Не надо боли

– Пошли, – соглашаюсь, даже радуясь тому, что Искра все-таки пришла и мне не надо будет занимать время. – Только давай найдем что-нибудь с кондиционером… Иначе я расплавлюсь.

– Без проблем.

В полном молчании направляемся к подземному переходу и спускаемся по лестнице. Мои шаги – легкие, семенящие, шаги Искры – размашистые и уверенные. Кое-как за ней поспеваю.

Когда мы наконец-то находим небольшое прохладное кафе, становится совсем неловко от сложившегося дисконнекта. Не сговариваясь, выбираем столик на двоих у окна.

– Я буду светлое безалкогольное пиво, – решает Искра, даже не открывая меню. – Ты будешь?

Сейчас только два часа дня…

– Пиво? Нет, – недоуменно отвечаю.

Она складывает руки на груди.

– В безалкогольном пиве содержатся полифенолы, они положительно влияют на работу сердца, – будто бы надеется, что я передумаю.

– Нет, я не буду, – повторяю.

С выражением лица «окей, но потом не жалуйся», Искра отворачивается к окну, а я заказываю официанту холодный лимонад с киви и ягодами.

Украдкой изучаю свою новую знакомую.

Черная футболка и такие же джинсы кажутся странными и, пожалуй, даже нелепыми. На улице минимум плюс двадцать шесть, мне в сарафане жарко.

А еще у девушки абсолютно мультяшное лицо: большие раскосые глаза интересного чайного оттенка, пухлые щеки и аккуратные бледные губы. Макияжа ни грамма, зато в ушах девять серебряных сережек – пять с одной стороны и четыре с другой, а на руке – увесистый браслет, больше похожий на собачий ошейник.

За всей этой своеобразностью опасности от Искры я не чувствую, а то, как открыто она изучает мое лицо, даже вызывает легкую улыбку.

– Что смеешься? – вдруг настораживается.

– Не знаю. У меня… нет подруг, поэтому не знаю, что сказать…

– У меня тоже нет.

– Зачем тогда меня позвала?

– Виноватой себя чувствую. За вчерашнее.

– Да брось, – отмахиваюсь.

– У тебя есть парень? – она спрашивает, наблюдая за официантом, который возвращается с напитками и наполняет высокий бокал прохладным пивом.

– Нет.

– Я думала, кто-то из этих… Вчерашних, нерусских.

– Нет. Это мои друзья из Польши, мы работаем вместе.

– Ты красивая…

– Ох, ну… спасибо.

Она еще внимательнее прищуривается.

– Долговязая немного…

– Это потому, что ты слишком коротышка, – парирую.

Грубовато отвечаю колкостью на колкость. Я привыкла общаться с парнями, а у них есть негласное правило сразу давать сдачи.

Удивительно, но Искра, кажется, расслабляется и даже смеется. Жадно пьет, а затем отставляет бокал и смачно вытирает губы.

– Один-один, Эмилия.

Я, равнодушно пожав плечами, аккуратно обхватываю трубочку губами.

– А тот мужик на крутой машине, который вчера тебя увез, твой масик?

– Масик?

Ренат Булатович Аскеров – масик.

Даже улыбнуло.

– Ну, папик?

– Нет, – смеюсь. – Это… друг моего папика.

– В смысле? – зависает.

– В смысле друг моего папы. Если точнее, Ренат Булатович – его коллега.

– А… ясно… И хорошо, что это просто друг твоего отца, – рассуждает Искорка. – У меня одногруппница встречается с таким. От него даже воняет…

– Чем?

– Старостью.

– Аскерову тридцать три…

– Динозавр!..

Я качаю головой.

От Рената не воняет. Аромат его туалетной воды древесный, а кожи на лице – какой-то особенный. Будто соленое море острым черным перцем присыпали. Будто это не должно было мне понравиться, но что-то в этом мире сломалось.

– А ты с бабушкой живешь? – интересуюсь, чтобы сменить тему.

– Ага. С бабкой.

Поджимает и без того тонкие губы.

– А родители где?

– В Москве.

– Но ты… живешь не с ними?

– Нет. Я живу не с ними, – снова пьет.

– Мм… Ясно.

Объяснять причину такого расклада Искра не собирается, а я не планирую забираться незнакомому человеку под кожу, поэтому разговор снова резко угасает. Убедившись, что собеседница начинает отвечать на сообщения в телефоне, я тоже достаю свой из рюкзака и первым делом проверяю мессенджеры.

Петр пишет, что один из наших прошлых заказчиков просит повторить выступление в начале следующей недели. Отвечаю, что, конечно, мы отработаем, и предлагаю собраться на уличную репетицию в парке.

Домой больше не приглашаю. Это действительно было глупо. Ренат прав.

Снова вспоминаю о вчерашней ночи.

Сейчас, когда солнце так ослепительно отражается в окнах, а вокруг меня размеренная дневная Москва, кажется, будто мне вообще все приснилось.

Ничего не было.

Ни твердых, удушливых прикосновений, ни его взрослой, явно насмешливой просьбы.

Ничего.

– Ты все? – спрашивает Искра, убирая телефон и отставляя пустой стакан.

– Я – да.

– Тогда пойдем, – поднимается со стула и оставляет деньги на столе. Судя по мелким купюрам, ровную сумму.

Я тоже достаю остатки налички. На лимонад как раз хватит.

– Ты сейчас куда? – спрашиваю, надевая солнцезащитные очки, уже на улице.

– Провожу тебя, мне все равно заняться нечем.

– Ладно.

Свое удивление не показываю. Мы не спеша возвращаемся тем же путем, через переход.

В отделении банка довольно много людей. Занимаем очередь у банкомата. Просторное помещение наполнено привычным натянутым ожиданием, которое лишь изредка нарушает наш шепот или разговоры операционистов с клиентами.

Искра снова замолкает, поэтому мое внимание привлекает девушка с ярко-красной модной коляской, а затем милая старушка с разноцветным легким шарфом на шее и взрослый, накачанный мужчина в шортах и сланцах.

Входная дверь неожиданно с грохотом распахивается, запуская внутрь горячий воздух, бьющий по спине. Внутреннее напряжение накрывает волной еще до того, как я слышу резкий мужской голос с легким иностранным акцентом:

– Быстро все на пол, суки! Быстро!!!

Внезапный выстрел оглушает до скрежета в перепонках.

Звон падающей стеклянной перегородки. Панический гул. Женский визг.

Липкий страх скользит по позвоночнику. Искра резко поворачивается и смотрит на меня испуганно, а уже в следующую секунду мы падаем вместе с толпой на прохладную каменную плитку.

Как-то инстинктивно наши ладони находят друг друга, а пальцы в этот момент намертво сплетаются.

Глава 12. Ренат

Оперативный штаб Управления, Юго-Запад Москвы. 18:00

– Дождь заебал, – ворчит Лунев и выкидывает окурок, поспешно прикрывая боковое окно микроавтобуса.

Надеваю наушники и просматриваю видео из клиентского зала банка, в котором прямо сейчас преступник удерживает заложников. Народу тьма, яблоку упасть негде.

Сжав зубы, упрямо смотрю на экран.

Это жизнь. Иногда по объективным причинам предотвратить терроризм просто невозможно. Если град размерами с пятак уже валит с неба, то весь урожай спасти не удастся. Что-то может погибнуть.

Или кто-то…

Для кого-то близкий и родной.

Раз за разом прогоняю восемь минут записи, до того момента пока камеры не были уничтожены. Взгляд привлекает девушка-коротышка с ярко-фиолетовыми волосами. Рядом с ней лицом в пол лежит еще одна, уже повыше. На вид до двадцати. Хрупкая, в тонком цветастом сарафане и легких босоножках без каблука.

Стройное тело дрожит, рука закрывает голову.

Мир в один момент становится серым.

Все вспоминаю. Страх на любимом лице, обкусанные губы, слезы…

Я… блядь.

Сердце противно тянет.

Это мое наказание.

– Пойду на доклад, – беру папку со стола и открываю дверь.

– Удачи, – вздыхает Лунев. – Надеюсь, штурманем в течение часа, если переговорщика не отправят.

– Надеюсь…

Задрав воротник пиджака, направляюсь к брезентовому навесу неподалеку от автобусной остановки. По периметру выставлены ребята-омоновцы.

Все ждут команды.

Генерал встречает меня строгим кивком. Вынимаю из папки фотографии и кладу прямо перед ним.

– Минниханов Азамат Саидович. Тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения. Место рождения – Бишкек. Имеется вид на жительство, работает в службе такси. В разработке не был, у коллег не привлекался. Из нарушений – пара штрафов за превышение скорости. На этом все.

– Это я уже прочитал в твоем отчете, Ренат, – нервничает Ярославский. – Ты мне скажи, что думаешь, подполковник?..

Генерал у нас мужик нормальный. Самое главное, правильный. Худшее, что может быть в этом мире, – бразды правления у несправедливого человека. Увы, таких я тоже видел и даже им подчинялся.

Осмотрев огороженную красно-белой лентой площадку и стихийно развернувшийся пресс-центр с парой десятков аккредитованных журналистов, качаю головой.

– Он там один. Ребята проверили по камерам…

– Если только подельника не было внутри, – скептически морщится генерал.

Я не делаю предположений. Просто так не принято. Ты либо говоришь что есть, либо молчишь и проверяешь свои догадки, только после этого докладывая.

– В данный момент мой сотрудник работает над списком заложников, – продолжаю. – Работа трудная, так как после незапланированного перерыва в отделение зашло порядка тридцати человек.

– Ты мне скажи, как и почему у нас в центре Москвы люди с оружием ходят?

– Олег Валентинович, мы обязательно вернемся к этому вопросу…

– Обязательно вернемся. Что с его братом, которого он требует освободить? Кто он такой вообще?

– Минниханов Дилшод Саидович. Год рождения – две тысячи третий. Заключен под стражу неделю назад по делу о подготовке диверсии на футбольном стадионе. Был в нашей разработке. Там залет стопроцентный…

Генерал обрывает мою речь резким взмахом руки.

– Переговорщиком пойдешь, Ренат? – щурится.

– Я с террористами переговоры не веду.

– Да знаю я, – вздыхает, – что не ведешь…

Пожав плечами, смотрю прямо перед собой. Ничего не вижу. Лист даже не белый. Серый… с кроваво-красными точками.

– Ты ведь тогда, в Махачкале, был не виноват, Ренат, – Ярославский понижает голос. – Сделал все, что мог. Десять лет прошло…

– Не понимаю, о чем вы.

– Так уж и не понимаешь, – ворчит. – Значит, будем штурмовать?

– Единственно правильное решение, – соглашаюсь.

– Главное, кого не надо не зацепить!.. Нам лишние разговоры не нужны.

– Будем работать осторожно.

– Знаю я, как вы осторожно. – Ярославский растирает лицо ладонью и тяжело вздыхает. Постарел, генерал. Только сейчас замечаю.  – За прошлый раз еще отписываемся…

– Сделаем все, что от нас зависит. Используем газ, чтобы не было паники. Сейчас подъедут специалисты, начнем подготовку.

– Ну давай работай, Ренат. Я пойду к журналистам, к гиенам проклятым. Никак не успокоятся.

Усмехнувшись, направляюсь обратно к микроавтобусу, попутно раздавая указания, чтобы сообщили, когда привезут газ.

В салоне все так же пахнет кофе.

– Да, полковник. Да. Будет сделано, – удрученно отвечает Лунев. Убрав мобильный, недовольно смотрит на экран.

– Литвинов? – заинтересовываюсь и отпиваю кофе. Морщусь, потому что холодный.

– Ага. Он самый.

– Что ему от тебя надо?..

– Просит съездить к ним, дочь проверить. Она на телефон не отвечает.

– Ясно.

Постукивая рацией по столу, разглядываю двери отделения банка. С чего бы вдруг Литвиновой посреди белого дня не брать трубку? И почему полковник не обратился с этой просьбой ко мне, как делал это последние несколько недель?..

Пожаловалась?

Этого еще не хватало…

Не знаю, чувство ли это вины за вчерашнее или, как любят говорить сослуживцы, хваленая чуйка, но рука сама тянется к внутреннему карману пиджака.

– Давид, привет, – отсчитав три гудка, ровно здороваюсь.

– А… Ренат, приветствую.

– Что у тебя с дочерью? – решаю обойтись без прелюдии. Не до того.

– Да странность какая-то, телефон недоступен. С утра еще разговаривали, а теперь пропала. Еще и с банковской карточкой. Удавил бы.

Постукивая рацией, слежу за видеозаписью на экране. Взгляд снова привлекает девчонка в сарафане. Стройные, загорелые ноги и аккуратная талия вдруг кажутся знакомыми.

Резко привстав, разворачиваю экран к себе и ставлю на перемотку.

Снова и снова.

– Ренат, – недовольно зовет Давид спустя несколько минут. – Ты где там?

Наконец-то увидев нужное мне лицо, вдруг чувствую резкую нехватку воздуха.

– Карта какого банка была у Эмилии с собой? – выбираюсь на улицу и останавливаюсь.

Дождь лупит по лицу, ловко проникает под воротник рубашки.

– Банка «Капитал». Так… а почему была? Ты что-то знаешь. Эта клуша потеряла карту?.. Вот я ее…

– Литвинов! – рявкаю так, что омоновцы оборачиваются.

Со старшими по званию так не общаются, но я в состоянии аффекта.

– Ты новости вообще не смотришь?

– Да какие тут новости… Глухая деревня.

– Банк «Капитал» сейчас в оцеплении. Тридцать пять человек в заложниках, – сообщаю нерадивому папаше.

– Твою мать…

Мы оба замолкаем.

– Она там? – голос Давида становится напряженным. – Ты ее видел?

– Там. Видел.

– Блядство. Ну что за блядство?.. Как же так?

– Я одного не понимаю, какой, на хрен, банк? Ты же знаешь, что уровень опасности красный?..

– Да откуда я… Ох…

– Ренат Булатович, газ привезли, – обращаются сбоку. – Мы начинаем подготовку.

– Подождите, – отвечаю и, не прощаясь, сбрасываю звонок.

Снимаю пиджак. Рубашка тут же становится насквозь мокрой от дождя. Широким шагом иду к генералу, который встречает меня с легким недоумением на лице.

– Штурм отменяется.

– Что значит «отменяется», Ренат?

– Я сам туда зайду. Один.

Глава 13. Эмилия

«Жертва благоухает так, что ее аромат непременно хочется вкусить. Не будь жертвой, Эмилия», – часто говорил мне отец.

Помня об этом, единственное, чем я занимаюсь на полу в отделении банка, – отгоняю липкий страх, стараясь не паниковать. Паника, трусость, неумение себя контролировать – вот чем пахнут самые настоящие жертвы.

А Искорка дрожит так, что не почувствовать это сложно, поэтому я сжимаю ее ладонь еще сильнее.

Придурок, который взял нас в заложники, мне противен. Он что-то кричит о своем родном брате, периодически стреляет в потолок так, что стены и пол под нами дребезжат, и всячески запугивает ни в чем неповинных людей.

Я все стараюсь пропускать мимо ушей.

Не вникать. Не думать. Ждать помощи.

Этому тоже учил отец, отдавший большую часть жизни службе в Управлении. По факту семьи у нас не было. Так… фикция. Еще и потому, что отец – ужасный однолюб. Маму он любил по-настоящему, больше ни к кому так и не смог проникнуться, хотя догадываюсь, что женщины были.

– Полчаса у вас. Брата хочу видеть.

С сотрудниками полиции террорист общается по личному телефону одного из менеджеров банка. Требует, угрожает, что начнет убивать заложников. По одному каждый час. Услышав это, в зале раздается душераздирающий женский плач. Кто-то не выдерживает.

– Заткнулись все! – орет ошалевший придурок. – Языки всем отрежу!

Не вникать в такое сложно. У страха вырастают длинные скользкие щупальца, противостоять которым могут только самые отчаянные.

Я вспоминаю какие-то слова и начинаю петь про себя.

Что-то вроде:

Нас бьют – мы летаем от боли все выше,

Крыло расправляя над собственной крышей.

Нас бьют – мы летаем, смеемся и плачем,

Внизу оставляя свои неудачи7.

Пою, пою, пою… Особое внимание уделяю звукам и артикуляции, шепотом проговаривая каждую букву.

Искорка же отчаянно всхлипывает и стонет.

Неожиданно ноги обдает прохладным, влажным воздухом. Мурашки кочуют по спине, тело сжимается тугой металлической пружиной, пока я не слышу знакомый голос:

– Я переговорщик. Меня зовут Ренат Булатович Аскеров.

– Иди на хуй. Я буду стрелять.

– Я без оружия, Азамат. – Судя по тяжелым шагам, Ренат пересекает небольшой тамбур и заходит в зал. Бесстрашный. – Обсудим условия освобождения твоего брата, и я уйду, чтобы все как следует подготовить, затем я же приведу Дилшода к тебе.

– Ко мне не надо, как мы будем отсюда выбираться? У вас наверняка ОМОН там… на улице. – Наконец-то до придурка доходит – живым ему не уйти. – Бля-я-ядь…

Боюсь поднять голову, но предательски начинаю дрожать.

Не из-за себя.

Из-за Рената.

Зачем Аскеров пришел сюда? Он что, камикадзе? Знает ли он, что я здесь? И если нет, то зашел бы в банк, располагая этой информацией? Стал бы меня спасать?

Не знаю…

– Ладно, давай говорить, – слышу голос прямо над нами и нарастающий галдящий шепот. – Заткнулись все.

Звук выстрела оглушает.

Вспотевшая рука в моей ладони напрягается и пару раз дергается, я чувствую, что террорист хочет, чтобы Искра поднялась, и поэтому… поднимаюсь первой. Сначала встаю на колени, а затем на ноги.

Пусть уж лучше выберет жертвой меня. Я не пахну животным страхом, ему будет невкусно. Рядом с шеей щелкает складной нож, а плечи обхватывает грязная рука.

Резкий разворот, слепящий свет в глаза, мужской силуэт в трех-четырех метрах… Зажмуриваюсь всего на секунду и пытаюсь проморгаться.

– Отпусти девочку. – Аскеров равнодушно меня осматривает.

Как всегда собранный и спокойный. Человек в футляре. На лице – ни грамма удивления, но он ведь может просто его не показывать.

– А она мне понравилась, – ржет над ухом террорист. – Мы ее с братом с собой возьмем, а?..

– Не советую, – Ренат безразлично пожимает плечами и без какого-либо интереса оглядывает меня с ног до головы. – Молоденькая совсем и слишком костлявая.

Второй рукой террорист нахраписто исследует мое тело: бедра, живот, грудь. Хочется тут же снять с себя кожу.

– Может, ты и прав. Я люблю баб посочнее, а эта доска, два соска, – снова мерзко ржет.

– Дилшода освободят в течение часа, – Ренат спокойно сообщает, когда гогот стихает.

– Я сказал: у вас полчаса, потом я начну убивать, – рука вокруг моих плеч сжимается, шеи касается холодное острие. – Буду резать всех, как паршивых овец.

Я чувствую боль, и следом под сарафан тонкой струйкой забирается тепло. В ужасе смотрю на Рената, но на его лице все еще пусто. Ни одной живой эмоции, даже глаза бесцветные. Только желваки на скулах поигрывают.

– Так быстро не получится, Азамат, – абсолютно спокойным, рассудительным голосом продолжает. – Давай не забывать, что мы в Москве. Дай мне время.

Внимательный взгляд останавливается на моем лице и указывает на пол. Это даже не секунда. Одно мгновение, неясное движение глаз. Но…

Я все понимаю. Не знаю, видит ли это Аскеров, но я сразу его понимаю.

– Вам с братом понадобятся деньги, Азамат. Много денег. Лучше взять их здесь же, – Ренат кивает на кассу.

И преступник заглатывает наживку. Он отвлекается, рука на моей шее ослабляет хватку, и я резко падаю на пол, прикрывая голову. Кажется, разбиваю колени.

Крики, выстрелы, звук битого стекла. Хотя, может, мне все это кажется?

Сначала думаю, что меня убили, потому что тело становится легким и невесомым, но потом приходит понимание: Ренат несет меня на руках. Уносит меня оттуда.

– Живая? – прижимает к плечу мою голову.

– Да-да, живая. Боже. Я… скажи, я все правильно сделала?

– Ты умница, Эмилия. Я тебя недооценивал, Литвинова!..

Я слабо улыбаюсь этой резковатой похвале.

На улице дождь, серо, мрачно.

Страшно до того, что дыхание вновь сбивается.

Когда мы заходили в отделение банка, было солнечно, жарко и безопасно.

Это новый жизненный урок.

Мир меняется. В секунду меняется, как и погода.

А защищают нас такие суровые мужчины в погонах, как мой отец и Ренат. Может быть… они не самые лучшие люди, не идеальные родители, не всегда вежливы, но работу свою знают. И да, она оставляет неизгладимый след, потому что и Аскеров, и папа по-хорошему жестокие. Жестокость вообще бывает разной.

Во благо тоже случается: чтобы защищать свое, надо иметь острые зубы. Здоровая агрессия, не более.

– Я сейчас вернусь. Полчаса. Опросить всех заложников и сотрудников, к Минниханову приставить наших, в идеале, чтобы МВД самоустранилось, – раздает короткие указания.

Спрятав лицо на широкой груди, даже не пытаюсь разглядеть, кто нас окружает и с кем именно он разговаривает. Капли дождя раздражают кожу. Чувствую, как сарафан начинает липнуть к спине. Белая рубашка Рената тоже мокрая насквозь. Я цепляюсь за ее ткань, тереблю жесткий воротник, поигрываю верхней пуговицей.

Просто чтобы отвлечься и почувствовать, что все закончилось.

Все закончилось.

Прикрываю глаза и едва сдерживаю слезы, оставляя их навсегда внутри.

Я не жертва. Я – не жертва.

Если же я хочу ей стать, то только как сегодня – по собственному желанию. Никто не сможет сделать меня слабой.

– Аккуратно, – тихо предупреждает Ренат.

Прижимаю голову к груди. Оказавшись на ледяном кожаном кресле, ежусь от холода. Хочу обратно, прижаться к горячему телу, чувствовать защиту, быть его частью.

Дурость!

Молча наблюдаю, как Аскеров идет к навесу, под которым находится много людей. Почти все они одеты в форму.

– Возьми, – возвращается с пиджаком.

– Спасибо.

Сузив глаза, Ренат осматривает мое лицо и шею. Я только сейчас замечаю, что его рубашка испачкана моей кровью.

– Я тебя пристегну, – сообщает, вытягивая ремень безопасности.

Когда нависает надо мной, я двумя руками обнимаю крепкую шею и слышу, как щелкает замок. В нос проникает невероятно мужественный аромат туалетной воды.

Или так пахнет его кожа?..

Я не знаю.

– Ну чего ты, напарница? – грубовато спрашивает Аскеров, положив ладонь мне на затылок. Гладит с нажимом. Не так, как вчера ночью. Эмоциональнее. – Все-таки реветь собралась?

Мотаю головой и отстраняюсь. Наши взгляды сталкиваются. Я тону в омутах его глаз, обрамленных тоненькими симпатичными морщинками на веках, потому что Ренат улыбается.

– Отвезу тебя в больницу, – он вдруг становится серьезным.

– Я хочу домой. У меня ничего не болит. Это просто царапина, – касаюсь шеи и рассматриваю окровавленные подушечки пальцев. – Надо помазать. Заживет.

Аскеров неопределенно кивает и плавно закрывает дверь.

Нас быстро выпускают из оцепления, пробок на дорогах почти нет, поэтому в моем дворе оказываемся слишком быстро. Из машины выхожу сама, плотнее запахиваю огромный пиджак и направляюсь к подъезду.

Ключ от дома, слава богу, лежит в кармане сарафана. То, что Ренат идет за мной, замечаю не сразу.

Оказавшись в квартире, дрожу от радости и вздрагиваю, когда он привлекает меня к себе.

Глава 14. Эмилия

Пиджак валится на пол.

Мое продрогшее от дождя тело льнет к Ренату. Руки обнимают упругий торс. Замираю, стараясь поймать все-все-все ощущения. От откровенной слабости, касающейся моих коленей, до легкого возбуждения, распирающего тесную грудь.

– Думал, ты в состоянии шока, поэтому не плачешь. Как правило, объятия расслабляют, позволяют выплакаться.

– Я не привыкла к объятиям, поэтому и плакать не люблю.

– Уже понял.

Понял, но не отпускает…

Зажмуриваюсь.

Конечно, я чувствую, что Аскеров не проявляет ко мне никакого лишнего внимания: одна его рука укрывает мои плечи, вторая – мерно поглаживает по спине. Отеческие объятия, не более того, но я привыкаю, хочу продлить этот момент, малодушничаю.

Глупость с моей стороны?

Наверняка да, но пусть я буду глупой.

– Зачем ты встала? Он бы тебя не выбрал…

Я только пожимаю плечами. Слова застывают внутри вместе со всхлипом, который я стоически глотаю. Объятия действительно расслабляют.

– Зачем, Эмилия? – Ренат давит на плечи и поднимает мое лицо, подцепив пальцами подбородок.

Смотрит сверху так, что степень возбуждения только нарастает, а кровь в венах будто начинает бежать быстрее. Горячая-горячая кровь.

– Там была моя подруга. Ее зовут Искра.

– Крашеная?

Киваю.

– Она боялась, а я… нет.

Облизываю пересохшие, обветренные губы. В центре нижней неприятно щиплет. Вспоминаю, как кусала ее там, на полу в отделении банка. Нервничала. Не по себе становится.

– А ты, стало быть, ничего не боишься? – хмуро спрашивает Ренат без капли иронии.

– Ничего!

– Нет людей, которые ничего не боятся…

– Даже ты?..

Опустив глаза, жду, что он снова поставит меня на место. Нагрубит, пригрозит, заставит говорить «вы». Аскеров на удивление продолжает, пропуская мою вольность:

– Даже я.

– И чего же? Чего ты боишься?..

– Темноты.

Я улыбаюсь, а серьезное лицо остается неподвижным, только серые глаза чуть темнеют и опасно искрятся. Так, будто пепел вот-вот догорит.

Подумать, что подполковник Ренат Аскеров чего-то боится просто невозможно. Он для меня на голову выше всех мужчин, которых я знаю. Пожалуй, только… кроме отца.