Полосатый отпуск

Хотела как лучше, а получилось как всегда.

– Подарок? – переспросила я машинально. А, ну да! У них же годовщина свадьбы.

Тетя Бруня кокетливо поправила растрепавшиеся кудри и поведала гулким шепотом:

– Черевички обицяв. Червони.

Красные сапожки?! Я отогнала видение тети Бруни в роскошных алых ботфортах и сменила тему:

– Так что вы увидели? У Волковых?

С добродушного лица тети Бруни разом стекла мечтательность.

– Воны вареныкы варять! З вишнею! А в самых ни деревця! Одын цей, як його?.. Газон, от!

Мы с Вулфом переглянулись. Вот это уже улика.

– Ось я йих! – тетя Бруня погрозила соседям кулаком и вдруг взревела: – Ты шо робыш, падлюко!

Пока она гоняла по участку Барбоса, который решил под шумок доесть сарафан, я тронула Вулфа за рукав.

– Уверен, что Волковы ни при чем?

Он подумал немного и решительно кивнул.

– Я спрошу. Ты не суйся.

– Загрызут? – хмыкнула я.

Подумаешь, оборотни. И не таких видали, и не таких вязали.

– Украдут! – подмигнул Вулф и исчез…

Тетя Бруня наказала пса, собрала разбросанное белье и позвала меня на веранду. Только она разлила по чашкам ароматный мятный чай, как внезапно появился Вулф. Я вздрогнула и чудом не облилась, а тетя Бруня от неожиданности схватилась за сердце.

– Ох, як вы мене налякали! – и тут же улыбнулась своему спасителю: – А мы тут плюшками тишимось… Хочете?

– Я на минутку, – отказался Вулф и улыбнулся криво. – Я вообще-то на работе. В общем, поговорил я с Волковыми. Они говорят, что вишни привезли от родственников из села.

– Брешуть! – припечатала тетя Бруня.

Я слегка зависла. Брешут – это же про собак? Волки бы точно оскорбились. А, да. Кажется, так на местный диалект переводится "врут".

Вулф пожал плечами и развернулся на выход.

– Ладно, бывайте. Я пошел.

– Подожди! – кинулась я за ним. – Я провожу.

Он окинул меня странным взглядом и молча кивнул…

Я вернулась минут через десять. Машинально допила остывший чай, отщипнула кусочек плюшки и отправила в рот.

– Сподобався хлопець? – подала голос тетя Бруня, пододвигая ко мне блюдо с абрикосовым пирогом, и подперла щеку рукой.

– А? – вздрогнула я и мотнула головой. – Да нет, не в том дело.

– А в чому ж? Ось мы з Ванею…

Я вполуха слушала романтическую историю их знакомства (юная дева приняла его за насильника и наваляла по первое число, после чего пожалела и лично врачевала его раны), а сама думала о другом. Могла я ошибиться в выводах? Еще как могла! Главное, чтобы у Метровочки хватило сообразительности проверить все по-тихому.

Когда на улице оглушительно свистнули и Барбос зашелся лаем, я выскользнула из-за стола.

– Это ко мне, – объяснила я привставшей тете Бруне и бросилась к калитке. За забором белели бантики. – Ну что?

– Он. Точняк. Пятый ряд, третье место. – деловито сообщила девчонка и протянула чумазую ладошку. – Дай на мороженое.

Я хмыкнула, но сунула мелкой вымогательнице монетку. Заслужила!

Вернулась на веранду и заявила с порога:

– Тетя Бруня, у меня к вам большая просьба.

– Слухаю! – отозвалась она с готовностью.

– Можете проводить меня на рынок? А то одну меня там обдурят, обвесят… А еще я торговаться совсем не умею!

И потупилась. Главное не переигрывать, иначе тетя Бруня задумается, какой же из меня домовой, если я с мелкими мошенниками справиться не могу.

Сердобольная тетя Бруня всплеснула руками.

– Що ты хочешь купуваты?

– Вишни, – вздохнула я. – Умираю, вареников хочу. Хоть пару килограмм куплю, раз уж так вышло. Вы же поможете?

Я скорчила жалобную мину, и доброе сердце тети Бруни дрогнуло.

– Почекай, я зараз!

Она убежала в дом, а я вздохнула и потерла лоб. Ну, с Неназываемым!

***

Ветер совсем утих, зато от жары и влажности футболка липла к телу. Уф, дышать нечем. Гроза будет, что ли?

Мы чуть не опоздали. В этот послеобеденный час рынок уже почти опустел, лишь самые упертые продавцы пытались сбыть не распроданный товар. Покупатели лениво бродили меж рядов, приценивались к свежей рыбе, горам овощей и фруктов, аккуратным батареям баночек со специями. Даже мухи жужжали вяло.

Я закрутила головой. Ага, вот! Дама в тюрбане из цветастого платка азартно торговалась прямо у нужного прилавка.

– Нам туда, – я махнула рукой и подцепила тетю Бруню под локоть.

– Навищо? – опешила она. Впрочем, ноги переставляла послушно.

Зачем-зачем… Надо!

Ответ дал мужской баритон:

– Мадам, если вы не расслышали – таки помойте уши! Маленькая по тридцать, большая по пятьдесят.

– За двадцать возьму! – упрямилась мадам в тюрбане.

– При всем моем к вам уважении, тридцать и ни копейкой меньше!

Тетя Бруня оторопела, словно приклеившись к грязному заплеванному помосту, и неверяще уставилась на продавца в кепке и две кучки вишни на прилавке перед ним.

– Ваня?! – наконец трубно выдохнула она.

Рынок смолк, даже мухи прониклись.

Мадам в тюрбане обернулась и, ведомая каким-то чутьем, отступила на шаг. Я тоже ушла с линии огня. Дядя Вано остался один на один с потрясенной супругой.

– Брунечка? – голос его дал петуха, а сам потомок орлов съежился до цыпленка-переростка. – Ты что тут делаешь?

Она уперла руки в бока.

– Краще скажи, звидкы в тебе вышня?!

"Откуда у тебя вишня"? Вопрос на миллион.

– Из нашего сада, – понурился он. – С птицами договорился, они и оборвали, пока мы… ну, мылись.

Я хмыкнула. Все-таки угадала! Кто мог знать, что хозяева надолго заперлись в бане? Они сами. На кого не лаял пес? На них же. Логично?

Все упиралось только в техническую сторону вопроса. Не мог же дядя Вано мыть спину тете Бруне и одновременно рвать вишни! А вот если позвать на помощь каких-нибудь синичек…

Дядя Вано взмолился:

– Брунечка, квитка моя, ты не сердись. Я ж все только ради тебя! Мне зарплату задерживают, а ты так хотела те сапоги…

И шмыгнул длинным носом.

Тетя Бруня застыла с разинутым ртом.

– Хочеш сказаты, ты зарады цього?..

Он только потерянно кивнул, пряча взгляд и комкая в руках мятую кепку. Волосы прилипли ко лбу, плечи опущены, вид как у нашкодившего пса.

– От же ж дурень старый! – всплеснула руками тетя Бруня. – Я через тебе ледь с сусидамы не посварылась!

И впрямь, от ссоры с соседями она была на волоске.

– Брунечка, я же любя!

Она часто-часто заморгала.

– И за що я тебе люблю, дурня отакого?

– Брунечка! – он кинулся к ней.

– Ванечка! – она прижала мужа к широкой груди.

Дело о краже вишен можно отправлять в архив.

1Брунька – укр. "бутон", "почка". Игра слов.

Глава 2

Как говаривал Семеныч из дежурки: "Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!"

Я с тоской посмотрела на расписную тарелку, в которой высилась ополовиненная горка вареников, и отставила недоеденную вкуснятину на подоконник. Как бы после такого отпуска форму расшивать не пришлось!

Настроение было безоблачным, как небо над городом. В беседке тихо ворковали обнявшиеся дядя Вано с тетей Бруней, ветер доносил издалека звуки вальса, море напевало колыбельную. Я свернулась клубочком под одеялом и закрыла глаза…

Всю ночь мне снилась белая пена цветущих вишен и кружевные барашки волн.

Проснулась я на рассвете, сладко потянулась и выбралась из постели. Деревянный щелястый пол холодил ступни. В окно заглядывало солнце. На веревке трепетало белье. На подоконнике дожидалась тарелка холодных вареников, щедро присыпанных сахаром. Я цапнула один, сунула в рот. Сладкий сок потек по пальцам. М-м-м!

Тихий стук в дверь чуть не заставил меня подавиться. Торопливо – а это почти кощунство! – дожевав вареник, я откашлялась и крикнула:

– Входите!

Хотелось облизать липкие пальцы, но я постеснялась.

На пороге показалась моя домохозяйка в неизменных бигуди и цветастом халате.

– Выбач, дивонько, – извинилась она, комкая белоснежный передник. – Доброго ранку!

– Доброе утро, – согласилась я настороженно.

Если оно, конечно, доброе. В чем лично я сомневаюсь. Еще ведь даже восьми нет! Что опять стряслось?

– Та я на хвылыночку, – заторопилась тетя Бруня. – Хочешь з намы сьогодни повечеряты?

Я напряглась еще больше. "Повечеряты"? С чего бы она так торопилась пригласить меня на семейный ужин?

– Спасибо, с удовольствием. А что случилось?

Гномка замялась.

– Тут таке дило… Сыночок до нас сьогодни прийде. З невисткою… майбутньою.

"Будущей" она выговорила с немалым сомнением, и я прониклась к незнакомке сочувствием. Родня Мердока меня тоже заочно невзлюбила. Его отец мне позвонил и прямо велел оставить сына в покое. Я тогда ответила, что исполняю приказы только непосредственного начальства и сбросила звонок… Бабуля, кстати, тоже на меня давить пыталась. Не нравилось ей, что я связалась с обычным человеком.

Интересно, а тете Бруне чем невестка не угодила? Неужели тоже происхождение или социальное положение подкачало?

И на кой им я? Ведь не в качестве же приятного контраста! Прямо скажем, из меня идеальная жена – как из огурцов самогон. Сварить-то можно, но смысл?

Я пригладила растрёпанные со сна волосы и спросила напрямик:

– Тетя Бруня, что случилось?

Мимо гномки важно прошествовал кот. Вспрыгнул на подоконник, понюхал вареники и презрительно фыркнул. Я отпихнула наглую морду и прикрыла блюдо вышитым полотенцем. Тоже мне, гурман!

– Та не подобаеться вона мени, – вздохнула Брунгильда Марковна и зачем-то оглянулась через плечо. – Пидозрила якась… Глянула б ты на нейи, а?

Ну, начинается! Мало мне было родного Ёжинска. Как говорится, мало вывезти человека на отдых, нужно еще, чтобы он отдыхал.

Я вздохнула.

– Чем подозрительная? Пьёт, курит, с мужчинами гуляет?

Гномка вытаращила глаза и замахала на меня руками.

– Та ты шо! Сыночок каже, що дуже гарна дивчина. Студентка, скрипачка та просто красуня!

Ничего не понимаю. Если она "гарна" – хорошая – в чем проблема?

– Что вам тогда не нравится?

Тетя Бруня всплеснула пухлыми руками.

– Та дуже вона добра. Аж занадто!

"Занадто"? Это чересчур, что ли?

Видит Неназываемый, мне резко захотелось переехать. Ладно еще кража вишни, это более-менее мой профиль. Но влезать в семейные дрязги… Свят-свят! В конце концов, я зачем в Ромашково приехала? Правильно, отдыхать. Так что к морю – шагом марш!

Я не без труда натянула купальник – кто только придумал все эти оборочки и веревочки? – и набросила сарафан. В уставные тридцать секунд, конечно, даже близко не вложилась. С другой стороны, на купальники устав точно не рассчитан. Я ведь не спасателем на воде работаю, так какой с меня спрос?

М-да, кто о чем, а я об уставе!

Я прихватила сумку в веселенькую полоску и отправилась на берег. За два дня на курорте я до моря дойти не удосужилась, так что пришлось спрашивать дорогу.

Пляж поблизости был "дикий" – никаких лежаков, зонтиков, кафе и прочих благ для избалованных туристов. К тому же спускаться приходилось по почти отвесной скале, цепляясь где за поручни, где за веревки, а где и просто за камни. Впереди бодро, как горная козочка, скакала мамаша с ребенком лет трех. И ведь не страшно ей!

Примерно на середине пути из-под моей ноги вывалился булыжник, и после долгой паузы раздалось зловещее "плюх!" Я судорожно вцепилась в чахлую траву на склоне. Как там говорят: "Гном на гору не пойдет, гном ту гору подорвет"? Что-то в этом есть.

Я задрала голову и с тоской прикинула обратный путь.

– Деточка, тебе плохо? – заботливо поинтересовались сверху. Несколькими метрами выше по тропе спускались две бодрые бабульки в цветастых платочках, купальниках фасона "плащ-палатка" и скользких резиновых шлепках. Даже зависть взяла, в их-то годы – и так прыгать!

– Все хорошо, – выдавила я сквозь стиснутые зубы. Особенно хорошо будет, если меня придется силком отдирать от скалы.

Позор, домовой Стравински!

Ну же, шажок за бабушку, шажок за Розочку, шажок за генерал-лейтенанта…

Когда я наконец оказалась внизу, то была мокрой, как лягушка. И обессиленно плюхнулась на скалу, не обращая внимания на смешки.

Почему люди не летают, как драконы? Жаль, драконьего у меня – разве что любовь к побрякушкам. Крыльев, увы, не досталось.

– С вами все в порядке? – заботливо осведомились сверху. Не со скалы, конечно, просто надо мной навис высокий брюнет в полосатых красно-белых плавках.

А хорош. Сложен атлетически, черты лица правильные, кожа смуглая, глаза зеленые, улыбка ослепительная. Еще и усики! На роль героя-любовника возьмут хоть сейчас.

– Спасибо, все хорошо, – заученно повторила я, заставляя себя встать. Коленки слегка подрагивали, но в целом ничего. Только пришлось за скалу держаться.

– Вы побледнели, – заметил брюнет, заглядывая мне в лицо.

Кхм, странно. Грудь четвертого размера чуть из декольте не вываливается, а этот чудик в глаза таращится! Это же ж неспроста… И ладно бы интеллигент какой-нибудь, так ведь нет. У интеллигентов таких кубиков на прессе не бывает. Интересно, кстати, почему? Хоть кандидатскую пиши о корреляции мышц и уровня интеллекта.

– Со мной все в порядке, – заверила я твердо.

– Позвольте, я помогу вам устроиться, – в голосе брюнета добавилось низких воркующих нот. – Вы ведь тут впервые? Кстати, я – Роман. Роман Викторчук.

– Анна, – представилась я нехотя.

Помощь и впрямь была не лишней, хотя я предпочла бы прилепиться к тем бодрым пенсионеркам. Такие обычно не прочь кого-нибудь опекать.

– Присядьте вот тут, в тени, – новый знакомый увлек меня за выступ скалы, в сторону от прочих отдыхающих.

Сверху нависал край обрыва, и я старалась на него не смотреть. Как подумаю, что придется взбираться наверх… Может, я тут жить останусь? Устроюсь спасателем, буду ловить рапанов с мидиями и носить юбочку из водорослей… Кхм, это нервное.

Я расстелила полотенце и вытащила крем для загара. Роман набиваться спинку намазать не стал. И правильно сделал, иначе я точно послала бы его моллюсков ловить.

– Отдохните, – он деликатно отвернулся. – Я пока, с вашего позволения, окунусь.

Он взобрался на уступ и красиво, без всплеска, ушел в воду. Вынырнул, широко улыбнулся и помахал рукой.

До водных драконов Роману, конечно, было далеко. Но я все же похлопала в ладоши. Старался же мужчина!

– Ух, какой! – одна из пенсионерок блаженно вытянула заскорузлые пятки и подняла большой палец. Ногти у нее на ногах были выкрашены кроваво-красным лаком.

– Ничего так, – флегматично согласилась вторая, потягивая напиток из фляжки. И сдается мне, это был не чай.

Все-таки не зря я проснулась в такую рань. Вода была теплой, солнце припекало умеренно, народу на пляже немного. Как говорится, кто ходит к морю по утрам – тот поступает мудро!..

Роман все-таки оказался интеллигентом. Во всяком случае, назвался он инженером, работающим в местном соляном карьере. Хотя получалось у него неубедительно, неувязки были заметны невооруженным глазом. Даже если особо не присматриваться, а я присмотрелась. Так-так-так…

– У вас такая тонко чувствующая натура! – проникновенно вещал пляжный ловелас.

Знало бы мое начальство про "тонко чувствующую", небось, поостереглось бы приставлять меня к алкоголикам, тунеядцам, хулиганам и прочим антисоциальным элементам! Там с тонкими чувствами – особенно обонянием – нужно быть поаккурантнее. А то вонь застарелых носков или перегара, знаете ли, это вам не цветочки нюхать. Медики откачивать замучаются.

– Да? – выговорила я, давясь хохотом. Подумала и ресничками похлопала. Когда еще такой случай развлечься выпадет?

– Только вы можете озарить смыслом темноту моей души! – с придыханием выдал Роман.

Яне выдержала,рассмеялась. Неужели кто-то на такое покупается?

– Вы это в какой-то методичке вычитали, да?

Меж черных бровей вразлет пролегла складка, но Роман не сдался. Придвинулся ко мне и проворковал:

– Женя, дорогая, не надо так. Наверное, вас кто-то обидел, да? Теперь вы боитесь… Но я уверен, что смогу это преодолеть! Убедить!

Обидели, да. Учебка и работа домовым.

– Аня, – поправила я.

Не расслышал или с кем-то перепутал? Хотя какая разница?

– Что? – растерялся он. – Простите, я так рассеян. От избытка чувств к вам!

И, не иначе как от растерянности, магией надавил. А вот это он зря!

– Скажите-ка мне, Роман, – вкрадчиво произнесла я, когда он эдак ненавязчиво приобнял меня за плечики. – Вы знаете, что за незаконное внушение с целью личного обогащения положено от двух до шести?

– Что?!

– От двух до шести, – повторила я и похлопала по наглой ручонке. – Лет. Лишения свободы. Если повезет и вы ранее не судимы, то в колонии-поселении. Закон, знаете ли, на этот счет суров.

– Что ты такое говорите? – ужаснулся он, бочком-бочком от меня отодвигаясь. – Какое еще личное обогащение? Да я только из-за вспыхнувших к вам чувств!

Не дурак, воздействие отрицать не стал. В ближайшие сутки это любая экспертиза покажет.

– Еще хуже, – заметила я флегматично, фиксируя его за локоть. – Поскольку в таком случае ваши действия трактуются как приведение жертвы в беспомощное состояние с целью дальнейшего изнасилования. И вы никак не могли об этом не знать, гражданин инкуб!

На смазливой физиономии Романа (или как там его на самом деле?) отобразилась такая гамма чувств!..

Все-таки я его недооценила. Инкуб вывернулся, отпихнул меня и бросился в воду.

– Хорошо идет! – громко прокомментировала пенсионерка с фляжкой. – Кабы не на рекорд. Милочка, что вы ему сказали?

– Да так… – скромно отозвалась я, прикладывая ладонь козырьком ко лбу. На воде играли блики, мешая рассмотреть.

Инкуб и впрямь уже поравнялся с выступающей в море скалой и уверенно двигался в открытое море. Может, спасателей вызвать? Как бы не утоп!

– От меня бы не ушел, – пенсионерка подмигнула мне и отсалютовала фляжкой.

От меня тоже. Увы – вода мигом смыла бы с моей ауры все наносное. Догнала бы я его, и что дальше? Роман ушел бы в несознанку. Улик ноль, еще извиняться бы перед ним пришлось.

Зато теперь не нужно решать задачку, как транспортировать тело вдвое тяжелее меня. Хоть какой-то плюс.

Но заявить на него надо. Так что я собрала вещички и потопала в райотдел. Ну как "потопала" – поползла.Вверх по склону, будь он неладен.

Пожитки Романа пришлось взять с собой. А то сопрет кто-нибудь, а мне потом отвечать. Три полотенца, три портсигара отечественных, трусы… тоже три.

***

Отыскать РОВД оказалось потрудней, чем пещеру с сокровищами. Там хоть карту можно раздобыть с жирным крестиком и подсказками. Мол, топай сюда, копай на три метра вглубь – и будет тебе счастье! А как найти райотдел? Туристы знать не знают, а местные в такое время на работе.

Я крутила головой, скользя глазами по толпам отдыхающих.

Вон мужчина тащит за руку маленькую девочку, которая верещит на одной ноте и гневно топает ножками. На голове у мужчины панамка, в глазах паника. "Хочу-у-у-у!" – проныл ребенок. А, понятно. У этого спрашивать бесполезно, он имя-то свое вспомнит с трудом.

Вот стайка девиц, судя по зеленым волосам и купальникам из листиков, дриады. Эти дорогу в лесу укажут без проблем, а в городе сами в трех столбах заблудятся.

Дальше мамаша преклонных лет стережет великовозрастного сына, который украдкой – чтобы мама не заметила! – провожает дриад тоскливым взглядом.

К остановке лениво, скрипя и трясясь, подкатил троллейбус.

– Кляровская! – зычно объявила кондукторша. – Граждане, передавайте за проезд.

Пассажиры торопливо совали ей деньги, вжимали головы в плечи и опасливо проскальзывали внутрь, напутствуемые суровым:

– Не забудьте прокомпостировать билеты!

Желающих проехать зайцем не находилось. Еще бы, троллиха без труда могла бы взять любого нарушителя за шкирку и выкинуть из салона, не утруждая себя скандалами и составлением админпротоколов.

– Следующая остановка – Ботанический сад. Осторожно, двери…

Вот кто мне нужен!

Я подскочила к троллейбусу и выдохнула:

– Вы не скажете, как пройти в райотдел?

Троллиха озадаченно хлопнула глазами.

– Ты что спросила?

Троллейбус примолк.

– Как пройти в райотдел? – повторила я раздельно.

– Хороший вопрос, – хмыкнула кондукторша, уперев руку в крутое бедро. Удивительно беглая и грамотная речь! Для троллихи вообще почти чудо.

– Да объясни ты ей уже, – не выдержал водитель, гном в натянутой на нос кепке. – У нас график. Цигель, цигель!

– График у него! – огрызнулась кондукторша, цыкнув внушительным клыком. – По бабам ты по графику ходишь. А у нас рас-пи-са-ни-е, понял?

– Да ну тебя! – буркнул гном и отвернулся.

– А тебе вон туда, – троллиха ткнула толстым пальцем куда-то вбок. – Улица Кошачья, видишь? Иди направо, тридцать восьмой дом.

– Спасибо, – ошарашенно выдохнула я, вглядываясь в переплетение колючек, за которыми еле-еле можно было разглядеть дорогу.

– Пожалуйста, – вежливо ответила троллиха, и двери тут же захлопнулись.

Троллейбус, натужно скрипнув, покатил дальше. А я, ругаясь сквозь зубы, принялась продираться сквозь заросли шиповника. Специально они тут схоронились, что ли? Чтоб никто с заявлениями не дошел?

Сонная и тихая улочка намекала, что догадка моя недалека от правды. Вот и угрюмое здание под железной крышей. Над входом табличка: "Сказочный РОВД г. Ромашково".

Я хмыкнула. И впрямь, как в сказке: иди туда, не знаю куда. Надеюсь, поцелуем никого будить не придется?

А дверь оказалась заперта. Я даже не сразу поверила: подергала ручку, но тяжеленная дубовая махина даже не шелохнулась. Потрясающе!

С досады я пнула порожек и только потом заметила криво прилепленную бумажку с надписью от руки: "Стучите!"

М-да, весело у них тут. Хотя в чужой коллектив со своими правилами внутреннего трудового распорядка не ходят, так что Неназываемый с ними.

На стук – ногой, каюсь – выглянул заспанный парнишка и буркнул недовольно:

– Чего шумишь?

На щеке у него – синий отпечаток размазанных чернил, волосы всклокочены, форменная рубашка измята.

– Хочу заявить о преступлении! – отчеканила я и не утерпела: – А ничего, что граждане к вам попасть не могут?

Думала, он оскорбится, но парень лишь широко зевнул, продемонстрировав заметные клыки. Так-так, кто тут у нас? Похоже, молоденький оборотень, из кошачьих.

– Так для граждан вход с другой стороны. Этот для своих, зачарованный. Посторонние его и видеть-то не должны… Кстати, – на круглой физиономии мелькнула подозрительность, – а ты-то кто?

Я несколько растерялась и представилась со вздохом:

– Домовой Стравински, из Ёжинска. Хотя…

Хотела сказать, что я тут не по службе и вообще в отпуске, но не успела. Глаза парня вдруг вспыхнули. Зрачки вытянулись, глаза позеленели – ни дать, ни взять, любопытный котенок.

– Та самая?!

Я затосковала. Долго же мне будет аукаться скандальный процесс над Кукольником! Когда наконец шумиха уляжется?

– Угу.

Он просиял, открыл рот – наверняка, чтобы вывалить на меня кучу вопросов – подумал и закрыл. Только ухом дернул и глянул настороженно.

Я тихо выдохнула. Умный мальчик.

– Инкуб, – я решила перевести разговор, пока не наговорила лишнего. – Применил ко мне недопустимое внушение.

– Ой, дурак… Я хотел сказать, проходите, пожалуйста!

Я только щекой дернула. "Боятся – значит уважают" – любимый девиз моего бывшего начальства. Не очень приятно, хотя временами удобно.

Парнишка бодро чесал по коридору, настороженно на меня поглядывая. Интересно, что там насочиняли? Я завтракаю младенцами? Крошу в капусту злодеев три раза в день, с перерывом на обед и послеполуденный сон? Удовлетворяю половую страсть извращенным способом? В смысле, люблю чужие мозги?

Он остановился у предпоследней двери и осторожно в нее поскребся.

– Хоба, к тебе… эээ… потерпевшая!

В кабинете приглушенно, зато очень душевно выругались. Потерпевших тут не любили.

– Ладно, впускай, – разрешил опер (а кто еще?), тяжко вздохнув.

Паренек толкнул дверь, подмигнул мне и по-кошачьи бесшумно скользнул прочь. Наверняка досыпать.

– Проходите, присаживайтесь, – скрипучим голосом велел пожилой гоблин, не поднимая головы от кипы бумаг. За грудой документов он почти потерялся: маленький, седенький, с тускло-зеленой кожей и желтыми клыками.

Присаживаться? Куда, интересно? Документами было завалено все: стол, стулья, несгораемый шкаф в углу, подоконник и даже пол. Прошиты и пронумерованы? Какое там! Разрозненные бумажки. Из окна тянуло сквозняком, ветер лениво ворошил протоколы и объяснительные.

– Спасибо, я постою.

Гоблин дописал, поставил вниз закорючку и отложил лист.