Приближаясь к счастью

Глава 9

Шесть часов разницы во времени имеют значение. Я поняла это, когда открыла глаза, услышав незнакомую мелодию. Наверное, Ксу поставила максимальную громкость на будильник, потому что я мгновенно отреагировала на этот звук. Мне совсем не хотелось вставать. Просто я только недавно легла в постель. Я играла на фортепиано несколько часов, репетировала разные произведения, запоминала ноты. И ещё немного пообщалась по видеосвязи со своей преподавательницей Валерией Михайловной, рассказала о предстоящем новом прослушивании. Она помогла мне настроиться на выступление. Также пришло сообщение от мамы. Но глубокой корейской ночью я не осмелилась его прочитать. Не хотела портить настроение перед завтрашней учёбой в школе и прослушиванием. Маме не нравилось, что я продолжила заниматься музыкой после той истории. А я и сама сначала не могла себя заставить играть, но потом осознала, что не в состоянии жить без музыки, и в то же время чувствовала, что боюсь жить лишь музыкой. Та сцена снова и снова представала перед моими глазами, стоило мне сесть за пианино. Каждый раз я играла через эту боль.

Пока Ксу собиралась, я всё ещё валялась в кровати. Это так на меня не похоже. Обычно я вставала раньше всех, готовая учиться и быть лучшей. Но сегодня на меня напала какая-то усталость. Миллион неопределённостей вертелись в моей голове. И среди этого шума я вычислила, что самым ярким пятном пестрело в центре. Первое, что пришло мне на ум после пробуждения, было непонятное поведение молодого человека, с которым я познакомилась вчера. Неужели он и правда забыл меня? Или у него так много встреч в течение дня, что невозможно запомнить всех? Я постаралась откинуть мысли об этом корейце подальше. Сегодня мне нужно сосредоточиться на своей игре. Ночью я всё-таки успела проработать несколько пьес и гораздо лучше подготовиться к прослушиванию. Теперь я особенно понимала, как важно всё внимание направить на одну цель – выступить хорошо на прослушивании, а затем и на концерте.

– Дана, нам пора, – позвала Кэти.

– Да, я сейчас, – выкрикнула я из ванной.

В одной руке я держала губную помаду бледно-розового цвета. И по очереди смотрела то на своё отражение в зеркале, то на губнушку. Вообще-то я никогда не красилась. Многие мои одногруппницы уже с девятого класса ежедневно наносили на лица макияж. А я не хотела следовать моде. Я мечтала продлить детство. В моей жизни его было не так уж и много. Отличная учёба в музыкальной школе заставила меня немало заниматься на фортепиано, участвовать в конкурсах, выступать на местных культурных мероприятиях. У меня совсем не оставалось времени, чтобы просто погулять. Из-за этого подружки часто обижались на меня. Но я не могла ничего поделать. Я не могла подвести учителей, которые верили в меня. До десяти лет я думала, что родители тоже верили в меня. А потом всё разбилось. Мама сбежала со мной от отца, спасая меня и себя от уничтожающей любви. Мы страдали. Это точно. Но после того, что произошло, я ощущала так явственно, что мама не хотела больше верить в меня, а особенно в музыку, которой я продолжила заниматься, несмотря на душевную рану.

Конечно, на некоторые праздники я делала макияж. Только это было всего пару раз. Последние несколько месяцев Регина и Алина часто обсуждали косметику при мне и словно специально озвучивали мысль, что теперь, на первом курсе в колледже, особенно важно краситься, типа студентки без мейкапа не могут выйти из дома. Я прекрасно понимала, что они кидались в меня колкими фразами, пытаясь вывести из себя или вынуждая поддаться им, начав пользоваться косметикой. Я стойко держалась. Но сегодня, собираясь на прослушивание, мои руки автоматически достали косметичку, которую я взяла с собой из России. И я нанесла на веки тени с медным оттенком, подвела глаза чёрным карандашом и накрасила тушью ресницы. Затем я слегка прикоснулась спонжем к пудре и дотронулась им до лица, которое сразу стало ещё светлее. Когда я достала помаду, меня позвала Кэти. Нам нужно ехать на курсы, а потом я в одиночестве отправлюсь на прослушивание. Я замерла в нерешительности. Сделать последний штрих – накрасить губы? Я выкрутила помаду и быстро провела ею по губам.

После занятий наша группа отправилась обедать. А я осталась ждать такси, которое вызвала для меня Ким Ханбёль.

– Хочешь, я с тобой поеду? – предложила Ксу.

– Нет. Думаю, я справлюсь. Тебе нужно быть с ребятами. Без тебя они не смогут заказать обед. Ты же не хочешь мучить их голодом, – ответила я.

Я старалась скрывать своё волнение и натянула, как маску, вымученную улыбку.

– Да, ты права. Удачи! Будь сильной, – шепнула китайская девушка и побежала за остальными студентами.

Через двадцать минут я подъехала к большому и невероятно красивому зданию, в котором должно было проходить прослушивание.

Как бы я хотела, чтобы кто-то подтолкнул меня вперёд.

Я засунула руку в сумку, нащупывая распечатанные ноты с различными музыкальными произведениями. Моя привычка. Таким образом я будто черпала из них силу перед выступлением. Словно все эти знаки проникали в меня через кончики пальцев, пенились под кожей и навсегда оставались в моём сердце. У меня была хорошая память. Обычно мне хватало одного раза, чтобы взглянуть на текст или ноты и сразу же запомнить. Надеюсь, сегодня у меня всё получится. Я должна верить в себя.

Я вошла в здание. В холле было достаточно оживлённо. В разных залах и студиях, которых здесь находилось несколько, проходили репетиции. Я сдала верхнюю одежду в гардероб. Поблизости висело зеркало. Я торопливо заглянула в него. Обтягивающее платье вишнёвого цвета до колен и с рукавами до локтя. Длинные распущенные тёмно-русые волосы. Макияж в порядке. С накрашенными глазами я не узнала себя. Так непривычно. Я покрутилась перед зеркалом и проверила свои коричневые капроновые колготки. Вроде затяжек не было. Довольно быстро я отыскала менеджера, с которым общалась накануне. Молодая кореянка тут же умчалась узнать о прослушивании. Спустя десять минут она вернулась и сказала подождать здесь, возле мраморной лестницы. Я разочарованно выдохнула. Ожидание всегда меня утомляло. Лучше сразу приступить к делу. Иначе лишние мысли могут отнять последние ниточки самообладания. А бороться с волнением и повторять в голове музыкальные произведения – двойная работа, которая не всегда под силу юному человеку. Я прислонилась спиной к резным перилам и принялась наблюдать за тем, что происходило на улице, потому что прямо передо мной находилось панорамное окно. Цветущий вид города увлёк меня. На короткое мгновение я даже забыла о предстоящем прослушивании. А потом вдруг почувствовала, как кто-то дотронулся до моего плеча. Я подумала, что это вернулась девушка, чтобы пригласить меня на прослушивание. Но когда я обернулась, то увидела Чон Иля.

– Привет, – произнёс кореец и усмехнулся. – Похоже, ты всё-таки хочешь получить мой автограф, раз следуешь за мной повсюду.

Что? Он подумал, что я шпионю за ним? Я нервно сглотнула. Чон Иль спустился с последней ступеньки и подошёл ближе. Сегодня он казался ещё очаровательнее, даже лучше, чем в той рекламе парфюма, которую я вчера видела. Короткие чёрные волосы красиво уложены на одну сторону. Белая рубашка, чёрные брюки и туфли. Смелый взгляд, в котором смешались в одном коктейле невинность и уверенность, выбивал меня из колеи. Идеальный молодой человек. Разве такое бывает?

– Сегодня ты неразговорчивая. Почему?

– А мы знакомы? – спросила я, отворачиваясь от него. Не буду разговаривать с парнем, который вчера в кафе сделал вид, что меня не знает. Хотя за несколько часов до этой встречи провожал до культурного центра.

– Дана, ты думаешь, я поверю, что ты не узнала меня?

– Вы ведь тоже меня не узнали. Вчера в кафе.

– Так вот в чём дело! Ты обиделась?

– Нет. Почему я должна обижаться на человека, которого совсем не знаю?

– Я сделал это, чтобы защитить тебя.

– Защитить? – удивилась я, резко повернувшись к нему.

– Да. Потому что из-за меня ты могла бы попасть в водоворот хейта. И я решил, что так будет лучше, – наклонился ближе и прошептал мне почти на ухо Чон Иль.

– Какой хейт? Почему? – Я нахмурила брови.

– Ты серьёзно не знаешь, кто я? – Чон Иль выпрямился.

Я посмотрела на него снизу вверх и отрицательно покачала головой.

– Дана, вас ждут, – громко позвала молодая кореянка и помахала листом в руке.

Я тут же поспешила за менеджером, но на секунду оглянулась. Чон Иль стоял, опираясь на перила, и показывал мне маленькое сердечко из указательного и большого пальцев. Я улыбнулась.

Глава 10

– Можно я снова сыграю? – спросила я.

Мой вопрос был адресован членам комиссии.

Дело в том, что мне попалось произведение, которое я раньше играла в музыкальном колледже. Я помнила его очень хорошо. Но в последней части я немного перепутала с долями. Там, где требовалась сильная доля, я едва дотронулась до клавиш, а потом и полностью сбилась. Эта смазанная концовка разозлила меня. Обычно стоило музыке зазвучать, как я легко входила в чудесное состояние полёта. И дальше мне уже ничто не могло помешать. Только не сегодня. Сначала я не понимала, что произошло. Однако пока я сидела в ожидании ответа, моё сердце вдруг растеклось, словно сливочное масло на горячих оладьях. Всего несколько минут назад я видела Чон Иля, и он не забыл меня. Этот факт вызвал на моём лице улыбку. Похоже, что улыбка стала одной из главных причин для комиссии в принятии решения. Мне позволили снова сыграть. Я постаралась сосредоточиться на пьесе, разрешила мелодии течь по моим венам.

После того как музыка затихла, я встала и поклонилась. Члены комиссии одобрительно закивали. Я чувствовала, что сделала всё, что могла. Молодая кореянка показала мне большой палец вверх. Я широко улыбнулась, а затем прошла за кулисы.

– Ай. – Я врезалась во что-то. Пытаясь не потерять равновесие, я прижалась ладонями к мужской груди.

За кулисами царил лёгкий полумрак. Поэтому невозможно сразу разглядеть, что и где находится.

– Мы снова встретились, – послышался знакомый голос, такой приятный, что в кончиках моих пальцев проснулась странная дрожь.

Я задрала голову и, убедившись, что это Чон Иль, быстро отпрянула от него.

– Кажется, это ты, то есть вы, мистер Шин, шпионите за мной, – шёпотом проговорила я.

– Ты можешь говорить мне «ты». Всё в порядке.

– Не думаю, что это правильно, потому что вы старше. А я слышала, что в Корее есть традиции, определённое обращение…

– Тссс. – Парень приложил палец к своим губам, перебив меня.

Я недовольно нахмурилась, посмотрев на него снизу вверх.

– У тебя милое выражение лица, когда ты сердишься. – Чон Иль тихо рассмеялся.

– Не вижу ничего смешного, – возразила я, сложив руки на груди.

– Сколько тебе лет? Восемнадцать? Да?

– Что?

Он запомнил мой возраст. Надо же.

– А вдруг это ты старше меня? – Чон Иль задумчиво щёлкнул пальцами.

На мгновение я даже открыла рот от удивления. Неужели он и правда моложе меня?

– Мне двадцать, – спустя минуту сказал кореец.

– Мистер Шин, всё-таки вы старше меня.

– Всего лишь на два года. Я разрешаю тебе обращаться ко мне на «ты». Не бойся.

– А я не боюсь. И не нужно мне твоё разрешение. Я могу делать всё, что захочу.

– Да неужели?

– Да.

– Что-то не похоже. Вчера в парке ты бродила такая растерянная, словно потеряла саму себя.

Я изумлённо уставилась на него. Оказывается, он наблюдал за мной вчера. А я думала, что никто не узнал, как в душе я сходила с ума от волнения перед учёбой в новом месте.

– Я знаю, что это такое. Убежать от всех, пытаться отгородиться, бросить всё, а потом злиться на себя за то, что был не прав. По крайней мере, частично. Потому что если ты так поступаешь, значит, ты всё-таки немного прав. Сердце не может обманывать. – Чон Иль опустился на высокую тумбочку и похлопал рядом, приглашая меня.

Я села.

– Ты очень красиво играешь на фортепиано. Я слушал твою игру здесь.

– Спасибо!

Мы смотрели друг на друга. Полумрак кулис окутывал нас каким-то невидимым покрывалом. Весь мир остался где-то позади, далеко. Я чувствовала лишь лёгкий аромат дорогого мужского парфюма. Наверное, это тот самый бренд, который Чон Иль рекламировал. Впрочем, я не уверена на сто процентов, что в той рекламе снимался именно он. Для меня всё было непривычным. Я находилась за тысячи километров от родного дома, от своей семьи. Порою незнакомое место вызывает самые разнообразные оттенки чувств: восхищение, зависть и даже отторжение. Да, можно ходить по городу, в котором оказался впервые, и часами восторгаться простой уличной едой и старыми зданиями. Или же изнурять свою душу тем, что хотел бы жить здесь всегда, иметь то, что есть у других, завидовать и постепенно сходить с ума. А ещё ужаснее, когда во всём теле рождается отторжение. Тебе всё противно на чужой территории. Любые мелочи вызывают одно сплошное раздражение. Лучше, когда все эти чувства человек принимает маленькими дозами. В противном случае он рискует забросить собственную жизнь и подчинить своё существование лишь подглядыванию за другими, полагая, что те живут более интересной жизнью, чем он. Почему-то ему кажется, что у других всё лучше и ярче. Он даже не подозревает, что за блестящей упаковкой скрывается такой же человек, с теми же чувствами. Его отличает только одно. Он не поддался чрезмерному искушению и любопытству. Он сосредоточился на своём месте в этом мире, на любви к себе и в итоге сумел достичь гармонии в душе. Ему не нужно искать счастье где-то за горизонтом, у моря или на горе. Нет. Такой человек уже нашёл собственное счастье внутри себя, в своей жизни. Он делает то, что ему нравится. В этом и есть его личная победа. Я ощутила невероятную теплоту. Мне нравилось быть рядом с Чон Илем. Именно его присутствие словно вдохнуло в меня новую жизнь. Я знала, зачем находилась здесь. А ещё я чётко осознавала, что раньше я ничего подобного не испытывала. И это неизвестное чувство немного пугало меня. Я понятия не имела, что это такое.

– У тебя восхитительные глаза, большие и тёмные, как ночное небо, – прошептал Чон Иль и правой ладонью дотронулся до моей щеки.

Я автоматически отодвинулась. Парень тут же убрал руку. В моём сердце будто играл целый оркестр. Но я всё же задала вопрос:

– Можно я спрошу тебя кое о чём?

Чон Иль кивнул.

– Почему ты здесь? Почему пришёл сюда слушать мою игру?

– Из-за тебя. Вчера мне было паршиво, а потом я встретил тебя. И мой мир стал другим.

От волнения у меня пересохло во рту. Я не ожидала такого ответа. Тишина кулис давила. А потом зазвонила незнакомая мелодия. До меня не сразу дошло, что это телефон Чон Иля. Кореец быстро ответил на звонок. Я разглядывала его профиль, прямой нос и красивую форму губ. Так и хотелось провести пальцем, очертить все части этого прекрасного лица. После завершения звонка он спрыгнул с тумбочки и протянул мне руки, помогая спуститься.

– Мне пора. Скажи свой номер, – произнёс Чон Иль.

– Зачем?

– Ты такая упрямая. Я напишу тебе. Поболтаем.

– У меня нет времени переписываться.

– Если у человека есть желание, то он непременно найдёт время для того, что ему важно и ценно. Даже если этот человек очень занят.

– У меня два номера: корейский и российский. Я здесь недолго буду.

– Давай оба номера.

Я продиктовала. Чон Иль сохранил в мобильный телефон и набрал мой корейский номер.

– Я звоню тебе. Запиши меня.

– У меня нет с собой телефона. – Я развела руки в стороны. – Я забыла его в кармане пальто.

– Окей. Потом не забудь сохранить мой номер. Я тебе напишу, когда мы встретимся.

– Когда мы встретимся? – переспросила я.

– Да. Не хочу рисковать и ждать, когда же судьба вновь нас столкнёт, на какой улице Сеула. Лучше договориться и вместе погулять.

– Вряд ли это возможно.

– Почему?

– Я готовлюсь к концерту в рамках Международного музыкального фестиваля. Мне нужно репетировать. А ещё я учусь на специальных курсах в школе музыки. И со мной почти постоянно находятся студенты из моей группы.

– Когда у тебя будет свободное время? У меня тоже много работы, но я хочу встретиться с тобой, а значит, найду время для этого.

– Тебе проще это сделать. Я иностранка. Меня не отпустят преподаватели.

– Ты думаешь, что мне проще это сделать? Да, ты точно не знаешь, кто я. Ладно. Можно сбежать даже от строгой учительницы. Повезёт, и никто не заметит твоего отсутствия.

– Не знаю.

В этот момент меня позвали. Я развернулась, чтобы уйти. Но Чон Иль схватил меня за запястье и прошептал:

– С макияжем ты ещё красивее. Кажется, я теряю рассудок.

Я промолчала. Только выдернула руку из его крепких пальцев и пошла вслед за менеджером. Моя душа пустилась в водоворот сомнений.

Глава 11

На большом экране, установленном в центре аудитории, транслировались фрагменты различных фортепианных концертов. Иногда Ли Соён нажимала на паузу и подробно комментировала композицию. Я вместе со своей группой слушала её чуть ли не с открытым ртом. Корейская преподавательница была действительно классной. Её лекции и мастерские стали моими самыми любимыми среди всех занятий на курсах в Международной школе музыки. Мне нравилось анализировать мелодию, разбирать на составные элементы музыкальные линии. В этот момент я чувствовала себя частью чего-то великого и прекрасного.

– Дана, давайте вы попробуете сыграть это произведение, – обратилась ко мне Ли Соён.

От неожиданности я вздрогнула. После вчерашнего прослушивания, на котором было немало волнения, сегодня я мечтала просто наслаждаться музыкой, но не исполнять её. Моё тело буквально вжалось в мягкое бордовое кресло. И тут же я ощутила на себе взгляды ребят. Я сидела между Ксу и Фабьеном. Оба откровенно поглядывали на меня. Остальные тоже пытались понять мою реакцию. На секунды я словно вернулась на несколько месяцев назад, когда только-только стала студенткой первого курса. Тогда я жутко стеснялась. Меня попросили сыграть произведение «Токката и фуга ре минор» Баха, которое я знала очень хорошо. Дома я играла его почти идеально. Но в присутствии людей меня охватила паника. Я села за фортепиано и, глядя на клавиши, которые исчезали перед моими глазами, то ли от страха, то ли от детских воспоминаний, не смогла ничего сыграть. А потом выбежала в слезах из аудитории. Сейчас меня вновь захватили те эмоции. Каждый раз я боялась, что мной завладеют собственные чувства, что пальцы не будут слушаться. «В тебе нет музыкальности». Нет. «Ты неправильно играешь». Голос отца гудел в моей голове. Я пыталась забыть фразы, которые вырисовывались красным карандашом, стучались в уши. Иногда я отчаянно желала выгнать этот голос из головы навсегда, вычеркнуть из сердца прошлое. Разве это возможно? Прошлое не уходит по нашему желанию. Оно глубокими корнями вплетается в душу, стискивает её, не позволяет свободно взмахнуть крыльями.

– Дана! – Голос Ли Соён ворвался в мир моих мыслей.

Я огляделась по сторонам. В аудитории находились только студенты, с которыми я училась. Корейская преподавательница по фортепиано стояла возле инструмента и настойчиво указывала руками на экран.

– Миссис Ли. – Я встала, пытаясь придумать отговорку, чтобы не играть.

– Дана, я уверена, что вы знаете, как играть это произведение. Не надо ставить блоки. Пора их разрушать. Сила музыки способна исцелить любого, кто разрешает себя вылечить. Надо лишь довериться, – сказала Ли Соён, кивая на фортепиано.

У меня нет возможности отказаться от игры. Эта учёба – мой приз за победу в конкурсе. Тихо вздохнув, я направилась к инструменту. Когда кончики моих пальцев коснулись клавиш, и полился звук, в аудиторию кто-то заглянул, потому что я заметила, как изменилось выражение лица Ли Соён. Такую яркую улыбку я видела впервые. Но она дала мне знак продолжать, а сама устремилась к двери. Я погрузилась в музыку. И мне стало легче. Дыхание восстановилось. Страха больше не было. Волна умиротворения обнимала так тепло, что из уголка моего левого глаза потекла слеза.

– В вашей игре есть атмосфера лёгкой меланхолии, – вдруг произнесла Ли Соён, когда я уже выходила из аудитории после завершения занятия.

Я замерла на месте.

– Вчера после прослушивания мне позвонил один из членов комиссии, мой друг, и заявил, что вы произвели на него неизгладимое впечатление, – продолжила миссис Ли, подходя ко мне.

– Спасибо! – ответила я и наклонила голову в знак уважения.

Интересно, а рассказал ли ей друг, что я дважды играла одну и ту же пьесу лишь потому, что совершила ошибку в первый раз?

– И ему понравилось, что вы поняли свои ошибки и настояли на повторном исполнении. Это демонстрирует ваш сильный характер. Вы способны изменить мир музыки. Только не убегайте от того, что может сделать вас счастливой.

Захотелось плакать. Кто-то увидел во мне силу. Хотя с детства я привыкла слышать совсем иные слова в свой адрес. Я постаралась улыбнуться Ли Соён. Попрощавшись, я переступила порог аудитории.

– Дана, я горжусь, что сейчас вы моя ученица, – громко сказала миссис Ли.

Безоблачно радостная улыбка расцвела на моём лице. Если бы только эта женщина знала, как много значат для меня её слова! Огонь вдохновения вспыхнул в моём сердце. Я подбежала к расписанию, достала мобильный телефон и сфотографировала его. И тут увидела непрочитанное сообщение от Чон Иля. Это была первая эсэмэска после того, как он взял мой номер.

«Привет, малышка! Я жду тебя на улице. Ты сегодня божественно играла».

Что? Он слышал мою игру? Но когда? Как? Потом до меня дошло, что это Чон Иль заглядывал в аудиторию, когда я сидела за фортепиано. «Я жду тебя на улице». Я снова несколько раз перечитала сообщение от корейца. И что мне теперь делать? Я боялась новой встречи с Чон Илем. Я хотела встретиться с Чон Илем. О господи! Моё сердце разрывалось, я не понимала, чего я хочу, буквально сходила с ума. А может быть, мне не отвечать, остаться здесь ещё на какие-нибудь занятия? Я лихорадочно пыталась придумать причину, по которой не смогу встретиться с Чон Илем. Но где-то в глубине души я осознавала, что просто безрассудно, сильно, дико хочу увидеть его опять. Мне нужно посмотреть в его чёрные глаза, найти то, что я давно искала, что-то тайное и притягательное, что заставляет меня чувствовать себя иначе. Когда он рядом, мир вокруг меня раскрашивается красками. Такое ощущение, что я приближаюсь к чему-то важному, волшебному, что позволит мне стать лучше.

Я не стала писать сообщение своему новому знакомому. Вместо этого быстрым шагом направилась к выходу из культурного центра. Когда я оказалась на улице, то не увидела Чон Иля. Людей возле здания было немного. Кое-где маленькими группами стояли студенты. Но среди всех мне не удалось разглядеть парня, который в первый же день в Сеуле перевернул мою привычную вселенную.

Зачем он тогда прислал эсэмэс? Вдруг я почувствовала в воздухе аромат шоколада. Через пару секунд перед моим носом возник большой пластиковый стакан. Я взглянула на того, кто протягивал мне его.

– Горячий шоколад. Ты давно ждёшь? Я отлучился на минутку, чтобы купить тебе это. Бери. Знаю, что ты любишь сладкое, как и многие русские, – улыбаясь, произнёс Чон Иль.

– Спасибо, – прошептала я, обхватывая двумя руками стакан.

Наши пальцы коснулись друг друга. Я нервно прикусила половинку нижней губы. Понятия не имею, что надо делать в такой ситуации. О чём говорить?

– У тебя сегодня есть ещё какие-нибудь репетиции, занятия? – спросил Чон Иль.

Я так была благодарна, что он начал общение на тему, которая мне близка. Об учёбе я готова болтать часами.

– Да. Вечером должна быть репетиция.

– Отлично. А сейчас ты куда идёшь?

– Я иду домой. В смысле, в свой временный дом, в котором живу со студентками.

– Я провожу тебя.

– А у тебя разве нет других дел?