Полосатый отпуск

– Что вам?.. – проскрипел он, поднял глаза и запнулся. – Потерпевшая, значит?

На морщинистой физиономии гоблина промелькнуло злорадство. Женоненавистник, что ли? Или узнал?

Я по привычке вытянулась во фрунт и сжато изложила обстоятельства дела: что, кто, когда и как. Гоблин, впрочем, слушал вполуха, крутил ручку и разве что не зевал. Как если бы я пришла жаловаться на дождь за окном. Подумаешь, инкуб. Подумаешь, приезжих охмуряет. В приморском городке, мол, такими кишмя кишит. Что, всех ловить? Возни много, толку мало.

И я понемногу начинала злиться.

Понятное дело, запрещать инкубам соблазнять девиц – это как запрещать траве расти, а солнцу светить. Природа у них такая, ничего не попишешь. Но вот "продавливать" жертв нельзя, максимум слегка усилить имеющийся интерес. Другой вопрос, что инкубов редко удавалось прихватить за… то есть поймать на горячем. Жертвы до последнего не желали обращаться в полицию. Страшно и стыдно.

– Готова пройти магическое освидетельствование, – закончила я свой, кхм, доклад.

Гоблин встрепенулся и махнул когтистой лапой.

– Да ну, глупости. Можете идти, домовой.

Значит, точно узнал – я назвала только свои имя и фамилию.

– Я настаиваю на проведении экспертизы.

Он цыкнул пожелтевшим зубом.

– Настаиваете? Идите-ка вы отсюда,гражданочка Стравински. Пока я не стал разбираться, как это вы не поддались внушению, а? Может, вы привираете?

– Зачем? – поинтересовалась я, стараясь не выдать злости.

Гоблин совсем уж скабрезно ухмыльнулся.

– Откуда же мне знать? Может, мстите бедному инкубу за какую обиду? Вдруг он на ваши, хе-хе, чувства не ответил?

Идея была настолько дурацкой, что я даже с ответом не нашлась.

Гоблин, почуяв слабину, принялся давить:

– Так, говорите, внушению не поддались? Откуда у вас, гражданочка, такая, хе-хе, моральная устойчивость? Алхимией балуетесь или запрещенные препараты принимаете?

За "моральную устойчивость" мне следовало благодарить удачное происхождение: драконы внушению неподвластны. А у меня, как ни крути, драконьей крови половина, пусть и дефектная. Кстати, бабулю особенно бесило, что мама связалась с отцом Розочки по доброй воле, даже на магию не свалишь.

– Послушайте, – сказала я спокойно. – Я-то скоро уеду, а вам потом разбираться с распоясавшимся инкубом.

– Не волнуйтесь, – ощерился он. – Без сопливых разберемся!

– Слушайте, ну чеговы на меня взъелись? – спросила я устало. – Я ничего не нарушаю, в ваши дела не лезу. Всего лишь решила помочь коллегам.

Гоблин отшвырнул ручку и подался вперед.

– А потому что ты своих сдала! Кусок славы урвала, да? Довольна?

Я прямо встретила его взгляд.

– Они мне не свои. Они преступники.

– Чистенькая, значит? – скривился он. – Ну-ну. Мы тут таких не любим.

– Я заметила. Так что, дадите направление на экспертизу? Или мне к вашему начальству идти?

Надеюсь, не все тут такие. В крайнем случае, прокуратура есть…

Будь я и впрямь рядовой гражданкой, ей-ей, плюнула бы и забрала заявление. Мне-то повезло, обошлось без потерь и даже особых моральных терзаний. А другие жертвы?

С минуту гоблин буравил меня ненавидящим взглядом, потом цапнул ручку и зло, местами прорывая бумагу, что-то накарябал.

– На!

"Подавись".

***

На крыльцо РОВД я выползла часа три спустя, голодная и злая, как упырь после зимней спячки. Жалела ли я, что заупрямилась и настояла? Да ничуть! Если я о чем и жалела, то, во-первых, что бросила-таки курить, а во-вторых, что не прихватила в отпуск табельное. Хотя последнее, пожалуй, к лучшему. Иначе точно бы не удержалась.

Я посмотрела на свои мелко дрожащие пальцы и стиснула кулаки. Тьфу. Можно подумать, первый козел в моей жизни.

Нервы следовало поберечь. А что лучше всего успокаивает? Правильно, сало! Да с чесночком, да с перчиком, да с мясной прорезью… Килограмм на нос – и нервы, как канаты.

Увы, в кафе и магазинах такого не продают, придется идти на рынок. Заодно и кукурузы куплю, сварю и наемся от пуза. Пока загляну в чебуречную на углу, заморю червячка…

Чебуреки оказались выше всяких похвал. Правда, я чуть не облилась горячим мясным соком, но это уже издержки. Зато в желудке стало тепло и приятно, а мысли прояснились. Чего я завелась, спрашивается? Давно по инстанциям не ходила? Так в любой поликлинике или библиотеке еще похуже будет. Будем считать тренировкой, как стрельбы в тире.

Рынок особо искать не пришлось. Это вам не райотдел, дорогу до базара любая собака подскажет.

Давно перевалило за полдень, так что торговля шла на убыль. Самые бойкие торговцы уже распродали свой товар, зато остальные зазывали припозднившихся покупателей и с готовностью снижали цены.

Я обошла почти все ряды, пока наконец увидела Его – сало своей мечты.

– Сколько? – делано равнодушно поинтересовалась я у торговки, лениво обмахивающей товар лавровым веником. Мухи недовольно жужжали, но возвращались, норовя вновь приникнуть к посыпанному крупной солью боку. Как я их понимала! Меня от такой прелести тоже на аркане не оттащишь.

Торговка приободрилась – и цену заломила от души.

– Сколько-сколько? – ужаснулась я, картинно хватаясь за сердце. – Да это что, любимая свинка императора?

Может, в другой раз я бы и заплатила, не торгуясь. Но доступ к семейным капиталам стараниями бабули для меня теперь закрыт, а зарплаты в полиции не сказать, чтоб велики.

– Да шо б ты понимала в хорошем сале! – оскорбилась торговка. – Ты токо глянь! Толстенькое, с прорезью, с мясцом сверху – нектар, а не сало! Сама б ела.

– В июне? – усомнилась я. – Добрые хозяева в такую пору хороших свиней не режут. Может, он у вас вообще сам сдох? От санэпиднадзора сертификат имеется?

– А то как же! – приосанилась она, от избытка чувств так хлестнув веником, что мухи предпочли искать пропитания где-нибудь подальше.

И закипел торг…

Я пробиралась к выходу. Авоську оттягивали полтора десятка отборных кукурузных початков и два кило сала. Цену я в итоге сбила до вполне умеренной – полугномка я или нет? – а запас карман не тянет. Надо бы еще "Бородинского" хлеба купить. И ка-а-а-ак наемся! Я даже прижмурилась на ходу, предвкушая.

– Эй, красавица, не проходи мимо! – окликнула меня какая-то разбитная торговка. – Ты тока глянь, какая кефаль, пальчики оближешь. Свежайшая, наш Костя токо-токо целую шаланду наловил. Или вобла вот, вяленая, да к пивку – это же ж чистое здоровье! Не проходи мимо – купи мужу рыбки!

Я представила Мердока с воблой и хрюкнула от смеха. К рыбке с базара он прикоснулся бы разве что в перчатках.

Отмахнулась от прилипчивой продавщицы и принялась протискиваться к выходу. Впереди, как каравелла по зеленым волнам, плыла полная дама в леопардовых лосинах. Какой-то местный житель от избытка чувств даже присвистнул, провожая взглядом ее вальяжную, кхм, корму.

Ценитель женской красоты формата "хорошего человека должно быть много" причмокнул.

– Вах, какой пЭрсик!

Дама же вдруг будто споткнулась, заозиралась. Сглотнула – раз, другой – и устремилась на штурм бочки с надписью "Квас". Бочка сдалась без боя, и дама, локтем прижимая сумочку, алчно присосалась к заляпанной кружке. На лице дамы отразилось такое блаженство, как будто пила она лучшее шампанское. Или, по крайней мере, мамин малиновый компот. Я даже приостановилась, наблюдая. Очень уж не вязались ее "дутые" золотые серьги, перстни на пальцах и толстая цепочка на шее с этой вот жадностью. Так обычно страдальцы поутру рассол хлебают, а не богатенькие дамы – разбавленный квас.

Я хмыкнула – не спрашивать же, что на нее нашло! – и уже собиралась уйти, когда дама с пустой кружкой панически огляделась, характерно сжав полные коленки. Она торопливо сунула тару продавщице и почти бегом рванула к будочке со скромной надписью "М/Ж". Как-то слишком быстро ей захотелось в туалет.

А мне словно вылили стакан воды за шиворот. Вот же!..

Она так торопилась, что чуть не сбила с ног мальчонку лет шести, с трогательными веснушками и пшеничным чубчиком.

– Извините, – пробормотала дама на бегу и галопом поскакала к вожделенной цели, не заметив, как ее кошелек перекочевал в грязную детскую ручонку. Мальчишка перемигнулся с сосредоточенной девочкой постарше. Судя по явному сходству, сестрой.

Ну почему, почему я не могу просто мирно полежать на пляже? Глупый вопрос. Потому что я – домовой!

Я вздохнула и ввинтилась в толпу.

Первым поймала мальчишку. Кошелек у него, улики налицо. Девчонка никуда не денется, вступится за братца. Так и вышло. Стоило мне ухватить пацана поперек тощего тельца, как сестра вскинулась, сжала кулачки и кинулась на меня.

– Пусти, ты! – взвизгнула девчонка, когда я сцапала ее за ухо. Пришлось даже сумку с драгоценным салом бросить, руки-то заняты.

Нос в конопушках, ручки-веточки, длинная шея и сбитые коленки. От таких девчонок опасности не ждут, это же не какое-нибудь лицо оборотничьей национальности! Поэтому именно такие на рынках и промышляют.

Выдумано, надо признать, неплохо. Девчонка явно водный маг, делала так, чтобы жертва остро захотела сначала пить, а после писать. Кто же в таком состоянии, да в толпе, за кошельком уследит?

– Домовой Стравински. Между прочим, использовать магию без разрешения незаконно. Тянет на грабеж с отягчающими, к тому же совершенный группой лиц.

Не при исполнении, конечно, но это мелочи. Любой гражданин вправе пресечь правонарушение, свидетелем которого он стал, так что представилась я только чтоб детишки меньше дергались. И про грабеж сказала с той же целью, до возраста уголовной ответственности они еще не дотягивали. Так что максимум, что светило этой предприимчивой парочке – меры воспитательного характера. То бишь ремень. Вот если второй раз попадутся, тогда другое дело.

– Вот!.. – выдохнуло милое дитя с косичками и плаксиво заныло: – Тетенька, пустите! Мы потерялись… Куда вы нас тащите?

И сморщилась, будто вот-вот разревется. Мальчишка всхлипывал и тер глазенки кулаком.

Расчет был стратегически верным: какие-то бабульки уже скрестили на мне осуждающие взгляды, а мама с девочкой чуть постарше вовсе нахмурилась и приостановилась. Не линчуют, конечно, но бока намять могут.

Зато тактика подкачала: избавиться от добычи мальчишка не успел. Я чуть сильнее сжала его локоть, заставляя выронить приметный красный кошелек, и назвалась громко:

– Домовой Стравински! Граждане, мне нужны свидетели. Подойдите, пожалуйста.

В свидетели никто не рвался, так что толпа рассосалась еще быстрей, чем собралась. Под шумок какой-то алкаш попытался стащить мою авоську.

– Не тр-р-ронь! – прорычала я, подражая бабуле.

Алкаш дернулся, икнул, выронил добычу и удрал. От удара промасленная бумага, в которую был завернут шмат сала, чуть приоткрылась, и умопомрачительный запах поплыл по рынку.

Мальчонка сглотнул набежавшую слюну, а у девчонки громко заурчало в животе. Я даже чуточку смягчилась.

– Что с вами делать? – вздохнула я. – По уму, надо бы в детскую комнату полиции сдать. Хотя, пожалуй, я сначала с родителями вашими поговорю.

Потому что умом-то я понимала, что не все полицейские в райотделе сродни мерзкому Хобе, но от одной мысли вернуться в РОВД и опять что-то объяснять во рту стало кисло.

– Не надо, – всхлипнул мальчонка.

Девочка буркнула, угрюмо глядя в пыль под ногами:

– А вы что, некромант?

Мне стало неловко.

– Ну хорошо, бабушка? Опекун?

Девчонка молчала, мальчик вдруг сказал тихо:

– Папку мы не знаем, а мамка месяц назад померла. Больше у нас никого нету…

На сочувствие пытались развести? Нет, чутье опытного домового твердило, что они не притворялись.

– А орган опеки куда смотрит?

Девчонка вдруг дернулась, забилась бешено.

– Пусти! Пусти, слышишь! Мы не пойдем в детдом!

Девчонку колотило, а мальчишка ревел в три ручья.

– Т-с-с, тихо. Ну, успокойтесь. Я что-нибудь придумаю.

Легко сказать. Как это еще соседи тревогу не забили? У нас, слава императору, безнадзорных детишек осталось мало. Вот после войны они толпами по улице слонялись, теперь времена другие.

В этот момент скрипнула дверь туалета и дама в леопардовых лосинах выскочила наружу. Судя по бешеным глазам и размахиванию сумочкой, кражу она уже обнаружила.

– Мадам, – обратилась я к ней вежливо, – кажется, вы обронили?

И качнула подбородком на лежащий в пыли кошелек.

– Ох, – дама схватила его и прижала к полной груди. – И правда! Спасибо вам. А…

Она настороженно покосилась на детишек.

– Не стоит благодарностей, – откликнулась я. – Простите, мы с, кхм, племянниками спешим.

Дама хлопнула накрашенными ресницами. В "племянников" она явно не поверила, однако упрямиться не стала. Кто же спорит с благодетелями?

– Да-да, конечно. Еще раз спасибо. – Она вытащила из сумки визитку. – Если вдруг что-то понадобится…

Когда счастливая жертва ограбления убралась восвояси, я легонько встряхнула детишек.

– Ну, племяннички, идем к вам.

– З-зачем? – выдавила девчонка, глядя исподлобья.

Мальчишка только носом шмыгнул.

Я подняла брови.

– Предпочитаете детскую комнату полиции? Нет? Так я и думала. Кстати, зовут-то вас как?

На конопатых мордашках детей отразились тяжкие раздумья, и я добавила, хмыкнув:

– Не врать. Документы проверю.

Первым сдался мальчик.

– Сережа я… Рыбкин.

– Ира, – буркнула девчонка, ковыряя кое-как починенным сандаликом пыль. – По бумажкам-то Ираида. А брат на самом деле Сергий. Мама говорила, не местные мы.

Я вздохнула, взяла в левую руку авоську, а правой крепко ухватила влажную ладошку Сергея. Не оставлять же на поживу местным дворняжкам сало! Девчонку я отпустила, никуда не денется.

– Разберемся. Идем уже, обедать давно пора.

У детишек согласно заурчали животы.

Жили они далеко, на самой окраине. Соседний дом щерился выбитыми окнами, кое-как заколоченными досками.

– Бабка Лена померла, – по-взрослому серьезно объяснила девочка. – Еще в позатом году. А родня за наследство судится.

Я понимающе кивнула. Домик плохонький, сад совсем одичал. Зато земля в Ромашково стоит немало, даже в такой глуши. Соседние домишки вон, обитаемы, хоть и туалет во дворе, и крыши совсем ветхие. На веревке сушатся купальники и пляжные полотенца, у крыльца валяется позабытый яркий мяч. Тут дешево, так что даже на халупы есть спрос.

И все-таки…

– Признавайтесь, кто дом зачаровал? – спросила я, разглядывая хатку с белеными стенами и крышей из дранки. В сторонке, под дубом, журчал родник.

Хорошо, кстати говоря, маг поработал. Даже мне хотелось поскорее уйти, до того пробирало по нервам предчувствием беды.

Я мотнула головой. Чего-чего, а способностей пифии у меня нет. Зато понятно теперь, отчего соседи не любопытствуют и органы опеки носа не кажут.

– Мамка, – сказали дети хором.

Мальчик всхлипнул и отвернулся, а девочка выдавила, отвернувшись.

– Сирена она была. Тутошняя водная… диап… диаспора ее не признала.

– Так, – мне резко захотелось сесть. Слышала я, конечно, о детишках-полукровках водных сущностей и наземных, но все больше в сказках. Потому что запросто на сушу морские обитатели не выберутся. Куча проблем, как магических, так и юридических. Это же какую надо дурь… любовь, чтобы согласиться на такие кабальные условия?! Тем более сирены – это вам не тихие русалки, не зря ее местные приняли в штыки. Сирены промышляли тем, что заманивали и топили корабли. А эта, гляди, на земле поселилась, даже детишек родила…

Притом они не близнецы, даже не погодки. Так что кратким романом дело не обошлось. Но как папаша их после этого бросил?

Зато понятно, откуда в этих детках что магия, что криминальные наклонности.

– Много вас тут таких… полукровок? – спросила я, стиснув хрупкое детское плечико.

– Нам откуда знать? – девочка смотрела угрюмо.

– Мама с одной тетенькой дружила, – Сережа утер нос грязной рукой. – С тетей Сюней.

– Она как мы, но не совсем, – добавила Ира, теребя растрепанный бантик в косичке. – Русалка, наполовину.

Ну, с русалками я как-нибудь справлюсь. С местными водными тоже, благо, головомойку они заслужили. Это же надо, выставить мать-одиночку с детьми! И даже не присматривают, иначе знали бы, в какой ситуации очутились сироты.

Про сиротство, кстати, детишки не соврали. В тени, за родником высился скромный могильный холмик, увенчанный горкой ракушек (спасибо, не черепов).

– Вы знаете, как найти эту вашу тетю Сюню? – тут же сделала стойку я. – Или хотя бы как ее зовут полностью?

– Не-а, – сознался мальчишка, ковыряясь пальцем в носу. – Она давно не заходила.

– Мамка говорила, влюбилась она, – девчонка присела, нарисовала в пыли странный знак и буркнула: – Заходите, что ли.

В домике было… бедненько, но чистенько. Никакой орган опеки не придерется: детские вещи сложены, кровати заправлены, полы вымыты, чистая посуда в сушке. Печь, правда, не топлена, но в такую жару мало кто станет с ней возиться. Зато керосинка в углу стола притулилась.

Я отвела взгляд, заметив на вешалке женское пальто и шарф. Видно, не поднялась рука убрать подальше.

– Воды я принесу! – пообещал Сережа, схватил ведерко и умчался на улицу, к рукомойнику.

Ира осталась со мной, исподлобья оглядывая нехитрое домашнее убранство.

– Мы сами справимся, вы не подумайте! – заявила она неприступно. – Мы умеем.

И зыркнула так – точь-в-точь дикий зверек.

Я вздохнула.

– Ты же понимаешь, что никто не позволит вам промышлять воровством?

Девчонка вскинула подбородок.

– Ну, пусть пенсию тогда дадут. По утере кормильца, вот! Как у бабки Гусихи. А жить мы тут будем. Сами! Нам никто больше не нужен.

Я хмыкнула. На редкость рассудительный ребенок.

– Сколько тебе лет?

– Пятнадцать! – выпалила она, честно тараща глаза. – Скоро будет. Я мелкая просто.

– А если не врать?

– Ну, двенадцать, – созналась она нехотя.

Глаза у нее были русалочьи – сине-зеленые, глубокие омуты. Вырастет гроза окрестных мальчишек. Только на меня-то эти штучки не действовали.

– Перестань! – велела я тихо. – Держи магию в узде, иначе тебя рано или поздно упекут на перевоспитание в спецприемник. А Сережа ведь не маг, да?

Русалочью магию наследуют девочки. Мальчикам в этом смысле ловить нечего.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.