.

Этот шепот раздавался у нее в голове, эхом раскатываясь по всему телу.

***Астрид шла по пустынной улице, ее шаги гулко звучали на каменных плитах. Дома выглядели как призраки: окна мерцали тусклым светом свечей, а пороги украшали странные символы, вырезанные на дереве. Ее мать когда-то говорила, что эти знаки защищают от «того, что приходит из леса». Но от чего именно? Об этом знали только те, кто уже ничего не мог поведать. У порогов некоторых домов стояли корзины с недоделанными плетёными изделиями: одна – с нитями для ковра, другая – с высушенными травами, готовыми для использования в обрядах. Через открытую ставню в одном из домов был виден деревянный верстак, заваленный инструментами: кто-то мастерил что-то до заката, но бросил работу, не успев закончить. Деревня продолжала жить, обитатели занимались своими обыденными делами, словно ничего и не произошло. Они все безразличны были к случившейся трагедии лишь оттого, что она не коснулась их лично. Сана стала лишь одной из многих, ее имя было у всех на устах несколько дней, однако как быстро вспыхнул интерес, так же стремительно он и угаснет, как только появится новый повод для обсуждения. От этого было печально. Астрид знала, что порой жители от скуки и усталости от сутолоки одинаковых дней желают позабавить себя обсуждениями и сплетнями, однако порой это переходило все границы и подрывало основы добрососедства и взаимопомощи, на которые и строился привычный быт.

Воздух был густым, напоенным запахом сырости и дымом. Где-то далеко за деревней, на границе леса, раздался протяжный, нечеловеческий крик. Астрид невольно остановилась, прислушиваясь. Ее сердце заколотилось быстрее, но, сжав кулаки, она заставила себя идти дальше. Лес всегда издавал такие жуткие, пронизывающие до костей звуки, однако ни одна живая душа в деревне не обсуждала их. Даже дети, которые обычно охотно делились всеми своими страхами, замолкали, стоило лишь упомянуть тьму за деревней.

Шагать по деревне после заката казалось странным – жители обычно не покидали дома с наступлением ночи, если не было шумного празднества или особого обряда. Пустые улицы освещались лишь слабыми отблесками огня из домов. Лес плотно обступил главную дорогу, а его обитатели то и дело разрывали тишину внезапными вскриками. Астрид старалась отвлечься, чтобы страх не отравлял ее кровь, однако шорох и крики начали складываться в голоса, звавшие девушку к себе, в самую чащу. Она закрыла уши руками и ускорила шаг, чтобы поскорее добраться до своего дома на самой окраине деревни, где смогла наконец выдохнуть и расслабить дрожавшие от напряжения ладони. Астрид опустила руки и встряхнула кисти.

Она поравнялась с соседским домом, и сквозь открытую ставню услышала приглушённый разговор. Женский голос – это была вечно тревожащаяся Рагнхильда, делавшая отменную оленину – говорил резко и торопливо:

– Лес снова забрал свое. Ты слышала? Тропинка на востоке теперь закрыта. Никто не может пройти. Даже охотники не проведывают силки.

Другой голос ответил тихо, почти шепотом, но Астрид уловила слова:

– Это знак. Боги предупреждают нас.

Ее шаги замедлились, но она не остановилась. Вопросы рождались в ее голове, как всегда, когда она слышала подобные разговоры. Почему боги требуют чего-то от людей? Но задавать эти вопросы было бессмысленно. Каждый раз, когда она пыталась узнать что-то у матери или других взрослых, ей отвечали коротко, как будто боялись сказать больше, чем позволено:

– Боги – это все, что тебе нужно знать.

Внезапно она почувствовала на себе чужое грубое прикосновение. Не успела Астрид даже вскрикнуть, как рука закрыла ей рот, кто-то схватил ее за плечо и потащил к проулку меж двух домов. Девушка брыкалась, стараясь освободиться от хватки, однако вскоре она поняла, что это бесполезно: ее оторвали от земли, а украдкой удалось разглядеть нескольких нападавших.

– Тише! – громким шепотом произнес женский голос. – Отпустите ее, вы ее пугаете!

Хватка неуверенно ослабилась, и Астрид наконец смогла коснуться земли и перевести дыхание. Она оглянулась, чтобы разглядеть лица своих противников, однако все вокруг тонуло в вязкой темноте.

– Кто это? – хрипло спросила она.

Одна из трех фигур шагнула вперед, снимая капюшон с головы.

– Это Эллен, – произнесла женщина.

Астрид знала ее, она жила по соседству и пасла овец на опушке, нередко зазывая Сану с собой. Она была достаточно дружна с пропавшей, однако после исчезновения ни разу не соизволила поговорить с семьей и выразить соболезнования.

– Зачем вы это сделали? Зачем…

– Я все объясню, – торопливо произнесла Эллен, качая головой. – Мы видели, что ты сегодня была на капище после заката, видели, что ты прошла обряд.

– Вы следили за мной? – нахмурилась девушка.

– Не за тобой, – уклончиво ответила та. – Новый жрец был причиной нашего интереса: хотели узнать, откуда могла прибыть новая кровь. Ты ни разу не задавалась вопросом, почему за всю жизнь никто из нас не общался с жителями других деревень? Мы даже не знаем, существуют ли они, потому что все прибывшие хранят молчание.

– Причем здесь я? – непонимающе уточнила Астрид.

– Тут… Сложно объяснить так просто. Много лет назад и ваша семья прибыла из неизвестности, однако ты не можешь помнить ничего, поскольку была совсем малюткой. Мы… Много общались с Саной по поводу этого, пытались узнать хотя бы что-то, приоткрыть завесу тумана…

– Так это из-за вас! – мигом вскипела девушка.

Она и не знала, что в ней может бурлить такая мощная злость, такая ярость к ближнему, к соседу.

– Я помню наш последний разговор с ней, – проговорила Астрид. – Она грезила о других жизнях, о другом мире… Это ваши праздные беседы наслали на нее морок!

– Тише! Не кричи, прошу, – взмолилась Эллен. – Она сама нашла меня, сама принялась спрашивать всех вокруг, разговаривать со жрецами, искать ответы там, где не следовало… Я знаю, что она была близка к чему-то страшному, потому что она не пропала, она не могла просто раствориться в лесу или уйти от всех нас, от тебя. Ее забрали хранители тайны. Ты не меньше меня хочешь узнать правду, так помоги мне… Помоги всем нам.

Астрид резко шагнула назад, её взгляд метался между Эллен и двумя фигурами позади неё. Грудь вздымалась от быстрого дыхания, а ярость смешивалась с паническим страхом.

– Я не хочу слушать вас, – резко сказала она, чувствуя, как дрожат пальцы. – Вы говорите так, будто понимаете, что происходит, но у вас нет ни ответов, ни правильных вопросов – только страхи и догадки.

– Это не просто догадки, – Эллен сделала шаг вперед, но тут же остановилась, заметив, как Астрид отстранилась. – Пожалуйста, Астрид. Если ты хоть немного доверяешь своей сестре, выслушай нас. Она верила нам, верила, что когда придет время, доверишься и ты.

– Сане не нужны были ваши тайны, – отрезала Астрид. – Она просто хотела понять, почему всё так, как есть. Даже если ты не лжешь, вы заставили её поверить, что она сможет что-то изменить.

– Потому что это так, – хрипло заговорил малознакомый мужчина, шагнув вперёд. В свете луны его лицо выглядело усталым, морщины залегли так глубоко, что казалось, его черты были высечены в камне. – Но одной ей было не под силу. И одной тебе тоже. Поэтому мы и собираемся вместе, множим наши силы.

– Хватит! – Астрид вскрикнула, её голос разрезал ночную тишину, и она снова почувствовала, как окружающий лес будто напрягается, прислушиваясь. – Я не собираюсь становиться частью ваших безумных игр.

Эллен качнула головой, её взгляд стал твердым.

– Это не игры, Астрид. Это наше выживание. И ты знаешь это так же, как и мы. По глазам же вижу, что знаешь…

Женщина подошла ближе и, прежде чем девушка успела возразить, схватила ее за руку.

– Идем со мной, я покажу тебе. Мы не можем говорить здесь. У стен есть уши, а у деревьев и подавно.

Астрид хотела вырваться, но что-то в глазах Эллен остановило ее. Страх? Мольба? Или правда? Она не знала.

– Хорошо, – выдохнула она, чувствуя, как слабость охватывает ее тело. – Но если вы лжёте…

– Мы не лжем, – перебила Эллен, мягко, но решительно. – Просто идем.

2. Дым

Дом Эллен встретил их скрипом двери и слабым свечным светом. Обстановка была простой: деревянный стол с потёртыми краями, пара скамей и очаг, в котором догорали угли. Запах пыли и трав заполнил пространство, а тени плясали на стенах от пламени свечей.

Мужчина, по воспоминаниям Астрид это был местный пахарь, сел в дальнем углу, а совсем юный мальчишка прислонился к стене, наблюдая за Астрид с тихим напряжением. Эллен усадила её за стол, поставив перед ней чашку с тёплой водой.

– Мы не можем долго оставаться здесь, – начала Эллен, присаживаясь напротив. – Жрецы замечают больше, чем кажется.

– Если вы этого так боитесь, почему не молчите? Почему просто не прячетесь по углам подобно мышам? – резко ответила Астрид, отодвигая чашку.

– Потому что мы больше не можем молчать, – вмешался мужчина, не отрывая взгляда от огня в очаге. – Ты ведь тоже задаёшь вопросы, верно? Почему мы никогда не уходим за пределы леса? Почему люди приходят в деревню, но никогда не покидают ее, если не пропадают без вести? Откуда берутся все новые и новые люди без прошлого?

– Это глупости, – отрезала Астрид, но в её голосе не было уверенности.

Эллен подалась вперёд, её руки упёрлись в стол.

– Астрид, я видела это. Новые люди приходят ночью, через лес. Они всегда появляются, когда жрецы объявляют, что богам нужны новые души. Ты не замечала?

Астрид нахмурилась. Что-то подобное она действительно вспоминала. Но эти мысли разлетались, как дым, стоило ей сосредоточиться.

– Это просто совпадение, – сказала она, пытаясь найти уверенность.

– Сана не верила в совпадения, – мягко напомнила Эллен. – Она искала правду. И если ты хочешь найти сестру, тебе придётся сделать то же самое.

Астрид отвела взгляд. Эти слова задели её сильнее, чем она хотела бы признать.

– Я… – начала она, но голос задрожал.

– Ты можешь не верить нам, но, пожалуйста, подумай. Если ты увидишь то, что видели мы, ты поймёшь.

Эллен встала, её силуэт стал высоким и твёрдым в мерцании света.

– Мы не просим, чтобы ты стала одной из нас. Мы просто хотим, чтобы ты не закрывала глаза подобно остальным. Вы с Саной одной крови, я верю, что в тебе есть часть той отваги, которой была переполнена она.

Астрид ничего не ответила. В голове шумело, мысли разлетались, как разбитое стекло. Она поднялась, направляясь к двери, но, прежде чем выйти, на мгновение остановилась.

– Если вы ошибаетесь, вы погубите себя, – сказала она тихо.

– Если мы правы, – ответила Эллен, – нас уже погубили. Тебе нельзя оставаться тут дольше, я уверена, жрецы идут по твоим следам и пристально наблюдают. Наш разговор и так был слишком большим риском, однако я надеюсь, что он был оправдан. Если захочешь узнать больше – приходи на пастбище днем, там можно поговорить спокойнее. Возьми от меня кувшин, пусть твои наблюдатели думают, что ты зашла к соседке за молоком, – она поставила на стол наполненный сосуд.

Дверь закрылась, оставив Эллен и её спутников в тишине. Астрид шагала по улице, чувствуя, как внутри неё борются страх, сомнение и глухая ярость.

***Астрид вошла в дом, плотно закрыв за собой дверь. Деревянный замок щёлкнул так громко, что звук отразился от стен, нарушив тишину пустых комнат. Она прислонилась к двери, тяжело дыша, пытаясь успокоить себя. Родители уже спали и не могли порадоваться принесенному кувшину, однако и задать вопросы возможности не имели. На миг Астрид подумала, почему ее мама, настолько сломленная потерей одной из дочерей, не ждала ее за столом, почему отец равнодушно пошел спать? Неужели им было все равно?

Тьма окутывала девушку, мягкая, но пугающая. В доме пахло деревом, смолой и давно погасшим очагом. Единственным звуком был её собственный прерывистый вдох, и Астрид ненавидела эту тишину – она слишком напоминала то, что осталось от Саны.

Она медленно прошла вглубь дома и зашла в комнаты, зажигая единственную свечу. Тусклый свет выхватил из тьмы грубые деревянные стены, старый стол и кровать, которую они с Саной делили с детства. Постель была аккуратно заправлена, как всегда, но взгляд Астрид упал на подушку, которая когда-то хранила следы головы сестры.

Она опустилась на край кровати, её руки дрожали, пальцы бессознательно теребили край покрывала. Слова Эллен и её спутников застряли в голове, словно иглы.

«Ты не задавалась вопросом, почему никто из нас не уходит за пределы деревни?»

Она задавалась. Когда они с Саной были детьми, они часто спорили об этом. Сана любила фантазировать, строить теории о том, что лежит за границей леса. Но Астрид всегда отвергала эти мысли. Ей казалось, что это неправильно, что вопросы о мире за пределами деревни только тревожат богов.

Она наклонилась вперед, закрывая лицо руками.

«Люди появляются ночью… Жрецы замечают больше, чем кажутся… Ты не меньше нас хочешь знать правду.»

Правду. Астрид вздрогнула от этого слова. Она искала её с того момента, как пропала Сана. Но теперь, когда ей предлагали возможности, она не могла решиться.

«Если вы ошибаетесь, вы погубите себя,» – эти слова, сказанные ею Эллен, зазвучали в голове, но теперь они были обращены к ней самой. Что, если они правы? Что, если она только приближается к той же черте, на которой стояла её сестра?

Астрид подняла голову и взглянула на свечу. Огонь плясал так же, как в тот вечер на капище, когда Хальдор сказал ей, что боги приняли ее. Это было правдой, разве нет? Жрецы всегда говорили правду.

Но что-то внутри неё сомневалось. Словно крохотный голос, доносившийся из глубины её разума, требовал от нее признать: в этой деревне есть то, что всегда скрывалось за шепотом ветра и шумом леса.

Она вспомнила взгляд Эллен. Он был полон не только страха, но и надежды. Эти люди видели мир иначе. Но что они могли знать, если даже боги молчали?

Астрид закрыла глаза, тяжело выдохнув. Она чувствовала, что на грани. Одно неверное движение, и всё, что она знала, развалится на куски.

– Сана, – прошептала она, глядя на пустую подушку. – Что бы ты сделала?

Вопрос повис в воздухе. Ответа не последовало. Только треск свечи, да ветер за окном, который так напоминал зовущее шептание.

Астрид сжала руки в замок, так сильно, что суставы побелели. Мысли о разговоре с Эллен кружили в голове, как порывистый ветер. Она смотрела на пляшущий огонь свечи, пытаясь выстроить в голове хотя бы подобие порядка.

Эллен…

У нее, видимо, были ответы, но эти ответы были такими же зыбкими, как её догадки. Эллен говорила о странностях, о тайнах, о людях, которые приходят и уходят без следа. Она уверяла, что жрецы что-то скрывают. Но разве это доказательства? Как они помогут ей найти сестру?

Астрид обхватила себя за плечи, чувствуя, как ее знобит. Эллен казалась искренней. В её голосе звучала тревога, неподдельное желание разобраться. Но разве не такой же искренностью обладал Хальдор?

Хальдор…

Его уверенность была пугающей. Его слова проникали в душу, заполняя сомнения ложным покоем. Он говорил, что боги видят всё, что они дают знаки. Он не уговаривал её – он подчинял её своей воле, гипнотизировал.

Жрецы всегда знали, как говорить. Они были силой, которая держала деревню вместе. Их обряды были привычны, как дыхание. Но в то же время их власть была абсолютной. Они говорили о богах, но ни разу не объясняли, почему всё должно быть именно так.

Астрид почувствовала, как внутри неё что-то ломается. Эллен была совсем другой. Она не пыталась убедить – она спрашивала. Её страх казался искренним, её слова – неподдельными. Но могла ли она доверять человеку, который втайне от деревни ставит под сомнение то, что держало всех вместе?

Она опустила голову, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.

Жрецы внушали порядок. Эллен несла хаос. Кто из них был прав?

Она вспомнила маску Хальдора, пустые глазницы, из которых на неё смотрела тьма. В его голосе было что-то большее, чем вера. Это была сила, которая могла сломить её. И она подчинилась. Она выпила их отвар, видела их образы.

Но почему тогда она чувствовала себя такой потерянной?

Эллен… Она тоже потеряна. Как и её спутники. Они ищут правду, но что, если правда их уничтожит? Если эта деревня существует только потому, что её тайны защищают ее?

– Кто вы? – прошептала Астрид, глядя на свет свечи, словно видела в нём отражение обоих.

Эллен и жрецы. Они стояли по разные стороны одной истины, и она находилась посередине. Как бы она ни хотела выбрать сторону, ни одна из них не казалась правильной.

Она поднялась с кровати, подошла к окну и выглянула наружу. Улицы деревни были пустыми, только слабый свет изредка пробивался из-за плотно закрытых ставен. Казалось, что сама деревня ждала чего-то, затаив дыхание.

– Если я выберу, – прошептала она, глядя в темноту, – то что это изменит?

Вопрос повис в тишине, как и многие до него. Она закрыла глаза, чувствуя, как неумолимо приближается утро, которое не принесёт ответов.

– И надо ли вообще… выбирать?

***Астрид шла босиком по ожившему лесу. Трава мягко пружинила под ногами, но каждый шаг девушки отзывался липкой сыростью, словно земля пыталась схватить её и удержать. Ливень падал с небес бесконечными потоками, превращая лес в бесформенное мокрое месиво. Казалось, что вода текла не только сверху, но и снизу, будто лес пытался утопить её в собственных тенях.

Впереди мелькнула фигура.

– Сана! – крикнула Астрид, но её голос потонул в звуках дождя и ветра, который завывал, как дикий зверь.

Сестра не остановилась. Светлые волосы сверкнули, как отблеск луны, и снова скрылись между стволами деревьев.

Астрид побежала. Её ноги скользили на мокром мху, острые ветки цепляли одежду, оставляя порезы на коже. Воздух был тяжёлым, наполненным запахом гнилых листьев и сырой земли.

– Сана, подожди! – умоляла она, чувствуя, как сердце бьётся в горле.

Силуэт сестры мелькал всё дальше. Лес сгущался, деревья становились выше, их корни переплетались, образуя лабиринт. Каждый шаг давался труднее. Ветви низко свисали над головой, как руки, готовые схватить и остановить незваную гостью.

Наконец, она увидела Сану. Сестра стояла спиной к ней, неподвижно, как статуя.

– Сана! – Астрид протянула руку, но не успела её коснуться.

Перед Саной, прямо из мха и грязи, поднялась огромная фигура. Высокий человек в чёрной мантии и маске, сделанной из черепа оленя. Острые рога, мокрые от дождя, блестели, как сталь. Пустые глазницы маски смотрели прямо на Астрид, и её ноги подкосились.

– Отойди от неё! – выкрикнула она, но её голос звучал глухо, словно лес поглотил его.

Жрец медленно поднял руку. В ней был нож – длинный, узкий, покрытый чем-то чёрным, будто он впитал в себя всю тьму чащи. Сана не шевелилась, её голова покорно склонилась, словно она уже приняла свою судьбу.

Астрид хотела закричать, но её тело не двигалось. Земля словно схватила её за ноги, трава обвилась вокруг щиколоток, удерживая её на месте. Жрец сделал шаг вперёд, и Астрид ощутила, как холод прошёлся по её спине, словно остриё ножа уже коснулось её собственной кожи.

Внезапно за спиной раздался громкий треск. Астрид обернулась и увидела, как деревня, их маленькая, тихая деревня, вспыхнула в огне. Пламя взвилось высоко, пожирая дома, алтарь, сам воздух. Дождь не мог потушить пожар, пожиравший дом за домом.

Астрид увидела Эллен. Женщина стояла в центре деревни, в руках у неё была горящая ветвь. Вокруг неё собрались жители, молчаливые, с пустыми глазами. Они бросали факелы в дома, сараи, на тропу, ведущую в лес.

– Что вы делаете?! – в отчаянии закричала Астрид, но жители не слышали её.

Огонь приближался, пламя хищно лизало деревья, сжигая мох, ветви и даже дождевые потоки, огонь пуповиной связал хмурое небо и печальную землю. Лес оживал, его стволы трещали, ветви скручивались, как пальцы, пытавшиеся защититься или отбросить огонь.

Эллен подняла взгляд и посмотрела прямо на Астрид. Ее лицо было неестественно спокойным, глаза пустыми, как у жреца в маске. Она словно была марионеткой, чьими движениями и помыслами руководил таинственный кукловод.

– Все должно сгореть, – сказала Эллен, её голос звучал так, будто доносился изнутри самого пламени. – Истину никогда не отыскать во тьме.

Женщина бросила горящую ветку на подол собственного платья.

– Нет! – выкрикнула Астрид, пытаясь вырваться из хватки трав.

Но земля держала её крепче. Жрец с ножом всё ещё стоял перед Саной. Он поднял лезвие над её головой, но Астрид не могла пошевелиться, не могла остановить его. Она застряла в этом исступленном отчаянии беспомощности, вынужденная лишь смотреть на трагедию, разворачивавшуюся на расстоянии вытянутой руки.

– Сана! – закричала она изо всех сил.

И в тот момент, когда нож опустился, пламя захлестнуло их всех, окутывая лес, жреца, деревню и саму Астрид.

Она проснулась с криком, в холодном поту, чувствуя, как её дыхание сбивается. Огонь всё ещё пылал перед её глазами, а в ушах звучал голос Эллен: «Всё должно сгореть».

***Утренний воздух был тяжёлым, пропитанным влагой от прошедшего ночью дождя. Туман клубился у самой земли, цепляясь за траву, как невидимые пальцы, а лес, окружавший деревню, выглядел ещё мрачнее, чем обычно. Астрид торопливо шла по узкой тропе, ведущей к пастбищу. Её сердце стучало так громко, что, казалось, его эхо отзывается в её ушах.

Сон не выходил из головы. Каждая его деталь была слишком ясной, слишком реальной. Лес, огонь, маска – всё слилось в её сознании в неясное, но пугающее предчувствие. Она чувствовала, что должна найти Эллен и заставить её объясниться.