Жена тёмного князя – 2

Мишка вздохнул.

– Те книги, которые Васька нашел в крепости. Это не простые книги. Их написал темнейший князь Дмитрий…

– Это тот самый, который придумал ваше упражнение? – улыбнулась я. Мишка кивнул. – И что же там такого особенного?

Мишка скупо улыбнулся уголком губ, взглянул вдаль, как будто бы хотел увидеть там что-то особенное.

– Он был братом светлейшего. И он был как я… без поводка.

– Ничего себе, – ахнула я. – И как же так вышло, что он стал темнейшим?

Мишка вздохнул.

– Я не знаю. Я смог прочитать только одну страницу. У меня пока не хватает сил открыть вторую. Но я очень хочу, чтобы Борис смог… Понимаешь, если все, что я там увидел, правда, то светлые мнишки нам врут.

Домой мы возвращались уже под вечер, когда от реки потянуло холодом и сыростью. Уставшее летнее солнце клонилось к закату. Ветер шептался с кустами в потемневших нарядах о чем-то непристойном, и деревья, макушки которых отливали красноватым светом начинавшейся вечерней зари, смущенно шелестели листьями будучи невольными слушателями их разговора.

Мы с Мишкой топали по тропинке загруженные под завязку. Впрочем как всегда. Каждый выход «в свет» мы использовали для сбора чего-нибудь полезного. И сегодня тащили огромные тюки рогоза, из которого я хотела сплести циновки. Земляной пол в доме меня уже просто бесил. Из-за того, что в доме приходилось ходить в обуви, причем в той же, то и на улице, граница между домом и двором размывалась. И это мне не нравилось.

Мишка шел чуть впереди и по праву сильного волок на себе весь наш скарб и две охапки рогоза, перекинув веревку, связывающую их, через шею. Тюки были не тяжелые, но очень объемные и неудобные. Я пыхтела сзади. Веревка резала шею, дурацкий камыш цеплялся за кусты, и мне приходилось силой выдирать его из цепких веток. Обычно я не геройствовала, вязала тюки значительно меньшего размера и носила их по одному, но сегодня почему-то решила, что не должна уступать Мишке. Хотя было очевидно, что этот тощий бугаище меня сделает одной левой. И сейчас я тихо материлась на себя, на Мишку, на рогоз, на кусты и даже на земляной пол в моем доме.

– Тише, – Мишка внезапно остановился посреди тропинки и замер без движения. Я воспользовалась паузой и скинула с себя ненавистный рогоз, и застонала, растирая шею. – Тише, – повторил Мишка, – слышишь?

Он хмурил брови и смотрел по сторонам, как будто бы пытался определить с какой стороны идет звук. Я прислушалась… Но сердце в моей груди колотилось так сильно, а легкие с таким шумом вдыхали в себя воздух, что я больше ничего не слышала, как ни старалась.

– Что там? – шепотом спросила я.

– Не знаю, – так же тихо отозвался Мишка. – Вроде бы кто-то пищит..

– Пищит?! – ахнула я, чувствуя, как от мокрой от пота спине пробежали мурашки с очень холодными лапками. Меня сразу стало знобить. Захотелось оказаться дома, спрятаться в темноте и прижаться к Борису, надеясь, что неведомая тварь не найдет меня до заката.

– Ага, – кивнул Мишка. Осторожно присел и, оставив на земле тюки рогоза и весь наш скарб, встал снова. – Там, мотнул он головой вправо и осторожно, крадучись сделал шаг в ту сторону.

– Ты куда? – зашипела я. Вдруг это кто-то опасный? А он вместо того, чтобы бежать прятаться, лезет на рожон! Сейчас как выскочит кто-нибудь из кустов, и как сожрет на нас на ужин!

– Посмотрю, – выдохнул Мишка и улыбнулся, как будто бы страх, который он легко прочитал на моем лице, был чем-то смешным. И не дожидаясь ответа, бесшумно скользнул в кусты. Даже ни одна ветка не шелохнулась.

Я застыла на месте придавленная страхом. Чутко прислушивалась к звукам и вертела головой из стороны в сторону, стараясь не пропустить ни малейшего постороннего звука. Думаю, если бы сейчас где-то хрустнула ветка или раздался бы крик, я с визгом умчалась бы прочь. Но все еще было тихо. Почти… Мне вдруг стало казаться, что я тоже слышу писк там, куда ушел Мишка. Звук становился все громче и громче, как будто бы этот неведомый кто-то приближался. Как будто бы некто сожрал Мишку и теперь шел за мной…

Не знаю, почему я не умчалась домой, в безопасную темноту моего дома, под защиту спящего беспробудным сном темного мнишки… Наверное, потому, что в глубине души понимала, если на мальчишку на самом деле кто-то напал, то спрятаться у меня все равно не получится. А Борис, очнувшись с последними лучами солнца, найдет от меня только рожки да ножки…

Когда стена кустов дрогнула, беззвучно выпуская из своих цепких объятий Мишку, я с облегчением выдохнула. Живой! И даже что-то притащил с собой. Он был без рубашки, она сейчас выполняла роль мешка, в котором кто-то шевелился и пищал.

– Смотри, – Мишка довольно улыбнулся, – кого я нашел.

Он подошел ко мне и распахнул мешок. На дне копошились с десяток пушистых комочков… Рыжий, с черными подпалинами пух, крошечные круглые глазки и маленькие, слегка загнутые вниз клювики… Только они и отличали этих крошек от привычным мне цыплят.

– Это дикие куры, – пояснил Мишка. – Их мамку задрали прямо на гнезде. А эти видать разбежались, поэтому их и не тронули. Если их вырастить, что довольно несложно, то у вас будут яйца…

– Какие они милые! – перспектива получить яйца мгновенно все изменила. Я тут же влюбилась в этих маленьких курочек… И протянула рук, чтобы погладить.

– Осторожно! – предостерег меня Мишка. Я невольно одернула руку, – укусят. Они голодные. Пока их собрал все руки исклевали.

И только тут я заметила, что Мишкины ладони покрыты маленькими кровоподтеками, а кое-где даже содрана кожа и выступила кровь.

– Это они тебя так?! – ахнула я. – Они что плотоядные?!

– Так цыплята же, – улыбнулся Мишка. – Надо отнести их домой, устроить гнездо и накормить рыбными потрохами. Пойдем, – кивнул он мне и добавил, – оставь тюки, я потом сам их донесу.

Временное гнездо мы устроили из логова псица. Он обиженно скулил, когда мы его оттуда вытащили, но, увидев новых жильцов, предпочел ретироваться и не связываться. Правый и Левая, которые давно сбежали от нас с Мишкой, устав торчать у воды, услышали шум и примчались из кустов. Шевелящийся мешок, который мы подвесили на куст рядом с домиком псица, привлек их внимание. Они с любопытством тянули шеи и разглядывали малышей ровно до тех пор, пока один особенно голодный цыпленок не подпрыгнул и не вцепился мертвой хваткой в клюв Правому, повиснув на нем, как елочная игрушка.

Левая заорала так громко, что испугались все: и цыпленок, тут же выпустивший добычу, и Правый, ошеломленный случившимся, и мы, и даже сама Левая.

Мишка, который в это время собирал сухую траву, удивленно произнес:

– Не думал, что гурлинки могут так орать…

– Ага, – кивнула я.

Несчастная Левая неосознанно транслировала мне свою панику, и я старалась успокоить ее. Хотя вид страшного зубастого цыпленка, который в один присест проглотил половину Правого внушал реальный ужас. Не думала, что у гурлинок такое живое воображение. Разве у животных, вообще, есть воображение?

Зато с тех пор Правый и Левый никогда не подходили ни к цыплятам, ни к курам. Одного нападения хватило, чтобы напугать впечатлительных птичек.

А мы с Мишкой натолкали свежего сена в логово псица, сунули туда цыплят и дали им рыбьи потроха, которые я предварительно накрошила, чтобы им было удобнее их есть. И совершенно зря. Эти маленькие монстры рвали мясо так, что стало невольно страшно. А вдруг вырвутся и сожрут нас?

Мишка тоже проникся… И мы тщательно закрыли вход в цыплячье гнездо обломками досок и камнями, чтобы не осталось ни одной щели.

– Надо им сплести загородку, – почесал затылок Мишка. Взглянул на солнце и решил, – еще может успею. Я пошел за вещами, а ты пока нарежь прутья ивовые. Их надо много…

День отдыха внезапно превратился в вечер упорного труда. Забыв про ужин и все остальное, мы с Мишкой носились как угорелые, торопясь сделать загончик для плотоядных птичек.

Это оказалось довольно просто: вбить по периметру колья и оплести их ивовыми прутьями. Высота загородки должна быть не меньше, чем в рост человека, чтобы подросшие цыплята не улетели, когда обзаведутся крыльями. Пока мы решили ограничится половиной высоты. А вторую половину я уже смогу сплести сама: Мишка предусмотрительно вбил в землю колья нужной длины.

Часть загончика надо будет дополнительно отгородить, накрыть крышей и замазать стены глиной, чтобы у кур было место, где они смогут прятаться от дождя и холода зимой. Там же они будут спать и нести яйца, когда вырастут.

Эту часть работы мне тоже придется делать без Мишки. Пока цыплята могут обойтись старой перевернутой корзиной в качестве укрытия.

Когда проснулся Борис, стройка была в самом разгаре. Он не стал возмущаться тем, что ему нечего есть и включился в работу. Закончили мы далеко за полночь. Я валилась с ног. Стоило закрыть глаза, как передо мной начинали кружить ивовые прутья, которыми я переплетала колья.

Не знаю, кто именно приготовил ужин, но это точно была не я. Я так устала, что просто засыпала на ходу. И с Мишкой я не попрощалась. Я даже не заметила, как они с Борисом ушли в Пределы Жизни, потому что заснула прямо у костра с куском рыбы в руках.

Утром я проснулась в своей постели. Рядом спал Борис, а значит день уже начался. Я осторожно выбралась на улицу… Мишки не было. И вроде бы я знала, что так будет, но вдруг поняла, что мне его очень не хватает. Я никогда не любила одиночество. И пусть эти несколько месяцев я прожила одна, но тогда я и не надеялась, что может быть по-другому.

Я подкинула дровишек в потухший очаг… К счастью, в самом низу, под толстым слоем пепла нашлось несколько крошечных угольков, и через пару минут пламя радостно плясало, похрустывая ветками.

Псиц спокойно спал в своем логове, Правый и Левая крутились вокруг загончика вытягивая шеи и заглядывая внутрь. Цыплята громко щебетали, требуя рыбу или мясо.

Завтракать не хотелось, и если бы не моя живность, которую нужно было кормить, я, вообще, не стала бы ничего готовить. Перекусила бы листьями огуречной травы или горстью чищенных какарушек, которые я очистила от шкурки и разложила на просушку, чтобы потом смолоть в муку.

Но сейчас, тяжело повздыхав над своей горькой долей, я отправилась в хладник. И когда выходила, держа в руках несколько замерзших рыбин, увидела, что на том месте, где раньше была Мишкина постель теперь стоял небольшой чурбачок. На нем, тускло сияя в полумраке черным цветом, лежала Книга, от которой ощутимо веяло жутью.

Глава 5

Я весь день чувствовала себя не в своей тарелке. Книга одновременно притягивала и пугала меня. Я несколько раз подходила к ней, желая прочитать, о чем же там написано. Но каждый раз страх не давал мне дотронуться. Стоило поднести пальцы к обложке, как пальцы начинали дрожать, в солнечном сплетении холодело, а дыхание перехватывало. Эта Книга излучала саму Тьму. И я, так и не коснувшись ее, выбегала на свет и несколько мгновений приходила в себя, согреваясь в теплых лучах солнца.

На какое-то время меня отпускало, и я могла что-то делать. А дел было много. В ловушки попалось аж три зомби-зайца. Такой «урожай» силки давали очень редко. К тому же раньше мы с Мишкой разделывали мертвых не-живых зайцев, которые так и норовили сбежать, вдвоем, что было гораздо быстрее. Я провозилась с добычей аж до самого обеда. Опыта по снятию шкур у меня пока было недостаточно.

Потроха последнего зайца бросила цыплятам, которые уже сожрали всю рыбу и теперь с жадностью накинулись на мясо. Смотреть, как маленькие и миленькие цыплятки, так похожие на рыжие солнышки, превращаются в хищных монстров было неприятно, и я быстро отошла от загородки, чтобы не видеть перемазанные кровью лапки и клювики, которые рвали плоть с жестокостью палача.

Вторую половину дня я потратила на переработку пойманной рыбы и собранного сока молочного дерева. Хорошо, что Мишка сделал мне целую кучу туесков и можно было не переживать, то моя кривобокая посудина развалится прямо в процессе хранения уваренного молока.

К вечеру я устала так сильно, что мне кусок в горло не лез. Мне нужно было приготовить еду на всю ночь для Бориса и я принялась дробить какарушки, чтобы сварить кашу. День уже заканчивался. Темные тени расползлись по кустам. И когда одиночество стало нестерпимым, из дома наконец-то вышел Борис. Он подошел ко мне, сел рядом, обнял и прижал к себе.

– Прости, Ася, – вздохнул он, – мне так жаль, что ты плачешь из-за меня…

– Нет, – мотнула я головой, всхлипнув и прижимаясь к нему, – не из-за тебя. Ты не виноват, что ты темный мнишка и не можешь жить при свете дня. Просто пока не пришел Мишка, я не замечала, как мне одиноко днем. А сейчас заметила…

Борис вздохнул.

– Я могу переправить тебя в Пределы…

Я помотала головой:

– Ты же знаешь, я туда не хочу. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. – и перевела разговор на другое, – а ты читал Книгу?

Борис улыбнулся:

– Нет, не успел. Пришлось немного задержаться в пределах Жизни. Васька спал слишком крепко, Мишке с трудом удалось его разбудить и отправить за Книгой. Я еле успел вернуться до рассвета.

Я кивнула… В объятиях Бориса было хорошо, но меня манило то, что было на страницах книги, написанной темнейшим князем Дмитрием…

– А давай посмотрим, что там? – я отстранилась от Бориса и умоляюще заглянула ему в глаза. – Я сегодня весь день ни о чем другом думать не могу, – призналась, – меня будто бы тянет к ней…

Борис удивленно вскинул брови. А потом спросил:

– Ты ее трогала?

– Нет, – покачала я головой, – не смогла. Она меня очень пугает.

– И меня. Похоже эта Книга пугает всех, в ком есть Тьма… Этот мелкий… приятель Мишки…

– Васька?

– Да, точно, Васька. Он светлый и спокойно брал книгу, как любую другую. Но и Мишка, и я чувствуем то же самое, что и ты… Книга и притягивает нас и отталкивает одновременно. И это странно.

– Мишка сказал, – вспомнила я, – что он смог прочитать только одну страницу. А я даже открыть не смогла. Накатывала паника и я сбегала…

– Угу, – кивнул Борис, – кажется именно так Книга и действует. Пока твоей Тьмы хватает, чтобы сдержать ее влияние, ты можешь читать. А когда твоя Тьма заканчивается, ты бежишь прочь сломя голову…

Он выпустил меня из рук и поднялся.

– Пойду гляну, как далеко я смогу зайти, – он растянул губы в улыбке. Немного ненастоящей. Как будто бы Борис скрывал от меня что-то… Например, неуверенность и даже страх. Но я не подала вида, что смогла прочитать его настоящие чувства. Пусть мой мужчина думает, что ему удалось спрятать от меня такие «немужские» эмоции.

– Погоди, – вскочила я следом и подожгла от костра лучинку, которую мы с Мишкомй нащипали, чтобы использовать вместо свечей. – Я тоже посмотрю… ну, издалека…

Мы вошли в дом. Я вставила лучинку в щель, которую специально проковыряла в глине, использованной для обмазки стен, и отошла как можно дальше, чтобы не испугаться и не сбежать.

Борис присел на корточки перед чурбачком и провел ладонью по обложке. Тьма мигнула и стала как будто бы еще ярче… Мой муж старался стоять так, чтобы я видела как можно больше.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросила я.

– Не знаю, – в голосе Бориса звучало недоумение, – я не могу ее открыть… Мишка ничего не говорил… неужели на ней стоит замок? Но какой?

Столкнувшись с загадкой, Борис как обычно забыл про все на свете. И про меня, и про страх перед Книгой. Он вертел ее в руках, бормоча что-то себе под нос, как будто бы это не страшная книга темнейшего князя, а сборник рецептов.

– Не понимаю, – услышала я, – как Мишка сумел ее открыть. И почему не сказал, что на ней магический замок?

Возможно вопрос был риторический и не требовал ответа, но я не сдержалась:

– Магический замок? Что это?

Я не ждала, что Борис услышит меня, но он сразу же отозвался.

– У каждого автора есть свой собственный магический код, которым он может закрыть то, что не хочет показывать случайным людям… Если бы я хотя бы знал, кто автор этой Книги…

– Темнейший князь Дмитрий, – улыбнулась я и пояснила, – мне Мишка сказал.

– Темнейший князь Дмитрий, говоришь… Что же попробуем… Хотя вряд ли это так просто, – пробормотал Борис и вытянул вперед руку ладонью вверх, через секунду на ней заплясало темное пламя… Упражнение темнейшего князя Дмитрия? Ну, да, Борис прав, это как-то совсем сомнительно, закрывать свою Книгу используя магический код, который известен каждому некроманту…

Темная капля упала на Книгу. И исчезло, впившись в обложку, как в вода в сухую землю.

– Получилось? – спросила я. От нетерпения горле пересохло…

– Получилось, – улыбнулся Борис. – Что же, посмотрим, что это за книга…

Он осторожно перевернул тяжелую обложку и прочитал надпись на первой странице:

«Размышления темнейшего князя Дмитрия, вольного некроманта, о родстве Света и Тьмы, записанные по личной просьбе брата, светлейшего князя».

– Вот откуда Мишка узнал, что темнейший князь Дмитрий такой же как он! – Воскликнула я. – И что он брат светлейшего!

– Угу, – кивнул Борис. – но выходит, это единственное, что он смог прочитать?

– А на первой странице больше ничего нет?

– Угу, – снова угукнул Борис. Он уже перевернул страницу и читал что-то там…

– И что он пишет? – не выдержала я…

Борис оторвался от Книги и поднял на меня глаза. Он вряд ли успел прочитать слишком много, ведь я тоже умирала от любопытства и не хотела ждать.

– Да, пока ничего, – улыбнулся он. – Кажется, это что-то вроде автобиографии. И начал темнейший с самого своего рождения…

Я тяжело вздохнула… Нет, ну как обидно же.

– Я думала, что самый главный секрет будет написан на первой странице, – вздохнула я.

– И какой же секрет ты ждешь, Ася? – Борис оставил книгу и подошел ко мне, присел на постель рядом, обнял…

– Не знаю. – пожала я плечами. – Но раз книгу прятали столько лет в тайнике, значит там точно должно быть что-то особенное.

– Я обязательно расскажу тебе, если прочту что-то интересное, – Борис улыбнулся. – Но мне кажется, все эти секреты и тайны просто Мишкины фантазии. Хотя, – он вздохнул, – в его абсурдной на первый взгляд теории о магическом поводке, есть какое-то зерно истины. Но об этом я подумаю позже… Сейчас я хочу быть с тобой, Ася…

Он осторожно потянул за шнурочек, который стягивал слишком широкую для меня горловину рубашки. Пока у нас гостил Мишка, мы с Борисом не могли уединиться, а сейчас пришло время наверстать упущенное.

Утром я проснулась абсолютно счастливая. Ну, вернее, не совсем утром. Солнце перевалило за полдень, и жарило так, что первым делом я отправилась в наш омут, купаться.

Неладное я заподозрила практически сразу. А как не заподозрить, если от моей купели в траву вели мокрые человеческие следы. То есть какой-то человек выскочил из воды только что, капли воды еще стекали с камней, на которых отпечатались крупные разлапистые ступни… Наверное, я должна была испугаться. Но я пребывала в таком равновесии с собой и с миром, что совсем не ощутила никакого страха.

– Эй! – крикнула я, – кто тут?

Никто мне не ответил. Следы за эти несколько секунд посветлели и кое-где совсем исчезли, высохнув на горячих камнях, которыми я обложила берега омута, чтобы не пачкать ноги.

– Э-эй! – крикнула я еще раз. Вода почти испарилась. Еще немого и легче будет поверить ,что мне все привиделось…

Но тут кусты зашевелились, и оттуда показалась мокрая лохматая голова…

– Мишка! – ахнула я. – Ты откуда?! Выходи!

Мальчишка молча выбрался из кустов и застыл, повесив голову. Он неловко мял в руках рубаху… штаны, покрытые мокрыми пятнами, висели на бедрах. Кажется, не только я решила искупаться в такую жару.

– Ты когда пришел-то? Ночью?

Он качнул головой, подтверждая мои догадки. И все… Ни привет, ничего… Как будто бы и не рад был меня видеть.

– Мшка, ты чего? – не поняла я и встревожилась. – Что-то случилось?

– Нет, – мотнул он головой. – Ты, Ась, не переживай. Я не надолго. Я просто не подумал, что, – он запнулся, – я вам мешаю. Прости.

Он наконец-то поднял олову и виновато взглянул мне в глаза.

– Я просто забыл сказать Борису, что так просто не открыть, и я сжег бумагу на которой была написано, как ее открыть, чтоб никто не смог, кроме меня… А вчера Ваську долго будили, – рассказал он то же самое, что говорил Борис, – и мы боялись, что Борис не успеет вернуться до рассвета.

– Ерунда, – отмахнулась я. – Он сам догадался. А я подсказала, кто автор книги. Только скажи-ка мне, мил-человек, с чего ты взял, что ты нам мешаешь?!

Миша покраснел, но ответил:

– Я пришел ночью, а вы… и я понял, как сильно вам мешал.

Я рассмеялась. Теперь все стало понятно. Я шагнула вперед и обняла Мишку.

– Дурак. Ты нам не мешаешь. Поверь, я очень рада, что ты вернулся.

Все оказалось просто. Мишка примчался в Жутово после недельной отлучки неизвестно где, а его никто и не ждал. Старая хозяйка постоялого двора, которая позволяла ему жить летом на конюшне, а зимой при кухне, померла. А сын этой доброй женщины только обрадовался, что избавился от лишнего рта. Почему он не заметил, что одновременно избавился от не лишней пары рук, я не знаю.

А мне нужны были еще одни руки. И Мишкина светлая голова. Потому что я планировала построить печку. Лето перевалило за вторую половину, и я не хотела оказаться на месте той стрекозы, которая беззаботно скакала все лето и замерзла, когда настали холода. А про печки Мишка точно знает больше всех. Я видела их в далеком детстве, а Борис никогда не топил.

Мишка в строительстве печей немного разбирался, несколько раз помогал печнику чинить и класть печи в деревне. И внимательно слушал и запоминал то, чему его учил мастер. Карьера печника ему не светила, но построить что-нибудь примитивное, для обогрева дома зимой, он мог.

Обсуждать предстоящую стройку мы начали прямо во время завтрака-обеда, прячась от палящего солнца под раскидистым деревом на берегу ручья. Здесь было прохладнее. Мы жевали кашу из лебеды с рыбными котлетами и конструировали печь.

– Мишка, ты просто клад, – рассмеялась я. Когда мальчишка несколькими линиями обозначил параметры будущей печи, называя каждую часть своим именем. Я кивала, даже не стараясь разобраться во всех этих вьюшках, поддувалах и колосниках. – А ты знаешь, как сделать огнеупорные кирпичи?

– Ага, – кивнул он. И улыбнулся, – Из глины. Я не уверен, но, полагаю, их надо обжечь…

– Конечно, – согласилась я, – а еще я слышала, что в смесь для огнеупорных кирпичей добавляют шамот, а это…

– Точно! – воскликнул Мишка, хлопнув себя по лбу, – я вспомнил. Шамот – это крошка из обожженной глины. Дядька Платон по всей деревне черепки собирал… Особенно ему нравилась белая посуда…

– Бела-а-ая, – протянула. Я знала, в моем прошлом мире белая глина называлась каолин, видела ее в косметических масках. И прекрасно представляла, как она выглядит. – Интересно, а здесь она есть?

– Должна быть, – тряхнул головой Мишка. – У нас в Жутово нет, но если я правильно понял, то наша речка течет через Пределы и называется Гончарка… Вдоль нее селятся гончары, потому что на берегу подходящая глина.

– Может ты и прав, – кивнула я. – Когда мы строили дом, всю глину добывали у ручья. И Борис говорил, что она отлично спекается и не трескается… Он ее магией сушил.

– Это хорошо, что магией, – улыбнулся Мишка. – обжигать в печи довольно сложно. Целый воз дров на один обжиг уходит. Я как-то летом у гончаров болтался. Работал на печах, дрова подкладывал. Всю ночь сидеть надо, за пламенем следить, чтобы горело равномерно.

Весь день мы с Мишкой провели у ручья и у реки, отложив все домашние заботы. Оказалось, что здесь встречалась разная глина. Возле нас полно обычной, красной. Мишка с видом знатока потыкал пальцем в сухие комки и заявил, что это та самая глина, которую используются для лепки горшков, и она нам не подходит. Я покивала, но на заметку себе взяла. Посуда нам нужна… Кастрюлей-сковородок у нас вдоволь, а горшков для хранения запасов я налепила бы.

На том берегу, где мы обычно ловили рыбу, нашли другую. Если судить по косметическим маскам из моего прошлого, это была зеленая глина. Ни я, ни Мишка не смогли вспомнить, для чего, кроме жирной кожи, она может пригодиться, но набрали с собой немного на всякий случай.

Белая глина нашлась недалеко от болотца с гнездом гурлинки. Светлый пласт был тонким, и у нас получилось бы открыть производство огнеупорного кирпича, но на одну печь точно должно хватить.

Осталось дождаться Бориса, чтобы узнать, сможет ли он обжечь глину магией…

Глава 6

Вечером Борис вышел к нам, задумчиво оглядел композицию: Ася и Мишка сидят у костра и ждут главу семейства к ужину.

– Вернулся, – улыбнулся он, присаживаясь рядом со мной и глядя на смутившегося мальчишку, – хорошо. Дел у нас с тобой, Мишка, много…