Космопроходцы

– Хорошо, Игорь Ильич, готовьте оборудование и формируйте отряд. Идём к пятой и седьмой планетам. Но предупреждаю: много времени на исследование не дам.

– Понял вас, Виталий Семёнович, постараемся управиться быстро.

Готовились недолго.

На планете уже трудились четверо исследователей: Томас Нурманн, Карла де Лонгвиль, Шампинолли и Филипп Каледин, исполнявший обязанности оператора кибертехники, их и решили оставить в местах бурения, где были установлены передвижные модули жизнеобеспечения. Туда же десантировали два защитных комплекса класса «Триумф», способные отразить любую ракетную атаку и защитить людей куполом силового поля.

– Справитесь? – спросил капитан Бугров у Нурманна, оставшегося на планете за главного.

– Не тревожьтесь, капитан, – ответил норвежец. – Здесь тихо, живности нет, ничего опасного не замечено, мы справимся.

– Могу подменить Каледина, – предложил Иван Ломакин.

– Благодарствую, Ваня, – ответил Каледин. – Мы хоть и не в раю, но где-то близко, вам придётся трудней.

– Хорошо, – коротко прокомментировал разговор капитан Бугров.

Каледин остался со своими коллегами.

Первый прыжок звездолёт сделал к пятой планете системы, на данный момент находящейся в семидесяти миллионах километров от Афродиты.

Вообще все семнадцать планет Глаза Гефеста вращались вокруг звезды довольно плотно, их орбиты умещались практически внутри орбиты Марса в Солнечной системе, поэтому особой подготовки для овердрайвов не требовалось. Эрг легко справился с расчётами маршрутов. А «Дерзкий» легко преодолел запылённое пространство между планетами, – здесь хватало хвостов из мелких камней и пылевых струй, – в режиме «призрак» и вышел над целью на высоте тысячи километров.

Пятая планета системы, получившая название Шарик, и в самом деле представляла собой планетоид размером со спутник Плутона Харон[4]. Атмосферы этот планетоид не имел, как не имел ни воды, ни какого-нибудь заметного рельефа. Издали он казался гладким бильярдным шаром зеленовато-серого цвета, а вблизи, с высоты пяти километров, напоминал уже шар боулинга, покрытый муаровым рисунком мелких барханов песка от полюса до полюса.

Космолётчики ожидали всего, в том числе увидеть изуродованное метеоритными кратерами и шрамами небесное тело, но только не такую геометрически идеальную сферу, которой, образно говоря, можно было играть в футбол.

– Режьте меня на ремни, – заявил медик корабля Лундквист, – но это не природная глыба камня! Не может быть таких идеальных камней! Его явно обтачивали специально.

Никто ему не возразил. Кроме картинки в глубине экранов космолётчики ничего не видели, и предположение коллеги могло как соответствовать истине, так и противоречить ей.

– Нужен серьёзный комплекс измерений, – сказал астрофизик Киро Кимура. – Зонды, «скибры», дроны и стационарная станция.

– Никаких стационарных станций! – отрезал капитан Бугров. – Ограничимся сбросом дрона и одного «скибра». Будут собирать информацию, пока мы их не заберём.

– Виталий Семёнович, дайте хотя бы пару-тройку часов на общий осмотр планеты! – взмолился Шустов. – Я понимаю – СРАМ и всё такое прочее, но мы ведь не на экскурсию прилетели. Необходимо досконально изучить параметры системы, чтобы сделать правильный вывод.

Капитан Бугров помолчал. У него были дурные предчувствия, но вслух об этом он говорить не стал.

– Час, Илья Ильич, и ни минутой больше.

Исследователи засуетились.

В течение часа на Шарик высадили «скибра», похожего на гигантского паука, сбросили два зонда и беспилотник, способный самостоятельно анализировать состояние рельефа и находить на нём детали искусственного происхождения.

Однако на Шарике не оказалось ничего, что хоть отдалённо походило бы на искусственные сооружения или их развалины, а также не было никакой растительности, не говоря уже о животном мире. Даже бактерий не нашлось в приповерхностном слое почвы, которая по сути представляла собой многометровый слой песка и пыли. А самой высокой деталью рельефа был экваториальный барханный вал высотой всего четыре метра.

– Здесь нечего исследовать, – прокомментировал результаты экспресс-анализа капитан Бугров. – Летим дальше.

Шустов не согласился с его высказыванием, но возражать не стал. У него постепенно начал складываться вариант объяснения происходящих в системе Глаза Гефеста процессов. Не хватало кое-каких штрихов, дополнительных измерений полевого фона в пространстве системы и на самих планетах, однако он не любил делать поспешные выводы и лишь со вздохом повторил фразу капитана Бугрова:

– Летим дальше.

Поход к седьмой планете Кеплера, получившей название Пельмень – за её форму, длился меньше часа, причём большая часть времени была потрачена на стандартные процедуры расчёта траектории и анализа обстановки в районе финиша. Сорок миллионов километров «Дерзкий» преодолел всего за двенадцать минут, двигаясь в джамп-режиме.

Пельмень, похожий на открытый в двадцать первом веке спутник Сатурна Пан, оказался на месте. Но претерпел изменения по сравнению с тем своим обликом, какой зафиксировали системы наблюдения «Дерзкого».

Во-первых, он потерял форму, из «пельменя» превратившись в почти идеальную сферу, похожую на пятую планету системы – Шарик. Экваториальный рубец высотой в пять километров, придававший ему экстравагантную форму пельменя, исчез. А сама планетка, по размерам равная Церере[5], была как одеялом покрыта ровным слоем пыли, скрывшим морщины и кратеры на её поверхности, обнаруженные ранее дистанционно.

– Спустимся? – без особой надежды в голосе спросил Шустов.

– Час на замеры, – ответил капитан Бугров.

«Дерзкий» сбросил на Пельмень два зонда и дрон с аппаратурой, после чего начал облёт планеты на высоте ста километров.

– Нужно провести инфразвуковое сканирование и гамма-локацию пары участков поверхности, – снова заговорил Шустов, когда автоматы принялись за свою работу. – Меня интересуют глубины планеты. Прошу разрешить посадку.

– Нет! – отрезал капитан Бугров.

– Тогда хотя бы давайте выпустим катер с модулем сканирования.

– Игорь Ильич, обходитесь тем, что уже запущено.

– Но это очень важно, мне просто дозарезу необходимы подтверждения рабочей гипотезы.

– У вас есть рабочая гипотеза?

– Есть, – признался Шустов.

– Почему же вы не сообщили об этом раньше?

– Не хватает кое-каких данных.

– Я готов спуститься, капитан, – бодро доложил Иван Ломакин.

– Хорошо, уложитесь в час, Игорь Ильич.

– Постараюсь, – обрадовался начальник экспедиции.

В шлюп загрузили необходимое для просвечивания пород коры планеты оборудование, пассажиры – Шустов и Киро Кимура – заняли места в кабине, и шлюп покинул грузовой ангар корабля, ныряя к пушистой поверхности Пельменя. Скрылся из глаз, утонув в ровном слое серо-серебристой пыли.

Как ленивые мухи поползли минуты, усиливая растущее напряжение в рубке «Дерзкого». Экипаж тоже не терял времени, анализируя поступавшую от систем внешнего обзора и контроля в рубку информацию, и атмосферу в космолёте в этот момент можно было назвать предгрозовой.

Капитану Бугрову стало казаться, что на него кто-то смотрит из глубин планетной системы, что только добавляло тревоги к его умозаключениям. И предчувствие его не обмануло.

– Капитан, фиксирую исчезновение четвёртой планеты, – доложил Эрг.

– Что?! – не сразу отреагировал на донесение Бугров.

– Четвёртая планета исчезла… и появилась снова…

– Это не сбой аппаратуры?

– Нет, капитан.

– Алярм! Иван, забирай пассажиров и стартуй на корабль!

– Что случилось, Виталий Семёнович? – послышался голос начальника экспедиции.

– Исчезла четвёртая планета… точно в таком же формате, что и другие планеты. Бросайте аппаратуру и быстро поднимайтесь!

– Нам осталось полчаса…

– Никаких возражений! Немедленно возвращайтесь! Это приказ!

– Есть возвращаться, – расстроился Шустов.

Шлюп с отрядом исследователей вынырнул из белёсой пелены на экваторе Пельменя и устремился к кораблю. Спустя четверть часа пассажиры заняли свои места в служебно-бытовом отсеке согласно режиму тревоги.

«Дерзкий» поднялся над планетой на десять тысяч километров.

– Что происходит, Игорь Ильич? – спросил капитан Бугров. – Ваша рабочая гипотеза может дать ответ?

– Кажется, я был-таки прав…

– Знать бы, в чём вы правы.

– Моё предположение подтверждается. Пельмень до глубин в десяток километров состоит из рыхлых пород вроде земного ракушечника.

– Конкретнее, Игорь Ильич.

– Наша Вселенная рождалась многомерной…

– Пожалуйста, профессор, поближе к реалиям, опустите общие места.

– Не могу, Виталий Семёнович, – виновато ответил Шустов. – Но постараюсь формулировать идею покороче. Наша Вселенная возникла в результате Большого Взрыва многомерной, однако спустя доли секунды все измерения скомпактифицировали, оставив только три пространственных – длину, ширину и высоту. Спустя четырнадцать миллиардов лет расширения, то есть в наше время, она состоит на пять процентов из обычной материи, на двадцать пять – из тёмной материи и на семьдесят процентов – из тёмной энергии.

– Прописные истины, – не выдержал Ломакин. – Школьная программа.

– Иван!

– Молчу.

– В свою очередь, тёмная материя, – продолжал Шустов нервно, – следуя последним представлениям науки, состоит из нескольких компонентов, как и обычная материя. Физики делят её на тёмную холодную материю, на тёмный свет, на активную тёмную материю, принимающую участие в некоторых формах взаимодействий, и на тёмную антиматерию. Все эти виды тёмного мира нами практически не воспринимаются, но испускают гравитационные волны и образуют скопления.

– Спасибо за лекцию, профессор, – с иронией проговорила Фьоретта Месси.

– Я не хотел вас обидеть, леди, – парировал Шустов. – Потерпите немного, заканчиваю… лекцию. Тёмная материя во всех видах, за исключением «света», способна концентрироваться, порождая сгущения: солитоны, диски, тёмные звёзды и планеты. То же самое делает и тёмная антиматерия, порождая тёмные антизвёзды и антипланеты. Так вот я считаю, что система Кеплера-666 состоит из двух видов материи: обычной, видимой – сама звезда, семнадцать видимых планет, кольца из пыли, и тёмной – с антизвездой, совпадающей с нормальной звездой, Глазом Гефеста, и по крайней мере с одной антипланетой, которая кружит по орбите вокруг антизвезды.

– Допустим, – сказал капитан Бугров. – Летает. И что?

– Траектория этой тёмной антипланеты такова, что она по очереди закрывает планеты системы, и они исчезают из поля зрения наблюдателя на короткое время.

– Но ведь тёмная материя не взаимодействует с обычным веществом, – с сомнением проговорил Ломакин. – Они влияют друг на друга только гравитационно.

– Да, не взаимодействует, то есть тёмная материя пронизывает обычную так, будто её вовсе нет. Но! Из-за влияния закона потери СРТ-симметрии, создающего квантовые эффекты…

– Короче, Игорь Ильич, – не выдержал капитан Бугров.

– …тёмная антиматерия изменяет мерность пространства, – закончил Шустов. – В тёмном мире этот эффект может быть и незаметен, а в нашем – довольно ощутимо влияет на материю и на само пространство. Любой наш объект, попадая в эту тёмную «яму», которая является тёмной антипланетой, теряет одно измерение и становится невидимым.

Рубкой управления завладела тишина. Космолётчики обдумывали идею начальника экспедиции. Наконец заговорил Ломакин:

– Двухмерный объект – это же плоскость… нет? Если бы планеты на минуту превращались в плоскость, мы бы их видели – в форме блинов… нет?

– Молодой человек… – начал Шустов, однако замолчал и закончил с удивлением: – А ведь вы правы, Иван! Хотя это не меняет ситуации. Тёмная антипланета может не уменьшать количество измерений, а увеличивать, скажем, до четырёх. И мы точно не сможем наблюдать упавшую в эту «яму» планету до тех пор, пока антипланета не пролетит сквозь неё.

Космолётчики зашумели.

– Стоп галдёж! – повысил голос капитан Бугров. – Допустим, вы правы, Игорь Ильич, но меня в данный момент беспокоит другое: что происходит с обычным веществом, когда сквозь него пролетает тёмное антивещество? И второй вопрос: куда девалась водная оболочка Афродиты? Испарилась при пролёте антипланеты?

Звездолётом снова завладела тишина.

– Возможен нерадиоактивный распад сложных соединений… – неуверенно проговорил Киро Кимура.

– Вода не сложное соединение.

– Распад молекул воды не требует много энергии, – задумчиво сказал Шустов. – Она как раз может распасться раньше плотных пород.

– То есть мы все здесь рискуем незаметно столкнуться с тёмной антипланетой и превратиться в пар? – поинтересовался капитан Бугров. – Ведь все мы на восемьдесят процентов состоим из воды.

– Не в пар, в атомарную взвесь.

– Что в лоб, что по лбу. Игорь Ильич, вы можете вычислить траекторию движения тёмной антипланеты?

– По тем данным, что мы получили, кажется, могу.

– Прошу вас, объясните Эргу задачу. И побыстрее!

– Слушаюсь, Виталий Семёнович, – пробормотал озадаченный Шустов. – Думаю, встреча с антипланетой нам не грозит. Она давно отсюда улетела.

– Мне надо знать – куда.

Физики начали общаться с компьютером корабля.

К счастью, процедура вычисления траектории предполагаемой нарушительницы мерности пространства длилась недолго.

– Виталий Семёнович, – подал голос Шустов, – готов результат. Тёмная антипланета летит к Глазу Гефеста.

– С какой скоростью?

– Около полутора тысяч километров в секунду.

– Где она сейчас?

– Примерно в двадцати девяти миллионах километров от звезды, – доложил Эрг.

– То есть почти на орбите Афродиты?

– Так точно?

– Где в данный момент находится Афродита?

Возникла двухсекундная пауза.

– Их курсы пересекаются, – доложил Эрг.

– И когда пересекутся?!

– Примерно через шестьсот шестьдесят шесть секунд.

– Дьявол! Стартуем к Афродите! Режим – форсаж! Связь с отрядом!

– Отсутствует, – доложил Эрг.

5

Исследователи приступили к работе, и Филипп оказался не у дел. Техника экспедиции по большей части не требовала человеческого участия, поэтому члены наземной группы могли обходиться без чьей бы то ни было помощи. Филипп понаблюдал, как «скибры» ведут бурение в низинке между каменными рёбрами, и решил устроить экскурсию на Большой Погост, обелиски и столбы которого высились всего в сотне метров от временного лагеря.

– Я на полчаса, – объявил он по рации; в этом лагере работал Шампиньон – управлял сканером, бурильной установкой и дроном.

– Хорошо, – ответил итальянец, вечно напевавший какие-то песенки себе под нос.

Пешком идти не хотелось, песок был рыхлый, ноги утопали в нём при каждом шаге по самые лодыжки, и Филипп поднял в воздух шлюп.

Сначала он пролетел над Погостом на высоте полукилометра, включив видеозапись раскрывшейся панорамы. Показалось, что в рисунке скал, имеющих явные черты искусственности, намечается какой-то определённый порядок.

Поднялся повыше, всматриваясь в острые вершины обелисков стометровой высоты и плоские вершины стоячих «надгробных плит», имевших в сечении форму квадратов или параллелепипедов.

Пришло озарение.

Скалы стояли, погруженные в песок, не хаотично! Обелиски, похожие на гигантские оружейные штыки, концентрировались в центре Погоста, столбы окружали этот район двойным кольцом, а «могильные плиты», уменьшаясь в размерах до тридцатиметровых высот, представляли собой предместье, постепенно уходящее в барханы серо-жёлтого песка.

– Город! – пробормотал вслух Филипп.

– Что ты сказал? – не расслышал Шампинолли.

– Это похоже на город…

– Здесь много мест, похожих на города или промышленные зоны. На самом деле это причуды выветривания.

– Не верится…

– Протри глаза, – рассмеялся ксенолог. – Я бы и сам не прочь считать эти образования искусственными сооружениями, но мы уже брали пробы: материал всех обелисков и плит точно такой же, из какого состоит и песок: кремнезём с разными экзотическими добавками.

– Всё равно сверху Погост выглядит городом.

– Согласен, но, увы, жизнью здесь не пахнет.

Филипп сделал ещё один круг.

Геометрия «кладбищенских памятников» стала видна ещё отчётливей. Пилот насчитал семь колец плит и обелисков, отличающихся друг от друга формой. Все они располагались примерно в полусотне метров друг от друга, разделённые песчаными дюнами, и охватывали «центральную площадь города», украшенную самой большой башней высотой в двести с лишним метров и диаметром основания не менее шестидесяти метров. Чем-то она походила на одну из башен знаменитой церкви Саграда Фамилия в Барселоне.

Облетев её три раза, Филипп посадил катер у основания башни и с интересом принялся изучать ряды каверн и щелей в цоколе башни, напоминавших ряды окон в земных зданиях.

Ему повезло: одна из нижних рытвин уходила в глубь цоколя, представляя как бы центральный вход в здание.

Филипп включил нашлемный фонарь, преодолел сыпучий бугор зеленоватого праха перед дырой, утопая в нём по пояс, уже представляя, как он входит в подобие холла, и в этот момент включилась рация, связанная с системой связи шлюпа, в свою очередь, связанной с кораблём:

– Каледин, ответьте! Почему молчите?! Вызывает «Дерзкий»! Каледин, немедленно ответьте!

– Да тут я, отвечаю, – отозвался удивлённый Филипп. – Вызов поступил только что, до этого я вас не слышал.

– Забирайте исследователей и немедленно стартуйте в космос, подальше от Афродиты! У вас всего десять минут!

– Что случилось?!

– Не теряйте времени! Вопрос жизни и смерти! Разбираться будем потом! Мы выйдем в ваш район минут через двадцать!

Ступор прошёл.

Филипп знал, что такое опоздать на минуту или даже на секунду, скорость реакции у него была превосходная, и, получив приказ, он не стал требовать от капитана Бугрова дополнительных разъяснений, просто включил внутренний экстрим, всегда помогавший ему в форс-мажорных обстоятельствах.

Шлюп стартовал с вершины дюны как спортивный болид, оставляя за собой хвост опадающей пыли.

Объяснять причину бегства Шампиньону было некогда, поэтому Филипп, посадив катер чуть ли не на голову ксенологу, буквально затолкал его в кабину.

– Что ты делаешь, Фил?! – изумился итальянец, падая в пассажирское кресло. – С ума сошёл?!

– Наоборот, пытаюсь остаться в уме, – ответил пилот, сосредоточиваясь на выполнении задачи. – У нас всего десять минут, даже меньше. Держитесь!

Никогда ещё шлюп-трансформер не летал в таком режиме! Филипп выжал всё, что возможно, из двигателя и защитных систем, презрев все инструкции и запреты, сорвав пломбу ограничения энергоэмиссии и включив форсаж! Превратившись в снаряд, облитый слоем плазмы, катер вынесся за пределы атмосферы Афродиты и преодолел разделявшие оба лагеря две тысячи километров за восемь минут! Спикировал на бытовой модуль, у которого ждали его предупреждённые за время полёта, ничего не понимающие Томас Нурманн и Карла де Лонгвиль.

Шлюп вонзился в песчаный бугор, подняв тучу песка и пыли.

Филипп вместо пандуса выбросил боковой сфинктер аварийного режима и одного за другим втащил исследователей в кабину. Весь процесс занял две минуты.

«Десять! – мысленно отметил молодой человек количество истекших минут. – Успеем?!»

Шлюп устремился в небо, оставляя за собой панораму «технологической зоны», усеянной «остатками механизмов» и «конструкций».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Кванк – интеллектуальный квантовый компьютер, имеющий персональные черты, позволяющий исключить большинство из ныне существующих профессий космоплавания.

2

Специалист в области интеллектуальных квантовых компьютерных технологий.

3

Инструкция космофлота, аббревиатура слов «сведение риска к абсолютному минимуму».

4

Диаметр Харона 1212 км.

5

Церера – спутник Солнца, экваториальный радиус 481 км, полярный радиус – 445 км.